Im 'agnus immolabit. Часть 5. (2/2)

— Все студенты, чередуясь по принципу «первокурсник-старший-первокурсник-старший», берут в руки бухло и выстраиваются друг за другом.

***

Как ни странно, а обнаружить источник выпивки в заполненной до предела общаге, было удивительно сложно. Барыги из числа старшаков не кололись, благодаря кому вечер приобрёл такой широкий охват, но у мисс Хоббс всегда был прекрасный нюх на такие вещи.

Нужно же расширять контакты и обзаводиться «полезными» знакомствами.

Так что когда объявили начало церемонии, в руках у девушки уже были две совершенно непримечательные бутылки: джин с тоником.

— Особое ботанское приглашение? — она невозмутимо прижалась к чужому плечу, уложив на него голову. От неё немного пахло табаком, но ни капли — алкоголем. — Пошли-пошли-пошли, не тухни!

Одна из бутылок осела в руках Уилла; крем-сода, будто пробирка с сибирской язвой, брезгливо отставлена на ближайший подоконник.

— Двигаем, а то всех хорошеньких сестричек разберут!

***

Уилл успел только неодобрительно прицокнуть перед тем, как его буквально вытолкнула мисс Хоббс в самое сердце воодушевленно орущего стада.

Они разделились с девушкой: та была передана буквально по рукам, оказавшись позади Грэма. А сам он оказался между двух старших: спереди него был парень, сзади — девушка. Предчувствие складывалось нехорошее, хотя, чего обманывать, оно и до этого было не блестящим.

— Отлично, — после того, как толпа приблизительно была построена по нужному принципу, старший из студсовета продолжил: — Ну а теперь…

Объяснять больше не стали, решили продемонстрировать. Старший взял бутылку с каким-то явно крепким алкоголем, хлебнул добротно, а затем обернулся к рядом стоящему товарищу. Поцелуй был животным и в прямом смысле мокрым, потому что передача алкоголя и не стремилась произойти аккуратно. Разорвав поцелуй, тот, кого поцеловали, хлебнул из своей бутылки и так же обернулся, теперь же примыкая к губам девушки следом.

— Да начнется церемония посвящения! — в сердцах проорал старший, когда демонстрация была закончена, и толпа возликовала. — И не думайте, малыши, что кому-то удастся увильнуть.

Цепочка двинулась. А Уилл, впервые лицезрев ту свободу, о которой говорила Эбби, стоял почти побелевшим от шока. Он мог уйти, но ноги будто свинцом налились, он не чувствовал своего тела. Какая-то немыслимая паника залила собой все его существо. Он не успел в себя прийти, как к нему уже обернулся парень, стоявший перед ним. Он заинтересовано приподнял бровь, скользнув взглядом по юноше от макушки до пят, и двинулся вперед.

Поцелуй вышел грязным и спешным. Алкоголь с высоким градусом уже тек по шее, затекая под одежду. Чужой язык упрямо толкался в рот, и только спустя бесконечные секунды мозг очнулся от оцепенения, и Уилл отпихнул парня от себя, уставившись на него в растерянной злобе.

— Гребанный уб…

Не успев толком ничего вышептать, Грэма перехватили два бугая за руки с обеих сторон. А тот старший, что целовал его, впихнул горлышко своей бутылки прямо в его глотку.

— И не таких приручали, сладкий. Расслабься. Скоро станет хорошо.

Алкоголь сжигал внутри все к черту. Было невозможно даже вдохнуть. Уилл захлебывался, брыкаясь изо всех сил. Ему влили половину бутылки, и лишь после этого развернули к девушке позади него. Та сама перехватила инициативу и вжалась в его губы. Только после этого его отпустили — бросили, воодушевленно переключаясь на других неопытнышей.

Юноша еле доплелся до стены, упираясь на нее и лишь там более менее переводя дух. Он был опустошен и вместе с тем пребывал в ярости.

***

Эбби, вынырнувшая из толпы, показательно отплёвывалась: «сестричка» ей попалась не такая симпатичная, как хотелось, а «братик» едва не начал распускать руки. Только своевременный тычок, её короночка, спасла от нежелательных лобызаний.

— Что за затейники, ты только глянь! — она размазала помаду по лицу ещё сильнее, когда пыталась оттереться от сладко липнущей к коже влаги коктейля. — А говорили, что яйца об макушку разбивают!

Уилл выглядел… не очень, и Хоббс было даже немного совестно — в основном из-за того, что не на кого было сложить ответственность за вышедший из-под контроля розыгрыш. В конце концов, только с ней Уилл и общался, а значит только она и виновата в том, что он сейчас здесь?

Ну, он же не обидится на неё из-за этой ерунды, а?

***

— Отвратительно…

Уилл сжал кулаки. Разумеется, он не был зол на девчонку. У юноши была своя голова на плечах, но он не хотел участвовать и не знал, какие тут преобладают дикие законы. И самое омерзительное — всем нравилось. Что может быть хорошего в тоннах безразборного порока? Грэм оглянулся: на стенах кишела, пульсировала смоль, надувалась мерзкими пузырями и лопалась.

— Я подышу.

Он махнул рукой Эбигейл, которая хотела за ним пойти, мол, не нужно.

Выбравшись на лестничную клетку и пристроившись к открытому окну, Уилл жадно втянул свежий воздух. Внутри уже не жгло, томно заполняло собой все тело. Голова становилась не своя, градус ударил и делал свое дело. Губы саднило, напоминая о поцелуях. Первых поцелуях. Нет, мальчишка не привязывался никогда к каким-то сантиментам на этот счет. Даже не задумывался. Его возмущал подход, но ему не было противно. В какой-то степени, должно быть, даже приятно, но вот только не то. Не так. Не с теми.

Он вернулся к Эбигейл. И как-то само произошло так, что они продолжили пить. Не спеша, спокойно. Говорили о чем-то, даже смеялись, а часы тикали, перевалив далеко за полночь. И когда мир обернулся каруселью, Уилл снова побрел подышать. На каком-то инстинктивном уровне. На этот раз, кажется, Эбби держалась где-то около него.

В коридорах был концентрат табачного дыма, терпкого запаха распиваемого алкоголя и возбужденных тел. И чего-то еще, что было похоже отдаленно на препараты, которые принимал Уилл. Мальчишка чувствовал, как его касаются руки. Десятки, сотни, тысячи. Правда ли или ему просто казалось? Было уже не до возмущений, ему просто хотелось воздуха. Они прошли уже достаточно, как вдруг впереди раздался чудовищный девичий крик. И весь мир погряз в тишину.

Воздух, точно свинцом, налился страхом и напряжением. Студенты стали пробиваться к звуку, и совсем скоро послышались новые крики ужаса, пестрившие, преимущественно, матерным наполнением. Уилл не понял, как влился в общий поток и попал в эпицентр: его добросили до открытой двери одной из сотни комнат, и он увидел.

На одной из двух кроватей валялась мертвая девушка, изувеченная с ног до головы. Кровь была повсюду. Уилла, кажется, кто-то звал, отчаянно дергал за собой, но он не слышал. Он оцепенел, без сил двинуться с места.(*)

Девушка медленно поднялась на кровати. Лоскуты кожи свисали окровавленными лепестками, влажно блестели в свете коридора. Девушка склонила голову, и ее рот страшно исказился в слезном, сокрушительном вопле. Голову резко, будто спицами, пронзило с двух сторон, и Уилл зажмурился, хватаясь за волосы, раскрывая рот в немом крике.

Картинки перед глазами замигали: обрывки родительской спальни, счастливые мама с папой… их обезображенные трупы на кровати. Уилл открыл глаза, и, кажется, заорал теперь в голос. Он увидел их, родителей, перед собой, как тогда, и мать сидела на кровати, громко крича и всхлипывая, точно в мольбе, тянула к нему руки. А затем все захватило пламенем.

— Да идем же, мать твою! Надо валить, идиотины кусок! Да что с тобой?!

Уилл сморгнул и увидел незнакомую мертвую девушку.

Эбигейл все-таки удалось сдвинуть его с места. Они бежали через ревущую в ужасе толпу, и через какое-то время все-таки вышли из здания. Кто хотел иметь дело с копами?

***Уилл не понял, не помнил, как добрался до дома. Все было как в тумане. Он закрыл за собой дверь и облокотился о нее, спустившись на пол.