22. Призы за участие (1/2)
Тони разглядывал мазки на большом пейзаже, висящем по направлению его взгляда. Крупные, экспрессивные, буквально брошенные неизвестным художником на холст, они будто существовали сами по себе, но, собранные воедино, создавали гармоничное изображение саванны под заходящим солнцем. В обычных обстоятельствах он, вероятно, вовсе не заметил бы, чем украшено их пристанище здесь, но теперь, когда его тело было оплетено и обездвижено сопящим Питером, область изучения была ограничена той частью стены, где взгляд мог зацепиться только за эту картину. Он бы предпочел смотреть на виновника своего постельного плена, но тогда пришлось бы повернуть голову, а сейчас она лежала слишком удобно прямо над каштановой макушкой, и Тони не хотел случайно разбудить ее обладателя неосторожным движением.
Взгляд ещё раз прошёлся по мазкам, сгрудившимся в слона, когда Питер вздохнул во сне и повернулся так, что теперь Тони мог опустить голову. Из-под чёрной шёлковой простыни стал виден чехол, плотно закреплённый у правого локтя мальчишки и защищающий вибраниумную основу-скелет будущего протеза. Сейчас он проходил стадии наращивания ткани, аналогичной хрящевой, и более плотного сращения нервов руки с нейросетью внутри самого искусственного скелета. Благодаря регенерации Питера, вновь заработавшей в полную силу после ликвидации проблемного места, процесс шёл гораздо быстрее, чем к тому привыкли местные специалисты. С одной стороны, это радовало. С другой — Старк беспокоился, что у них будет меньше времени на реакцию, если что-то пойдёт не по плану, и поначалу настаивал на том, чтобы оставаться в медицинском корпусе даже на ночь. Но Питер, едва встав на ноги, категорично заявил, что не хочет жить в палате. Поскольку к тому моменту он уже пару ночей, как перебирался под бок к Старку, на его узковатую для двоих кушетку, Тони не стал упорствовать. От отдельного гостевого дома, в который их сопроводил лично Т’Чалла, до госпиталя было рукой подать, а Питер расцветал на глазах, когда выходил из палаты.
Сердце привычно сжалось при мысли о том, что на месте высокотехнологичной упаковки одного из самых дорогих в мире девайсов сейчас должна была бы лежать настоящая, тёплая, живая рука с тонкими пальцами. Рука, которую он непростительно мало держал в своей, пока была такая возможность. Когда утихли первые, самые бурные волны эйфории от того, что они вообще выжили и всё позади, на их месте осталось плескаться саднящее душу сожаление. Несправедливо. Почему это случилось именно с ним, с Питером? Неужели на его долю и так выпало мало горестей и проблем? За что ещё и это?
Тони понимал, что не должен вдобавок к прочему вешать на парня свои переживания, причитая о том, как жестоко обошлась с ним судьба, и как самому Тони больно на это смотреть, поэтому днями поддерживал оптимистичный настрой и фокусировался на хорошем. Но ночами, или в такие моменты, когда повседневные заботы отпускали, а держать лицо не было необходимости, он мог дать волю этой горечи, ремнями перехватывающей грудь.
— Хватит страдать, — раздался вдруг рядом сонный голос.
— Чего? — вздрогнул Тони, не уверенный в том, что расслышал верно, и приподнялся, заглядывая в лицо Питера.
— Хватит, говорю, страдать, — повторил тот, так и не открывая глаз. — Всё хорошо.
— С чего ты взял-то? — ворчливо отозвался Старк. — Что я страдаю? Лежу просто.
Питер чуть пожал плечами.
— От тебя прям фонит, спать невозможно.
Он заворочался на месте, повернулся к Тони лицом и приоткрыл глаза.
— Не такая уж высокая цена.
Тони вздохнул и поцеловал его в лоб.
— Очень высокая… — впервые позволил он себе высказать сожаление о случившемся вслух.
В первые же дни он успел изучить массу информации о том, как проходит реабилитация в подобных случаях, как нужно себя вести, что говорить и к чему быть готовым.
Но Питер своим поведением никак не вписывался в предполагаемые паттерны. С момента, как из его тела вытащили все иголки, капельницы и катетеры, и он смог свободно передвигаться, парнишка уже не подавал никаких признаков сильной подавленности и прочих симптомов, неизбежно сопровождающих такие травмы. Разве что злился, когда не сразу получалось что-то из бытовых вещей, или нервничал, когда Старк пытался предвосхитить каждое его действие и помочь всеми возможными способами. А процесс создания и крепления новой руки он и вовсе наблюдал с завороженным любопытством, забрасывая Шури и ее команду десятками вопросов и комментируя каждое их действие. Старк, привыкший к тому, что его собственные рабочие проекты всегда приятно молчаливы, начинал беспокоиться о том, как бы любознательному пациенту ненароком не вкатили какой-нибудь местный чудо-наркоз, выключая его таким образом из списка действующих лиц в этой программе. Но никто из сотрудников не подавал никаких признаков раздражения: скорее, отвечали с энтузиазмом и даже стремились вовлечь Питера ещё больше.
Как потом объяснила Старку Шури, плотно взявшая случай Паркера под свой личный контроль — чем большей информацией о происходящем с его телом будет располагать пациент, тем лучше пройдёт адаптация и принятие изменений.
И когда Тони видел, с каким ребячливым восторгом Питер наблюдает за сгибающимися по его воле металлическими пальцами, пусть даже пока он не мог управлять каждым в отдельности, ему казалось, что тот действительно справляется очень хорошо. Гораздо лучше ожидаемого. Подозрительно лучше.
Не давая себе расслабиться, Тони продолжал ловить каждый взгляд, каждое слово, каждую тень, пробежавшую по посвежевшему на экваториальном солнце лицу. Но…
Но Питер выглядел и ощущался предельно искренним в своей безмятежности. Будто не только его физическая регенерация заработала с удвоенным усердием после удаления безнадёжно покалеченных тканей, но и душевная тоже — после удаления всех недомолвок и неопределённостей в их отношениях. И пусть они больше не говорили с того дня о своих чувствах вслух, но по языку тела, по тому, как Питер льнул к нему, как заглядывал в глаза и украдкой, будто ещё не до конца веря, что можно делать это даже при других людях, коротко целовал, куда придётся — по всему этому было ясно, что он не сомневается в Старке и его намерениях.
И сейчас, лёжа рядом с ним на огромной низкой кровати, Тони позволил себе на минуту расслабиться, показывая свою печаль.
— Мне так чертовски жаль, что это случилось с тобой, Пит… а не со мной, например. Я бы хотел забрать на себя хотя бы это.
— Глупо, — потерся парень носом о его подбородок. — Во-первых, очевидно, что твоему организму было бы куда сложнее это перенести. Если вообще… и, во-вторых, — Питер вдохнул глубже и пару секунд собирался с мыслями. — Ты хоть представляешь, сколько раз я вёл похожие торги с судьбой в своём воображении? Сколько раз представлял, чем готов был бы с радостью пожертвовать, лишь бы Мэй осталась жива? Рука, нога, зрение, печень, почка — что угодно, только бы… Поэтому теперь, ну… мне же как бы есть, с чем сравнивать. Это хорошая сделка. Правда, не делай такое лицо. Я более, чем доволен, — клюнул он ещё раз Старка коротким поцелуем в щеку. — И ты не кисни. О, а знаешь, что я придумал вчера, когда ты уже храпел? — Питер откинулся на спину и устроился головой на груди у мужчины. — Можно попросить сделать из меня настоящий швейцарский нож! Я в мультике каком-то такое видел. Представь: из этого пальца будет выдвигаться штопор, из этого — мини-пила, средний будет ножичком, разумеется, а мизинец…
Тони слушал его весёлое щебетание, уцепившись взглядом за хорошо изученные мазки охры и кармина, пытаясь выровнять дыхание и справиться с болезненно-острым, распирающим легкие чувством совершенно невыразимой любви к лежащему рядом человеку.
***
Спустя час они раскладывали принесённый персоналом завтрак на пестрые узорчатые тарелки. Запах специй и свежих лепёшек поплыл над круглым столом. Питер с видимым наслаждением втянул воздух, плюхнулся на подушку с кистями, лежащую на футуристического вида деревянном стуле, и сразу сдвинулся так, чтобы настойчивые солнечные лучи не лезли в глаза.
— Вкусно, ничего не скажешь, — отправил он в рот предложенный Старком кусок курицы в тонком тесте. — Но, если честно, я уже скучаю по блинчикам, которые миссис Янг готовила.
Тони, вежливый и дружелюбный с персоналом Базы, но не всегда утруждающий себя тем, чтобы запоминать их имена, предположил, что речь шла о миниатюрной шустрой женщине азиатского происхождения, работавшей в пищевом блоке. Да, ее идеально круглые и пышные блинчики нравились всем. В том числе и Морган. При мысли о дочери Тони на секунду замер, а затем отвернулся, чтобы разлить им напитки и спрятать эмоции. Когда он поставил перед Питером керамическую кружку с дымящимся кофе, тот, дожевав курицу, не стал есть дальше и теперь смотрел на него, явно решаясь что-то сказать.
— Ты чего? — спросил Старк, чтобы подтолкнуть парня.
— Я тут подумал… может, слетаешь к Морган?
— А почему ты сейчас об этом заговорил? — он, внимательно глядя на Пита.
Тот пожал плечами.
— Не знаю?.. я давно хотел предложить, и сейчас вот всплыло в памяти.
— А утром ты спиной почувствовал, не открывая глаз, что я в мрачных думах?
Питер помедлил с ответом, обращаясь мысленно к памяти.
— Ну… да?
Старк, приподняв брови, подул на кофейную пенку. Подобные моменты происходили с ними здесь уже слишком часто, чтобы списывать их на случайности. А сейчас совпадение и вовсе было кричащим.
— Тоже замечаешь это? — спросил вдруг Питер. — Я после той ночи… ну, в палате ещё, — он опустил глаза в тарелку и повозил куском лепёшки в какой-то острой намазке. — Так удивился, когда ты понял… но я же не знаю, может, люди, э-э-эм, в отношениях, всегда так чувствуют?
— Нет. Вообще нет, — нахмурился Тони. — Я бы сказал, что это похоже на отголосок того, что делала Ванда. Только без четкости и… больше на уровне эмоций, чем зрительных образов и тэдэ. А у тебя так?
— Да, — задумчиво ответил Пит. — Как… аура? Не знаю. Звучит глупо. Я сначала пытался это себе объяснить работой мозга — типа, он автоматически считывает всю мелкую мимику, положение тела, глаз, тембр голоса — и на основании этого выдаёт результат. Я читал как-то большие исследования про всю эту механику, и как именно её используют всякие шарлатаны, медиумы и прочие гадалки. Но не сходится! Утром я ведь реально с закрытыми глазами лежал! И чувствовал это… спиной?..
— Занимательно, — протянул Старк с усмешкой. — И ведь проконсультироваться не с кем. Ванда… не в форме. Стрэнджа видеть не хочу… пока, хотя бы. Будем своими силами экспериментировать?
Питер, едва успевший снова начать есть, поспешно проглотил кусок и закивал с энтузиазмом:
— Давай ты загадаешь число, а я попробую его определить?
Тони сел ровнее и кивнул, выражая готовность.
Они прозанимались этим до конца завтрака, чтобы с сожалением — или облегчением? — констатировать, убирая грязную посуду, что так это не работает — считать ничего напрямую из голов друг друга они не смогли. Значит, та связь, что так очевидно существовала между ними, работала по каким-то другим законам, которые ещё только предстояло выяснить.
— И все же, — заговорил Питер по дороге в медицинский корпус на очередные сеансы работы с протезом. — Что насчёт твоей поездки? Слетаешь?
Тони вроде бы сделал вдох для ответа, но, так и не решившись ничего сказать, с неопределённым звуком выдохнул и поправил на Питере криво сидящую бейсболку.
— Со мной все будет нормально, — продолжил настаивать парень. — Слушай, я знаю, что Морган в порядке, и их города ничего не коснулось, что вы болтаете по видеосвязи, но все равно… я думаю, тебе нужно навестить дочь. А вы же и до… всего… долго не виделись.
— Но она там с матерью, а ты… — вырвалась у Тони та мысль, что не давала ему отлучаться из Ваканды.
— Что я? Я большой мальчик. А ты, — выразительно посмотрел он на Тони, — носишься со мной, как наседка. Тем более, Баки прилетел, я с ним вон посижу. А! Вчера я видел что-то издалека, помнишь? Так Шури подтвердила — это стадо зебр. Стадо! Зебр! Ты можешь представить? Это как лошади, но полосатые! В общем, она обещала меня свозить, поближе посмотреть…
Питер продолжал болтать о зебрах и жирафах, пока Тони с затаенной нежность посматривал на его белозубую улыбку, и только уже у входа в кабинет притормозил, притянул к себе за талию и поцеловал в нагретую утренним солнцем шею, пахнущую санскрином.
***
В палате Стива царил молчаливый вечерний свет, в лучах которого парили редкие пылинки. Это было так непохоже на его собственную палату, где постоянно ходили люди и что-то происходило, что Питер чувствовал себя здесь, как посетитель в музее. В общем-то, и сам пациент чем-то напоминал экспонат — редкий и ценный, но требующий минимального внимания со стороны персонала.
Баки, сидящий со скрещенными ногами в кресле рядом с кроватью, молча кивнул посетителю и подбородком предложил ему место напротив.
Усевшись в такой же позе, Питер помолчал еще немного. Коротко взглянул на Стива и отвел глаза — пялиться на лежащего в коме человека казалось неприличным. Баки, соединив кончики пальцев воздушной пирамидой, смотрел куда-то вдаль.
— Говорят что-нибудь хорошее? — нарушил, наконец, тишину Питер.
— Хорошее? — приподнял брови Барнс. — Ну, если считать то, что Стив физически полностью здоров и даже их продвинутая медицина не видит в его случае поля для своей деятельности, чем-то хорошим, то да — говорят.
— И мозговая активность есть?
— Угу.
— Значит, нужно просто подождать? И он очнется? — спросил Пит.
Баки флегматично пожал плечами.
— Их нейро… нейро… не хирург, а кто-то еще, ну, спец по мозгам, короче… мне сказал примерно следующее: «он будто просто не хочет просыпаться».
Питер невольно фыркнул.
— Прости. Как у нас дома бы сказали — виктимшейминг. «Ты не в порядке, потому что сам так захотел».
— Ну, они со своей стороны сделали, что могли… Как клешня? — сменил тему Баки, показав глазами на кисть парня.
Питер пошевелил металлическими пальцами внутри прозрачной защитной капсулы
— В процессе… тренируюсь разгибать, сгибать. Так странно, когда нужно прикладывать отдельное усилие к тому, что всегда было автоматическим. Ты долго учился?
— Несколько месяцев. Но по свежим нервам быстрее будет, наверное?
— Угу, они тоже так говорят. Еще оказалось… — Питер почесал бровь левой рукой. — Ну, технологии шагнули далеко вперед. Я-то думал, что у меня будет, как у тебя — неуязвимая металлическая штука, которой я смогу управлять, а при необходимости ей можно будет схватить что-то горячее, острое, или вовсе сунуть в станок, чтобы его остановить.
Он выжидающе посмотрел на Баки, пока тот не кивнул, подтверждая сказанное.
— Ну вот… А теперь, оказывается, можно нарастить нервную систему по всей поверхности. И рука вроде как будет достаточно крепкой, чтобы остановить конвейер, но чувствовать каждую тонну металла я тоже буду по полной программе, если кисть туда суну…
Питер перевел задумчивый взгляд на металлические пальцы.
— И нужно решить… Хочу ли я чувствовать — не только боль, а всё целиком… Или ограничиться только управлением. О таком стремно спрашивать, да? — виновато сказал он, поглядывая на Баки. — Но не могу не спросить: ты бы что выбрал на моем месте?
Барнс недоверчиво покосился на парня исподлобья.
— Тебе не кажется, что это нужно не со мной обсуждать? А со Старком?
— Не, — страдальчески перекосился Питер. — Я не могу на него такую ответственность взваливать. И он не сможет в объективность… последнее время очень близко к сердцу принимает всё, что может причинить мне боль. Всего целиком, кажется, готов в чехол упаковать. Ну и чисто физиологически — только ты понимаешь, о чем вообще речь идет. Да ладно тебе, — увидев скептически поджатые губы, состроил умоляющую моську Питер. — Я же не побегу сразу делать так, как ты скажешь! Просто мнение. Со стороны. М?..
— Паркер, — в голосе Зимнего солдата сквозила обреченность. — Вот что ты хочешь, чтобы я сказал? Я правда не знаю. Иногда боли было так много, что был готов на все, лишь бы ее прекратить. Но сейчас, когда она в прошлом, мне жаль, что я не успел почувствовать больше.
Он сжал губы и бросил болезненный взгляд на Роджерса.
— Знаешь, что он мне признался перед битвой?
Питер отрицательно промотал головой.
— А он признался. И зачем? — негромким грудным голосом обратился он к безмолвному Роджерсу. — А, Стив? Зачем было говорить, что любишь, если теперь бросаешь здесь одного? Что такого страшного там было, можешь мне рассказать?
Питер, сбитый с толку тем, как неожиданно сменился курс беседы, не сразу понял, что последний вопрос был адресован ему. Только когда Барнс уперся в него тяжелым ожидающим взглядом, он мысленно повторил его последнюю реплику и сообразил, что имелось в виду произошедшее на поле боя.
— А тебе… никто не рассказывал?
— В общих чертах. Но это же видение. Вспышка. Несуществующий образ. Объективно его не передать. Поэтому я и спрашиваю это у каждого, раз за разом. Пытаюсь понять, что там было на самом деле.
— Я видел колонны, — сказал Питер негромко. — Ровные, как в Age of Empires… ну, как в какой-то исторической стратегии, короче. Марширующие красивые люди. И все вроде как подчиняются верховному главнокомандующему, который, ну… Капитан.
Барнс никак не отреагировал: по всей видимости, в услышанном не было для него ничего нового. Он помолчал еще немного, несколько раз кивнул и поднял, наконец, голову.
— Вот и что? — с требовательным недоумением, не адресованным никому конкретному, почти вскрикнул он. — Власть всегда была и остаётся тем, к чему рвётся вся разумная жизнь. Быть уличённым в стремлении к ней — что, это так ужасно? Что теперь он не хочет жить дальше?
— Почему ты думаешь… в смысле, разве не может быть других причин? Воздействие камней, например, при попытке их разрушить? — Питер невольно поёжился, вспомнив тот поток выкручивающей боли, что хлестнул вдоль всех нервов его тела, стоило сунуть руку в перчатку.
— Я виделся после битвы со Стрэнджем. Ещё там, в Нью-Йорке, — вспышка эмоций миновала, и теперь Барнс вновь вернулся к своему обычному флегматичному тону. — Он утверждает, что урон, нанесённый камнями, не вызвал бы кому. Что они лишь… как он выразился, «смели тонкий налет социальных условностей» и обнажили истинные желания. И, согласно его версии, это каким-то образом и подкосило Стива.
— То есть… он, выходит, так разочаровался сам в себе, что отказывается жить дальше?
— Вроде того. Или из-за того, что не оправдал возложенных ожиданий. А ты, пока был без сознания, слышал, что происходит вокруг?
— Нет. Вернее, я постоянно слышал, как меня кто-то звал. Но… Старк говорит, что он в основном молчал. Я пытаюсь вспомнить голос… и не могу. Будто звали не голосом, а… звучит бредово, согласен, — взмахнул руками Питер, заметив нахмурившееся в непонимании лицо напротив.
— Я в любом случае останусь рядом столько, сколько понадобится, — после минутной паузы вновь заговорил Барнс. — Просто хочется надеяться, что до него доносится хоть что-то… с нашей стороны.
Он упёрся локтями в колени и прижал сложенные кулаки к губам, глядя на безмолвного друга, не подающего признаков сознания. Душа Питера разрывалась между сочувствием к Баки и эгоистичной радостью от того, как же сильно повезло ему самому.
***
Вымотанный этим разговором, Питер вернулся в свой домик уже в темноте, непривычно рано и быстро наступающей в этих широтах. Поднялся по открытой лестнице наверх, где располагалась зона отдыха с креслами, низким столиком и диваном под лёгким навесом, и долго смотрел на огромное горящее звёздным узором небо, вслушиваясь в стрекот цикад. В стремительно остывшем после дневного зноя воздухе разливался тонкий аромат цветов, распустивших свои бутоны под защитным покровом ночи.
Это место буквально дышало спокойствием и гармонией. Вот только Питеру все равно было страшно.
В том, что он так настойчиво отправлял Старка к дочери, не было лицемерия — Питер знал, что это действительно нужно сделать: переживания самого Тони он ощущал, как свои, а чувства Морган легко мог, как недавний ребенок, примерить на себя. Тони провел неотрывно рядом с ним больше двух недель, но вечно это продолжаться не могло, и Питер обязан был сам облегчить ему задачу, предложив это. И он верил, что действительно справится с разлукой без особых сложностей; скорее, даже отдохнет от постоянной опеки, которой окружал его мужчина.
Но теперь, когда приближалась пора ложиться в пустую постель, Питеру становилось не по себе. Каждую ночь, начиная с той самой, как он смог перебраться, пошатываясь, на кушетку к Тони, они поддерживали друг друга: даже сквозь сон тела чувствовали тепло, рука слабо пожимала руку, посылая незатейливый сигнал — «я здесь, я жив, ты жив, все позади». Чутко подхватывали друг друга, если нужно было, в самые сложные моменты перехода из снов в явь, смягчая и облегчая неизбежные ужасы, поджидающие обоих у этой призрачной границы.
Несколько минут Питер всерьез размышлял над тем, чтобы взять одеяло и напроситься спать в палату Кэпа. Или остаться прямо здесь?.. в компании с детства ему знакомых Медведиц, Волопаса и Кассопеи? Из мыслей о том, не обглодают ли ему во сне лицо какие-нибудь местные мартышки, Питера вытащил раздавшийся где-то внизу телефонный звонок — звука слышно не было, но четкие интервалы вибрации отчетливо ощущались. Он быстро спустился, предполагая, что в любом случае не успеет снять трубку, но телефон продолжал настойчиво вибрировать все то время, что Питер шел к гостиной и искал, куда его бросил.
— Да?
Отвечая на звонок, Пит не сразу понял, почему это ощущается так странно.
— Привет, — знакомый теплый голос впервые — вот почему — доносился до него через тернии спутниковых сигналов и цифровых алгоритмов. — Как дела?
— Нормально, то есть хорошо, а ты… все в порядке?
— Да. Ты не пишешь, я забеспокоился.
— Ты же только утром улетел… Там дел полно наверняка? Не хотел дергать лишний раз.
— Пит. Ты не дергаешь, — едва уловимо вздохнули на другом конце. — У Морган сейчас дневной сон… с задержкой получился, никак не могла успокоиться. Тебе тоже скоро ложиться?..
— У нас только восемь же… схожу в душ, посмотрю еще сезон того тупого сериала.
В разговоре повисла недолгая пауза, в которой что-то молча вызревало, прерванная резким выдохом, явно сопутствующим движению.
— Мне в костюме три часа лету, дождешься?
— Эй! — тоже вскочил Питер с подлокотника дивана. — Ну не психуй, ты чего… Мы даже не попробовали еще. Нельзя так сразу идти на поводу у страхов! К тому же, представь, Морган проснется — а тебя снова нет, что она почувствует?
Все аргументы были логичны и чертовски убедительны, но одна мысль о Питере, одиноко мечущемся в плену очередного бессвязного кошмара, заставляла конечности холодеть, а сердце неровно учащаться.
— Я как-то, — сглотнув, выговорил Старк, — привык, что ты рядом. И сейчас… очень не по себе.
— Ну, можешь видеоняню поставить, — выдохнул Питер, которому вдруг стало легче от того, что Тони тоже нервничал без него. — Если тебе так будет спокойнее.
— Ты серьезно? Потому что идея мне нравится. Сможешь мне набрать, прежде чем ложиться?
Питер хихикнул.
***
Идея со сном по видеосвязи оказалась внезапно рабочей. Питер устанавливал телефон на подставку-подзарядку, и камера ночного видения транслировала его Старку, который ложился спать в своем часовом поясе лишь тогда, когда в Ваканде уже занимался рассвет. Он, в свою очередь, напомнил Питеру про камеры Пятницы, к которым тот может при желании подключиться, если, как выразился мужчина, «захочет посмотреть на секс-символа без макияжа, пускающего слюни в подушку».
Они провели так уже три ночи и всё шло в целом благополучно: только раз Питер проснулся с коротким вскриком и сразу же перекатился к телефону, где Тони уже подошел ближе к камере и негромко приговаривал, что он здесь и всё в порядке.
— Что было? — осторожно спросил он.
— Да… бред какой-то, — сипло отозвался Питер. — Я как бы видел со стороны тебя в каком-то поезде, уносящемся в тоннель, и никак не мог его догнать, и знал, что если он въедет туда — то всё, обратной дороги не будет, — устало откинулся он на подушку. — И всё пытался бежать следом, а ноги… ну, как обычно во сне, будто ватные… или нет, скорее, как в воде пытаться бежать. Пойду себе налью чего-нибудь, в общем. А ты что делаешь? — он снял телефон с подставки и пошел на кухню, вглядываясь по дороге в экран.
Там взъерошенный Старк устало тер переносицу со следами очков — их он носил, когда приходилось долго работать с обычным экраном.
— Разгребаюсь по компании… Стоило только мелькнуть в городе — сразу взяли в оборот. Но, если немного напрячься, то, полагаю, к выходным уже смогу вырваться.
Питер знал достаточно, чтобы понимать, что «немного напрячься» в речи Старка означает «вкалывать без сна и отдыха круглые сутки, работая на результат».
— Слушай, занимайся спокойно делами, не гони.
— Не скучаешь по мне, да? — шутливо отозвался Тони.
— Не в том дело, просто… Не хочу, чтобы ты снова до мигреней себя замучал. У меня здесь тоже есть, чем заняться, — Питер уже вернулся в постель с бутылкой сока и зевнул. — Физио по пять часов в день, с Барнсом мы потихоньку начали тренироваться, а еще Шури предложила устроить мне экспресс-стажировку в их команде.
— Понял, понял, ты очень деловой парень. Попробуешь еще поспать?
— Угу, — кивнул Пит, устраиваясь поудобнее. — Можешь чего-нибудь там вслух поработать, чтобы я быстрее уснул?
— Конечно. Итак, по результатам квартального отчета показатели…
***
Питер, разумеется, скучал. И, разумеется, искренне хотел, чтобы Тони не перерабатывал слишком уж сильно. Но был и другой мотив в его желании отсрочить возвращение: за это время Питер надеялся преуспеть в реабилитации достаточно для того, чтобы Старк вновь увидел в нем полноценного дееспособного человека, а не увечного мальчишку, которому требуется постоянная забота. Хотел вызывать не желание опекать, а просто… желание.
По мере того, как Питер возвращал себе власть над своим телом, к нему возвращались и все потребности, с ним сопряжённые. Все чаще он вспоминал тот безумный огонь, в котором в той, прошлой, казалось, жизни, они сжигали друг друга дотла, и хотел вновь ощутить этот жар.
Здесь, на краю света, они проводили бок о бок сутки напролёт, и, тем не менее, не заходили дальше целомудренных объятий.
В одну из первых ночей, ещё в палате, когда Питер влез под тонкое покрывало и прижался всем телом к Тони, долго ёрзая в поисках удобного положения, то, наконец устроившись, почувствовал его эрекцию, упершуюся ему в копчик. Пульс тут же подскочил от волнения, и Питер в какой-то эйфорической радости от того, что Тони хочет его даже такого, повернулся к нему и нерешительно поцеловал. Тони с готовностью перехватил инициативу, целуя его напористо, глубоко, с накопленной жаждой, плавно опрокидывая на спину и нависая сверху, давая почувствовать свой вес, но не опускаясь слишком сильно. Все вроде бы шло хорошо, но затем он вдруг остановился, прерывая поцелуй и во мраке тропической ночи вглядываясь в лицо перед собой.
— Пит? — шепотом спросил он. — Ты же не хочешь этого?
Растерявшийся Питер даже опустил руку, чтобы убедиться, что его тело отозвалось правильным образом на происходящее. Все верно — стояк был ровно там, где ему и положено быть, и он задел им Тони в немом вопросе: «Почему не хочу? Чем тебе не наглядное доказательство?»
— Это твоё тело, но… — он опустился на бок и положил ладонь на щеку Питера. — Если я ошибаюсь, скажи, но ведь ты не хочешь на самом деле? Я почему-то так чувствую…
Питер уже открыл рот, но в последний момент осекся. Он мог бы утверждать, что хочет, но… в действительности хотел он, как и сам сейчас понимал, другого — внимания, любви, свидетельств того, что он все ещё интересен Старку в том самом смысле. Но самого секса — нет, его он не хотел. Не чувствовал себя привлекательным, беспокоился о том, как будет справляться с громоздким и непривычным чехлом на месте правой руки, да просто — было в целом некомфортно. Не настолько, чтобы потерять эрекцию, но настолько, чтобы, опасливо подняв глаза на Тони, молча кивнуть в подтверждение его слов.
— Все хорошо… иди ко мне, — Тони устроил его голову на своей руке, другой поглаживая по спине. — Ничего не будет, пока ты не будешь полностью готов…
— Но… ты?
— Что я? Слухи про опасность спермотоксикоза сильно преувеличены, — хмыкнул Тони.
Питер притих в обволакивающих объятиях, равномерно вдыхая знакомый запах и мало-помалу успокаиваясь.
— Правда? А как же всякие… — уже закрыв глаза, вспомнил он о чём-то. — Застойные явления и все такое…
Тони фыркнул.
— Ты сейчас договоришься до профилактики моего простатита посредством массажа, мститель пододеяльный. Давай отложим это до лучших времён, а?
И Питер был благодарен ему за отсрочку.
Но теперь ситуация менялась. Питер уже перестал избегать зеркал, не без удовольствия рассматривая свой золотистый подтянутый торс, выгоревшие под бесконечным солнцем пряди, новую сережку в брови: старая дырка безнадёжно заросла, но Шури без вопросов одним движением сделала новую, продевая в тонкую складку кожи одно из тех украшений, что в изобилии носили ее соотечественники. Она же подарила Питеру подвеску-амулет из зуба тигра на кожаном шнурке, которую он носил на шее.
И поблескивающая тёмным блеском вибраниумная рука уже не вызывала диссонанса, когда Питер мельком видел себя в случайных отражениях стёкол и зеркал.
— Слушай, — тяжело дыша, обратился он к Барнсу, с которым они только что добежали утренний кросс в предрассветной туманной дымке. — Можно ещё вопрос по руке?
— И в какой момент я затесался в консультанты по потерянным конечностям, а? — с деланным недовольством отозвался Барнс, склоняясь к ногам в привычной беговой растяжке. — Новых функций напридумывал?
— Нет. В общем, дело такое. Сейчас ещё есть возможность сделать покрытие, имитирующее реальную кожу. Но я не уверен, что хочу… то есть, выглядеть-то она будет, как настоящая, но при этом не будет настоящей — это малость жутковато, как считаешь? А металлическая… вроде даже и стильно, м? Под байк подходит?
Барнс невольно рассмеялся, но сдержал первый порыв ответить чем-то вроде «мне бы твои проблемы, Паркер». Потому что жизнь Питера тоже, очевидно, была далеко не мешком конфет, а то, что он относился ко многому так легко, стоило записать в его заслуги.
— Да не так уж это важно, мне кажется… Что бы ты ни выбрал, через несколько месяцев в любом случае привыкнешь и перестанешь замечать. И натуральность, и крутость. Подумай об этом с прикладной точки зрения — ты вернёшься в Нью-Йорк, в универ. Если не хочешь привлекать лишнего внимания к своей персоне — сам понимаешь, как логичнее поступить.
Упоминание города кольнуло в самое сердце. Питер мало пока думал о том, как вернётся к своей обычной жизни, зависнув в этой экзотической привлекательной неопределённости, где у него не было ни четкого статуса, ни круга обязанностей, ни необходимости постоянно принимать решения о том, как жить дальше. И пусть он проведёт здесь ещё как минимум месяц, но — Барнс прав, рано или поздно нужно будет вернуться. И строить свою жизнь с учетом новых… обстоятельств.
— Ну всё, здесь уже слишком жарко, — помахал по себе футболкой Баки. — Пойдём в зал?
Кондиционированные просторные помещения пусть и не могли сравниться с идеальными залами Базы, но были оборудованы всем необходимым и даже несколькими штуками, которых Пит никогда раньше не видел, вроде имитатора приливной волны для обучения серфингу.