Разговор 5. Très bien (2/2)
— Не знаю. Нет. Как-нибудь.
— Звучит не очень вдохновляюще. — Он погладил Джонатана по плечам, словно ободряя. — На твое счастье, мне все равно, что будет происходить, если это кончится моим оргазмом. Но… может быть, тебе даст пищу для размышлений и натолкнет на мысль это...
Его паучьи длинные пальцы скользнули к паху, и Джонатан вынужденно отступил, чтобы не упустить ни секунды из открывающейся картины. Пряжка расстегнутого ремня ударилась о бедро, маленькая золотистая пуговица на джинсах многообещающе выскользнула из петельки.
Джонатан чувствовал, как сохнут расширившиеся глаза, потому что не хотел моргать. Вот сейчас. Он увидит. Сейчас.
Член, который удовлетворял Ребекку.
Колени ослабли, и он положил руку на стенку шкафа справа.
Ткани брюк и белья откровенно сползли по бедрам, обнажая Гийома ниже пояса. Он не останавливался, пока и вовсе не избавился от них, оставаясь в одной водолазке — носки он стянул тогда же, — а потом медленно опустился на край постели и оперся о руки, отклоняясь назад и смотря на Джонатана с вызовом.
Его член не был таким уж большим. Не то, что в порно, не то, что Джонатан успел себе напредставлять. Но он был привлекательный. Красивый. На тон темнее внутренней стороны бедер, в обрамлении густых лобковых волос. Еще не полностью возбудился, но венчик кожи, закрывавшей головку, уже разомкнулся.
У Джонатана вспотели руки, подмышки, кажется, даже ступни. Про себя он пытался шутить: вот он, нарушитель моего спокойствия!
— Чего ты хочешь теперь, Джонатан? — спросил Гийом, раздвигая бедра шире.
Толстый неповоротливый язык не слушался. Он попытался помотать головой, но мог лишь стоять, как истукан, не зная, с чего начать.
Гийом погладил себя медленно, искушающе. От его прикосновений член затвердел больше, поднимаясь.
Джонатан едва нашел в себе силы на еще один шаг, и они точно покинули его, стоило ему сесть. Он чувствовал тепло, исходящее от кожи Гийома рядом, его запах, а места, где их бедра прикасались, горели.
Он не знал, чего хотел. Совсем не знал.
Ноги Гийома не походили на то, с чем Джонатан привык иметь дело. Ни капли женственности и элегантности. Они были угловатые, с ярко выраженными мышцами лодыжек. Белую кожу покрывали темные волосы, истончаясь только у острых торчащих коленей. Но стоило взгляду скользнуть выше…
Они остались один на один. Он и член Гийома.
Он потянул воздух носом, ощущая интимный запах. Приятный, чтобы вдохнуть поглубже.
Язык прилип к небу.
Член Гийома трахал Ребекку. Возможно, она даже брала его в рот.
Джонатан раскраснелся от смятения и похоти, легкие выжали, словно половую тряпку. У него все горело, яйца от возбуждения сводило.
Куда ниже он мог пасть?
— Давай, — прошептал Гийом, дотрагиваясь до его виска у линии волос, и этого хватило.
Чтобы пасть.
Волна облегчения омыла его, когда он сделал это — оказался чуть ближе, в мгновении от укуса плода, обещавшего знания. Колени коснулись твердого пола. Рука оплелась пальцами вокруг чужого пениса. Нежная плоть приоткрыла свои секреты.
Он не знал. Но он хотел идти до конца. Так низко. Стать грязным, стать хуже, чем…
Джонатан наклонился и обхватил его губами, чувствуя ужас, стыд и сжигающее желание.
Куда дальше?.. Где было дно? Он хотел знать точку, ниже которой ничего нет, чтобы перестать бояться.
Страшась встретиться взглядом с Гийомом, он зажмурился и пощупал его языком. Необычно. Непонятно. Не пугает. Чуть влажно, где щель.
Играть губами с колечком собравшейся кожи было интересно. Не похоже ни на что из того, что он когда-либо пробовал. Теперь вздувшаяся головка оказалась твердой. Понятной.
Джонатан облизнул ее, словно текущее мороженое, и услышал тихий вздох. Не поднимая взгляда, он просто продолжил.
Рот быстро уставал, и Джонатан помогал себе рукой, ощущая, как мягко щекочет ребро ладони волосы у основания.
Краем глаза он видел, как Гийом оперся о постель локтями, откидываясь назад. Он зажмурился, его лицо было спокойно, а губы растягивались в улыбке.
Посасывая маленькую дырочку, Джонатан с любопытством открыл, что, стоит ему отвести язык, за ним следует вязкая ленточка слюны и смазки. Ее вкус был скорее нейтральный, неопределимый, тягучий. И по какой-то причине хотелось пробовать ее вновь и вновь. Лакать, прокатывая по кончику языка вглубь, где она прочувствуется всеми рецепторами, и ее телесная основа вскружит голову.
Джонатан сел на полу удобнее, опустил руки, поглаживая колени и лодыжки, на которых под его пальцами волоски вставали дыбом.
Сглотнув, он наконец решился и посмотрел наверх. Глаза Гийома были наполовину прикрыты, а губы разомкнулись. Заметив взгляд, тот облизнулся и вновь поджал их. Он пытался управлять ситуацией, но Джонатан видел, чувствовал, как он погружен во все. Ему нравилось.
Все получалось.
И он почти не думал о том, как она стоит так же, и он гладит ее по волосам, погружаясь в чудесный сладкий рот.
Он был здесь сейчас. Они были.
Осознание омыло его теплым вдохновением, поднимающимся вверх от паха до кончиков пальцев. Он использовал все, на что был способен рот, вылизывая, пощипывая губами, сжимая, вращая языком, и наконец заслужил награду.
— Très bien, — прошептал Гийом, прежде чем полностью откинуться на спину, ложась.
Его бедра были напряжены, он приподнял ноги на мыски, мышцы в щиколотках дрожали.
Он оказался таким. Слабым, как все мужчины на пороге экстаза. Цепляющимся за него и старающимся на нем сосредоточиться.
Джонатан крепко обхватил его член, рассматривая, как хаотично сжимаются мышцы живота под задранной водолазкой. Гийом запрокинул голову и часто дышал ртом. Джонатан подстроил ритм руки и губ под его дыхание, и это стало ключиком к последней двери.
Хотя Гийом предупредил — своим горячим шепотом: «Сейчас… сейчас», — это все равно было неожиданно. Семя плеснуло в глотку на вдохе, и он закашлялся, отплевываясь. Капли упали на пол и немного — на кожу Гийома.
Джонатан поднял глаза с досадой и легкой надеждой не получить очередной укол в свой адрес, теперь о безыскусности умений. Но Гийом просто лежал распластанный, разведя бедра в стороны, его рука касалась груди, глаза были блаженно прикрыты. Его теперь совсем не беспокоили никакие капли и умения.
Джонатан сидел перед ним на коленях, глубоко дыша. То, каким Гийом был сейчас — беззащитным, мягким, лишенным флера своей самоуверенности, подстегивало его темную сторону. Ведь теперь еще проще было сделать то, о чем он мечтал раньше. Смять, сжать, унизить. Заставить почувствовать на своем месте.
Эти мысли грели, эти мысли обжигали. Но он не искал ожогов.
Поднявшись на ноги, Джонатан расстегнул штаны, сжимавшие его как тиски. Тяжелые яйца сдавливало изнутри, а член просто впрыгнул в руку.
Он выдохнул от облегчения, обхватывая себя. Наконец.
Гийом приоткрыл глаза, смотря на него, и его взгляд контролировал, словно поводок, словно строгая шлейка, обвивающаяся вокруг шеи и корпуса. Джонатан ощутил себя голым до кожи, голым до костей, вывернутым наизнанку вместе со своими маленькими грязными мыслями. Издеваясь или помогая, или и то, и другое, Гийом задрал водолазку выше, открывая больше нагой кожи, и взгляду предстал впалый бледный живот с отчетливой тропинкой волос от пупка.
Гийом сел, и рука без стеснения потянулась к нему.
— Мой бог, Джонатан, это впечатляет, — прошептал Гийом, лаская.
Знакомым уверенным движением, как опытный скрипач сжимает смычок. Пробные движения, разогрев. И мелодия полилась. Скорая, громкая, кружащая.
— Большой мальчик.
Горячо, порывисто. И это было именно тем, что хотелось услышать.
Ладонь заскользила по стволу быстрее и быстрее, налитая головка пульсировала, и низменное удовольствие прострелило в паху так резко, что Джонатан согнулся, опираясь о постель рядом и утыкаясь лицом в плечо перед собой.
Ноги тряслись, а колени тепло дрожали.
Он замер в этом моменте, наполняясь запахом водолазки Гийома. Сигареты, одеколон, тело. Ох-х-х. Как же все кружит. Было бы хорошо остаться тут, чтобы не смотреть в глаза, не возвращаться в его комнату, не вспоминать, кто они и что происходит. Плыть по волнам, наслаждаясь закатом страстного чувства, обуревавшего его столько времени.
Très bien. Действительно.
Если он уже на дне, то там хорошо. Но что будет дальше?