Разговор 6. L'étape la plus basse (2/2)
Гийом посмотрел в его глаза страстно, алчно, будто услышал грязный секрет.
— Теплее. Продолжай искать.
Сердце Джонатана забилось от его ответа. Разум протестовал, но тело тянулось продолжать. И продолжать, и продолжать.
Искать и делать.
Перевернуть его лицом вниз, раздвинув ноги, жадно запустить пальцы внутрь, ощутить жар и тесноту, и он думал, что разберется там быстро, тем более, у Гийома есть опыт. Он не будет упрямиться и подскажет, он…
Заигравший рингтон на мобильном заставил Джонатана отдернуть руку, как от раскаленной плиты. Будто мир вторгся в маленькое огороженное пространство, где ничто не имело значение, где были они двое.
Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы понять, что это его телефон. Он звучал на полу, куда очевидно выскользнул из кармана, когда Джонатан опускался на колени. Пальцы дрожали, а внутри было месиво из невнятных эмоций.
Подняв телефон, он посмотрел на экран. Конечно, конечно.
— Это она, — быстро озвучил он. — Я не… я не сказал, что задержусь, и… я сейчас.
Джонатан вышел в коридор, закрывая за собой дверь. По-детски, но он не знал, чего ожидать от Гийома. Вдруг тот подскочит и начнет громко говорить, выдав их? С ним нельзя сказать точно.
Прикоснувшись подушечкой пальца к кнопке ответить, он дал себе несколько секунд, чтобы восстановить дыхание. Сердце от этого однако безумно колотиться не перестало, отдаваясь пульсом всюду.
— Алло, да, — произнес Джонатан, как ему хотелось верить, уверенно.
— Привет. Задерживаешься сегодня?
Он прислонился к теплому дереву двери, набирая в рот воздух. От ее мягкого голоса у него что-то скрутилось внутри, холодное, тяжелое, полное печали и сожаления.
Что он натворил?..
— Да, много работы, — пробормотал Джонатан. — Прости, я не предупредил. Не заметил времени. Но я скоро буду.
— Ставлю лазанью в духовку.
— М-м-м, — обычно это вызывало в нем энтузиазм, но сейчас пришлось его имитировать. — Тогда я буду ехать очень быстро.
— Купишь что-нибудь вкусненькое?
— Заглянуть в пекарню?
— Загляни...
Джонатан не выдержал, тихо смеясь. Ему нравилось знать, что ее радует. Он представил, как Ребекка будет улыбаться, открывая крафтовый пакет с большой буквой «М» из «Медисин», вытаскивая картонные коробочки с вишневыми кронатами и шоколадно-банановыми капкейками и стараясь скрыть счастливые вздохи. Представил, как она будет закатывать глаза от удовольствия, а ее губы, перепачканные ягодно-сырным кремом, попросят поцелуя.
Что он натворил?
Ему было плохо. И хорошо. И все сразу.
— Скоро буду, — повторил Джонатан.
— Ладно, жду.
Завершив звонок, он некоторое время просто смотрел на телефон в своих руках. И что ему было теперь со всем этим делать?
Отдышавшись, Джонатан положил его в карман и приоткрыл дверь спальни, заглядывая туда, словно в первый раз.
Гийом сидел на другом краю постели, свесив ноги и повернувшись к окну. Он держал в левой руке один из стаканов для свечей и стряхивал туда пепел со своей сигареты. Тонкая серебристая струйка дыма ускользала к приоткрытому окну.
Хорошо, что не пришлось смотреть ему в глаза.
— Ребекка звонила, — сказал Джонатан. — В общем, ну, мне пора.
Он надеялся, совсем немного надеялся, что Гийом расстроится, пожалеет, что у них было недостаточно времени. Ведь он знал, тот тоже возбудился и… неужели ему не хотелось большего? Рассчитывать на более сложные эмоциональные реакции он не мог.
Гийом повернулся, и закатный свет обогнул его профиль. Он помолчал и сказал только:
— Тогда вали.
Джонатан замер, поджимая губы. Не так он себе это представлял. Надеялся. Конечно у него не было времени смоделировать всю эту ситуацию.
— Ладно.
Он понюхал себя.
— Я могу принять душ?
Он не был уверен, что полностью избавится от пропитавшего его запаха секса, но хотя бы минимизирует ущерб. Если повезет, Ребекка будет отдыхать наверху, пока лазанья греется, и он успеет переодеться и забросить одежду в стиральную машину.
— Дверь налево.
Кивнув, Джонатан вернулся в коридор. Выключатель нашелся снаружи чуть ниже уровня глаз.
Ванная была небольшая. Раковина, унитаз, сама ванна вдоль дальней стены. На двери с обратной стороны висел женский черный шелковый халатик, слева тулилась сушилка для полотенец и — он чуть не наступил, — коробка с какими-то отрубями. Если он еще и проростками пшеницы питается, то неудивительно, почему на его костях так мало мяса.
Он разделся и встал под душ за стеклянной заслонкой. Включил воду попрохладнее, чтобы сбить остаточное возбуждение. Смотрел на свои руки, которые недавно ласкали Гийома во всех его местах.
По телу Джонатана прошла дрожь. Он не верил, что делал это. Не верил, что едва не…
Хорошо, что его не было видно в длинном зеркале почти во всю стену справа. На нише под ним выстраивались не столь многочисленные, как в их доме, средства для купания, пена для бритья, тонизирующий шампунь.
Прополоскав рот мятным Листерином, чтобы избавиться от привкуса, Джонатан покрутил пару бутылочек и поставил на место. Ему хватило обычного геля для душа с запахом… вроде морской свежести или чего-то такого. Во всяком случае он надеялся пахнуть посвежее, надевая на себя грязную одежду.
Джонатан причесал волосы рукой, не найдя расчески, и посмотрел в зеркало.
— Знаешь, кто ты? — спросил он у себя.
Отражение не ответило.
Когда он вернулся в комнату, Гийом уже докурил и даже надел трусы — темно-синие боксеры с продольными голубыми полосками по бокам.
— Как я выгляжу? — робко спросил Джонатан, не рассчитывая на что-то хорошее. Главное, чтобы не как тот, кто только вылез из чужой постели.
Гийом оглянулся на него через плечо и вздернул бровь:
— Как болван. Ты всегда так выглядишь.
— Ну очень смешно.
— Знаю. — Он ухмыльнулся, отворачиваясь.
Джонатан посмотрел на комод перед ним. У него тревожно забилось сердце, он был уверен, что поступает неправильно, но он сделал уже слишком много неправильного за последнее время. И это то, как он хотел поступить.
— Может, тебе нужен мой телефон… я… я оставлю.
Он обошел кровать и, остановившись перед Гийомом, потянулся к фломастеру и стикерам в вазе. Конечно, у него был номер Гийома. Но Джонатан не был уверен, что у него хватит смелости на такой звонок.
— Если захочешь мне позвонить, — закончил он тихо и, закрыв фломастер, протянул Гийому стикер.
Тот смерил его тяжелым взглядом и склонил голову набок.
— И зачем мне тебе звонить? Если мне потребуется администрирование бизнеса или чем ты там занимаешься?..
Джонатан тупо смотрел на стикер в своей руке, который Гийом так и не взял. Не смешно.
— Не знаю. Ну… если ты захочешь… — Он сглотнул, кончилось дыхание. Он словно спускался по аду унижений все ниже, и ниже, и ниже. — Боже, не знаю. Забудь.
Чувствуя, как лицо покрывается сердитым багрянцем, Джонатан смял бумажку и неаккуратно сунул в карман.
Стыд и смятение сплелись вместе, преобразовываясь в гневного монстра. Слова в горле обернулись огнем, а кулаки зачесались, как в первый день. Только избить хотелось самого себя.
У него горело лицо, и руки, и сводило желудок, словно внутри образовалась пустота. А от мысли, что он делал чуть ранее, стало отвратительно до тошноты. Все это время Гийом просто издевался над ним. И он надеялся хоть на один серьезный ответ? Дурак.
Резко развернувшись, Джонатан чуть не уронил вешалку-манекен и тихо выругался. Плевать. На все плевать. Он просто хочет убраться отсюда и про все забыть.
Пальцы не слушались, пока он пытался открыть замок, но он не хотел останавливаться ни на секунду. Наконец толкнув дверь, Джонатан ощутил прилив воздуха из коридора и вдохнул полной грудью.
Вот тебе и герой-любовник. Готов упиваться жалостью к себе. Замер с вросшими в пол ногами в дверном проеме и глупой надеждой, что Гийом остановит его. Скажет что-нибудь, что облегчит его мысли, заставит почувствовать лучше. Ведь все ради этого?
И еще более жалким Джонатан себя нашел, когда все же дождался его. Тихие шаги босых ног по полу, и он не мог сдвинуться с места.
— Ты туда, или обратно? — Гийом обнял себя за плечи, останавливаясь рядом. — Сквозняк.
Джонатан отвернулся, смотря на коридор и такие же двери, как и та, что открылась перед ним. Та, что он должен был закрыть.
— Туда, — сказал он, проглатывая горький комок.
И что стоило сказать, на чем закончить? Все казалось неудачным, бессмысленным, потерянным. Джонатан ответил так, будто уходил уже десятки раз.
— Пока.
Гийом не отвечал, упиваясь этой тишиной, каждый момент которой делал Джонатана слабее. И когда грань между реальностью и отчаянием истончилась, он просто ответил:
— Ну пока.
Джонатан не знал, чего он ожидал. Что бы сделало момент расставания не таким отчаянным и болезненным. В нем горела нужда, алчная необходимость в прикосновении. Хотя бы прикосновении, чтобы удержаться, раз подходящих слов нет.
У Гийома не было для него прикосновений. Они все кончились там, на постели, укрытой серо-розовым покрывалом.
«Ну пока», повторил Джонатан мысленно, оставляя за собой последнее слово хотя бы в фантазиях.
Он ушел и не хотел оборачиваться. Но обернулся, когда услышал, что дверь закрылась.
Еще никогда он не был на такой низкой ступени. L'étape la plus basse. Вот она.