Im 'agnus immolabit. Часть 9. (2/2)
На этот раз парень был куда смелее. Двумя руками обхватывая талию, он вжал Грэма собой в стену. Куда-то в шею раздался шепот: «Буду ждать». Отстранившись, Мэтт вручил Уиллу записку с адресом и ушел к товарищам, которые ждали неподалеку.
***
В какой-то момент глаза перестали различать цвета: весь мир был заполнен насыщенно-алым, а размеренный шум снующих повсюду молодых людей сменился на монотонное «убейубейубейубейубейубейубейубей».(*)
Ганнибал и очнулся не сразу — когда другой мужчина начал бестактно теребить его за локоть.
— «Этих» в последнее время на каждом шагу столько — раньше бы поостереглись высовываться на люди с этими мерзостями, — агентик закатил глаза, и Лектер, вынырнув из своих кровожадных метаний, почти поперхнулся воздухом, не готовый к такому повороту беседы.
— Лобызаться прилюдно — уже верх бескультурия, и не важно, кто лобызается, — доктор отвернулся усилием воли, и, только поймав второй взгляд Эбигейл, понял, с какой силой напряглись мышцы.
Он почти бросился на этого сучьего сына прямо сейчас.
Он едва не сорвался.
Он слышал, как, подшмыгивая, Эбигейл спешно утягивала за собой Уилла, но не стал оборачиваться.
Стоило только поддаться, и остатки самоконтроля рухнут, сметая собой всё живое.
— Идём-идём-идём-идём, не стой столбом, — девушка буквально тащила товарища следом, чувствуя взмокшей спиной тот взгляд, который, благо, не остановился на ней снова. — С реакцией у тебя всё же паршиво, детка. Твой доктор зыркал так, будто убивать готов, а ты такой «я пойду!». В скауты б так вызвался!
***
— Он не мой доктор.
Уилл отрезал грубо. Настойчиво, низким голосом.
— И я уверяю, это нас никак не касалось. Его взгляд обыденно может быть таким.
Голоса оживали, вырастая смоляными фигурами из стен. Тянули к мальчишке руки. Звали за собой, к новой попытке искупления. Это было невыносимо так, что глотка болезненно спазмировала в придушенных желаниях закричать со всей силы. Это хотелось закончить. Заглушить. Залить. Если Уилл займет себя чем-то по силе не уступающим, возможно ли, что голоса станут тише?
— Мне нужна твоя помощь, Эбб. У тебя будет что-то на меня?
Грэм посмотрел на девчонку вполне серьезно.
— Из одежды. Хочу… соответствовать.
***
Пару секунд задумчивого молчания: Эбигейл оценивающе прищурилась, оглядев чужую стройную фигуру. Ну, в принципе, если не брать в расчёт…
— Ты обратился по адресу, детка! Оденем, раскрасим, будешь лебедем в этом утином озере, кипарисом в дубовой роще, кошечкой в… Ну ты понял!
На комментарий о Ганнибале девушка неуютно поёжилась, но раз уж Уилл сказал, что нормально, значит так и есть.
Ей всегда могло показаться. В конце концов, она не была точно уверена в том, какой уровень угрозы этот мужик излучает по умолчанию.
— Мои шмотки — твои шмотки, — продекларировала она и в подтверждение собственных слов притащила Уилла сразу после пар к себе домой, где добросовестно перебрала весь свой гардероб, выбирая всё возможное, в чём Грэм мог смотреться выигрышно.
И в конце концов, на первый раз, её инстинкт остановил свой выбор на белом…
— Личико будем подчёркивать или для такого серьёзного мальчика уже чересчур, а? ~
***
Уилл смотрел на свое отражение в обклеенном плакатами и наклейками зеркале. Пальцы изучающе заскользили от самой шеи к бедру. Юноша даже не оценивал, а уже полноценно примерялся к новому образу. Ему не было противно, его это не отторгало. Это приводило в легкое замешательство и, пожалуй, отдавало неким интересом.
Он может быть таким? Ему идет быть таким? Ему станет легче, будь он таким?
— Делай, как знаешь.
Уилл сел, доверительно подставляя лицо во власть мастера. А уже через час они отправились по назначенному адресу.(**)
***Уилл вернулся домой, когда стрелка часов прошла рубеж трех ночи. Сумка с вещами и учебниками была отброшена куда-то в угол. Его шатало из стороны в сторону, поэтому пришлось облокотиться о стенку.
Пуговица шорт расстегнута вместе с половиной ширинки. Руки были свободны от бинтов — не скрывали больше порезов. Хотя какое до них дело, когда кожа усыпана отпечатками чужих зубов и засосов? Рев голосов блёк с каждым глотком алкоголя, с каждым поцелуем и касанием к своему телу. И сейчас в голове была лишь блаженная смазанность. Так вот оно — лекарство?