24. Дополнительное время (1/2)

Они стояли по разные стороны стола на кухне, сооружая себе завтрак из подручных продуктов и бурно дискутируя о том, можно ли вообще называть завтраком еду в два часа пополудни. Тони настаивал на том, что, если это первый приём пищи за день, то да, а Питер напирал на то, что терминология некорректна и нужно придерживаться классической пище-временной парадигмы, то есть считать происходящее ланчем.

— Слушай, — начал после недолгого молчания Питер, сосредоточенно нарезая большую папайю на ломтики. — А ты замечал, какие они здесь красивые?

Тони замер, не донеся тост с маслом до рта, а затем быстро откусил большой кусок, пытаясь понять, есть ли в вопросе подвох и достигло ли их взаимное доверие той точки, в которой уже можно вслух признавать за другими людьми достоинства вроде красоты. Или Питер вообще говорил о местной папайе? Не придя к однозначному выводу, он неопределённо пожал плечами и запил тост глотком кофе.

— Серьезно, — настаивал Питер каким-то напряжённым голосом. — Не в том смысле, что все поголовно особо привлекательны, а в смысле, что у них почти нет физических недостатков.

Тони хмыкнул, обдумывая это наблюдение. Пожалуй, Пит был прав.

— Так вот, Шури мне объяснила: у них же все эти технологии и медицина не только для случаев вроде моего, — приподнял он правую руку, — используются. А в целом любые вмешательства на другом уровне совершенно, чем у нас. И здесь в порядке вещей сходить… не знаю.. форму носа выправить. Как у нас — подстричься или на массаж. Минимальная реабилитация, результат без неожиданностей. Идеально.

Тони дожевал тост и уже приготовился вступить в дискуссию о том, где пролегает граница между желанием исправить реальные недостатки (и что вообще можно ими считать), и нездоровым трендом на стремление к недостижимому идеалу, как вдруг Питер сказал что-то крайне неожиданное:

— Как ты думаешь, раз уж мы здесь последнюю неделю, то, может, мне уши сделать?

— Чего? — тупо переспросил Тони, опуская со звоном кружку на мраморный стол.

— Чего? — поднял, наконец, взгляд от папайи Питер. — Вопрос часа-двух. Безболезненно, считай, на фоне остального. Шрамов даже не останется. Мне нарисовали модель результата в 3D, хочешь глянуть?

Мозг Старка тем временем рассылал сотни панических импульсов, большая часть которых судорожно пыталась извлечь из недр памяти все читанные им когда-то умные книжки о воспитании и выращивании детей. Кажется, там были и главы на тему «Как себя вести, если вашего ребёнка что-то не устраивает в его внешности». Сейчас он очень, очень сильно жалел, что не уделил им достаточно внимания: тогда его больше интересовало как себя вести, если ребёнок засунул в ухо пластилин, а не тогда когда он решил покромсать это ухо руками высококвалифицированных специалистов. Прокашлявшись и воскресив в памяти обрывки нужных фраз, он начал отвечать, понимая, что пауза слишком затянулась.

— Извини, просто это было неожиданно. Питер, это твоё тело и самое важное — чтобы тебе самому было в нем комфортно. Если для этого требуется что-то в нем изменить — ничьё мнение не должно тебя останавливать. А я просто люблю тебя самого, в любом виде, какие бы уши ни росли на твоей прекрасной голове, — вполне довольный получившейся речью, он с удивлением смотрел на скептически поджатые губы мальчишки. Это было даже как-то обидно, ведь Тони только что сказал, что любит его, пусть и цитируя книгу по воспитанию.

— Что за нахрен, Тони? — нахмурился он.

— Что? — непонимающе нахмурился в ответ Старк.

— Ты как по методичке со мной разговариваешь. Максимально корректно и нейтрально. Я в курсе всей этой лабуды про «мое тело — мое дело», но я же твоё личное мнение спрашиваю. Почему честно не ответить?

— Честно? — вздохнул Тони, обходя стол и усаживаясь на него рядом с Питером. — Потому что, когда я делал так, как интуитивно считал правильным, это едва не привело нас к катастрофе.

Он приподнял к себе лицо с зарозовевшими щеками, обхватив его в ладони.

— Едва не разрушило все. И теперь… просто стараюсь делать все правильно… в общепринятом смысле.

Питер опустил ладони поверх его.

— Возражаю. Во-первых — мы здесь. И с этой точки зрения выходит, что всё ты делал нормально. Во-вторых, — он опустил их руки и встал между колен Тони, обхватывая его за талию, — ты же не можешь постоянно себя контролировать, пытаясь разговаривать так, чтобы меня не задеть. Это будешь уже не ты. Ты же всегда всем всё говоришь прямо и в лоб, и я… знаю тебя именно таким. И когда я задаю прямой вопрос, то готов к любому ответу, правда. Поэтому просто скажи: будет лучше, если я сделаю коррекцию? Только честно.

— ... Нет. Конечно, черт тебя дери, нет! Питер, я обожаю твои уши, — потянул он его ближе к себе и оставил несколько неаккуратных поцелуев на предмете обсуждения. — Как вообще подобная ересь тебе в голову… о.

Он резко замолк на полуслове. Сам ли он это вспомнил, или мерцающая между ним с Питером связь подкинула нужную картинку, но теперь в памяти Старка отчетливо всплыло, как он орал на мальчишку, что с такими локаторами тот мог бы слушать и внимательнее. И как потом… Питер больше ни разу не стригся коротко. И… почти всегда уворачивался от прикосновений, когда Тони задевал руками или губами его трогательно торчащие в стороны тонкие ушки.

— Ох, черт… — только и смог протянуть он, притягивая Питера к своей груди и утыкаясь ему в волосы. — Прости, детка. Я облажался.

Пит замер в его объятиях, вжимаясь лбом в свежую футболку ещё крепче, не пытаясь высвободиться и даже не морщась, как обычно, на «детку». Улавливая его прерывистое дыхание и поглаживая размеренно по волосам, Тони пытался осмыслить тот факт, что даже после всего того дерьма, которое они пережили, после всего, через что пришлось пройти этому мальчику, он до сих пор может так болезненно воспринимать сущую ерунду — случайно брошенные им, Тони, слова.

И пусть речь о том, что Старку нужно вести себя рядом с ним естественно, звучала здраво и убедительно, но, черт! Как же не по себе сейчас становилось при мысли о том, что он может вновь вот так, походя, задеть его до глубины души. В груди защемило так сильно, что даже тот случай, когда Тони зацепил молнией ширинки собственную мошонку, уже не казался таким драматичным.

— Питер… — прошептал он, касаясь губами виска. — Мне всё в тебе нравится, правда. Всё-всё. Очень-очень. И по отдельности и в целом. Ты же веришь?

Пит молча кивнул. Он дышал уже ровнее, но лица от груди Тони не отнимал. Затем, наконец, зашевелился и вздохнул.

— Слушай, — заговорил он уже своим обычным спокойным голосом с нотками веселья. — А ты себе когда-нибудь что-нибудь прищемлял молнией?

Громкий страдальческий стон был ему ответом.

***

Солнцезащитные очки спасали лишь отчасти, а голые руки уже начинали гореть под прямыми лучами, поэтому Старк, еще раз сердечно попрощавшись с людьми, собравшимися их проводить, заскочил внутрь и теперь ждал у двери, пока Питер наобнимается с Шури. Наконец, в последний раз посмеявшись над чем-то своим, они отцепились друг от друга, и Питер поднялся вслед за ним в салон.

Они устроились друг напротив друга в широких креслах, отделанных бежевой натуральной кожей, а экипаж продолжил готовиться ко взлету.

— О-фи-геть, — выразительно обвел круглыми глазами обстановку Питер, когда они остались наедине. — А ты реально при бабле, да?

— И извиняться за это не буду, — вытянул вперед ноги Старк и кинул парню плед. — Позже пригодится.

Настроение было на высоте. Наконец-то они возвращаются домой, где ждет их та жизнь, мысли о которой поддерживали Тони последние месяцы. Он и Питер. При деле. На своих местах, при этом вместе. Что может быть лучше? Он уже начал прикидывать, согласится ли Пит хотя бы пообжиматься с видом на Атлантический океан, или засмущается стюардесс, когда тот вдруг с озабоченным видом посмотрел в телефон.

— Баки пишет, — подскочил Питер.

Самолет как раз вырулил на взлетную полосу и ждал сигнала от диспетчера.

— У Стива изменения сердечного ритма… может быть как хороший знак, так и плохой… думаешь, стоит остаться? — тревожно посмотрел он на Старка. — Вдруг, ну…

Тони почувствовал себя бессердечной скотиной, потому что менять планы ему совершенно не хотелось, особенно без важного повода. Мало ли, почему Ледяное Сердечко дрогнуло не по графику. Может, сон хороший увидел в своей нирване.

— Раз Баки написал, то, наверное, не хочет остаться один, если… останется один.

— Хорошо, — Тони кивнул и передал через стюардессу капитану сообщение с просьбой притормозить вылет. — Но прими во внимание еще обстоятельство: сегодня что-то вроде пересменки.

Пит вопросительно поднял бровь.

— Мы улетаем, а к нему прилетает кое-кто другой. И это не совпадение — она не захотела пересекаться с нами, но хочет поддержать Барнса. Это будет ему сюрприз через… часа полтора уже, — сверился с циферблатом Старк.

— Ванда? — округлил глаза Пит.

— Ага. Так что, готов оставить пока своего приятеля в ее острых коготках?

— Да… наверное, — задумчиво отозвался Питер, глядя в окно. Интересно, почувствовал ли Тони, как обидно ему было услышать, что Ванда намеренно избегала его?.. Ему казалось, что они хорошо ладили. — Ладно, полетели. Баки извинился уже, что дёрнул — все показатели успокоились и вернулись в прежнее состояние.

Самолет набрал скорость и мягко оторвался от земли, и Питер завороженно наблюдал за отдаляющимся пейзажем. Морщинка между его бровей постепенно разглаживалась, но в сердце все равно тонко поднывала щемящая тоска — жалко ли ему было покидать это место, где он стал счастливее, чем когда-либо, или он боялся, что всё изменится по прилету, парень и сам толком не понимал.

— Представляешь, — вспомнил он что-то, — а Мишель, пока здесь была, на Баки запала. А у Шури тембр голоса меняется, когда она с ним рядом оказывается — неужели, тоже? Не понимаю я этого феномена, честно. То есть Баки нормальный парень, спору нет, но… что в нем такого особенного? А ты?

— Нет, я не запал на Барнса, — торопливо поднял ладонь Старк.

— Тони! В смысле, а ты понимаешь?

— Хм… Ну, он весь такой мрачный и брутальный, с мотоциклом и крутой металлической рукой… могу их понять, пожалуй, — подмигнул он Питеру. — Ещё и эмоционально недоступный, с внутренним надломом и безнадёжно влюблённый в кого-то ещё. Девчонкам такое нравится.

— И Кэпу.

— И Кэпу.

Отсмеявшись, Питер вновь вернулся к взглядом к иллюминатору. Они уже набрали высоту и случайные облака проплывали теперь под их ногами. Смутная тревога все ещё опутывала рёбра колкой проволокой.

— Детка?.. — Тони наклонился вперед и опустил руку ему на колено. — Здесь достаточно широкие кресла, не находишь?

— Достаточно для чего? — в тон ему ответил Питер.

— Чтобы я помог тебе расслабиться, если переберешься поближе.

— А… — взгляд Питера метнулся к той части самолета, где скрылись обслуживающие полет стюардессы.

— Никто и носа не покажет, пока я не нажму на кнопочку.

Сопротивляться магнетическому обаянию Старка было бы тяжело даже человеку, к нему равнодушному, а уж Питер, чьи чувства по отношению к мужчине были разными, но всегда максимально далекими от равнодушия, и вовсе увязал в его долгом взгляде и полуулыбке, как пчела в сиропе. Но противоречивые сомнения всё ещё удерживали на месте. Возможность быть увиденным посторонними всё равно смущала, пусть даже это могло показаться странным и непоследовательным с учетом его прошлого опыта, когда присутствие третьих лиц в непосредственной близости от того места, где он занимался сексом, было, скорее, в порядке вещей. Но это ведь было раньше, с другими людьми, а теперь он не хотел бы, чтобы тому, чем он занимался с Тони, нашлись свидетели. Раньше случайный прохожий в переулке за ночным клубом мог увидеть лишь его голую задницу. Теперь Питеру казалось, что чужие глаза смогут рассмотреть нечто куда более сокровенное. С другой стороны, он боялся, что, если откажется, то Старк уличит его в наигранной скромности и отпустит на этот счет пару своих фирменных шуточек. И Питеру придется смеяться, потому что это справедливо, хотя на самом деле ему будет обидно.

— Эй, всё в порядке, — снова наклонился к нему мужчина. — Я пошутил. Не буду я приставать, просто ложись рядом, ты же всю ночь собирался, спать хочешь, наверное? А я пока почитаю.

Сам поражаясь тому, как успел накрутить себя на ровном месте, Питер вздохнул с облегчением, а потом, быстро отстегнувшись, перебрался в соседнее кресло. А потом чуть ближе. И еще чуть ближе. И еще. И вот уже он подлез под тяжелую руку и привалился спиной к груди мужчины, наслаждаясь доносящимся до него запахом его кожи и теплом его тела. Но, сколько бы Питер ни терся котом о Старка, укрывшись пледом до самой шеи, тот держал обещание и никаких поползновений в сторону от невинных объятий не предпринимал, а только поглаживал мальчишку по плечу. Наконец, Пит, чей организм внезапно вспомнил, что последние сутки не только не спал, но и не получил свою ставшей уже привычной дозу Старка, не выдержал и сам потянул его руку вниз, сильно прижимая к твёрдому паху.

Тони, который будто только этого и ждал, моментально отложил книгу и затащил мальчишку к себе на колени полностью. Откинув голову назад, на его плечо, Питер рвано выдохнул, когда его член сжала через ткань широкая рука.

— М-м… только можешь…

— Да? — прихватил Тони губами его мочку.

— Помедленнее, ладно?.. — Питер зашевелился, помогая приспустить шорты и белье.

— Ложись, сладкий. Я о тебе позабочусь, — другой рукой он плотнее притянул Питера поперёк груди и привычным уже жестом погладил тонкую горячую кожу.

К тому моменту, как Пит, наконец, кончил, обхватив губами большой палец Старка, которым тот властно проник в его тёплый рот и окончательно сорвал этим тормоза, мальчишка был так качественно вымотан бесконечным балансированием на грани в умелых руках, что уснул почти сразу.

Вместе с ним отключилось и то ворочающееся тяжелое чувство, которое Тони с неприятной частотой улавливал в их общем эмоциональном фоне в последние дни.

***

Пять недель спустя

— Держи.

Напротив его глаз остановились идеальной формы бедра, подчеркнутые кроем шелкового платья. Даже сложная травма с последующим восстановлением не избавили Наташу от потребности всегда выглядеть на все сто. Подняв голову, Тони увидел протянутые ему стакан воды и небольшую таблетку.

— Это что?

— То, что тебе сейчас нужно. Помогает вывести алкоголь из организма.

— Если бы я хотел вывести алкоголь из организма, я бы его туда не вводил, — отмахнулся он от протянутой руки.

— Тони. Да что с тобой? Ты собрал всех на эту вечеринку, напился в первый же час, и теперь сидишь в полной прострации, кажется. И где Питер?

Тони хмыкнул.

— Где Питер. Какой хороший вопрос. Где же он может быть?.. Может, готовится к тестам. Или на уроках французского. Или пошел в кафе с Мишель. Мало ли дел может быть у девятнадцатилетнего студента в Нью-Йорке? — развел он руками и взглянул вопросительно на Наташу. — Одно я могу сказать тебе точно: он где-то… не здесь.

— У вас все в порядке? — присела она рядом на край дивана.

— Какой потрясающе умный вопрос, Романофф, Кэп будет тобой гордиться.

Тони был еще не в том состоянии, когда язык начинал заплетаться, но в том, когда уже не вполне контролировал смысл сказанного.

— Как у них дела, кстати? — Наташа присела рядом и отставила стакан на ближайший столик. — Не собираются возвращаться?

— Что-то там делают для Т’Чаллы, — поморщившись, неопределенно махнул он рукой. — Налаживают систему тренировок по нашей методике, кажется, я не вникал. Про возвращение… не в курсе. Но, если вдруг спросят мое мнение, то я бы посоветовал оставаться там, — замер он неподвижным взглядом в пространстве перед собой. — Для верности.

— Так… — чуть прикусила губу Романофф, — у вас с Питером все в порядке?

— Конечно. Разумеется. У нас всё просто идеально. Хоть завтра на обложку журнала о здоровых отношениях, — допил он тот глоток виски, что оставался на дне стакана.

— Старк… Ты же помнишь, что делают люди в здоровых отношениях, когда у них возникают какие-то проблемы? — подняла бровь Наташа, глядя куда-то в сторону бара: там, судя по жестикуляции, Клинт показывал остальным, какого окуня поймал на рыбалке. — Разговаривают друг с другом.

— Знаешь, Нат, когда я хочу сказать ему что-то чувствительное, то должен уложиться с этим в полторы минуты после оргазма, согласно наблюдениям. Иначе меня ждет непредсказуемая реакция. Не думаю, что полутора минут хватит на серьёзную беседу.

— Есть и другие места, где можно пользоваться ртом, Тони, не только постель.

— Да, да, еще есть кресла в кабинете психоаналитика, чудодейственное средство от всех невзгод. Мы с Пеппер полгода маялись этой херней, прежде чем развестись.

— Тони.

— Да. Ладно. Я понял, — почти ровно поднялся он с места. — Нужно пить два литра воды в день и обсуждать проблемы через рот, ты прямо ходячий кладезь житейской мудрости, Романофф. Извинишься за меня перед остальными? — кивнул он в сторону их поредевшего состава.

— Конечно.