23. 7:3 (2/2)

— Ещё сонет в её честь напиши, — отозвался Питер, устраиваясь поудобнее и поворачивая голову в сторону.

Звонкий шлепок, опустившийся справа, был наказанием за дерзость, а затем Тони вновь вернулся к своему занятию, проходя круговыми движениями и усиливая нажим. Когда вслед за его руками мышцы расходились, взгляду открывалась маленькая сжатая дырка, блестящая от капель масла, которые успели скатиться к ней с копчика. Он не мог отказать себе в том, чтобы продвинуться бёдрами вперед и задеть ее напряженным членом. Питер сразу же дёрнулся навстречу, но был осажен ещё одним шлепком.

Отпечатки тяжелых ладоней сложились в симметричную картину, заставившую Старка залюбоваться. Хотя, пожалуй, они выделялись на молочно-белом заду даже слишком ярко. Тони склонился вперед, не особо переживая о том, что испачкает масляными руками белье: сегодняшнего вечера оно, вероятнее всего, вообще не переживет.

— Не очень сильно, Пит? — спросил он, целуя ту часть щеки, что смотрела вверх. — Нам нужно стоп-слово на тот случай, если я начну делать что-то, что тебе не понравится?..

Питер повернул голову чуть сильнее и поймал его губы своими.

— Нет, — сказал он после недолгого, но глубокого поцелуя. — Нет, не нужно. Хочу всё.

Прикусив напоследок особо любимый им уголок челюсти, Тони уселся обратно и вновь вернул свое внимание безупречной круглой заднице. Сам Питер, кажется, полностью расслабился и поддался рукам, массирующим его тело.

Возбуждение постепенно вновь расползалось по коже по мере того, как большие пальцы Старка скользили почти по самому входу, по особо чувствительным местам, как возвращались к пояснице, рассыпая толпы мурашек, скатывающихся потом к шее, как иногда его член, качнувшись, задевал ягодицу или бедро Питера. Все это уже не на шутку раздразнило мальчишку, поэтому, когда Тони, наконец, сместился куда-то, он с предвкушением приподнял таз и раздвинул ноги, ожидая пальцев, уже всерьёз проникающих в его тело. И когда вместо них между ягодиц мазнул влажный широкий язык, едва не взвизгнул от неожиданности.

— Господибожемой, — скороговоркой выдохнул он, цепляясь за простыни.

В ответ Тони протолкнул кончик языка внутрь, выбив ещё один высокий писк. Окончательно стушевавшись от этого звука, Питер уткнулся в подушку и зажмурился. Он не предполагал, что его ещё может смутить что-то, происходящее между двумя людьми, намеренными получить удовольствие от тел друг друга, но происходящее было так откровенно, так интимно, так не похоже ни на что, испытанное им ранее, что переворачивало что-то внутри.

На уме уже крутились колкости, которыми Питер всегда начинал бросаться, чувствуя себя неловко. Тем более, что материал для шуточек сейчас предоставлялся отменный. Но, повинуясь чутью, Питер волевым усилием засунул язык в задницу. Фигурально, в отличие от Старка. Который уже проделывал это вполне буквально и все более ощутимо. И, по мере того, как первое оцепенение проходило, это становилось все более приятным.

Тони чувствовал, как напряжённые до каменной твёрдости бедра под его руками постепенно расслабляются, как Питер перестаёт зажиматься и даже прогибает поясницу, подаваясь навстречу его лицу, а его дыхание вновь становится тяжелым. К моменту, как Тони сел рядом сбоку и скользнул внутрь размягченных мышц сразу двумя пальцами, Питер уже тихо постанывал, а между его лопаток выступили капельки пота.

Неторопливыми плавными движениями, добавляя смазки в процессе, Тони углублялся в его тело, внимательно следил за реакциями, любовался пробегающим по рельефной спине волнам дрожи, брал и отдавал всё, что упустил раньше. Изменить прошлое с его ошибками и болью было нельзя, но можно было попробовать хотя бы теперь сделать все правильно.

Питер, потихоньку сходя с ума от желания большего, ерзал возбужденным членом по гладкой ткани белья. Но, когда пальцы внутри стали задевать простату слишком часто, а сверху в загривок уперлась другая рука, сильнее вжимая в постель, он замер, вдруг осознав себя в опасной близости от того, чтобы позорно кончить, не дождавшись основного действия, и даже приподнял бедра, чтобы не касаться кровати и немного успокоиться. План не сработал: получив доступ, рука с его загривка сразу же переместилась к члену, делая положение Питера куда более шатким.

— Нет, я же… я не дотерплю, То-они, — попытался он увернуться от настойчивых ласк.

— Не терпи, ну же, — низкий голос сочился возбуждением, но Старк все же ослабил напор и теперь только поглаживал золотистую спину и розовые ягодицы. — Кончишь для меня ещё раз?

— Но… ты? — Питер вывернулся из подушки, чтобы посмотреть ему в глаза, и дотянулся погладить по колену.

— Я хочу видеть, как тебе хорошо. И чувствовать… — вновь скользнул он двумя пальцами внутрь, безошибочно попадая туда, куда хотел, — что ты весь в моих руках… мой.

Совсем короткое движение тазом вверх, но его хватило Старку, чтобы понять — он может продолжить. Его ладонь вновь легла на напряженный член, и Питер на секунду зажмурился, облизывая пересохшие губы и разводя ноги ещё чуть шире. Едва спавшее возбуждение скакнуло ввысь так резко с первых же движений, что Пит едва не завалился на сторону, теряя равновесие. Но из крепкого захвата настойчивых рук нельзя было выпасть так просто: его держали, в него проникали, ласкали жадно, требовательно, впитывали каждый его стон и вздох. Закрыв глаза, он ещё ярче ощущал каждое выверенное движение: будто Тони даже лучше него самого знал, как именно будет приятнее всего. Чёткими образами, вспыхивающими под веками, Питер видел чужими глазами себя, разложенного под Тони: изгибающегося, жаждущего и бесконечно желанного, со взъерошенными волосами и поджатыми пальцами на ногах.

— Да, да, да, сейчас, я… м-м-м, да-а-а! — содрогнулся Питер в судороге и выплеснулся в широкую ладонь.

— Прекрасный, блядь, Питер, какой ты прекрасный, — бормотал Тони, опустившись сверху и покрывая поцелуями затылок и шею.

В его текущем состоянии Питеру трудно было понять — взмокла ли его спина, или грудь Старка оказалась покрыта потом, но он чувствовал, как скользят друг по другу их влажные тела, хотя в спальне не было жарко. И как упирается в его копчик каменно-твёрдый член.

— Ты можешь… продолжить, — слегка севшим голосом предложил Пит, подаваясь ягодицами вверх и примеряясь так, чтобы Тони мог войти в него прямо из этого положения. — Мне нормально.

Вместо ответа Старк замер и приподнялся: учитывая степень его возбуждения, любого неосторожного движения сейчас могло оказаться достаточно, чтобы нарушить его планы. Передышка была нужна ему самому не меньше, чем Питеру.

— «Нормально» мне не подходит, детка… повернись, давай… да, вот так, — перевернул он мальчишку на спину и оседлал его бедра, удовлетворенно заглядывая в полуприкрытые глаза. — Меньше чем на «потрясающе» я не согласен, — усмехнулся он.

— Хм… — все ещё чаще обычного дышал Пит. — Наконец-то твоё эго… направлено на действительно достойные цели.

— Сучонок, — нежное погладил его Тони по груди и засмеялся чему-то своему.

— Чего?.. — улыбаясь, спросил Питер.

— Да просто подумал… если бы Роджерс это услышал, то точно вышел бы из комы, чтобы высказать своё бесценное мнение на этот счет.

Улыбка сползла с лица Питера, он скрестил руки на груди и уставился на Старка в упор.

— Я бы предпочёл, чтобы ты не думал о Капитане в тот момент, когда твой стояк задевает живот.

— Ревнивый такой, — склонился над мальчишкой Тони и приблизил свои губы к его лицу. — Мне нравится.

Поцелуй вышел долгим и медленным. Питер мягко посасывал его нижнюю губу, вычерчивал языком линии по небу и зубам, отдавал инициативу обратно и с готовностью принимал всё то, что с ним проделывал дьявольски умелый рот, очерченный дьявольски сексуальной бородкой. Растущей на дьявольски привлекательном мужчине. Он встречается с Тони Старком. Спроси кто, и Питер честно не смог бы сказать, как это случилось. Когда именно великий и ужасный, героический, гениальный, всемирно известный Железный человек стал для него самым… живым. Настоящим. Самым важным и дорогим. Но, по какому бы пути они ни шли, теперь оказались здесь — в одной постели, обнаженные и притянутые друг к другу такими магнитами, что не оторвать.

После двух оргазмов в венах уже не бушевал тот голодный огонь, что требовал своей дани в начале, но с каждым движением языка, что оплетал его собственный, под этими творящими свою загадочную магию губами, тихо тлеющий костёр начинал разгораться вновь: без оглушительного шума, но с пьянящей проникновенностью, с поднявшейся откуда-то из закоулков души терпкой непривычной нежностью, с потребностью быть ближе, ещё и ещё, насколько возможно. Если бы он умел, Питер попробовал бы высказать хоть часть того, что плескалось и рвалось наружу. Но он мог только провести кончиками пальцев сквозь густые волосы, переплести теснее их ноги, отчаяннее впиться губами в губы в надежде, что его поймут и так.

И в том, как Тони выдыхал его имя, спускаясь поцелуями к груди, Питу чудилось, что он отвечает на эти безмолвные признания.

Когда зубы царапнули сосок, желание вновь прошлось по нервам тонким уколом, дернуло разрядом. Отзывчивее девушки, мелькнуло в голове у Старка. Довольный реакцией, он обхватил губами солоноватую кожу, оттягивая ее, поигрывая с отвердевшей плотью, чередуя мягкость шершавого языка и остроту смыкающихся зубов. Питер подергивался от этого контраста, рвано втягивал воздух и коротко постанывал.

— Так х-хорошо…

Тони приподнялся и вернулся дорожкой влажных поцелуев к шее.

— «Хорошо» — это хорошо, но меня устроит только «потрясающе», помнишь?.. — садясь между ног, которые Питер положил ему на бёдра, отозвался он.

Питер приподнялся на локтях и многозначительно посмотрел вниз.

— Тогда, может, перестанешь тормозить и пустишь уже его в ход? Длительный простой может плохо сказаться на… крупных механизмах, — невинно махнул он ресницами. И, пока Старк определялся с тем, было ли это ближе к оскорблению или комплименту, прикусил губу и отвел в сторону ногу, подхватив её под коленом и продолжая смотреть на мужчину со смесью вызова и желания в огромных карих глазах.

Распределяя еще порцию смазки, Старк успел подумать, что в некоторых деталях это очень похоже на их первый раз: Питер лежит под ним, дерзит и поторапливает с переходом к делу. Но, с другой стороны… Тони склонился над мальчишкой, жадно перехватывая губами его первый стон, и медленно толкнулся вперед. С другой стороны — теперь всё совсем иначе.

Теперь его обнимали за шею, вплетали пальцы в волосы и давили, заставляя целовать глубже, и гладили по спине и плечам, и обхватывали бедрами крепко, до боли. И смотрели ему влажно прямо в глаза, цепляясь в них за что-то, и хныкали, не пытаясь сдержаться, и требовали большего, и умоляли, и подавались навстречу так открыто, и срывались на откровенные крики, и Тони ни на мгновение, даже на самом пике, не мог оторвать взгляд от раскрасневшегося мокрого лица, когда, задыхаясь, Питер вытянул в два звонких стона его имя, прежде чем упасть обессиленно в ворох сбитых простыней, утягивая за собой.

После самых неистовых бурь всегда кажется, что вокруг стало тише, чем в любое другое время.

Только когда Тони, лежащий на его плече, начал неслышно покрывать его мелкими щекотными поцелуями, Питер расцепил застывшие в крепкой хватке руки и позволил немного отстраниться. Над ним сразу же нависло довольное лицо с четко написанным на нем ожиданием.

— Если хочешь стоячих оваций, то должен позволить мне встать, — задрал подбородок Питер, отвечая на улыбку.

— К чему такие почести, меня устроит вербальное подтверждение, — невозмутимо ответил Старк.

— Это было потрясающе, — усмехаясь одним уголком рта, закатил глаза Питер. — Когда научусь писать, могу даже прислать благодарственное письмо на трёх страницах.

— О-о, оно займёт самое почетное место в галерее моих выдающихся достижений, — Тони поцеловал его в кончик носа и поднялся. — Пойдём в душ?

— И пить, — добавил Питер и перекатился набок, но не встал, лишь свесив с обреченным стоном ноги с края кровати.

Подцепив из корзины стеклянную бутылку, Тони открыл её и присел рядом, поднося горлышко к опухшим от поцелуев губам и придерживая голову Питера на весу.

Чуть позже, намыливая его безупречно гладкое стройное тело ладонями, Старк уже прикидывал про себя, что не отказался бы продолжить: но мальчишка выглядел таким вымотанным и сытым, что приставать к нему не поднималась рука. А вот прочие части тела уже вполне поднимались, поэтому, быстро ополоснувшись, Тони поспешил замотаться в полотенце и выйти.

— Ты здесь заканчивай, а я пока с постелью разберусь, ладно?

Плацдарм их бурных развлечений пребывал уже в весьма печальном состоянии, и на то, чтобы привести его к приемлемому виду, ушло некоторое время, но, набросав на особо пострадавшие места побольше подушек, вполне можно было дотянуть до утра. Тони с удовольствием растянулся поверх одеяла, но сразу же обеспокоился тем, что Питера все еще не видно, хотя вода перестала шуметь уже давно.

— Все в порядке?

— В порядке, — показался почти сразу мальчишка в накинутом темно-сером халате. — Не шуми.

Он сделал свет чуть тише и мягко устроился в раскрытых ему навстречу объятиях, укрывая их до пояса вторым одеялом и укладывая подбородок на плечо своего мужчины. Правая рука легла на его грудь, и Тони, опустив взгляд, продолжил всматриваться в тонкие узоры татуировки.

— Как это ощущается? — провел он линию по тыльной стороне кисти и до кончика пальца.

— Не так, как раньше, — начал задумчиво объяснять Питер. — Будто сквозь перчатки, что ли… говорят, нервные волокна нарастают медленно, даже у меня, но со временем чувствительность может усилиться.

— А когда сам что-то трогаешь?

— Ну, текстуры и твердость могу оценить, хотя и не очень точно. То есть с закрытыми глазами я пойму, что под рукой ткань, например, но могу перепутать — джинсы это или худи.

Питер продолжил объяснять, а Тони вдруг осознал, что изображение реактора на мальчишеской руке сейчас лежит точно на том месте, где когда-то был настоящий реактор, поддерживающий в нем жизнь. Это было так неожиданно и ярко символично, что он вздрогнул. Что ж, пожалуй, если он и мог доверить кому-то свою жизнь, то Питер был намного выше остальных в этом коротком списке.

— И как тело чувствуется? Ты поймешь, где, скажем, кости, где мышцы, где волосы?

Вместо ответа Питер прикрыл глаза и медленно, вдумчиво повел пальцами по груди, мелко перебирая подушечками и сосредоточенно хмурясь. По кругу, еще раз, и поперечными линиями между мышцами груди. Застыл на одном месте.

— Вот здесь что-то… как… провал, что ли? Или это просто ребра так идут?

Тони хмыкнул, крепче сжав зубы. После операции по удалению шрапнели и реактора врачам чудом удалось восстановить ему грудину почти до первозданного вида, предупредив о том, что это место всегда будет у него более уязвимым, чем раньше. И тот удар щитом не прошел без последствий: костюм, конечно, принял основной урон на себя, но вдавленный перелом и несколько трещин навсегда оставили на его теле память о том холодном, очень холодном дне.

— Старые травмы. Ничего опасного, да и в глаза не бросается. Только на ощупь.

Если бы он рассказал Питеру о том, как их получил, тот не простил бы Кэпа — Тони почему-то был в этом полностью уверен. А он не хотел своими руками вычеркивать из жизни парня человека, который вполне мог оставаться ему другом и позаботиться о нем при необходимости. И в этот момент Тони вдруг осознал, что хочет, чтобы Стив вышел из комы. Не для Барнса, не для команды, не из навязанных совестью и воспитанием христианских догматов, а для себя, на самом деле хочет. С самого боя он не мог честно ответить себе на вопрос — есть ли ему дело до жизни Роджерса, или он ничего не почувствует, даже если тот умрет. Но теперь, прижимая к себе теплого Питера, который продолжал щебетать о татуировках, о Мишель, которая тоже захотела себе что-нибудь набить, о маленьких древесных лягушках, встреченных им вчера после дождя, Старк знал это наверняка — Питера искренне обрадует возвращение Стива, а, значит, его тоже это искренне обрадует.

Он повернул лицо Питера к себе и, прерывая фразу на полуслове, прижался к его губам. Тот с готовностью ответил, приподнялся выше, откинул голову, предоставляя Старку возможность целовать его так, как тому хотелось.

— М, прости, — выдохнул Тони, отрываясь от податливых губ через пару минут. — Я тебя перебил. Что ты говорил?

— А? — непонимающе сфокусировался на нем затуманенный взгляд. — Я… говорил, да. Представляешь, некоторые из них действительно ядовиты. Эта их слизь…

Питер положил голову обратно, продолжая рассказ о лягушках. Старку была видна пульсирующая венка на его бицепсе и вздымающаяся от частого дыхания грудь, но парень старательно не подавал вида, что уже возбуждён, позволяя себе лишь вырисовывать на коже Тони простенькие узоры.

— А ещё для тестов функциональности у них есть специальная коробка, в которую нужно засовывать руку, — вновь перескочил на другую тему Питер, приподнимая ладонь и поворачивая перед их взглядами. — И там может быть и больно, между прочим!

В его голосе звучал странный, по мнению Тони, энтузиазм, плохо вяжущийся со словами про боль.

— Ну, как в «Дюне», понимаешь, да? Испытание Бене Гессерит!

— Не читал, — признался Старк.

— А мне так нравилось в детстве. Но это, конечно, такое чтение… во взрослой жизни столько свободного времени редко бывает. Но история впечатляющая, правда. Жаль, с экранизациями ей не везёт. Может и смогут когда-нибудь достойно сделать… посмотрели бы вместе, — Питер повернул голову и поцеловал его в линию челюсти, а Старк, не выдержав, взял его за руку и опустил вниз, положив на свой давно уже твёрдый член.

— Оу, — в коротком возгласе, вырвавшемся у парня, прозвучало приятное удивление: искреннее удивление, что не могло не возмутить Тони.

— Боже, Питер, ты правда удивлен?! — чуть встряхнул он их обоих, чтобы заглянуть ему в глаза. — Мне же не шестьдесят! Думаешь, я могу только один раз за ночь?

Взгляд Питера забегал, а на лице нарисовалось извиняющееся выражение.

— Ну прости, но вот откуда мне знать что-то такое, а? Вдруг бы так и было, и ты бы расстроился, если бы я хотел больше, и…

— Ладно, ладно, я понял, — рассмеялся, откидываясь обратно, Тони. — Так как ощущается? — кивнул он вниз.

Там правая рука Питера все ещё аккуратно лежала поверх его напряжённого члена.

— Твёрдо, — приблизился Пит к его губам. — Горячо.

Влажный поцелуй сбил оба дыхания в полумраке.

— Но я… боюсь нормально трогать пока… ладно? Вдруг сожму неправильно, или ещё что-то… — и, не давая ответить, он снова скользнул языком по губам Тони и притерся к нему плотнее.

Пока они неспешно и глубоко целовались, пальцы Питера, как ранее по груди, теперь бегали внизу, осторожно задевали мошонку и исследовали текстуры. Наконец, он резко выдохнул и, будто заставляя себя, убрал руку обратно на мускулистое плечо.

— Очень хочется сильнее, — шепнул он, целуя Тони в шею. — Боюсь не справиться с управлением, сначала на себе потренируюсь.

Тони поперхнулся воздухом и оттянул мальчишку от себя, осторожно прихватив за длинные кудри.

— Пит? Ээ-эм, может, не стоит?

— То есть свой член ты готов подставить, а за мой опасаешься?

— Хм. Ну, выходит, что так.

— Ладно, — мурлыкнул Питер, заползая на него верхом и дотягиваясь до смазки. — Придётся тогда тебе страховать, м? Будешь рядом сидеть и смотреть, на случай, если что-то пойдёт не так.

— Эксперименты, которые мы заслужили, — прикусил Старк его за плечо и глухо простонал, когда Питер, помогая себя рукой, опустился на него сверху до упора. — Пит…

Тот ответил лишь взглядом, но и этого было достаточно. А затем начал двигаться.

__________

— Я больше не могу, — стонал Питер, и Тони соглашался, и ослаблял свою хватку, и ложился спокойно за спиной, не целуя покрытую отметинами кожу, а лишь утыкаясь в неё носом.

Счет оргазмам уже был потерян Питером, который растворился целиком в этой жаркой ночи: после каждого следующего они честно собирались спать, но всякий раз либо проваливались в разговоры, что неизбежно приводило к сексу, либо просто лежали, легонько поглаживая друг друга, что, почему-то, приводило ровно к тому же результату: как только Тони чувствовал, что Питер хоть немного возбужден, он уже не мог остановиться от того, чтобы, затащив его на свой член, довести в очередной раз до финиша. Им все же пришлось сменить свою спальню на гостевую, и теперь, лежа на свежем чистом белье, они вроде бы пришли к соглашению о прекращении огня.

Но их тела наперекор логике, физиологии и воле владельцев неудержимо тянулись друг к другу, будто естественным положением теперь было для них полное и постоянное слияние. И оба выдыхали едва не страдальчески, когда Тони почти беспрепятственно вновь проникал в него, и Питер почти выл, но все равно не отстранялся, подаваясь навстречу, и снова они не могли остановиться, выбивая из измученной плоти искры удовольствия, и снова сгорали в его болезненно-жарком пламени, и снова награждались очередной яркой вспышкой в финале.

— Пит... мы сейчас так уснём, давай в душ, — даже голос Старка звучал уже абсолютно выжатым. Попытка изобразить ответственного взрослого замерла на этапе вопроса: с места Тони не сдвигался, тихонько дуя во взмокший затылок перед собой и поглаживая Питера по плечу, на котором виднелись наливающиеся следы от последнего захвата.

Ответом ему послужило категорически отрицательное мычание. В итоге, собрав волю в кулак, на пошатывающихся ногах он сам сходил за мокрым полотенцем и вытер ими те части Питера, до которых смог дотянуться, потому что даже переворачиваться парень отказался. А по дороге из кухни, где налил им ещё по стакану воды, Тони вдруг заметил что-то за тяжелыми складками узорчатых штор. Он сунул ноги в пляжные шлёпки, вышел наружу и осмотрелся.

— Пи-ит?.. не спишь же, да? Вставай, пойдём, — вернулся он через минуту в комнату.

— Что ж ты за человек-то такой… — приоткрыл один глаз Питер. — Разве в твоём возрасте не положено быстро уставать и спать по ночам?..

— Я тебя завтра отшлепаю, а сейчас давай, поднимайся, — Тони безжалостно поднял его до сидячего положения и накинул сверху одеяло, в затем взял второе и, подхватив парня за плечи, поднялся вместе с ним. — Хоп! Вот так, пойдём.

Питер привалился к нему и послушно побрел рядом. Они вышли из домика и, направляемые Старком, поднялись по боковой лестнице на крышу. Там он постелил на чуть влажный от росы диван одно из одеял, устроил на нем Питера и укрыл его, а затем сам подлез к нему бок.

— Смотри, — показал он вдаль, но Питер уже видел и без него: над горизонтом, за силуэтами гигантских деревьев и редких построек чернично-синее небо тонкой полосой окрашивалось в розовый. — Раз никак не удаётся посмотреть на закат, давай хотя бы рассвет встретим?

— Ладно… все равно москиты уже попрятались. Красиво, — вздохнул Питер, укладываясь на подставленном плече. — Только, боюсь, уже поздновато для романтики…

С привычной грустью Тони подумал о том, что прошлого, увы, не перепишешь, и, возможно, как бы он ни старался, что-то уже потеряно для мальчика, мечтавшего о поцелуях в цветущем парке, безвозвратно.

— … все равно у меня никогда больше не встанет.

Тони выдохнул, не скрывая облегчения.

— Не провоцируй, Паркер, я же люблю вызовы, — отсмеявшись, возразил он.

— Боюсь, это как раз тот случай, когда я буду отбиваться.

— А я сделаю это, вовсе тебя не касаясь. Только акустическое и визуальное воздействие, — многозначительно поднял он палец вверх.

— Стриптиз покажешь? — слабо оживился Питер.

— Воздушное шоу в новой броне! Но ее можно носить на голое тело, так что потом стриптиз, да, — Тони потянулся, а затем удовлетворенно выдохнул и обнял Питера чуть крепче, поправляя на нем одеяло.

В окрестных кустах уже вовсю выводили свои утренние серенады местные птицы, и в воздухе, полном дыхания зелени, звучали их звонкие разноголосые трели.

— Какой у нас счёт, кстати? — наслаждаясь неподвижностью и покоем, спросил Питер. В измотанном выжатом теле разливалась истома, в которой он ощущал себя бесплотным существом. Будто сакральный миг перехода из яви в сон магическим образом растягивался в бесконечность, оставляя его зависать в блаженной невесомости.

— 6:3, кажется.

— Это считая утро?

— 7:3. Только я не уверен, кого здесь считать проигравшим. Кажется, все участники в выигрыше.

— Игра с ненулевой суммой? — Питер тихо фыркнул, чтобы не напрягать пресс смешком.

— Точно.