Im 'agnus immolabit. Часть 11. (1/2)
***
В фантазии Ганнибала эти руки ласкали его мальчика, эти губы целовали — неужели такой дурной вкус доктор воспитал? Отвратительно. В их возрасте редко можно найти кого-то лучше, и это единственное, что успокаивало.
Ганнибал хотел, чтобы Уилл поскорее отбросил эту псину прочь, где ему и место.
Только секунду спустя мужчина опомнился: минуту назад он пытался уговорить себя, что Уиллу так будет лучше. Да, не идеал, да, паршивая дворняга безо всяких манер.
— Но только посмей его тронуть, маленький ты ублюдок, — Уилл со своим дружком плавно удалились. Лектер, сжимая сигаретный фильтр зубами, не сводил с них взгляд, пока они не исчезли за поворотом.
Грёбанный Джек Кроуфорд. Если бы не его дурная голова, Уилл бы не заинтересовался этой чушью.
Он больше не трогал никого в университете: слишком много внимания они привлекли с тем таинственным студентиком, и теперь никого нельзя было выцепить поодиночке. Может быть, Ганнибал мог бы съездить куда-нибудь, чтобы отвести душу, и где-то в другом месте дать выход злости — растерзать добычу диким зверем…
До чего неприятно терять контроль импульсивно. Нельзя не совершить ошибку в таких условиях.
— Добрый день, — новый человек, новая запись в бездонных архивах. Новый виток из десятков вопросов — чтобы заглянуть в чужой череп.
Мужчина поднял взгляд и неуловимо зацепился за чужое лицо.
«Вот этот выглядит породистым.»
***
Все прежние выходы в магазины для Уилла сводились к двум вариантам: магазины продуктов или ярмарки или ателье. Весь гардероб Грэма состоял из одежды индивидуального пошива, Лектер был очень этим озабочен, а мальчишка не имел в том разбора и не стремился, потому доверялся вкусу и опыту мужчины. Теперь же переменная изменилась: вкусом руководит Хоббс.
Интерес к вещам у юноши не загорался, зато загоралось желание сорвать с себя кожу, надеть новую, укрыть себя от сумасшествия больной головы.
«Быстрей. Пока они снова не добрались до тебя.»
Уиллу впервые открылась среда торговых центров и сэконд-хэндов. А когда с набором комплектов было покончено, парочка купила по напитку и двинулась к дому.
— Что ты думаешь об этом?
Поймав непонимающий взгляд девушки, Уилл ответил ей почти тем же, потому что сам до конца не понимал, почему внутри было, вопреки уверенности к излечению, неспокойно. С непривычки?
— То, что я меняюсь. Что ты думаешь об этом?
***
— «Все меняются, детка, и у тебя ещё целый путь впереди» — так мне за чаем бывает говорит начальница. Женщина-с-привилегиями, все дела, но дама выдающаяся, если ты понимаешь, куда я веду.
Куда ведёт было до конца не ясно — уж слишком интонации не тянут на непристойный комментарий.
— Жаль лишь, что не в моём вкусе, а то я бы с радостью с треском провалилась — ведь в этом и суть студенческой жизни, Уилли! А тебе лишние Франклины как? Не интересуют?
***Клуб(*) был здоровым — и не скажешь, что ведёт полулегальную деятельность. Два этажа, неоновые огни, пилоны, спрятанные в нишах на высоких потолках механизмы для опускания клеток — всё для по-настоящему жаркого шоу!
— Знаешь, можно выцепить реально много, если хорошо себя подать… Одежда скорее «номинально» присутствует, и папики просто извергают содержимое своих кошельков.
Девушка провела Уилла «за кулисы», где показала ему различные клетки, в том числе и «особые»: с виду тесные и опасные из-за направленных во внутрь длинных шипов, но на самом деле шоу внутри имело необычайный размах. И было безопасно, с некоторой долей необходимой осторожности.
— А вот сестрички здесь особо востребованы, глаз не оторвать. Вот это «звёзды дня», Уилли, вот это золотая жила. Золотая жердь для золотых пташек.
***
Ярко. Слишком ярко. И в этой яркости фигуры тонули, смешивались друг с другом, похороненные ядовитостью красок. Светодиоды в полумраке создавали эффект дымки. Он сочился ото всюду, будто был осязаем. И Уиллу это понравилось.
Пахло кожей и дорогой древесиной. Табаком и престижным алкоголем. Уилл закрыл глаза, подавив в себе шевеления знакомого отклика. Он пришел сюда, чтобы обрести независимость, оттолкнуть подальше, но даже сейчас чувствовал Его в нюансах. Будто в укор. Будто еще можно было повернуть назад.
Нельзя. И голоса, стенавшие в голове, голодные и жаждущие отхватить кусок пожирнее, напомнили Уиллу об этом. Он должен был уйти от прошлого, забыть обо всем, спасти себя.
Это было ново. Это было сильно. Грэм непоколебимо шел за девушкой, рассматривая и вникая, оценивая масштабы. Двигался вперед, несмотря на то, что грудь сдавливало тревожностью, а к горлу подкатывала тошнота. Внутри него что-то барахталось, трепетало, но Уилл бесцеремонно топил сомнения. Их не должно было быть.
— И мне тоже нужно будет… танцевать?
Уилл подошел ближе к одной из огромных клеток. Рука обхватила прут, изучающе скользя вдоль.
— Но это будет нелепо. Я не умею.
***
— Научим.
Голос донёсся со стороны, и явно не принадлежал Эбигейл.
— Главное — стремление, а девочки здесь хорошие. Они знают, как закрепить в голове нужный навык пластики, — голос приветливый и несколько мягкий, с лёгкой никотиновой хрипотцой, принадлежал невысокой светловолосой женщине на высоких, хоть и абсолютно не вычурных, каблуках.
Строгое, если не сказать «излишне» строгое платье в пол со стоячим воротом, длинный разрез до середины бедра — единственный в нём акцент, не считая абсолютно облегающего кроя. Подведённые, водянисто-серые глаза, не мигая, рассматривали нового посетителя.
Они не встречались раньше. И всё же, как она могла не быть рада такому занимательному, а главное своевременному знакомству?
Тонкие пальцы сжали длинный мундштук, на конце которого тлела тонкая дамская сигарета.
— Здрасьте, Мадам Беделия, — Эбби слегка вытянулась от неожиданности, будто ей скомандовали «смирно». — Это Уилл, я его рекрутирую!
***
Уилл обладал только одним навыком пластики — пластикой мозга. И был в этом весьма хорош. Чрезмерно — так, что сейчас разбирался с последствиями недуга. Но отчего-то он сомневался, что это умение сможет ему пригодиться в подобной среде.
Нужно было лишиться глаз, чтобы не догадаться, кто преобладал в главенствующей роли заведения. Наряд женщины ставил в том огромную и жирную точку, не говоря о других явственных особенностях вроде взгляда и подачи. Она наслаждалась своей органичной властью и пахла роскошью.
Уилл коротко кивнул, когда его представили.
— Раз так, то когда я смогу приступить?
***Грэм пришел домой под поздний вечер, и к тому моменту разум уже кипел. Сознание проваливалось в темные ямы с ужасающей частотой, и мальчишка едва справлялся, чтобы не позволить голосам захватить над собой контроль.
Пойти к кому-то было бы слишком рискованно — не успел бы. Поэтому на кухне загремели бутылки, и уже совсем скоро одна из них без разбора содержимого была вскрыта.
Уилл глотал жадно, кашляя и кряхтя, игнорируя, что часть вовсе льется мимо рта — настолько спешны были меры. Бутылка виски была выпита полностью, и мальчишка схватился за столешницу, чтобы не съехать на пол от внезапного дизориентира. Горло драло неистово, но голоса перестали различаться, и смоляные руки, вылезающие с углов, исчезли.
***
Шум внизу привлёк внимание Ганнибала: он уже был дома и, судя по всему, только недавно принял душ. Чёрная шёлковая рубашка плотно прилегала в местах, где была непросушенная полотенцем влага, и с плеч свисало это самое полотенце.
Ганнибал молча смотрел, как мальчишка приканчивает бутылку хорошего скотча: непопавшая в горло жидкость лилась на пол, пачкая чужую одежду.
Возможно, какое-то время мужчина просто не мог соединить этот образ со «своим Уиллом», и поэтому тишина в комнате стояла звенящая. И только когда Уилл закончил, разбазарил люксовый алкоголь, Ганнибал нервно ухмыльнулся.
Уж в чём-то они оказались похожи — и это в неудержимом алкоголизме?
— Новый день, новые испытания, — горечь и вызревшая, усталая холодность: на макушку мальчика легла широкая ладонь, силой поднявшая опущенную голову за волосы.