23. 7:3 (1/2)

С самого утра зарядил тропический шторм, иногда ненадолго затихающий, а затем вновь набирающий силу. Питер перебрался с ноутбуком на пол, чтобы сидеть рядом с окном и смотреть шоу из первого ряда: бушующая стихия завораживала своим размахом. В Нью-Йорке дождь всегда воспринимался им обычной водой, небрежно смывающей с города пыль и копоть, и уносящейся грязными потоками в неведомые канализационные дали. Но здесь, между небом и землей, где цивилизация вписалась в первозданные пейзажи куда бережнее, дождь во всей полноте представал тем неотъемлемым звеном, возвращающим земле желанную влагу. Несущим жизнь элементом мироустройства. Наверное, поэтому и хотелось быть ближе к нему, пусть и в безопасном укрытии. Взгляд то и дело возвращался к темно-зеленым кожистым листьям за окном, по которым били крупные капли.

Или же дело было не в самом ливне, и внимание Питера в любом случае отвлекалось бы на посторонние объекты? Что угодно, лишь бы уклониться от той тяжелой скучной деятельности, которой он был занят сейчас. Пит вздохнул и вернул взгляд на клавиатуру.

Вообще говоря, рекомендация физиотерапевта звучала как «активно тренировать мелкую моторику, в основном — письмо», но Питер, воспользовавшись обтекаемостью формулировки, решил, что письмо в электронном формате тоже подойдет, особенно если учитывать, что именно его он и будет чаще всего использовать в дальнейшем. И это оказалось ничуть не легче, чем выводить непослушными пальцами новой руки загогулины в специально для этих целей созданных прописях. Он постоянно промахивался мимо, казалось бы, давно выученных наизусть клавиш, норовил переложить нагрузку на левую руку и нервничал из-за того, что темп никак не желал набираться.

А Питер привык все делать быстро: скорость была его главным преимуществом в миссиях, ее он тренировал с наибольшим удовольствием в зале, она же часто давала ему преимущество перед остальными в учёбе. Да он даже в постели скорострел какой-то, со смешанным чувством неудовольствия собой подумал Питер. Хотя… раньше он держался лучше. Когда ведущая роль была за ним, самоконтроль не составлял для парня больших сложностей — уж как минимум до того момента, когда партнёр будет доведён почти до финиша.

Но со Старком… всё было иначе. С ним каждое воздействие, будь то касание, запах или звук, обострялось и резонировало в Питере с оглушительной силой. Задумавшись об этом, сейчас он мог бы сказать, что их встреча была сопоставима с укусом того паука, даже если оценивать эти события только по влиянию на тело и его реакции.

А уж во всем остальном… Питер никак не мог привыкнуть к этой мысли: он встречается с Тони Старком. Он, ещё недавно покупающий плюшки с глазурью по акции «2+1» и прикрывающий рваную обивку дивана подушкой перед приходом гостей. Будут ли они появляться вместе на людях? Как это вообще будет выглядеть?.. До известной степени Питер развил в себе здоровое равнодушие к чужим взглядам и мнениям, нахрапистую самоуверенность, позволившую ему выжить одному в огромном суровом городе.

Но… одно дело — заходить в аудиторию, вскинув подбородок и поглядывая на окружающих с чувством лёгкого превосходства, когда знаешь, что можешь одолеть девять из десяти из них интеллектуально, и сто из ста — физически; не то, чтобы он собирался, конечно, но мысль об этом помогала справляться с волнением. И совсем другое — заходить на какой-нибудь респектабельный раут в Верхнем Ист-Сайде, где каждый присутствующий носит в манжетах или ушах твою годовую ренту. Имеет постоянное место в ложе Метрополитен-опера. Чьих детишек узнают по семейным чертам преподаватели Гарварда и Беркли, потому что там отучились уже пять поколений этой фамилии. Их дипломы займут свое место на стенах отделанных деревом кабинетов, а трастовые фонды созреют аккурат к выпуску. Именно в такой среде родился и вырос Энтони Эдвард Старк, именно ей он принадлежит, сколько бы ни играл роль демократичного парня, который руками ест пиццу в компании сотоварищей.

Как в кругу равных ему людей будут смотреть на такого, как Питер? Какими глазами сам Старк посмотрит на него в подобной обстановке? Не слетит ли с него флёр этой надрывной, абсурдной влюблённости, случившейся в его жизни вопреки всякой логике и обстоятельствам?.. Или Питер заглядывает слишком далеко вперёд, слишком серьёзно всё воспринимает, в то время, как стоило бы расслабиться и плыть по течению, ожидая, что жизнь сама расставит всё по своим местам?..

сон сон сон сон

Короткие повторяющиеся наборы букв давались чуть легче, и Питер сосредоточился на них, набирая строчку за строчкой и поглядывая на часы.

На Мишель сегодня до вечера можно было не рассчитывать — Шури предложила гостье устроить день в СПА. А вот Нэд уже должен был бы встать. Наверняка просто не хочет мокнуть по дороге к дому Питера, поэтому не выходит на связь, прикидываясь спящим: они договаривались встретиться здесь утром и устроить марафон по какой-нибудь видеоигре. Мишель только закатила глаза на их планы и озвучила риторический вопрос о том, стоило ли ехать на другой континент, чтобы проводить на нём время так же, как на протертых креслах дома у Лидса. По мнению обоих парней — ещё как стоило.

дом дом дом дом

Еще несколько строк вышли из-под непослушных пальцев. Печатать было так неудобно и трудно, будто он пытался вставить нитку в иголку руками, засунутыми в огромные жесткие варежки.

Открывающуюся где-то сзади дверь Питер скорее почувствовал по вибрации, чем услышал в шуме дождя, и сразу же с облегчением выдохнул и отставил ноутбук. Пусть для игр с джойстиком ему тоже придётся напрягать пальцы, но это все равно веселее, чем набирать текст.

— Совесть проснулась, и ты наконец притащил свою задницу сюда? — обернулся он, чтобы приветственно махнуть Нэду.

— Именно так, — вместе с до боли знакомым голосом, который он так давно не слышал вживую, в дверях показался совсем-совсем не Нэд.

Ошеломлённый Питер хотел было подскочить и броситься Старку на шею, но ноги оказались охвачены какой-то предательской слабостью, поэтому он так и остался сидеть на месте, бездумно-счастливо глядя на снимающего мокрую обувь по дороге к ковру мужчину.

Во вскинутом к нему лице сквозила такая искренняя радость, что на секунду Старк даже замер, желая сохранить этот миг в памяти; когда-то давно он увидел Питера таким в разговоре с Морган. Теперь видел его таким рядом с собой.

— Тони?! — обрамлённое шумом дождя, сказанное едва слышно имя могло бы затеряться в потоках льющейся с неба воды, но его обладатель был уже так близко к губам, с которых оно сорвалось, что успел поймать последний звук в поцелуй.

Обхватив его голову обеими руками, поглаживая большими пальцами уголки челюсти, Тони целовал его снова и снова, пытаясь иногда что-то сказать, но так и не находя сил оторваться хоть на секунду. Питер даже не пытался: все мысли разнесло клочьями, как воздушный шарик, налетевший на гвоздь, стоило только встретиться глазами с темным коньячным взглядом.

Оставался только он, с принесенным снаружи запахом бури и дорогого лосьона после бритья, стекающими с тёмных волос случайными каплями, с оглаживающими пальцами и требовательными губами, забирающий и дающий, нежный и властный, его, его, Тони, — беззвучно шевелил Питер губами в губы и тянул за собой, откидываясь назад, вжимая в себя, теряя ощущения пространства, верха и низа, света и тьмы, растворяясь в подхватившем его потоке, в нахлынувших чувствах, в остром до перехваченного дыхания удовольствии.

От стремительного разгона с нуля до зашкаливающей стрелки Питера било крупной дрожью, которая передавалась и Старку. Тот погружался вслед в этот омут, переставая различать свои и чужие эмоции, не понимая — подрагивают ли его собственные руки или же это по шее и плечам, которые он обнимает, бегут, похлёстывая нервы, мелкие разряды. Не понимая — сам ли он вжимает мальчишку в высокий ворс ковра тягучими движениями, синхронными с теми, которыми вылизывал его рот, или же это Питер, обхватив его ногами, потирается об него так откровенно и жаждуще.

Вдруг Пит, будто что-то вспомнив, дёрнулся было, попытавшись отстраниться от настойчивого прикосновения, но поздно: Тони, безошибочно угадавший, к чему всё идёт, лишь запустил язык ещё глубже и ещё теснее вжал бедра вперед, проезжая по твёрдому, ужасно твёрдому паху, непроизвольно, кажется, подающемуся ему навстречу.

— Сейчас… ну же… мой… — обрывисто ронял Тони в горячую шею, ускоряясь и лаская губами гладкую кожу под ухом, — мой мальчик, — выдохнул он, почувствовав желаемое, и вернулся к губам, зацеловывая замершего со страдальческим изломом бровей Питера. — Да, так.

Он остался сверху, лишь немного ослабив давление, но не отпуская из своей хватки, закрывая от всего мира, дожидаясь, пока сердце, колотящееся под его грудью, придёт в норму, а хватка на левом плече ослабнет.

Только когда длинные ресницы зашевелились, щекоча его скулу, Тони немного отстранился и заглянул в подернутые дымкой глаза, в которые Питер, тем не менее, уже пытался напустить недовольства.

— Нечестно, я просто не настроился, — пробурчал он, поворачивая их обоих набок и подбираясь к молнии на старковских брюках.

Тони перехватил его руку и закинул себе за спину, вновь прижимая Питера теснее к себе и приподнимаясь на одном локте.

— Потому что я не мог отказать себе в удовольствии увидеть это снова, прости. Нет-нет-нет, — вновь уклонился он от попытки Питера добраться до его члена. — Не хочу кусочничать, хочу сразу шикарный ужин со сменой блюд и десертом.

— Ужин? — приподнял растрепанную бровь Питер.

— Метафора так себе? Ну, а что ты хотел, я же физик, а не лирик, — хохотнул Тони, а затем резко посерьёзнел. — Только, если ты готов, конечно. Если нет, то мы…

— Это вопрос десяти минут, — перебил его Питер, тоже приподнимаясь и, уже поглядывая на губы Старка, прикусил свои. — Подождёшь?..

Он, разумеется, понимал, что Тони имел в виду готовность психологическую, но также рассчитывал на то, что и Тони поймет его правильно.

— М-м-м, — Тони провёл вверх носом по его щеке и чуть прикусил ту самую бровь. — Боюсь, если я увижу тебя голым и в постели, сегодня мы отсюда уже не выйдем. Это будет не очень-то вежливо по отношению к твоим гостям, не находишь?

Питер со вздохом зарылся ему в шею, как никогда жалея о существовании всего остального мира. Но Тони был прав — друзья должны были улететь уже следующим утром, поэтому бросить их на весь последний день совесть не позволяла. Хотя они бы и поняли, конечно.

Шум за окном стихал. Только отдельные капли срывались с крыши и верхних ветвей, бессистемно падая в скопившиеся под окном лужи.

— Как ты тут? — негромко спросил Тони, перебирая его кудри и накручивая их на пальцы. Откинув волосы на сторону, прихватил губами все еще горящее красным ухо.

— Хорошо, — отозвался Питер, выворачиваясь из-под его губ и встряхивающим жестом возвращая волосы на место. Затем оставил несколько быстрых поцелуев на щеке, выбрался из объятия и сел, скрестив ноги. — Хочешь посмотреть?

Тони сел вслед за ним с поспешностью, выдающей его смущение. Господи, он забыл все на свете, увидев мальчишку, и даже не поинтересовался его рукой. Он знал, как идёт прогресс в техническом плане, но о том, что касалось внешнего вида, Питер последнюю неделю хранил загадочное молчание. И теперь, когда Тони перевел взгляд с его лица на правую руку, его брови непроизвольно дёрнулись вверх.

Да. Это было очень, очень реалистично. Пожалуй, действительно, даже пугающе реалистично. Но и отличие от того, что раньше видели окружающие на этом месте, было очевидно: всю правую кисть теперь оплетала затейливая татуировка в виде паутины.

— Ого… — поднес новую руку ближе к лицу Тони. При подробном изучении стало заметно, что там не только паутина: местами виднелись ветви дерева, подобного тем, что росли здесь повсюду — очевидно, как дань уважения месту, где создание чего-то подобного стало возможным. Тони развернул кисть ладонью вверх, продолжая изучать тонкий рисунок, и замер. Под кружевной сетью паутины на мальчишеском запястье лежал до боли знакомый силуэт, столь растиражированный в СМИ и массовой культуре, но такой неожиданный здесь. На этом теле.

Парень с беспокойством изучал Тони, замершего взглядом на изображении реактора.

— Это… слишком? Можно и переделать, сверху докрасить и…

Тони, заметивший под стилизованным рисунком тонкую голубую линию вены, перебил Пита:

— Подожди, он уже на живом месте, что ли?

— Ну… да.

Тони поднес его руку выше и прижался губами к своему символу, запечатлённому на теле Питера. Тот, явно смутившись, смотрел куда-то в сторону в пол и поднял вопросительно глаза только тогда, когда почувствовал, что Тони растянулся в улыбке.

— Ты чего? — изо всех сил изображая небрежность, спросил он.

— Железный человек, попавшийся в паучьи сети, как символично, — усмехнулся Старк, вновь обводя контур рисунка пальцем.

— Сейчас ещё договоришься до того, что я на тебя охотился, да? — в голосе скользнуло недовольство, но руку Питер не отнимал.

— Эх, если бы, — вздохнул Тони и притянул его ближе, зарылся носом в мягкие волосы и хмыкнул уже про себя, думая о том, что это вообще единственное, что в мальчишке есть мягкого. — Сам залез.

Ничего, Тони нравилась и жёсткость. Тем более, что вечером он собирался начать долгожданные эксперименты по превращению Питера в расплывающуюся под его руками безвольную массу, и нынешняя привычная резковатая манера будоражила в связи с этим ещё сильнее.

***

В палате Стива царил все тот же стерильный покой. За исключением одного места: кровать Барнса, стоящая рядом, выглядела как небольшой островок, на котором постоянно проживал один отдельно взятый Робинзон. Здесь были книги, планшет, провода, банки колы, четыре подушки, сложенные в форме кресла, набор для резьбы по дереву и новое явление, привезённое Старком с Базы — гитара насыщенного темно-шоколадного цвета.

— Персонал уже начал меня ненавидеть? — кивнул на неё Тони, облокачиваясь задом на подоконник и пряча ладони в подмышки. В отличие от Питера, часто бывающего в этом месте и привыкшего к остановке, ему было малость не по себе.

— Здесь хорошая звукоизоляция, — отозвался Барнс. Он усаживался обратно на своё место, поглядывая на посетителей: те только что закончили обед с Нэдом и Мишель, и теперь пришли навестить Кэпа.

Воцарилось неловкое молчание. Тони не понимал, что из себя может представлять визит к лежащему второй месяц в коме человеку, а Барнс и Питер, обычно просто болтающие ни о чем, не знали, могут ли делать это и при Старке, или же должны обсуждать именно Стива и его перспективы.

— Ждёте не дождётесь, пока все оставят вас в покое, да? — хмыкнул, наконец, Барнс, краем глаза уловивший, как Питер походя задевает Тони бедром.

Все со смехом выдохнули и как-то без напряжения начали обсуждать друзей Питера, их планы, Нью-Йоркскую жизнь и возвращение к учёбе. Тренировки. Базу. Товарищей.

— Что нового слышно про Ванду? — спросил Барнс.

— Здоровье в порядке, насколько я знаю. И ее зачислили на факультет истории искусств. Но это по информации от Пятницы — сама она оборвала все связи с командой.

— Серьезно, Старк, каламбур? — приподнял брови Баки.

— Нет, конечно, просто совпадение, — с выражением оскорбленной невинности ответил Тони, незаметно прислоняя кулак к кулаку, подставленному Питером, и едва не прыснув.

— Что, и Беннера с Нат бросила?

— Говорят, да. Пришла один раз, быстро извинилась и всё — с концами.

— Ну надо же… а вроде так хорошо складывалось.

Старк с Барнсом переговаривались об этом, как о чём-то само собой разумеющемся, а Паркер, уронив челюсть, переводил взгляд с одного на другого, пытаясь осмыслить услышанное и уложить его в своём мозгу.

— По-по-подождите! — перебил он, наконец, мужчин своим возгласом. — Вы-вы говорите о… о том, о чем я думаю, вы говорите?!

Они посмотрели на него вопросительно.

— Беннер… и Наташа… и… Ванда? — так же ошалело озвучил Питер мысль, которая никак не желала втискиваться в его представления о мире. Тони кивнул, поведя плечом. Баки отзеркалил его жест, когда широко раскрытые глаза Питера остановились на нем, ожидая подтверждения. — Но ты… ! А почему ты мне ничего не говорил? — обрушился он на Тони.

— Я думал, ты и так знаешь, — развёл тот руками и с любопытством уставился на парня, на лице которого попеременно отражался весь спектр эмоций.

— Но… Брюс?.. — сложив брови трёхугольником и приоткрыв рот, уставился Питер на безмолвного Стива, будто тот отвечал за мораль всего коллектива, так неожиданно повернувшуюся теперь к Питеру своей игривой стороной.

Дальше ход беседы вновь поддерживался только двумя участниками, в то время как Питер, обхватив себя за плечи, предавался воспоминаниям и осмыслениям. Он вынырнул из своих мыслей, когда вокруг воцарилась тишина, а Тони и Баки смотрели на Капитана с каким-то грустным ожиданием.

— Я… — несмело нарушил молчание Питер, — так тебя к Кэпу ревновал. Глупо, конечно.

Пусть невесело, но Тони улыбнулся.

— Да уж. Я тоже, но у меня хоть повод был.

— Э! — чуть громче сказал Питер. — Ты на него пялился! Чуть дыру не просмотрел!

— Ну, сначала я искал в нем хоть какие-то следы раскаяния, а потом никак не мог поверить, что вот это всё, — обвёл он Стива с Баки подбородком, — действительно происходит. Давай уже, Роджерс, просыпайся! Выскажи, что ты там на самом деле про нас думаешь! О чем угодно можешь говорить, я разрешаю. Ну, кроме Будапешта, разумеется.

Приборы, отслеживающие жизненные показатели продолжали тихо и равномерно попискивать. На лице Стива не двинулся ни один мускул.

— Пойдём, — со вздохом потянул его за рукав Питер, спрыгнув со своего места. Он всегда чувствовал, когда пора было оставить Баки одного.

— Гм, подожди?.. — замер Тони, погладив его по руке. — А вы… не могли бы оставить нас с Роджерсом наедине ненадолго?.. Что? Не бойтесь, не буду я его…

— Целовать? Бить? — одновременно продолжили Питер и Баки.

— Кхм… сделаем вид, что вы этого не говорили, а я ничего не слышал, да?

Оставшись в одиночестве, Тони присел на стул, повернув его спинкой вперед и сложил на неё локти. Помолчал пару минут.

— Ладно, Роджерс. Я не имею понятия, слышишь ли ты меня. И не то, чтобы сильно верю в эту теорию Стрэнджа о том, что бравого капитана подкосило именно то, что все, включая его самого, знают теперь его большой грязный секретище. Но. На тот случай, если все обстоит именно так. Я должен кое-что что сказать, чтобы спать с чистой совестью.

Тони вскочил и сделал несколько кругов вокруг кровати Стива. У места Баки он задержался, подхватил с покрывала какую-то книгу, механически повертел ее в руках и отбросил обратно.

— Так вот, Роджерс. Знаешь, что я вижу в глазах Питера каждый раз, как речь заходит о тебе? То есть, он печалится, конечно, он же у нас сострадательный парень. Но ещё там облегчение, мать его, Стив! Парень выдыхает с облегчением, зная, что спас меня от того дерьма, в которое ты по уши вляпался. Что я не стоял перед этим искушением, что он успел избавить меня от неутешительного знания о своей сущности! — Тони сердито стукнул ножками стула по полу, усаживаясь обратно. — А знаешь, кто не успел? Знаешь, кто смотрит на тебя каждый день, думая только о том, что не смог быть рядом? Ага, он самый. Ты кинул ради него всю команду, а он не смог спасти тебя от тебя самого. Паршивая участь, надо сказать. Незавидная. Я бы лично предпочёл сам сдохнуть. Но он живет. Поэтому, где бы ты там ни витал, Сосулька, собери яйца в кучу и возвращайся к своему дружку. Он не будет смотреть на тебя хуже из-за того, что ты был бы не прочь поставить нас строем и повести вслед за собой в светлое будущее. Да никто не будет, на самом деле. Я — точно нет. Помнишь последний момент? Ты видел меня, ты мог увернуться от удара, Роджерс, правда? Но ты поддался! Пусть ты не смог воспользоваться камнями, но ты отдал их, сам отдал!

Тони перевел дух, качнул головой и хотел ещё что-то добавить, но затем передумал и поднялся. Обернулся уже у двери:

— Подумай о том, что ещё ты мог бы сделать хорошего, Кэп. Пусть не для всего человечества. А для кого-то одного. Это помогает, правда.

***

Мокрая после долгого дождя и нагретая вечерним солнцем земля пахла так интенсивно, что отголоски доносились даже сквозь закрытые окна. Тони был бы не прочь приоткрыть их, чтобы впустить в дом больше вечерней свежести, но Питер, прежде чем скрыться в душе, дал на этот счёт однозначные распоряжения: ни в коем случае, иначе быть им сожранными местными москитами, которые в этот час вылетают в поисках добычи. Поэтому Тони лишь всмотрелся в густую синюю тьму и отошёл внутрь, занавесив окна плотными шторами с шитьём по краю. Затем поиграл немного с освещением, выставив его на тёплый рассеянный свет, сочащийся из ниш в стенах. Еще раз проверил содержимое большой плетёной из листьев бананового дерева корзины, стоящей у кровати и служащей прибежищем всех сопутствующих мелочей. Изучил в массивном круглом зеркале своё отражение и не нашёл ничего, что могло быть улучшено прямо сейчас подручными средствами.

Питера все ещё не было.

Тони вздохнул, проверил почту и снова выключил телефон. Затем, не выдержав, подошёл к двери в ванную.

— Пит? Ты в порядке?

Из-за двери донёсся глухой утвердительный звук.

— Детка? Ну ты чего, — забеспокоился вдруг Старк. — Тебя что-то беспокоит? Слушай, мы можем просто шоу Джимми Фэллона посмотреть, я тебе плечи разомну, м? А вся моя любовь, которую я почти неделю копил, прольётся потом на стену в душе, эка невидаль.

— Да нет, я… А можешь зайти? — предложил Питер как-то обреченно.

Внутри было ещё более тепло и влажно, чем снаружи. Питер с подсушенными расчесанными волосами и обёрнутый полотенцем, едва прикрывающим ягодицы, посмотрел на вошедшего Старка с неуверенностью.

— Ну, что тут у тебя, — мурлыкнул Тони ему в шею, сразу же теряя рассудительность от вида полуобнаженного мальчишки. В электрическом свете он выглядел ещё более загорелым, чем днём, а полоска белой кожи над полотенцем обещала будущий вид на такой же зад.

— Вот, — Пит протянул ему что-то, при ближайшем рассмотрении оказавшееся бритвой. Тони взял ее и вновь посмотрел на Питера, ожидая дальнейших указаний.

Тот вздохнул, поджал губы, а затем поднял руки вверх. Тони не сразу, но понял, в чем дело: правая подмышка оказалась гладко выбрита, а вот левая была покрыта курчавыми волосами, чуть светлее тех, что росли у парня на голове. Он не сдержал короткий смешок, делая шаг ближе и притягивая руку к банке с пеной.

— А зачем ты вообще затеялся бриться-то? — спросил Тони, размазывая пену по влажным волоскам. — Мне лично без разницы.

— Ну, а мне вот нет, — проворчал Питер, к щекам которого уже прилила краска от того, как по-хозяйски, но при этом бережно Тони придерживал его одной рукой, пока другой понемногу сбривал все лишнее. — Ощущения другие на голой коже, и вообще… я уже начал и только пото-ом, — перехватило у него дыхание, когда Тони проехался подушечкой большого пальца по соску, — потом сообразил уже. Что… что мелкая моторика не настолько пока прокачалась, чтобы правой бритву держать, — объяснял Питер, пока Тони делал своё дело, иногда споласкивая бритву под струей воды. — Можно, конечно, было рискнуть… но… — он снова начал сбиваться, потому что левая рука Старка уже откровенно ласкала его грудь. — Но вдруг бы порезался. И весь вечер насмарку… ты бы сидел и охал надо мной с перекисью и ватками.

Тони, как раз заканчивающий с последней растительностью на теле мальчишки, вытер его от остатков пены, наклонился и мстительно прикусил за ключицу, а потом поставил влажный засос поверх следа от зубов. Питер охнул и покачнулся, поэтому Старк подхватил его и усадил на бортик у раковины.

— Вот такого ты обо мне мнения, значит? — низким вибрирующим голосом произнёс он над самым ухом, с удовольствием поглядывая на многозначительно приподнятое полотенце у бёдер Питера. — Поиметь тебя прямо здесь, чтобы это опровергнуть?

Невнятный звук, раздавшийся в ответ, можно было трактовать, как согласие, поэтому Тони придвинулся вплотную и прижал мальчишку к себе.

— Даже не надейся, — хмыкнул он, слегка царапая зубами кожу скрипящей чистотой шеи, и обхватил Питера руками под бёдра, заставляя уцепиться за себя. — Ты же помнишь? Шикарный ужин с десертом, — шагнул он наружу, так и удерживая полуголую ношу на талии.

Когда он опустил Питера в центр шёлковой темноты постели, полотенце окончательно разъехалось, и перед его взглядом оказался обнаженный мальчишка, с какой-то трогательной уязвимостью смотрящий на него снизу вверх. Имеющий над ним полную власть. Нельзя было позволить себе ускориться и упустить хоть что-то — слишком долго Тони этого ждал и хотел. Он осторожно положил руку на красивую рельефную грудь и скользнул кончиками пальцев по коже. Общий флэшбек мелькнул ярко и чуть болезненно: именно так Тони коснулся его в первый раз. Именно тогда все окончательно пошло наперекосяк.

Но теперь все было иначе. Теперь Питер мог, коротко охнув, прогнуться навстречу его руке, теперь Тони мог проделать ей весь путь до самого паха, а затем ещё раз — всей ладонью, пытаясь коснуться везде, расставляя пальцы как можно шире, а затем ещё раз — но уже губами, наслаждаясь его запахом, его сбитым дыханием, его сверхъестественной гладкостью.

Питер был прав — ощущения на голой коже были в разы ярче, и когда Тони провёл языком первую дорожку внизу живота, его едва не подбросило на кровати.

— Потрясающе отзывчивый… сколько раз за вечер ты можешь кончить, детка? — приподнялся Тони, обхватывая и легко поглаживая пальцами возбужденный член и поглядывая на Питера поверх него.

— Н-не знаю… — едва слышно отозвался тот. — Удиви меня, — добавил он вызова в слабый голос.

— Хм, как скажешь, — усмехнулся Старк. А потом мягко провёл языком вдоль всей длины.

О, Питер был удивлён. Не то, чтобы он сознательно сравнивал происходящее с теми торопливыми неряшливыми минетами, которые так часто получал в прошлом, но тело само отлично чувствовало разницу. Его мелко трясло, в глазах светлело, когда Старк размеренно скользил сжатыми губами от основания вверх, а пальцы на ногах поджимались и хотелось выть, когда, заменяя губы на стволе рукой, Тони спускался ниже и поочередно обхватывал ртом его яйца, немного оттягивая и щекоча языком гладкую кожу.

— То-о-они! — вырвалось само, когда головка уперлась в горячее горло.

Старк, на минуту остановившись, довольно усмехнулся, оставил короткий поцелуй под уздечкой, а затем продолжил с нужным ритмом, не отнимая уже маячившее удовольствие, а, наоборот, толкая к нему без пауз и промедлений, кайфуя от твёрдости и налившихся вен под языком, от заполошных вдохов и руки в волосах, от сладковатого привкуса, растекающегося во рту под протяжный стон: Питеру окончательно надоела местная кухня, поэтому теперь он ел здесь в основном фрукты, что, вероятнее всего, и стало причиной этого явления.

Тони бережно целовал разведённые бёдра, твёрдый даже в расслабленном состоянии живот и смешную линию загара, давая Питеру немного восстановить дыхание, а затем приподнялся, садясь на колени. Мальчишка тут же привстал за ним, прижался к губам неловким поцелуем, все ещё остаточно вздрагивая после оргазма.

Они раздели самого Тони вместе, но, когда Питер уже потянулся вниз, полагая, что теперь его очередь поработать, то был решительно возвращен в горизонталь.

— Нет, сладкий, я только начал, так что лежи и не дергайся, — поиграл он бровями, усмехаясь растерянности, отразившейся на лице Пита.

— Но… ладно, — не стал спорить тот, откидываясь обратно в прохладный шёлк.

— На живот, — коротко велел Старк, с удовлетворенным вниманием наблюдая, как безропотно подчиняется ему Питер.

Он устроился поближе, дотянулся до массажного масла и вылил небольшую порцию в ладонь.

— Если есть в этом мире что-то совершенное, то это твоя задница, Паркер, — Тони опустил руки на искомое место. — Идеальная гармония формы, упругости и мягкости, — начал он неторопливо массировать ягодицы, сжимая и поглаживая светлую кожу, моментально розовеющую под его пальцами.