СЕВА (1/2)

15 декабря — четверг

Будильник на шесть утра, нет, ему не к первой паре, под конец семестра пары вообще выборочные, так, чисто чтобы закрыть долги, которых осталось не так уж и много. Но он все равно просыпается в шесть утра, не как все ворча и проклиная утро, а потом еще миллион раз откладывая будильник, оттягивая время пробуждения, второпях собираясь и все равно опаздывая. Нет. Он встает с первой ноты, чтобы не будить остальных. Он даже не ежится от беспощадного утреннего халда, от которого вообще не хочется выходить, по крайней мере без одеяла. Нет. Он встает. Выпивает кружку с лимоном, приготовленную еще с вечера, чтобы разбудить тело, предусмотрительно проверив, не утонул ли там таракан. В кромешной темноте нащупывает шкаф, потом свою полку, потом штангу, снимает с нее плечики, выходит в коридор, закрывает глаза, чтобы не ослепнуть от желтого лампочного света, скользит руками по стене и нажимает выключатель, который гасит свет в его половине коридора. Дальше больше. Лестница на этаж выше, где находился общий мужской туалет. Он также выключает свет, довольствуясь только уличным фонарем, а после идет обычный ритуал. Он выдавливает пасту на щетку, подходит к подоконнику, упирается коленями в батарею и смотрит на старый клён. Два года он уже каждое утро и вечер смотрит на этот клён. Он видел, как на нем только-только проклевываются листочки, видел, как под его зеленой кроной сидели студенты, готовясь к сессии, видел, как листья опадают, устилая всю площадку рыжим ковром, видел его голым, беззащитным и умершим, примерно таким же каким видит его сейчас. Он всегда в такие моменты думает, что крутилось в головах тех студентов, которые стояли тут до него, а также, что будет в головах студентов, которые займут его место в будущем. Ведь сейчас для него этот клён центр вселенной, а для клёна он всего лишь очередная пара пространных глаз, которая ищет в нем ответ, на один и тот же вопрос: «Зачем он тут?»

Но он знал ответ, а поэтому уже включил свет и переодевался в кабинке туалета, зацепив вешалку за дверь. Брюки, белая рубашка, черный пуловер, фирменный китель института Фундаментальных наук. Дальше все как обычно. Бритье. Укладка волос. Патчи под глаза. Духи. Не так много. Просто для того, чтобы в вонючем лифте аромат стеной ограждал его от налипания чужого пота.

Он смотрится в зеркало — безукоризненно идеально. Он давно уже понял, что некрасив. Вытянутый подбородок, нос кнопкой, раздражение от бритья, невнятный цвет волос и глаз, очки. Он некрасив. Но. Быть идеальным в своей некрасивости, единственное, как он может добиться баланса.

Он возвращается в комнату, берет приготовленную с вечера сумку, надевает ботинки, черный шарф, черный пуховик, шапку и выходит.

Холодно. Днем будет тепло, и все говно растает. Но сейчас было холодно, и все говно застыло, поэтому надо идти медленно и быстро одновременно, чтобы не опоздать и не растянуться тут на весь двор.

Он всегда приходит вовремя на остановку. Ровно за пять минут до трамвая. Но трамвай самая не пунктуальная машина особенно в такое холодное утро. Чтобы скоротать время он отходит подальше от курящих людей и осматривает яркие вывески. «Додо Пицца», «Веселый баран», «Кофе тут», «Суши мастер», «ВкусВил», «Копировальня», «Пирзма», «Перекресток». Не будь магазинов, правительство бы разорилось на освещении.

И вот трамвай приезжает, парень садится и едет в противоположную сторону от университета прямо до метро.

Народу не так много, но он не радуется этому, его не волнует ничего. Пусть бы тут было плюс сором и битком, ему было бы также пофиг.

Он выходит, лед под ногами выводит его тело из равновесия, но ненадолго. Он видит цель — мак. Он заходит вовнутрь, занимает привычный столик, кидает рядом сумку, куртку, пиджак, заказывает завтрак, ставит номерок на стол, туда же ноут и уходит в написание программного кода — последняя курсовая, которую ему надо сдать до начала сессии. Он не чувствует ни запаха еды, которую ему принесли, ни ее вкуса на своем языке, ни окружающий шум радио, все это одинаково бессмысленный серый фон. Даже его код. По сравнению с тем, на что он способен, это калькулятор рядом с айфоном.

Но вот…

— Спасибо. — Раздается сонный, тихий, нежный голос где-то на другом конце зала, но пусть это «спасибо» было бы сказано одними губами, он бы услышал.

Он отрывает глаза от ноутбука, его слепят яркие краски вывесок, кола сводит зубы от холода и сахара, соус бургера стекает по его пальцу, запах еды пробил всю его защиту в виде духов, люди обсуждали темы столь разнообразные, даже удивительно, как мак умеет собирать под своей крышей такие разные сословия. Шум, свет, голоса, запахи… Хочется проскользить рукой по стенке и найти выключатель.

— Вам номерок еще понадобится?

— Нет, спасибо, можете забрать.

Работник наконец-то отходит от дальнего столика, и парень с ноутбуком может разглядеть этого внеземного парня. С утра его лицо всегда скрыто капюшоном, видно только нос, который довольно подергивается, втягивая запах любимой еды. Кисти в странных потертостях, то ли от того, что он ходит в такой мороз без перчаток, то ли от того, что он носит перчатки из достаточно грубой кожи. И вот этот момент. Внеземной парень скидывает кроссовки и подгибает ноги под себя, веселя смотрящего новым принтом. У него всегда были веселые носки. Если бы смотрящий был еще капельку шизанутее, то наверняка бы ночью выкрадывал и коллекционировал бы их, особенно эти. На них выдры? БДСМ выдры с плетками? Выдри меня? Что? Смотрящий смущенно хихикает, пряча лицо за ноутбуком.

И еще…

Внеземной парень всегда берет одно и то же. Чай Липтон, бургер с курицей и двойным соусом, кофе, картошку и мороженое. Сначала он съедает бургер с чаем, а затем картошку с мороженым и с кофе. При этом он тратит все салфетки. Аккуратист. И обязательно смотрит в окно таким грустным и умиротворенным взглядом, думая о чем-то своем. Но о чем? Потом весь день смотрящий будет ломать над этим голову, но пока, он просто смотрит, не отрывая глаз.

Такой утренний, такой растрепанный, такой уставший.

Смотрящий наслаждается бурлящей в нем жизнью. Но вот, его блаженный час проходит.

— Молодой человек вы доедать будете? — Подсаживается к объекту его восхищения мужчина, к которому отношение в обществе, хуже чем к самой грязной, вонючей и забитой собаке.

— Что? — Оборачивается парнишка на мужика, который уже пододвинул к себе его поднос и быстро доедал остатки его картошки.

Смотрящий улыбается, ведь даже такой человек не меняет меланхоличного настроения его парня. Нос не кривится в отвращении, глаза не бегают по залу в надежде на охрану, которая выведет этого мужика, руки в спешке не собирают вещи. Казалось, что бомж, что королева, пока он тут, то ничего не потревожит и не удивит его. Ни одной фальшивой улыбочки, ни одного ребяческого выпада, ни одной отвратительной грубости. Ничего. Он просто отдает ему свою еду, берет свою куртку, подходит к меню и уходит.

А через минут десять, когда мужчина собирался уже уходить, придерживая урчащий живот рукой, ему приносят целый заказ на подносе. Мужчина был растроган, а смотрящий понимал, что его парню это не доставило никакого удовольствия, гордыня за свой поступок не кружила ему голову, он сделал это, потому что ему это ничего не стоило, он сделал, потому что ему все рано.

— Всеволод, хорошо, очень хорошо, давайте зачетку.

Парень протягивает и усмехается, еще бы не хорошо, будь этот препод на двадцать лет помоложе и не имел бы такого огромного опыта воспитания подрастающих умов, он бы тут светился от счастья, лицезрея подобную работу.

— Зачет. Чем планируете заниматься до экзамена?

— Ничем.

— Есть один грант…

Парень, который обычно смиренно ждет окончания подобных тирад, в этот раз слишком торопится.

— Нет. Спасибо. Я буду готовиться к экзамену и поездке домой.

— Хорошо, но…

— Вышлите мне на почту, я ознакомлюсь и если захочу, то дам знать.

— Договорились.

— До свидания.

Препод кивает спине талантливого парня, надеясь хоть раз припахать его талант к какому-нибудь гранту, ведь он его получит, а вслед за ним и препод получит премию.

Всеволод сворачивает к лифту, даже не смотрясь в зеркало, ведь ничего привлекательного он там не увидит, ведь самое привлекательное его ждет…

Он выходит из лифта, проносится по длинному коридору, обступая тела умерших в долгах студентов, сворачивает в переход, потом еще два этажа по лестнице, новый пустующий коридор, нужная дверь.

Тут.

Кабинет Студенческого совета обучающихся — голубая мечта половины студентов. Ведь, если ты имеешь право находиться в нем, а если еще имеешь право голоса, то автоматически становишься неприкасаемым. Актив — элита университета. Они получали зачеты автоматом, им не ставили пропуски, давали дополнительное время на сдачу работ, выплачивали повышенную стипендию, переселяли в лучшие комнаты общежитий, выдавали путевки в Крым… Плюсов была масса, а из минусов, ну разве что для этого нужно постоянно что-то делать. Сам кабинет был огромен и состоял из трех подкабинетов. Первый, выделялся под документацию, там стояли современные компьютеры, за которыми работали секретари. Второй, кабинет отдыха, с вкусняшками, кофемашинкой, микроволновкой, чайником, пуфиками и диванчиками. И последний — приемная. В ней стоял большой овальный стол, большая маркерная доска, стенд с кубками, висел проектор, плакаты с иерархией и прочие помпезные забавы.

Парень проходит в свой кабинет, нет не свой, а кабинет секретарей и информационщиков. Он заведовал всеми группами и сайтами актива. Следил, чтобы посты выкладывались, информация доходила, статистика улыбалась. Его появления даже никто не замечает. Его существования, в принципе, никто не замечал, навряд ли хоть кто-то знал, как его зовут, но если он вдруг пропадает, то обвалится все. Но ему такого внимания не надо. Скрытность — его лучшее свойство. Он хуманизация мантии невидимки.

Он занимает свое место в углу кабинета у самого окна.

Все также мертво. Ни шум принтеров, ни запах кофе, ни треск клавиатуры, ни разговоры, он не слышал ничего. Он замечает только созданного им бота и перечень задач, которые под Новый год лились потоком. А он в свою очередь рассылала их подвластным через такой же бот, оставаясь незамеченным.

Но вот, начинает происходить магия, то, ради чего он и стал информационщиком.

Залетает Анастасия — президент студенческого совета обучающихся. Аня — председатель актива. Паша — председатель общежитий. Юля — председатель факультетов. Женя — председатель внешних связей. Вова — председатель спортивного направления. И так далее и тому подобное… Всё после внешних связей его не интересовало.

И как только он пересекается с этими голубыми глазами — мир преображается.

Он отчетливо видит темно-бордовый обшарпанный ковер главного кабинета, блеск кубков, слышит писк маркера, из которого пытаются выжать остатки чернил, разговоры… Все приобретает жизнь, каждая деталь, каждая молекула, каждый электрон, стремящийся покинуть свою орбиталь.

Ему тоже нужно сидеть за этим столом, но он уже давным-давно отдал это место заместителю, а многие даже не знают, что это зам, ведь председателя информационки заметить — большая редкость.

Его внеземной парень наконец-то снял капюшон. И сейчас Всеволод в полной мере может насладиться его сиянием, его внеземной теплой аурой, которая заполняла комнату. Он много смеялся, веселя остальных, вносил самые невероятные предложения, его все любили, заботились, слушали, он был огоньком, который все неустанно подпитывали. В нем было прекрасно все. Волосы, светлые, как у новорождённых малышей, казалось, они до сих пор не приняли решение, какого оттенка будут по жизни. Огромные, детские, невинные, искрящиеся голубые глаза. Розовые губы, у всех они больше красные, но у него розовые, как и щеки, поутру от холода, а вечером от работы и смеха, но самое прекрасное - это его родинка над губой с левой стороны. В таких невозможно не влюбиться. И смотрящий был поражен, восхищен и влюблен по уши. День сменяется ночью, лето зимой, два года, вот уже два года его график полностью подстроен под эти глаза цвета полевого василька.

Он не мог не смотреть, поэтому сидел в самом углу, в который если даже этот внеземной мальчик захочет посмотреть, то ничего кроме стекла во всю стену и усталых лиц секретарей не увидит. А как он мечтал, чтобы увидел, чтобы увидел хоть раз и все понял. Но красавицы выбирают чудовищ только в сказках. Жене бы подошел Паша, о да, он бы ему идеально подошел. Но Паша его не особо воспринимает, они держат холодный нейтралитет, и кажется, что Паша единственный, кого не дурманила его улыбка, смех, легкость движений. Чего не скажешь о Юле — его девушке.

Юля. Всеволод ненавидел ее всей душой, ведь они с Женей с одного факультета, из одной общаги, постоянно любое событие они готовят вместе, в общагу ездят вместе, бухают вместе, ебутся вместе. Они все делают вместе. И на это… На это было бесчеловечно смотреть. Но еще бесчеловечнее это было осознавать.

Всеволод сразу заметил наклеенные звездочки на его груди и был безмерно рад, что тот спарился с очередным зачетом.

«Молодец, осталось немного, а там Новый год, бархатная зима и каникулы.»

Но самое главное это то, что активисты сейчас обсуждали.

Итак, первая попойка — Фундаменталка на льду. Вторая попойка — Тайный Санта. Третья попойка — Новогодний бал. И если первое и третье мероприятие его касалось по долгу службы информационщика, то вот второе напрямую.

Тайный Санта — способ отпраздновать мини Новый год в тесном семейном кругу активистов. Но перед этим сначала каждому рассылают анкету примерно с такими вопросами:

1) ФИО

2) Номер комнаты

3) Группа и факультет

4) Ссылка на страницу вк

5) Номер телефона

6) Что тебе нужно больше всего для ощущения праздника?

7) Как ты относишься к предновогодней суете?

8) Какой подарок в детстве был хуже всего?

9) Расскажи о себе.

А потом заполненные анкеты рассылаются в рандомном порядке. В этом году участвует двадцать пять человек. Смотрящий в их числе. В принципе, вся эта чепуха не по нему, но в этом году, окончательно разочаровавшись в новогоднем чуде, он взял все в свои руки и внес пару правок в код рандомайзера рассылаемых анкет, чтобы Женя точно достался ему. НО! Новогоднее чудо обиделось на Всеволода и сработало ему в минус. Ведь других вариантов оправдания того, что ему достался не Женя, а ЮЛЯ, у него нет.

Всеволод был не слишком эмоциональным человеком, но хотел подарить мягкую игрушку, пропитанную ртутью, чтобы она вдыхала пары и медленно умирала. Да, бесчеловечно, но он ничего не может уже с собой поделать.

Всеволод смеется, глядя как Женя верещит на весь актив из-за того, что Паша забрал у него телефон.

«Сирена. Тебя бы в дома ставить, тогда не один вор бы не подошел.»

Многие считают Женьку еще ребенком, не по уму, а по характеру, ведь он такой импульсивный, доверчивый и открытый. Но Всеволод знал, что это притворство. Отними Паша у него телефон с утра в маке, то во фритюр вместо картошки фри посыпались бы пальцы этого общажного председа.

Но вот, два часа пролетают, как один миг. Женя начинает потихоньку собираться, и пока Юлю что-то договаривает с Настей, он под шумок убегает. А смотрящий остается один на один со своим компьютером.

Всеволод стоял в ужасно милом магазине. При входе в нос врезался запах пихты и мандаринов. Все продавцы были в новогодних колпаках, стойка украшена мишурой, витрины лопались от новогодних игрушек, кружек, носков, шарфов, термосов, тетрадей, тапочек, косметики, приколюх. Все кричало о Новом годе, а самый главный крик выдавали люди, которые пихались, толкались, брякали, звенели, уничтожали.

«Не люди, а саранча.»

Он подходит к витрине с новогодними наборами и улыбается. Тарелка в виде Санта Клауса. Кружка в виде носка с конфетами. Ложка в виде елочки. Всегда ли у него не было новогоднего настроения? Когда-то было. В школе, класса до пятого, он усиленно наряжал дом, ел мандарины и готовился к этому «новогоднему чуду», которое приходит и меняет твою жизнь с ног на голову в лучшую сторону. Но время шло, в шкафу он так и не нашел Нарнию, сова не прислала письмо из Хогвартса и даже Меридиан не открылся, и он не стал Чародейкой. А потом он понял, что все волшебство и вера в чудо не работа Деда Мороза или Снегурочки, а маркетологов. Как, например, миф о пользе апельсиновых фрешей на завтрак. У одного фермера в один год был такой обильный урожай апельсинов, что срок порчи в два раза проигрывал сроку реализации. И чтобы не терять деньги, фермер придумал производить апельсиновый сок. Но кому понадобится столько сока? Ведь навряд ли в то время так была популярна отвёртка. Он решил пойти другим путем и запустил рекламу, в которой здоровая семья каждый день на завтрак выпивает стакан апельсинового фреша, а потом врач рассказывает, как это полезно. Но все это было фейком. Дружная семья, врач, польза апельсинов. Настоящей была лишь выручка этого фермера, у которого не сгнило ни одного апельсина.

И сейчас он должен выбирать подарок не просто другу или незнакомому человеку, он должен выбирать подарок этой Юльке шпульке, как ее ласково зовет Женя. Да будь она проклята!

Всеволод рассматривает готовый бокс-подарок с уходом для тела, едой и косметикой, и тут какой-то сопляк со всей дури в припадке истерики роняет маленький напольный стеллаж со стеклянными ёлочными игрушками. Сева прикрывается и спешит к выходу.

— Пофиг! Останется без подарка!

Он выходит на улицу и осматривается, ведь у зимы есть одна особенность, если ты в магазин заходишь при дневном свете, то не важно сколько ты там пробудешь, час, минуту или секунду, выйдя оттуда, тебя ждет зимняя ночь.

К остановке подъезжает трамвай, парень с разбегу запрыгивает в толпу, протискиваясь в хвост вагона.

«И почему только в Токио существует такая профессия, как заталкиватель людей? Нам бы она тоже не помешала.»

Но мучаться ему долго не пришлось. Они доезжают до метро Василеостровское и толпа выходит, остается только он и парочка людей. Всеволод улыбается пустому место, оно улыбается ему, и они соединяются. Он складывает руки на спинку переднего сиденья и утыкается в них головой, полностью скрываясь от людей в капюшоне.

Трамвай проезжает три станции, народу прибавляется, и тут Всеволод различает на фоне массового галдежа какое-то странное шипение, а еще ощущает нотки знакомого аромата. Он открывает глаза и смотрит на свои ноги, поворачивает голову вбок и тут же прячется обратно в руки. Ведь каким-то невероятным образом перед ним сидел его внеземной парень. Ну как сидел, жопой то он сидел, а головой лежал на запотевшем окне. Он также был в капюшоне, а под ним прятались наушники. Всеволод цепляется руками за сиденье, желая хоть через него, коснуться этого спящего динозаврика. А еще он пытается разобрать песню, которая у того играла. Но как бы он не старался, у него ничего не получилось, то ли от того, что он ее не знал, то ли от того, что эйфория распирала все тело, и мозгу усердно приходилось работать, чтобы держать хозяина в руках.

Но вот, объявляется остановка — Приморская. Женя открывает глаза и уходит, а Всеволод проезжает еще остановку, чтобы не спалиться. И когда он встает, то краем глаза цепляет карточку, лежащую на пустом месте перед ним. Он улыбается и поднимет БСК с любимой моськой, которую сфоткали видимо сразу после пробуждения.

— Извините, я у входа в общагу нашел. — Протягивает парень охраннику БСК, на что тот кивает на коробку, где валялись пропуски, карты, потерянные ключи от комнат.

Всеволод пополняет коллекцию потеряшек и убегает, напоследок смотря в то самое окно, за которым сейчас его внеземной парень под одеялом прятался от зимнего холода.

«Эх, зима, что же ты делаешь со мной, зима, снова заставляешь надеяться на чудо…»

16 декабря — пятница

И вот этот миг, когда он снова может видеть своего внеземного парня, сидя за столиком в противоположном конце зала. Он был немного помят, видать спал плохо, да и с завтраком покончил слишком быстро, похоже куда-то торопится. Всеволод задумывается и отрицательно качает головой, ведь у Женьки ближайший экзамен в среду и то по физкультуре. Но что-то в нем изменилось. Он тратит свое утро не на то, чтобы ухватить часть дня и посвятить его себе настоящему, он его тратит на то, чтобы позавтракать.

И вот Женька убегает, а Всеволод утренней тенью зимней ночи крадется за ним.

— Ну конечно, как же мы оставим ее без завтрака. — Фыркает смотрящий, когда парень выбегает из местной кофейни с пакетом для своей Юлечки.

Всеволод уходит, ведь что будет дальше он знал, знал наперед и не хотел принимать в этом участия.

Ведь сейчас его любимый парень прибежит в сто вторую комнату, поставит пакет на тумбочку и упадет в кровать к ней, обдавая ее запахам табака и морозной свежести утра. Она его обнимет и прижмет к себе. Они поваляются так минут двадцать, потом она встанет в душ, а потом опять упадет к нему еще на минут пятнадцать прежде, чем им надо будет ехать на пару. А потом они будут завтракать в ее машине по пути в универ и обсуждать предстоящие планы на день.

Хотел бы он быть на месте Юльки? Нет. Он не хотел, он мечтал об этом.

— Десять утра, пощада не твоя отличительная черта, да? — Заходит Всеволод в лабораторию, которая находилась в подвале их университета.

Но в ответ ему лишь кивают.

— Ого, даже завтрак не часто встретишь от тебя такую заботу.

— В десять утра ты обычно не в самом удачном расположении духа. — Наконец-то отзывается парень, заключая бетонный образец в железные тиски.

Всеволод скидывает китель, садится за стол, где уже стоял ноут с открытой программой, кофе и лежала наполовину съеденная огромная шоколадка Милка. Он делает пару глотков и кривится.

— С сахаром перебор.

— Без сахара не вкусно. — Снимает парень халат с перчатками и падает рядом.

— И что ты тут опять натворил, Твииииииист, краткость сестра таланта, это что за убожество на десять страниц, я тебе сказал, что это можно написать короче.

— В прошлый раз было двадцать. — Смотрит он в свой ноут, уперев подбородок в закинутые ноги.

— Три страницы. Это можно написать в три страницы.

— Нельзя. Я перепробовал все варианты. В три страницы нельзя. В пять можно, но теряется много дополнительных функций.

Всеволод привык уже к этому парню. Они с ним довольно не плохо сошлись после довольно странного знакомства. Летом первого курса Всеволоду было скучно на каникулах дома, и он взламывал разные сайты, разные компании и добавлял туда приколов. К таким приколам относился проект новой церкви, которую хотели построить в Екатеринбурге, но когда пришло время защиты проекта для выигрыша тендера, то Всеволод пробил их код и добавил в зал церкви всю семью Симпсонов, которые усердно молились. После этого данную компанию не пускали больше строить церкви. Еще он взломал мак и в один день более миллиона людей по всей России смогли получить свой заказ бесплатно. А еще он подправил код и в одной нефтегазовой компании, после чего рабочие при входе на заводы, полигоны и офисы, прикладывая свои пропуски, слышали не привычное пищание, а рингтон «сос сос нефтесос». И ему показалось это настолько уморительным, что он не мог остановиться до того момента, пока в один прекрасный августовский день не пошел по обыкновению в городскую библиотеку, и когда он подключился к общей сети, его ноут стал пищать на весь дом «сос сос нефтесос». И когда спустя минуты две он смог перекодить настройки компа и выключить этот орущий звук, то напротив него уже сидел белобрысый парнишка-альбинос. Он сказал только одну фразу «уморительно», а у Всеволода уже все внутри сжалось, но потом этот парнишка предложил ему работу с оплатой, которую он мог представить себе только лет через пять развития своих навыков. А когда он узнал, что этот парнишка из его вуза, то они стали проводить время намного чаще, и им нравилось, ведь оба были немногословны, оба считали себя на уровень выше всех остальных и у обоих была общая страсть — добывать информацию и искажать ее, как им будет угодно. А информация в наше время — главное оружие.

— Где у тебя что опять теряется?

Парень тыкает пальцем в ноут, а Всеволод лишь закатывает на это глаза.

— Хорошо, дам подсказку.

Всеволод сразу заметил, что у Твиста нет таланта к программированию, как например у него. Но этот парнишка был гуру садизма в первую очередь по отношению к самому себе. Он быстро освоил этот навык еще до универа, но он делал все громоздко, сложно, долго, некрасиво, еще лет пять в таком же духе и он бы достиг того уровня, на котором сейчас находился Всеволод, но у него не было ни пяти лет, ни года, ни даже секунды. Поэтому Всеволод был учителем, который не учит, а доводит работу до своего идеала.

— Пи-тон. — Делает он глоток утреннего кофе.

Твист переводит уставший взгляд с монитора на Всеволода, берет шоколадку, кусает и ждет продолжения.

— Что? Джава - это детский сад, так что давай, я в тебя верю, ты справишься. — Отодвигает он от себя его ноут.

Твист писал программу, которая по загруженной фотке, через сеть видеонаблюдения в том числе и через экраны выключенных телефонов, могла показать ему местоположения человека в данную секунду. У ФСБ есть такие проги, но к ним нет доступа, а даже если ты таким и займешься, то тебя быстро вычислят, ведь там тоже не пальцем деланные сидят, поэтому Твист нуждался в своей. Всеволод давно перестал вникать в мотивы поступков этого парнишки, его просто радовало создавать вместе с ним такие грандиозные проекты, и поэтому его настолько бесили преподы, которые предлагали ему поучаствовать в грантах.

— Что-то еще?

Твист кивает.

— Что?

— Расскажи мне о Паше, он из твоего актива?

Всеволод кривится, ведь Твист это не тот человек, которого интересует вообще хоть что-то отвлеченное, тем более они уже написали программу, которая по одной кнопке могла собрать с просторов интернета на человека все досье. Но торопиться Всеволоду пока некуда, да и ему было интересно узнать, что Твист раскопает на Пашу, ведь откуда-то взялась между ним и Женей такая скрытая вражда.

Отделавшись от утреннего репетиторства, он спешит на скучную пару, ведь некоторые преподы считают, что их предмет самый важный, несмотря на то, что это экономика, которую, чтобы действительно понять надо обучаться онлайн на современных площадках, а не по учебнику СССР.

Зачем он тогда вообще поступил в этот уник, ведь есть святая святых — Минералка! Ответ прост — правительство. Ведь в Фундаменталку на компьютерную безопасность попадают лишь те неудачники, которые не прошли в реально крутые вузы. Правительство не особо ими интересуется. Ведь дураком надо быть, чтобы думать, что всё участие государства заканчивается на предоставлении бюджетного места. Нет, всех выдающихся программистов мониторят, чтобы они не запустили свои руки куда не надо, а после выпуска вербуют и перетягивают к себе, чтобы не свалили за границу. Эта еще одна причина, почему он не борется за гранты, ведь победа равняется приклеиванию камеры себе на грудь, через которую Большой Брат будет смотреть за тобой.

Поэтому тут он чувствовал себя спокойно. Кому есть дело до посредственного неудачника, который на парах залипает в WB, ведь Тайный Санта все ближе, а идей для подарков у него все меньше. Да, он бы мог подарить тупой бокс, набитый всякой милотой. НО! Юлька же его покажет Женьке, а тот, глядя на это, посчитает дарителя не просто посредственностью, а улиткой без грамма креатива. А Всеволод хотел добиться такого эффекта, чтобы когда Женя увидел, какой подарок подарили Юльке, он захотел выяснить, кто это сделал, нашел Всеволода и восхитился его креативным складом ума, и офигел от того, какой Всеволод особенный разособенный.

Но пока Всеволод находился на уровне улитки. И внешне и внутренне. Ведь он буквально расползся по всей парте, изредка кидая взгляд отчаяния на доску.

Всеволод думал, что он пришел рано, но какого было его удивление, что как только он занял место в своем любимом углу, то в главный зал зашел Женя с тортом в руке. Парнишка удивленно осмотрелся, ведь пустующий кабинет собраний большая редкость.

А после случилось то, чего Всеволода ни капли не удивило.

Улыбка медленно сползла с розовых губ, тело вышло из своего каркаса позитива и дружелюбия, осунув плечи, торт равнодушно упал на стол, а Женя на диван, втыкая в потолок.

А вот дальше начало происходить то, отчего у Всеволода остановилось сердце.

Женя подтянул к своему носу китель и стал вдыхать Новогодний запах, щуря глаза от удовольствия, а после достал из внутреннего кармана чай и шоколадку с клубникой и долго их разглядывал, пока пакетик чая не упал ему на лицо.

У Всеволода до этого не было возможности наблюдать за реакцией Жени на его письма, но сейчас он узнал и этот чай и эту шоколадку, которые с таким трудом выбирал, и эта блаженная улыбка его внеземного парня говорила лишь об одном — он был искренне счастлив.

Всеволод задыхается от потока нежности и любви, который заставлял гореть его щеки, и чтобы хоть как-то с этим справиться и остаться незамеченным, он сползает под стол и утыкается в колени, тяжело дыша. Ведь он прекрасно понимал, что Женя даже не догадывается, кто пишет ему эти письма. Но эта картина сейчас была для Всеволода идентична тому, что Женя зашел в эту комнату, взял его руку и приложил к щеке, пронзая серые мышиные глаза своими васильками.

Собрание шло, как обычно бодро, все готовились к Фундаменталке на льду, пили чай с тортом, Твист выдернул Пашу, Аня его с радостью отдала, ведь Насти нет, а после нее она может распоряжаться ребятами как ей угодно, в общем, все почти как обычно. Почему почти? А потому что Всеволод заметил, что Женя смотрит на него. Не пространным взглядом, на пару секунд выпадая из диалогов, а смотрит прямо и уверенно, можно даже сказать подозрительно пялится. И пусть Всеволод знал, что тот его не видит, но даже несмотря на защитное стекло, от этого пристального, вопросительного, недовольного взгляда хотелось скрыться, что Всеволод и сделал, полностью перенеся свою работу под стол.

И снова Юлька! Пока Всеволод торчал под столом, его мозг придумал охуенный, как он думал, план. Он создаст программу, которая проанализирует Юлю и выдаст ему идеальный подарок. Поэтому он победно пьет чай и готовится к бессонной ночи с Питоном.

19 декабря — понедельник

Он первый раз проспал. Он и до этого просыпал, но так проспать надо умудриться. Все выходные он кодил эту долбанную программу, ночью к нему прокрался Твист и вынес ему мозги Питоном. Потом с какого-то хрена Женей. Потом Пашей. Потом усмехнулся, что-то понял и снова начал выносить ему мозг Питоном. В воскресенье утром он свалил также внезапно как и появился, а Всеволод продолжил свой проект, и вот когда он его поставил на рендер, который по прогнозам должен был идти час, то его вырубило.

Он проспал и завтрак в маке, и утреннее собрание, и пару. Он проспал все, ведь он даже не удосужился завести будильник, а соседи, видя, как он ебошил все выхи, предусмотрительно не раздергнули шторы, чтобы утренний свет не разбудил их соседа. Заботливо! А главное своевременно!

Он, в принципе, не собирался приходить в уник. Пофиг. К черту. Ведь искать подарок для девушки любимого парня, как пытаться удалить татуировкой зажигалкой. Больно и тупо. Что за несправедливость жизни, ведь сейчас где-то там сидит активчик и думает, что подарить Женьке. А тут и думать не надо!

Всеволод бы ему подарил огромный плед. Женю вечно бесило их общажное убогое покрывало, но самому заказать руки не доходили. Набор самоскрученных сигарет. Всеволод это не одобрял, но Женя все хотел попробовать такой авторский набор, жалко, что такое нельзя рекламировать, а то бы этот ушлый внешник уже давно все оформил как надо. Набор офигенных носков. Ночник в виде звездного неба, ведь Женя имел своеобразную тягу к звездам, поэтому он любил зиму. Еще можно зажигалку газовую, колпачок для пасты с Шреком, мини проектор…

И тут дверь в комнату парней открывается.

— Эй! Холостяцкая берлога, тут сдох кто-нибудь?

Всеволод выходит из полудрема и вспоминает, что все его соседи по понедельникам шляются. Ведь в понедельник даже корабли в море не выходят, не то что студенты в уник, поэтому бары, рюмочные и злачные закоулки, берегитесь!

— Я сдох. — Подает Всеволод признаки жизни.

В комнату проходит Настя, которая жила в его общаге. Почему она жила в самой отстойной общаге хотя и являлась президентом? В третьей все одиночные комнаты отдавались аспирантам, а тут она смогла с легкостью заехать в однушку, которая с напором ее активистского энтузиазма превратилась в шикарные апартаменты.

— Ты мне и нужен. — По-хозяйски проходит она и кладет на стол странную коробочку.

Всеволод поднимается и опирается на стену.

— Чай или кофе? — Смотрит он на коробочку.

Настя отрицательно качает головой и облокачивается на стол.

— Ну если сам президент студенческого совета спустилась со своего пятого на мой третий, значит меня ждут плохие новости?

Настя кивает, подымает коробочку и предает Всеволоду.

— Что это?

— И чем ты так нашего Женьку разозлил?

— Я? Женю? Разозлил? — В удивлении хлопает он своими серыми глазками.

— Два года, да какие два, два с половиной уже работали как по накатанной, а недавно он залетает ко мне с уставом актива и требует, чтобы ты лично появлялся на собраниях, и угрожал, и наказание тебе придумал за такое поведение.

— Как? Зачем? И какое?

— Будешь новогоднюю почту разбирать и разносить.

— Я?

— Ну, ты человек умный, под праздники с долгами носиться не будешь, так что да, прими наказание достойно.

Всеволод крутит в руках коробку и улыбается.

— Что прямо требовал?

— Женя у нас существо терпеливое, но твои отгулы его затроили, хотя, может ему кто-то сказал, что твой зам Рома — не глава направления… — Задумывается она, но Всеволод тактичным кашлем просит ее продолжить. — Так что, пожалуйста, он внешник от Бога, если ты не появишься, он грозился уйти, а я его терять очень не хочу.

— Хорошо, но пусть потом не говорят, что я на собраниях ничего не делаю.

— Да хоть делай, хоть не делай, к твоей работе у меня только похвала и восхищение, просто пару раз посиди, чтобы он успокоился.

— Хорошо, посижу.

Всеволод с каким-то бархатным теплом на душе рассматривает пирожные в коробочке и тут понимает, что это пирожные в коробочке!

— А это что?

— Это твоя совесть. Женя недавно приносил торт и ему не понравилось, что ты его не попробовал.

Всеволод улыбается, а Настя быстро уходит, поняв, что в круге пироженок, Всеволода и Жени она лишняя.

Он падает на кровать, прижимает к себе коробку и с улыбкой уносится в мечтательные грезы, где в одной из версий нашей вселенной, Всеволод не родился с бобровыми зубами и мышиными глазами, а был вполне сносным парнем с парочкой друзей. И он бы не сидел днями и ночами в своем темном углу, не писал бы письма украдкой и не ходил бы по пятам за Женей серой тенью, а был бы его парнем. И вечером, когда универ бы выжимал все соки, Женя бы приходил, падал ему на грудь и находил бы покой и счастье в его объятиях. Эх, та версия Всеволода так счастлива, и он рад даже от осознания того, что где-то им суждено быть вместе.

20 декабря — вторник

Шесть утра. Он встает. Шесть тридцать он уже стоит на остановке. Шесть сорок пять он уже сидит в маке за привычным столом. В семь десять заходит внеземной парень. В семь пятнадцать заходит внеземной парень. В семь двадцать заходит внеземной парень. В семь тридцать заходит внеземной парень. В восемь заходит внеземной парень. Всеволод нервничает и постоянно поглядывает на часы, полностью отодвинув работу на второй план. Жени нет. Он не пришел.

Всеволод заказывает еду на вынос и прокрадывается в общежитие под поздний зимний рассвет.

— Здравствуйте, можете это передать…

— Да знаю я, сомневаюсь, что там появится новое имя. — Потирает охранник усы и прячет пакет за свою стойку.

Всеволод кивает и следом кладет на стойку коробочку кубинских сигар. Ведь у них самая интернациональная общага и достать такие не проблема от слова совсем.

— Спасибо.

— Тебе спасибо. — Сверкает охранник золотым зубом и убирает сигары во внутренний нагрудный карман.

Всеволод, прячась в капюшон, выходит на улицу и убегает вдаль.

«Я обязательно спалюсь, но не сегодня.»

Да, он знал, что рано или поздно Женя может его рассекретить, особенно сейчас, когда тот каким-то образом узнал про его существование. Но Всеволод был слишком педантичным во всем, что касалось его внеземного парня, а также он знал одну простую истину. На любое дело нужно идти с холодной головой, имея при себе чёткий план действий. Ведь самых серийных маньяков ловили на мелких ошибках. А ошибки появлялись вследствие страсти, с которой они совершали убийства. Именно страсть и удовольствие от процесса отключают голову. Но Всеволод этого не боялся, ведь его аналитический ум всегда держал под контролем его действия.

Всеволод стоял под козырьком университетской крыши, слившийся с толпой курящих студентов. А даже если бы тут и не было толпы, то все равно бы его никто не заметил, он даже пару раз задумывался стать тем самым маньяком, но тогда он выкосит всю планету, оставшись не пойманным.

Тут знакомая машина останавливается, и из нее выходит Женя, жмурясь в наслаждении от приятного вкуса кофе, а следом Юлька, которая ела его картошку!

Глаз Всеволода дергается, они проходят мимо, что-то беспечно обсуждая и хихикая. И тут совсем на секунду, на микрон секунды, настолько быстро, что если бы Всеволод в этот момент моргнул, то ничего бы и не заметил. В момент, когда толпа студентов загораживала его, а дым стоял плотной стеной, проходящий мимо Женя посмотрел на него. Не бегая по сторонам глазами, не проскользнул, а посмотрел четко на него, глаза в глаза. Он прямым текстом сказал, что теперь он его видит.

У Всеволода подкосились ноги, а тело рухнуло на изгородь, отделяющую тротуар от дороги, боль в спине немного отвлекла, но ненадолго.

«Я спалился.»

Все пары прошли как в тумане, да у него и пар особо не было, все долги он сдал, и если до этой встречи у входа в универ он хотел полюбоваться на Женю на третьей паре через окно в стене аудитории-аквариума, посмотреть, чтобы физрук наконец-то принял у него нормативы, а то Женя не любитель физкультуры и всего что с ней связано, сходить с ним на обед, сидя в разных краях столовки, пару раз пройти мимо него на перемене, и наконец-то встретиться с ним на собрании. То сейчас ему казалось, что Женя знал, все знал, обо всем знал. И если раньше Всеволод был охотником, который крутится возле ничего не подозревающей жертвы, то теперь их роли поменялись.

Его парализовало. До конца дня. Он вместе с должниками отсидел все пары, что вызвало удивление у преподов, забыл пообедать и с замиранием сердца пришел на собрание, спрятавшись, как паук в своем темном углу. И даже отсюда он боялся смотреть в сторону Жени, ведь тот утренний взгляд, так Свидригайлов смотрел на Раскольникова в их первую встречу.

Долго, слишком же долго тянулось собрание. Всеволод уже думал по-тихому слинять, но это вызвало бы слишком много вопросов, да и в таком состоянии его непременность дает трещину, на него уже пару раз испуганно оборачивались секретари, ведь они были всегда уверены, что тот рабочий стол уже давно пустует.

Он снимает очки и падает головой в ладони.

«Надо просто успокоиться и взять себя в руки. Я не мог допустить ни единой оплошности. Да, просто нужно вести себя так, будто ничего и не было. А что собственно и было? Узнать, что я отправляю письма, он не мог. После того, как он первый год яростно пытался меня вычислить, я научился умело путать следы. Стал отправлять письма с разных почт, один раз отправил даже из Выборга, так что по письмам он никак не мог на меня выйти. Охранник? Охранник слишком любит кубинские сигары, и чем дольше Женька обо мне не знает, тем дольше я буду его ими снабжать. Так что тут тоже все гладко. Женька мог посмотреть камеры. Но там не видно ничего, кроме человека в черном, а у меня самая распространённая модель пуховика, таких только в нашем универе около ста. Тогда почему он меня заметил?»

Собрание заканчивается, все потихоньку расходятся, и вот наступает момент, когда в кабинете не остается никого.

Всеволод по обыкновению выключает компы, свет, прибирает за активистами, выходит и закрывает дверь.

— Поздновато ты, много дел?

Всеволод замирает, смотря на ключ в замке.

— Всегда так засиживаешься?

Всеволод кивает и четкой походкой уносится вдаль от этого голоса.

Лестница, коридор, дверь деканата, он перестал бежать только тогда, когда встретился лицом к лицу с милой пухловатой женщиной, которая восседала в приемной.

— Здравствуйте!

— О, Всеволод, вы мое спасение!

Парень кладет ключи на стол, расписывается в журнале и переводит все внимание на женщину, которая в данный момент выглядела беспомощным котенком, а не гуру решения всех проблем его факультета.

— Я что-то нажала, программа вылетела и ни на что не реагирует.

— На что вы нажали? — Устало вздыхает он.

— Я не знаю, оно само.

Всеволод открывает диспетчер задач, очищает диски от хлама, перезагружает компьютер и спасает эту бедную женщину.

— Ты мой герой!

— Ага, только постарайтесь больше ничего случайно не нажимать. И следите, чтобы оно само тоже ничего случайного не делало.

— Ой, ничего обещать не могу, но очень постараюсь.

— До свидания.

Всеволод выходит и тут же хочет зайти обратно.

— Ты из какой общаги? Из третьей? Может нам в одну сторону?

Всеволод отрицательно качает головой и чуть ли не убегает, ища путь отступления, а находит он его в двери с иконкой «М».

«Твою мать! Да что происходит?! Я что сплю и все это один кошмарный сон с улицы Вязов?»

Он залетает в кабинку и закрывает дверь, упираясь руками по обе стороны, ища опору если не в ногах, то уж точно в руках.

«Нихрена это не простое любопытство! Он все знает! Но как? Где я просчитался? Где я оступился? Женя, на какой ошибке ты меня поймал?!»

— У тебя все хорошо, я не вовремя?

«Без чистосердечного нет состава преступления, так что нужно себя просто вести так, будто ничего не произошло, не происходит и не будет происходить.»

Всеволод быстро расстёгивает ремень, ширинку, достает из сумки воду и льет маленькой струйкой, продолжая думать.

«Хорошо, если он меня еще не послал нахуй, значит не злится, но я никогда не видел его злым, может сейчас он в пике своего негодования!»

Всеволод убирает бутылку, застегивает джинсы и смывает.

— Ты заведуешь информационкой, я хотел попросить тебя подготовить один пост.

— Пришли через бот, как все остальные. — Ждет Всеволод, когда его сердце придет в норму, но тут до него доносится аромат вишни.

— Это важный пост, хочу лично обговорить с тобой его оформление.

— Распиши все свои пожелания, я согласую с тобой конечный вариант.

Всеволод упирается головой в холодную фанерку двери и все еще пытается успокоиться, ведь из-за плясок его сердца кислород сжигается слишком стремительно, даря одышку, из-за чего Женя может подумать, что он туту не умирает от инфаркта, а дрочит.

— Хорошо, только пообещай, что ты лично этим займешься. — Шкрябают ноготочки по двери, на что Всеволод отлетает и чуть не садится жопкой в унитаз, моча штаны, но удерживается руками, изгибаясь в мостике.

— Обещаю, лично этим займусь. — Несмотря на его довольно дискомфортную позу, голос звучит спокойно и уверенно.

— Спасибо, Сева.

«Что…»

Его руки на секунду подкашиваются, но ноги выталкивают его обратно к двери. Хлопок, тишина, Женя ушел, а имя названное так легко и так ласково осталось.

«Сева… Сева… Сева…»

Всеволод улыбается, обнимая себя руками. Казалось, его имя создано, чтобы его звали эти нежные губы. Но тут он чувствует, что в холодном туалете он не один, и затихает, а незваный гость сразу понимает, что его быстро раскусили и выдает скомканный смешок.

— Люди не врали, ты, и правда, не многословен. — Выходит Женя, на этот раз по настоящему.

«С каких пор он стал мной интересоваться, как давно он наблюдает за мной, что это за люди…»

В общагу вернулся он поздно. И пусть телом он утопал под струей кипятка в общественном душе своей общаги, мысленно он находился в кабинке университетского туалета. И как бы он не пытался вспомнить хоть одну важную деталь их встречи, все съедала темнота. Ему всегда казалось, что первый их диалог он запомнит до мельчайших подробностей, но сейчас он ни слова не помнил. Паника. Биение сердца. Тремор. Даже странно, ведь он запомнил стол секретарши, ее укладку, неровную помаду, потертость на сумочке, но Женю он не помнит, даже его голос быстро растворялся в памяти. Будто его никогда и не было.

«В любом случае нужно просто прийти на собрание, успокоить его любопытство, и все вернется на круги своя. А может это шанс с ним заговорить? Нет! Что я о себе скажу? Что я задрот, который пишет всякие программульки? Для него это слишком скучно, особенно на фоне того спектра людей, которые окружают его двадцать четыре на семь.»

21 декабря — среда

Всеволод, как солдат, минута в минуту стоял у табло и на автомате тыкал на привычные блюда. Он так и не поспал, если не учитывать провалы в полубред. У него болел мозг, он устал думать. Он устал вспоминать. Он устал искать ошибки. Он устал…

Тут из-за его спины к экрану протягивается рука и плюсует все выбранные позиции, а потом нажимает на оплату и прикладывает карту.

— Стоя спят только слоники, ты слоник? — Раздается знакомый голос из-за плеча, который заставляет вздрогнуть.

Всеволод отрицательно качает головой, оборачивается и отскакивает назад, прячась за экраном с обратной стороны. Женя берет номерок и плетется к лестнице.

— Сева, ты идешь? — Оборачивается он на информационщика, который испуганно выглядывал из-за экрана и отрицательно качал головой.

Женя пожимает плечами, отворачивается и плетется наверх. Всеволод убеждается, что тот скрылся, выбегает на улицу, вскидывает очки на голову, зачерпывает снег и протирает лицо.

«Показалось…»

Он оборачивается на мак, хмурится, заходит обратно, поднимается по лестнице, выглядывает из-за угла и видит, как за привычным столиком сидит привычный Женя, привычно скидывая кроссовки, показывая всем свои модные носки — крокодилы, которые ели его ноги. Он привычно всовывает наушники, натягивает капюшон и откидывается на спинку дивана.

Всеволод трясет головой и выбегает обратно на улицу.

«Не показалось!»

Он начинает в панике ходить из стороны в сторону, опять напрягая весь свой мозг.

«Что он тут делает? Нет, я знаю, что он туту делает. Что он туту делает так рано?! Стоп. У него были мокрые волосы или мне показалось.»

Всеволод забегает обратно и выглядывает из-за угла второго этажа, осматривая Женю, с волос которого вода капельками спадала на черную толстовку, оставляя еще более черные следы.

«Придурошный! Не мог хотя бы волосы полотенцем протереть, я уже не говорю про фен. Таскается по такому морозу с мокрой головой, а потом ой… А почему у нас Женька так часто болеет? Так потому что надо уже головой думать начинать в его то возрасте!»

Он выходит на улицу и продолжает метаться из угла в угол.

«Стоп! То есть если он пришел в мак на полчаса раньше, то и в душ он пошел на полчаса раньше, и того он встал на час раньше. А может они… Нет, если бы у них с Юлей был секс, то сейчас бы он лежал с ней, а не сидел тут. А может они поссорились? Ага, держи карман шире!»

Всеволод снова забегает в мак и выглядывает из-за привычного угла, рассматривая Женю, который как ни в чем не бывало уплетал чизбургер, утирая салфеточками уголки губ. Всеволод впечатывается спиной в стену, прикрывая глаза.

«Ну как можно вообще быть таким милым, это же преступление!»

Он выбегает на улицу и идет в сторону остановки, которая находилась у входа в метро.

«Сомневаюсь, что он с кем-то сегодня ссорился, лицо чуть веселее обычного.»

Приезжает трамвай, двери открываются, Всеволод заходит и замирает.

«А если предположить, что ему просто не спалось и, чтобы не тратить время, он решил сходить в душ, а потом позавтракать, чтобы вернуться и подготовиться к экзамену, и он совершенно случайно встретил меня тут. При таком раскладе я в его глазах не неизвестный председ информационки, а сбежавший маньяк из психушки, который с дикими глазами свалил от него.»

Трамвай уже хочет отъезжать, но Всеволод успевает выпрыгнуть, застряв ногой напоследок и получив пару нагоняев от кондукторши.

«Церебральный паралич центральной нервной системы. Да, я не могу контролировать свои действия. Идеальная отмазка для такого поведения.»

Всеволод поднимается и решительно останавливается от Жени в трех метрах, глядя, как он салфеткой промакивает волосы.

— Придурошный… — Снимает Всеволод шапку и кидает в парнишку, на что тот разворачивается и хлопает своими огромными васильковыми глазами.

Всеволод еще с пары минут смотрит на него, не в силах оторваться, но когда Женя кивает ему на второй поднос, то тут же убегает к метро в этот раз безвозвратно.

Единственные восемьдесят минут, когда Всеволод может отдаться своей страсти, не боясь быть замеченным.

Библиотека находится на третьем этаже, спортзал на втором. И вид из окна в стене библиотеки открывался как раз на тренажёры и волейбольную площадку.

В это время в зале почти не осталось студентов, человек двадцать от силы, в их числе прогульщики, больничники, мальчики со слабенькими ручками и Женя.

Женя ненавидел физкультуру. Он ненавидел бег и силовые упражнения. Единственное, что его привлекало — плавание. Да, он плавал, как рыбка. У него поэтому никогда проблем с зачетом и не было, ведь он сдавал нормативы в бассейне, но вот месяц назад бассейн прикрыли — треснула коробка. И Жене пришлось сдавать нормативы наравне со всеми. А именно: бег, отжимания, пресс, подтягивания и прыжок.

Всеволод наблюдал за его стараниями, стоя на третьем этаже с какой-то заумной книгой в руках. Людей в этой библиотеке не было, ведь все ходили в ту, которая была оборудована под компьютерный класс. Поэтому он смотрел, не стесняясь.

Смотрел на эту челку шторку, которую Женя постоянно поправлял то ли от злости, то ли от нервов. На эти спортивные треники, которые колыхались на его ногах спичках. На толстовку, которая была закатана по локти, оголяя запястья, которые Всеволод бы смог обхватить большим пальцем и мизинцем. На этот взгляд который был готов разрывать и убивать. Он не из тех, кто сдается. Да стонет, да верещит, да ноет, как ребенок, но не сдается.

Всеволод смотрит, как Женя пытается своими большими глазками получить зачет, но физрук уже давно ни на что не ведется особенно на подкаты Жени, ведь по сравнению с первокурсницами, он и рядом не стоял. Всеволод смеется, глядя на эту раздосадованную моську, которой вдобавок кидают в руки волейбольный мяч.

Все нормальные преподы отпускали студентов минут за двадцать до конца пары, чтобы те успели принять душ и переодеться, но не этот. Ведь он был заведующий кафедры физического воспитания, а поэтому они будут играть в волейбол секунда в секунду до звонка.

И Женькина раздосадованная моська становится в разы раздосадованней.

Он бегает по всему полю от меча, как Гарри Поттер от Бладжера. И тут мяч летит прямо в него, он отбивается. Всеволод видит мяч точно перед своим носом и прикрывается книгой.

Грохот! Удар! Тишина!

Всеволод открывает глаза и ощупывает стекло перед собой — целое. Он нервно выдыхает и смотрит в зал, где Женьку уже отчитывал физрук. На что тот лишь улыбался и строил бровки домиком. И тут эти васильки снова смотрят в окно, замечают интроверта, рука машет, а уголки губ расползаются в улыбку в легком приветствии. Всеволод снова попался, он вертит головой из стороны в сторону, отступает и падает на кресло.

«Надо держаться от него как можно дальше, если я хочу стать к нему как можно ближе.»

— Эй!

Всеволод отрывается от своего монотонного занятия — удара лбом о стол и поднимает замученный взгляд на соседей, которые втроем стояли над ним с банками литровых Балтик девяток в руках.

— Мы, конечно, за два года ко многому привыкли, но это что-то новенькое.

— Пивка?

Всеволод отворачивается от них и тяжело вздыхает.

— Да заебешь, погнали с нами посидишь! — Выдергивают его из-за стола и пихают к Ваське на кровать.

Посидеть — это значит бухать и смотреть тупые видосы, конечно, есть вероятность что кто-то притащит игру, но чаще всего все скатывалось в пиздешь под пивко. Всеволод за два года только раз принимал в этом участие, примерно после такого же падения духом на глазах у людей.

Люди — это три человека, которые стали его соседями. Жить с мужиками, в принципе, такое себе удовольствие, а с такими отбитыми так просто клиника.

Васек — моет посуду только тогда, когда на третий раз есть из грязной уже ну не в какие рамки не лезет по мнению окружающих. Коляша Николяша — не просыхает, но как-то умудряется сдавать все зачеты, и при этом постоянно таскает в комнату девушек, даже посреди ночью, а потом соседи слушают эти стоны и пыхтение. Мага — ебаный геймер, который сидит ночами и мешает тебе спать своими матами и демоническим клацаньем пальцев по клавиатуре.

И сейчас они все взяли перерыв в своем ебанутом существовании, чтобы наебениться вместе. Для справки, в прошлый раз это закончилось интересным соревнованием. Они ушли в мужской туалет и пытались попасть мочой в унитаз через дверь кабинки, на чем их и спалил председ.

— Хлебани! — Достается из ниоткуда водка и разливается по кружкам.

— Я не пью.

— Стопка — это не выпивка, это начало диалога с таким червем задроченным, как ты.

— Я не пью.

Все трое переглядываются и косятся на Всеволода с демонической улыбкой.

— Я не пью…

Они валят его на кровать, держат за руки и вливают водку в рот прямо из горла, пока он вырывается и сопротивляется.

Их всегда немного подбешивал этот идеальный и правильный Всеволод. Который никуда не опаздывает, одежду чуть ли не крахмалит, прибирает свой угол до скрипа пола, а за общую чистоту дрочит их, как самая строгая мамаша, а самое бесячее — он идет на красный диплом, и коменд при любом проебе этой троицы, ссылается на этот идеал и ставит его в пример. Поэтому им жутко хотелось хоть раз увидеть, как и их ангельский сосед с белыми крыльями и нимбом над головой упадет в грязь.

Всеволод вырывается и откашливается, ведь водка затекла везде куда только можно! Он отпинывает одного в грудную клетку, выхватывает бутылку, кидает во второго, ударяет третьего, освобождается и уходит в туалет.

— Хаха, ебонько! — Кричат они ему вслед.

— Думаете, мы переборщили?

— Да пошел он нахуй телка целочная!

— Севка, ты там как? — Стучится Коляша Николяша в дверь туалетной кабинки.

Дверь открывается, Всеволод пролетает мимо него, спускается к себе, проносится мимо ребят и падает на кровать, заливая в нос Пиносол.

Все таращатся на парня, а напряженная атмосфера в комнате близится к точке кипения.

Всеволод чувствует, как жар распространяется по его телу, а мысли становятся легче, избавляя голову от боли и вечных размышлений.

— Можно еще?

— ЧТО?! — В раз переспрашивают трое.

— Да, давайте выпьем. — Садится он на кровать, подтирая выливающиеся из носа капли.

— То есть мне не послышалось?

— Ну наконец-то! А то мы думали ты уже язвенник! — Начинается гул в комнате.

Всеволода явно перепутал водку с виски и медленно потягивал горькую жидкость из кружки под кривое лицо всех наблюдающих.

— Севка, а ты в курсе, что когда пьют четверо, то и говорить должны четверо, в чем тогда вся суть пиздения под водочку?

Всеволод приходит в себя и осматривает разгорячённые лица, которые перебрали уже все темы для разговоров и опять вернулись к главному молчуну.

Ответа не послышалось.

— Ну и хуй с тобой!

— Кстати, вы видели, что выкинул аспирант в третьей общаге, нажрался и уснул на кухне на столе, его отчислили прямо под Новый год.

— Ебаааать, так это аспирант, я думал, что за фотки тела по беседам гуляют.

— Да, ходят слухи, что он взятки еще брал.

— И с первокурсницами за зачет.

— Ну, сейчас на него все говно выльют.

— Ого! — Смотрит Мага на Всеволода, который поднял руку, чтобы задать вопрос. — Давай, удиви.

— У меня есть вопрос.

Все резко замирают, и даже водка перестает литься в кружку.

— У вас были девушки?

— Ууууууууууу… — Протягивает любитель ночных похождений. — Я жил ради этой минуты. Готовься перенять мою мудрость юный падаван.

— Меня интересует не всё. Только один момент.

— Да ебаный в рот, давай реще, у меня уже жопа горит! — Пихает его в плечо Мага.

— В общем, мне нравится одна девушка.

— Ути пути, наш червь влюбился. — Лепечет Мага, но его тут же затыкают.

— Так вот, я два года наблюдал за ней издалека.

— Куколдил, чертяга! — Магу вновь затыкают.

— И недавно она обратила на меня внимание. Никаких поводов для этого не было, просто в один момент она со мной заговорила и сейчас, она замечает меня всегда и везде. И даже более того, она со мной разговаривает.

— Ну радуйся, хоть у кого-то из вас есть яйца! — Магу затыкают в третий раз.

— А ты что? — С видом следователя допытывает Севу Коляша Николяша.

— Я ничего, ну, в смысле, я пару раз прятался, пару раз убегал и просто перестал появляться в кругах нашего возможного взаимодействия.

— Сказочный долбоеб! — Магу затыкают в четвертый раз.

— Нуууууу, не то чтобы меня это удивляло, но зная тебя, это нормально. — Заключает Васек.

— И так вопрос. Что мне теперь делать?

— Ну так возьми свои яички и подкати их к ней. — Магу затыкают в пятый раз и удаляют из комнаты.

— Во-первых, не бегай от нее, потому что так ты похож на маньяка. Ведь если она спалила вот эти твои взгляды из-за столба, не испугалась и подошла поговорить, а ты по съебам, то думаю, так часто она повторять это действие не будет.

— Блять, тебе может блокнотик дать? Конспектор ты наш! — Подливает Вася водки Всеволоду, который внимал каждому слову ночного гуляки.

— И раз уж она стала обращать на тебя внимание, то улыбайся, приведи свое лицо в порядок, выкинь ты уже эти очки старческие, купи линзы! Фуф… Всегда хотел тебе это сказать!

— Ага, и подойди сам к ней, поговори, только нормально, а не крипово выходи из темного угла со словами, я уже давно наблюдаю за тобой.

— И вернись обратно в круги вашего… — Пытается Коляша Николяша вспомнить эту заумную фразу соседа, но быстро бросает это дело. — Короче, если вы с ней где-то пересекаетесь по учебным моментам, то будь там как можно чаще, так она в безопасной для себя обстановке, сможет посмотреть какой ты ферзь. Только веди себя адекватно!

Всеволод кивает и снова поднимает руку.

— Что еще?

— Почему вы считаете что я веду себя неадекватно?

— Ты сейчас за час, выдал столько словарного запаса, сколько мы от тебя не слышали за все два года. Мы уже думали ты конченый, а ты вроде нормальный!

Ребята пьют, а Всеволод снимает очки в громоздкой оправе и прокручивает их в пальцах.

«Реально старческие.»

— Хэппи! — Наконец-то вспоминает Вася Новогодний сериал.

Все смотрят на Всеволода, который думал, что предложение сыграть в настолку закончится монополией, а не алкотуром.

— Я не знаю.

— Пау пау пау! Пей! — Наливается водка проигравшему.

Всеволод смотрит в кружку и понимает, что пожалеет, но терять нечего.

Он стоял на общажном балконе и ловил лицом снежинки, думая о внеземном парне. Он всегда о нем думал, а сейчас алкоголь открыл в нем новую грань думанья. Ему первый раз захотелось сорваться, найти его, наплевать на все, обнять до хруста, наконец-то притронуться к этому далекому образу, поговорить, рассказать все и не думать о последствиях. Но даже в таком состоянии он понимал, что это невозможно. Или возможно?

Он быстро соскакивает и летит в комнату.

— Эй? Ты куда! — Взволнованно порывается за ним ночной гуляка.

— К его величеству Ватсону, не стоит прерывать эту аудиенцию. — Отдергивает его Васька обратно за плечи.

Всеволод забегает в комнату, оглядывается, достает черный чемодан, еще раз оглядывается, набирает код, еще раз оглядывается, открывает, еще раз оглядывается, достает красивый конверт с Гринчами, которые показывают факи, и зеленую бумагу. Да, он не мог с ним говорит, но иногда, когда желание почувствовать себя в его жизни становилось невообразимо сильным, он печатал конверты, раскрашивал их, покупал красивую открытку, вкладывал вкусняшки и отправлял.

Но даже тогда, он ничего не писал, ведь слишком боялся спалиться, он даже почерк подделывал, когда указывал адрес назначения.

И только сейчас он был готов спалиться. Спалиться так, как никто и никогда. Видимо ему нужно было очень сильно разгорячить свою кровь алкоголем, чтобы осмелеть в край. Он берет ручку, лист бумаги и уходит в туалет, где садится на пол и использует унитаз, как письменный стол.

Короче! Ты!

Он мнет лист и отшвыривает его в сторону. Лист закатывается под вторую кабинку.

— Блять!

Он трясет головой, поднимает листок и, как самое бережное, что у него есть, расправляет, улыбается, переворачивает, слезы льются, а руки трясутся.

Новый год, это же время чуда! Так для меня чудо — это ты! Я бы все отдал, чтобы наряжать с тобой ёлку, готовить салаты, чистить мандаринки под советские комедии, а потом пить шампанское под бой курантов, смотреть в твои такие чистые, такие грустные, такие потерянные глаза, и говорить, что в этом году все блять будет хорошо. Но мы оба знаем, что ничего хорошего никогда не бывает, день ото дня мы просто существуем, но может, может в этот Новый год мы будем существовать вместе? Я бы очень этого хотел, до одури хотел. Прости, ты прости, а я не прощу себе этого письма, поэтому наверное, это письмо будет моим последним, но даже несмотря на это, я буду рядом, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Улыбайся, смейся, у меня сердце замирает от этого, поэтому делай это как можно чаще. Прости, но ты мне нравишься больше, чем тебе нравятся звезды в ночном небе.

Он перечитывает, отрицательно качает головой, разрывает, кидает в унитаз и смывает, но только потом, пытаясь взять свой мозг под контроль, оглядывая плывущую кабинку туалета, он замечает, что унитаз был закрыт крышкой, на которой он писал.

— Эй! Тут Васек сейчас сдохнет! Давай бегом!

Всеволод приходит в себя, вспоминает, что он оставил чемодан открытым, распахивает кабинку, видит подыхающего Васька, закрывает дверь и быстро собирает зеленые клочки бумаги в конверт.

— Ало! Сам туту будешь вытирать!

Всеволод открывает и успевает только отойти, как Васю тошнит прямо на закрытую крышку унитаза. Но Севе было уже не до этого.

Им двигал не разум, им двигало сердце, радуясь, что алкоголь отключил этого диктатора сверху. Ведь только эта сумасшедшая парочка толкает людей на самые отчаянные поступки.

Спустя полчаса самоуговоров, еще три кружки водки, наспех накинутой верхней одежды, падений на скользком тротуаре, машины, которая чуть его не сбила, он таки дошел до почты, но проблема была в том, что в письмо он как обычно кинул чай, шоколадку, мармеладки, и теперь конверт не пролазил через щель. Но как и говорилось раньше им двигал вовсе не мозг, а пьяному и море по колено, поэтому у конверта не было вариантов не впихнуться.

И тут на фоне зимней тишины, сквозь шелест шипованных шин и ора пьяных студентов вдали, он слышит четкие шаги по снегу. Кто-то тихо крадется. Всеволод смотрит по сторонам, но рядом никого, да и самих шагов тоже не стало. Всеволод думает, что к нему тихой сапой идет белочка, а поэтому предпринимает еще одну попытку засунуть конверт, боковым зрением продолжая мониторить территорию на наличие врага, как его и учили в кадетке. И тут он замечает как что-то дёрнулось слева от него. Конверт проскальзывает, Всеволод радуется, делает пару шагов влево, и тишину нарушают очередные быстрые шаги. Нет, это не белка, это враг!

Всеволод быстро доходит до угла почты и видит свежие следы. Их было много, пьяному мозгу сложно было на чем-то сконцентрироваться, он и в щель для письма далеко не с первого раза попал, но сам факт наличия следов на снегу уже заставлял его трезветь. За ним следили. Но кто?

Всеволод огибает почту и видит, как вдали бежит парень, постоянно падая. Куртка, штаны, шапка. Его шапка! Это Женя! Всеволод не верил своим глазам. Он зачерпывает снег и втирает его в лицо. И тут его сознание мгновенно переключается, вспоминая, что нет очков. А на нем не могло не быть очков. Где очки?! Всеволод опускается в снег и начинает их искать, быстро бросая это занятие, ведь точка вдали остановилась. Очки он тут может и завтра поискать, а черной точки завтра уже тут не будет.

Всеволод припускает за ней. Но как бы он не старался догнать, точка все время удалялась, и в какой-то момент это все стало походить на бредовый кошмар, в котором чем быстрее ты бежишь, тем быстрее отстраняется от тебя желаемый объект.

Точка падает с глухим матом и шипением. Всеволод замирает — это точно Женя, это его голос и его маты. Всеволод бежит по сугробу, начерпывая ботинки. Точка вскрикивает и скачет прямо к дороге. Всеволод нагоняет. Светофор моргает, парнишка пробегает, водители пищат, Всеволод хочет бежать следом, но поток машин его останавливает.

Он ничего не видит из-за света фар и разнообразия летящих мимо иномарок, а когда все прекращается, то никого уже не было.

Всеволод трясёт головой и уводит себя в общагу. Он видел, что такое белка, являясь сторонним наблюдателем, но он никогда не думал, что белка может прийти и за ним. Хотя, если белка — это Женя, то он готов уйти в запой.

22 декабря — четверг

— Паспорт.

Всеволод удивленно вскидывает бровями и показывает на свое старческое лицо.

— Паспорт.

— Нет его у меня.

— Права.

— В общаге вместе с паспортом и картами, поэтому я надеюсь у вас можно расплатиться по коду.

— По коду можно, а без паспорта не продам. — Забирает консультант в магазине пиво и уносит обратно на полку, оставляя Всеволода на кассе самообслуживания с одной минералкой.

Отсутствие пива его никак не огорчало, ведь он, в принципе, не понимал, как можно опохмеляться пивом, когда тебя тошнит только от запаха алкоголя. Но пиво требовали его подыхающие соседи, которые выперли его из комнаты, устроив своеобразную дедовщину. Он ведь в вопросах похмелья еще зеленый, так что ему и топать.

Но это ему даже было на пользу, ведь морозный утренний воздух немного привел его мысли в чувства, а поэтому, когда он боковым зрением цепанул почту, а в его головке флешбэками всплыли воспоминания полупьяного героизма, то вся минералка отошла на второй план. Секунда и он уже взламывает дверь неработающей почты, минута и он уже пытается оторвать почтовый ящик.

— Давай же! — Шипит он, морозя руки.

— Здравствуйте, вам чем-то помочь?

— Здравствуйте, а вы кто?

— А это наша Снегурочка, вот, собираемся детей ехать поздравлять, государственная почта предприятие неравнодушное.

— Аааааа… — Еще раз осматривает он Снегурочку. — Очень красиво.

— Вы что-то хотели?

— Да, я вчера письмо отправил, можно его забрать? Я адрес перепутал, а отправлять срочно… — Собирает он всякую собируху.

— Нет. — Останавливает его Снегурочка. — Его с утра его уже достали и передали в отправку, извините, приходите завтра, сегодня-то никто уже не работает.

— Хорошо, спасибо. — Сдается Всеволод и плетется в сторону общаги.

Может ли этот день быть хуже? Нет. Определенно. Что может быть хуже, чем отправка пьяной исповеди парню мечты, от которого шифровался два с половиной года? Правильно, только подбор подарка его девушке. Всеволод загрузил все фотки, все данные, всю информацию, которую только смог найти, и отправил на обработку в свой «ПОДАРКОДАР 2000», как он его назвал, разводя руки в сторону, как Фуфелшмертц.

И тут его телефон зазвонил. Он долго смотрит на незнакомый номер, ведь ему почти никто не звонит, даже всякие банки и реклама, ведь он поставил защиту, которую сам и создал.

— Ало.

— Ало, ты не изменил своего местонахождения?

— Нет.

— Тогда целуй рельсы, я еду.

Кратко, четко, по делу.

А он еще думал, что может быть хуже, чем выбирать подарок девушке любимого парня. Вот. Вот что может быть хуже!!! Поздравляем! Вы пробили дно!

23 декабря — пятница

Всеволод просыпается со слезами на глазах и в панике осматривается. Сна уже не было, сердце бешено стучало, а голова ничего не соображала. Он достает из холодоса минералку, стягивает с себя влажную футболку и выходит в туалет в одних трико.

— Доброе утро… — Делает он глоток и салютует клену. — Как ты? Я вот что-то не вывожу.

Ему очень редко снились сны, в которых Женя с ним приходил проститься. Но иногда снились, а особенно если это сны с четверга на пятницу… В такие моменты он начинает задумывать о том, что будет спустя полтора года. Что будет после того дня, когда они оба получат дипломы? А в ответ на душе лишь кошки скребутся, и страшно, до трясущихся ног страшно, что время так бежит, и вот-вот наступит день, когда он увидит своего мальчика в последний раз, а что потом? Потом они съедутся с Юлей на квартире и будут жить долго и счастливо. И это его уже не бесило, а пугало. Ведь реальность это то, что ждет его спустя полтора года, а все его розовые замки с единорогами лишь иллюзия. И пора уже смотреть правде в лицо, пора прекращать весь этот детский сад. И каждый раз, отправляя письмо, он обещает себе, что оно будет последним.

И после он весь день не мог отделаться от этого липкого страха… «Встал не с той ноги» самое подходящее словосочетание. Он выключился из внешней жизни, единственное, что возвращало его обратно зудящим, колюще-режущим раздражением в глазах — линзы. Они пришли, и он не мог их не надеть, по крайней мере сегодня.

Он никогда не опаздывал, такого просто не могло быть, но в своей прострации он обошел все корпуса университета, прежде чем открыть заветную дверь.

Первого, кого он видит — Настю, которая просто сияла от его появления, а он не мог не улыбнуться ей в ответ. И вот, когда его взгляд переходит на Женю, который вовсю пялился в ответ, рассматривая лицо, а в частности его выпирающие передние зубы, то улыбка мигом сползает с лица Всеволода, а бровь строго дергается. Ведь он прекрасно знал, о чем сейчас думает Женька, единственное, на что он надеется, чтобы тот сравнивал его хотя бы с зайчиком, а не с крысой.

Но вот их молчаливое рандеву прерывают перешёптывания, отчего председатель информационки тушуется еще больше, ведь все вылупились на него в немом вопросе: «Мальчик, ты что тут забыл?» Хотя он был знаком со всеми, но навряд ли его серый облик смог захватить хоть сколько-то места в их памяти.

Всеволод отмирает и занимает свободное место между Пашей и звукачом.

— Ну, раз теперь точно все на месте, то продолжим. — Включается Юля. — Звук?

— Готов, аппаратура уже там, к десяти приедем и настроим. Плейлист готов.

— А я ебу собак?

— Всегда готов сразу трахнуть несколько котов! — Поет Женя, не отрывая взгляда от этого председателя информационного направления.

— Ты-то куда! — Ударяет его Юлька по голове стопкой бумаг, пока он дает пять звукачу. — Кстати, смотрю тебе больно весело, ты всю свою лабуду когда привезешь?

— Поедем вместе после уника, заберем и привезём. — Запрокидывает он голову и улыбается подруге, которая коршуном летала над столом.

Всеволод косится на Женька, тяжело выдыхает и поправляет очки, чтобы уже опустить эту ползущую на лоб бровь возмущения от Юли.

«Что я поправляю?! У меня же нет очков! И глаза болят от этих линз! Если час назад мне насыпали песок, то сейчас там стекло! А еще я не могу смотреть на Женю, зато он пялит на меня так, что во мне уже дырка! Что за несправедливость?! Ему можно, а мне нет! Да ему вообще все можно! Помогите, я вспотел, они это чувствуют? Нет, на мне три тюбика геля для душа, литр дезодоранта и духов! А если они это чувствуют и задыхаются?! Нет, в лифте я не заметил ни одного подергивания губы отвращения! Тогда почему они все смотрят на меня?!»

— Всеволоооод, котик, ау! — Машет перед его лицом Юля бумажками.

Парень откидывает голову и приподнимает бровь еще выше.

— У нас все онлайн конкурсы заебок пройдут?

Парень кивает.

— И сегодня очередь по кьюар кодам не заложает?

Парень кивает.

— И прямая трансляция настроена?

Парень кивает.

— И ты сегодня тоже идешь?

Парень кивает, выпрямляется и смотрит на Женю, от которого такого вопроса он никак не ожидал.

«Что за взгляд? Почему он на меня так смотрит? Что я ему такого сделал? Пожалуйста, можно мне такого же безразличного отношения как и к остальным, а не этого испепеленияяяяяяя…»

— Супер пупер! Наконец-то полным составом стартанем! Кстааати, Юля, опознавательные повязки?

— Готовы. — Пищит она на него и падает на свое место.

Звенит звонок, все нехотя расползаются. Всеволод подрывается первым и убегает, пока Женя копошится с вещами.

— Это что за бомжатник?! — Взрывается Всеволод, переступает горы шмоток, берет очки и убегает в туалет.

— Готовлюсь к льду, ты ведь идешь, ищи себе что-нибудь. — Отзывается ночной гуляка в пустоту.

— Сукаааа… — Лазит Всеволод в глазах пальцами, пытаясь выловить линзу, на что та царапается, мнется и все время закатывается за веко, в общем делает что угодно, но только не достается.

В конце концов ему стало настолько больно, что слезы потекли сами собой.

— Ты тут чего? — Заглядывает к нему Коляша Николяша в шапке петушке.

— Как их достать?! — Ударяет он по раковине, отчего та чуть не падает и не разбивается на части.

— Тааак, для начала успокойся, вдох выдох. — Берет он его за руки и дышит, стараясь переключить внимание Всеволода на себя. — А они тебе насколько сильно нужны?

— Нихрена не нужны! В жизни их больше не надену! — Наносит он по раковине очередной удар.

— Дышим, вот так. — Снова берет он под контроль руки Севы. — Тогда включай воду, умывай лицо и попробуй водой просто вымыть линзы из глаз.

Сева кивает, успокаивается, включает воду и трет лицо как не в себя.

— Аккуратней, дай воде их забрать, а не рукам.

Сева барахтается под струей минут пять, как лягушонок, встает и моргает — линз нет, все мутно. Он вытирает лицо, но все еще все мутно, у него конечно зрение не айс, он видит плохо вдали, перед собой-то до трех метров он видит все четко, но видимо не сегодня.

— Что за… — Быстро моргает он и надевает очки. — Пиздец!

Белка почти не было, сосудики полопались, но не сильно, но даже это выглядело пугающе.

— Закапай в глаза и дай им отдохнуть.

— У меня нет капель.

— У меня есть тауфон, думаю, он подойдет, а теперь погнали выбирать луки на вечер! Все же ретро секса у меня еще не было. — Вытягивает Коляша Николяша его из туалета, спускает по лестницам, кидает на кровать, тужа же тауфон и начинает рыться в горе одежды.

— Коля… — Привлекает он внимание парнишки. — А можешь закапать? — Стонет Всеволод после того, как залил все лицо, но только не глаза.

Ночной гуляка падает рядом, нависает над соседом, открывает его глаза и с лихвой заливает в один и в другой.

— Ауч! Фак! Пиздец! — Подрывается Сева, но его тут же валят обратно.

— Лежи и терпи, пусть микробы убьет и полегчает. Просто моргай, через десять минут повторим.

Всеволод закрывает глаза и проваливается в сегодняшнее собрание, улыбаясь как дурачок, пока Колька что-то там рассказывает.

«Он так смотрел только на меня и не улыбался даже совсем. Он всем улыбается, а мне не улыбался, сидел такой хмурый, серьезный, со своими голубыми глазами… Неужели он, правда, хочет, чтобы я пришел сегодня? Нет! Нет! Вокруг него столько людей, я не то что блекну на их фоне, я даже не буду замечен, как обычно, как всегда.»

— Дал бы мне?

Всеволод открывает глаза и привстает. Перед ним Колька в странных потертых широких коричневых штанах, перетянутый широким кожаным ремнем, в дырчатом красном свитере с белыми звездочками и темно синей кофте со сломанным замком.

— Ты же сказал моим глазам нужен отдых, а тут такая красота, я бы точно дал. — Заваливается он обратно и уносится в эти голубые глаза, но тут на него падает ком шмоток.

— Примерь, гляди и тебе тоже дадут.

Всеволод смотрит на шмотки. Темно-зеленая с черными широкими вставками ветровка адидас. Потрёпанный синий свитер с рябыми белыми полосочками, вареные джинсы с еще одним широким старым ремнем и шапочка петушок.

— Очень здорово, но я не пойду.

— Примерь! — Вздергивает Коляша Николяша соседа. — А чего не пойдешь? Там же будет та бестия, которая тронуло твое сердечко?

Всеволод лениво залазить в одежду, которая пахла старым дедом.

— А ты где эти шмотки взял?

— В секонде у подружайки, надо будет потом вернуть, так что аккуратней.

— Мммм, постараюсь. — Смотрит он на полураспустившийся рукав свитера.

— Так что?

— Что? — Просовывает он голову в узкую горловину.

— Бестия там будет?

Всеволод улыбается и кивает.

— А с хрена тогда не пойдёшь?

— Я не могу, мне кажется, что если я на нее только посмотрю, она все поймет. А я не хочу этого.

— Почему? — Подает он ему ветровку.

— Потому что там уже будет один путь нахуй, а так мне больше нравится. Просто наблюдать, просто быть рядом, пусть он и не замечает моего присутствия.

— А если у вас все сложится? — Делает Коляша вид, что не замечает оговорочки по Фрейду.

— У нее есть парень. Да и людей, которые с радостью займут его место, дофига и больше, и я там даже рядом не стою. — Надевает он шапку и смотрится в зеркало.

— Так надо не стоять, надо лежать. — Закидывает Коляша Николяша руку ему на плечо и фоткает их в зеркале. — Маме скину. А ты мужик или где? Девушки любят не лицо, а стержень. А стержень в тебе огого! — Загибает он руку по локоть и трясет ею.

— Коляша, какой же ты дурак. — Стаскивает он шапку и падает на кровать.

— Ха, меня и похуже называли, давай, открывай свои глаза. — Трясет сосед каплями.

— Фааааак…

Ночь. Фундаменталка на льду уже началась, а он так и лежал в одежде, пахнущей дедом, и всеми силами заставлял себя не идти. Ведь, он чувствует, что все это заходит слишком далеко. Какая-то незримая нить тянет его на дно. Но, как же сладко думать, что все может закончиться хорошо, и эта голова пшеничного цвета, когда-то будет сопеть у него на груди.

Он смеется. Самонадеянно, слишком самонадеянно.

Всеволод перекатывается на бок и убавляет яркость с экрана, в котором каждую минуту появлялись фотки, результаты розыгрыша, прямые трансляции и почти везде на них был Женя такой веселый и счастливый, что когда Всеволод долистал до последней публикации, на которой на общей фотке на заднем плане Женя лежал в рубке звукача в состоянии умирающий креветке, что-то перестало состыковываться в его голове.

«Может он устал, замерз, упал, расстроился, поссорился… А если он ждет меня?»

Он еще раз смеется, но если в мире существует вероятность того, что обезьяна на печатной машинке сможет набрать в точности роман «Война и мир», то почему бы в нем не нашлось вероятности для того, чтобы Женя его ждал?

24 декабря — суббота

— Нет, покажите ваш пропуск.

— Да какой пропуск, вы издеваетесь? Я председатель информационки, я организатор этого мероприятия!

Две девчонки переглядываются и одна из них вытягивает руку со своим телефоном.

— Разрешите просканировать ваш код.

— Я писал этот код! Пропускайте!

— Нет, у вас нет пропуска.

— Я вам все уже объяснил.

— Мы вас не знаем, председатель информационки Рома, повязки организатора у вас нет. Пропустить мы вас не можем.

— Издеваетесь!

Всеволод в бешенстве отходит от этих дам и набирает Настю, которая в упор игнорит его.

— Да почему?! Я не так уж часто и звоню тебе!

А больше у него и не было номеров, нет они были, но никому из них он звонить не хотел, поэтому тупо сел на лавку с полным ощущением того, что так лучше.

— Видимо не судьба… — Выдыхает он.

И как только он произносит эти слова, входная дверь предбанника котка открывается, и в коридор хоккейной школы врывается метель снежным потоком. Всеволод прикрывается рукой, идет ко входу и пытается ее закрыть, но все бесполезно, никак не поддается. Девочек накрывает ледяной бриз ветра со стеклянными снежинками, и они убегают в зал за помощью.

— Да, что за приколы! — Пинает Всеволод дверь, стоя на улице, которая будто заледенела в открытом состоянии. — Все! Я понял! Валю домой! Придумал тоже, что кто-то тут меня может ждать! — Еще раз пинает он дверь, которая с грохотом закрывается.

И тут резко все затихает. Снежный ураган пропал также внезапно, как и появился. Всеволод оглядывается — полный штиль и яркие звезды на черном небе.

«Жене бы понравилось, да, он бы до утра так и простоял, запрокинув голову в небо.»

Он заходит вовнутрь и видит перед собой всполошенную Настю, которая с игривой улыбкой оглядывала парня перед собой.

— Ты все-таки пришел!

Всеволод оглядывается и не может понять, куда делся весь этот поток снега, ведь даже мокрых следов не осталось.

— Да, только вот меня не пропускают.

— У него пропуска нет!

Уголки ее губ дергаются, и она начинает заливаться ведьмовским хохотом.

— Человек, который придумал очередь по кьюар коду, забыл сделать себе этот код, и его не пропускают!

— Да-да, очень смешно.

Настя протаскивает его в раздевалку и тождественно завязывает на его руке повязку организатора.

— Стоп, ты ведь не пойдешь так. — Указывает она на его обувь.

— Пойду, я не люблю кататься.

— А зачем ты тогда сюда вообще приперся?

— Я же организатор, организовывать.

— Хорошо, ладно, делай что хочешь, я рада, что ты просто выбрался из своего темного угла хотя бы сюда, хотя бы и под закрытие. — Поднимает она его и пихает в сторону катка.

Всеволод выходит и сразу проскальзывает в самый темный угол на трибуны, на что Настя лишь закатывает глаза и отмахивается.

Парень пришел ровно в тот момент, когда каток перезаливали. Все участники толпились либо около бойлера с бесплатным чаем и печеньками, либо в курилке. Он пытается выцепить взглядом Женьку, но замечает лишь Юльку, которая ворковала с каким-то милым парнем, Настю, которая разливала чай, Аню, которая беспечно скакала из угла в угол… Хм, Паши не было. А вот и звукач с кем-то разговаривает, но куртки на пластмассовом ограждении, которое отделяло рубку от шайб, загораживали второго собеседника. Всеволод приглядывается и видит легкую дымку, которая идет от курток. Он сдвигается вправо на метр, чувствуя, как тут ни разу не жарко, и жопка сразу мерзнет на не нагретом месте. Он сдвигается еще на метр и видит Женю. Он сидел, уткнувшись лбом в стол, а руки его то и дело подносили ко рту электронку, дым которой, как он считал, беспалевно выдыхал себе в ноги. Он был в белой кофте с воротничками, под которыми была продета красная повязка организаторов, создавая образ пионера. На голове красовалась красная пилотка, а на джинсах значок октябренка. Всеволод недовольно скрещивает на груди руки, сомневаясь, что пионеры могли позволить себе прилюдно курить.

Заливка заканчивается, и поток студентов летит обратно на лед. Звукач толкает в плечо Женьку, на что тот лишь пьет из двух термокружек и продолжает курить. Всеволод играет скулами, он уже давно заметил пристрастие внеземного парня к плохим привычкам, очень плохим, один раз в конце первого курса, Женька так надышался каких-то шариков, что Всеволоду пришлось транспортировать его тело, и тот ни на утро, ни полтора года спустя даже не вспомнил всего этого.

И тут звукач потирает руки и гогочет, ударяя по столу рукой, отчего Женя отрывает голову и пихает того в плечо. Но после этого Женька глазками стреляет в ноутбук, подрывается и бежит на лед, содрогаясь от холода.

Всеволод приподнимает бровь, встает и медленно спускается на пару рядов вниз, прячась за поручнями трибуны.

Секунда и он все понял, ведь начинает играть та самая песня, с первых нот которой Юля уже несется к рубке, чтобы придушить звукача.

— А я ебу собак, всегда готов трахнуть сразу нескольких котов, да я зоофил не говори, лучше мне котенка подари!

Всеволод подходит все ближе, вглядываясь в это одурманенное лицо, чье тело настолько легко скользило по белому льду, что не любящий катаний Всеволод пожалел, что на нем не было коньков.

— Аааа… — Сжата выдыхает смотрящий и прорывается к ограждению.

Все произошло за секунду. Женя довольно профессионально заходит на вираж, как вдруг лезвие его коньков будто примерзает к льду так, что он падает на колени, летит лицом в ограждение, но в последний момент группируется и спиной припечатывается, чуть не снося его.

Это было настолько неожиданно и громко, что замерли все, косясь на бедного парнишку. Первыми среагировали парни, которые стояли рядом. Они подняли Женю и оттащили на скамейку. Всеволод проходит вдоль ограждения и присматривается. Крови не было, нос и голова целые. Повезло.

Женя пространно оглядывается и пытается встать, но нос морщится, а губа подергивается от боли. Толпа студентов коршунами окружает парнишку, и Всеволоду приходиться минут пятнадцать ждать прежде, чем он смог вновь разглядеть лицо своего внеземного парня.

Женя улыбался, смеялся, отмахивался от помощи и всем своим видом стремился показать, что ему не больно. Весь этот спектакль одного актёра настолько разрывал сердце смотрящего, ведь он видел перед собой человека, который через боль и внутренний плачь, продолжал успокаивать окружающих, чтобы только они от него отстали.

Всеволод хочет взять огромную биту, подойти и всех разогнать, но он понимает, что несмотря на все его желание, те люди для него ближе неизвестного человека. Да и с чего он взял, что тот его не пошлет своей милой улыбкой и словами «все хорошо».

Понадобилось около получаса, чтобы все разошлись и оставили Женьку в покое. Он сжимал в руках свои джинсы, дрожа то ли от боли, то ли от холода, и все также продолжал улыбаться. Он пару раз тихонько пытался встать, но все его попытки заканчивались подрагивающим носиком и падением на скамейку, и после очередного такого падения Всеволод увидел на его коленях красные пятна и решил, что пусть его внеземной парень думает, что хочет, и посылает, куда хочет, но это тело нужно срочно доставить домой и согреть.

Он несется, расталкивая студентов, выхватывает из рук девушки две термокружки, которая спешила по такому же адресу, и останавливается за осунувшейся спиной.

— И это твое все хорошо?

Женя на секунду перестает дышать и запрокидывает голову назад. Его глаза расширяются, а зрачки бегают снизу вверх, казалось, что дай ему время, и он начнет щипать Всеволода за ляжку, чтобы убедиться что тот ему не снится.

— Это ты…

— Я. — Протягивает он ему две термокружки и уходит.

Всеволод стучится в рубку, звукач ему машет, разрешая войти.

— Привет.

— О! — Он долго осматривает парня с ног до головы, пытаясь вспомнить имя. — Информационщик.

— Всеволод.

— Всеволод!

— Мне нужно вырубить свет на одну песню.

— А мне нужно сохранить жизнь, а Юля мне уже въебала за звук, второго раза за свет я не переживу. — Отворачивается он и переключает песню.

— Мне. Нужно. Вырубить. Свет. И либо это сделаешь ты. Либо Настя, когда я перекрою всё информационное снабжение актива.

Звукач быстро кивает, а Всеволод уходит.

Свет гаснет, и теперь подсветка в полной мере может показать свою красоту. Всеволод наощупь идет под одобрительный гул, охи и вздохи студентов, останавливается в метре от Жени, обдумывая насколько это все будет казаться его внеземному парню навязчивым, но заметив, как по холодным щекам катятся слезы, он уже не думал.

— Пойдем, у нас есть минуты три, а потом звукач меня отпиздит. — Резко подхватывают Всеволод Женьку на руки и несет в сторону выхода, ступая берцами по прорезиненному полу.

Всеволод чувствует мелкую дрожь на своей груди, холодные руки на своей шее, бултыхающиеся ноги и этот взгляд, который бегал от лавочки на информационщика, от информацыонщика на каток, где под медленную музыку кружились парочки.

— Подожди. — Вдруг хватается Женя за его плечи, похоже во всей этой ситуации хоть что-то смущало только Всеволода, потому что Женю не волновали ни его разбитые в кровь колени, ни его вымокший свитер, который впитал всю влагу не успевшего застыть после заливки льда, ни то, что он находился в руках информационщика.

— Что?

Всеволод же был готов бросить Женю прямо на пол и убежать, ведь он все ждал, что тот разорется, пошлет его нахуй и спустит всех собак.

— Красиво.

Всеволод оглядывается, и теплая волна расслабления обволакивает и его. Видимо Женю, и правда, устраивает все, а Всеволода в таком случае все и даже больше.

— Да, очень. — Улыбается он, оглядывая голубые глаза, в которых маленьким космосом играл свет софитов.

— Ты все-таки пришел. — Кротко улыбается Женя, разворачивая голову, и подтягивается, поудобнее устраиваясь в теплых руках.

Всеволод быстро кивает и отворачивается в сторону, радуясь, что темнота не может показать его красных ушей.

— Я рад. — Тихо бормочет Женя, укладывая голову на его плечо.

Всеволод смотрит на него выпученными глазами кота Тома, улавливает нотки коньяка и быстро уносит его в раздевалку.

Он бережно опускает Женю, у которого зуб на зуб не попадал от холода, на лавочку, а затем садится на корточки рядом, опирает колено в пол и ставит на бедро правую ногу своего подопечного, расшнуровывая конек.

— Сильно больно?

— Нет, не больно. — Старательно скрывает Женя дрожь, а чтобы информационщик ему точно поверил, срывает с него забавную шапку петушок и натягивает на себя поверх пилотки, из-за чего он становится похож на какого-то шута с двойным колпаком.

— Мне идет? — Нагибает он голову набок.

Всеволод кивает и опускает взгляд на шнурки, понимая, что слишком долго смотрел на него, а точнее пялился.

— Ты как давно тут?

Всеволод пожимает плечами.

— Интроверт. — Тяжело выдыхает Женя, запрокидывая голову назад. — Долго же я тебя ждал.

— Извини, не хотел к тебе подходить, вокруг тебя столько друзей толпилось.

— Друзей? — Усмехается он. — Они не мои друзья, Юля мой друг и на этом все.

«Ага, а кто тогда? Группа поддержки?»

Всеволод кивает, стягивает шнурки, отгибает язычок, обхватывает ногу, чувствует тепло мягкой кожи щиколотки и отпрыгивает назад, чуть не падая.

«Ааааа!!! Я что его потрогал?! За кожу?! Он же меня убьет! Такая мягкая и теплая, я бы вечность ее гладил… Блять, возьми себя в руки, нельзя думать о его коже при нем! Боже, пожалуйста, ты ведь не наделил его даром читать мысли?!»

Всеволод тяжело выдыхает и отрицательно качает головой, а потом вспоминает, что Женя его видит, закусывает губу и косится на парня, ловя на себе любопытно-подозрительный взгляд.

— Извини, не хотел трогать тебя за кожу.

Женя выдыхает, потом еще и еще, а потом смеется.

«Ааааааааааааа… Какой у него охрененный смех! Не часто услышишь его искренний смех. Боже, он точно читает мои мысли, тогда отчего бы ему еще так хитро улыбаться!»

— Трогай, можешь трогать меня за кожу и не извиняться. — Подает он ему обратно ногу с полуснятым коньком.

Всеволод кивает, ухватывает Женю за щиколотку, осторожно стягивает конек, отпрыгивает, теперь уж точно шмякаясь на пол своей жопочкой.

«Носки! Носки с Гринчами, которые показывают фак, он точно знает! Он точно все знает! Он специально надел этот принт, чтобы показать, что все знает!»

— Что? За что ты там меня еще потрогать успел за это время? — Осматривает он свои ноги. — Воняют? Извини, такова физиология. Такова и больше ни какова. — Выдыхает он воображаемый дым сигареты в воздух.

«Стоп! Но прошло два дня, письмо не успело бы так скоро дойти. Может это просто носки, просто с Гринчем, а я опять накручиваю и в его глазах веду себя как невротик?»

Сердце Всеволода трепыхается, белой тряпочкой. Он слишком много думает. Он слишком много анализирует. Он слишком часто выглядит, как невротик.

Женя грустно улыбается, сгибает колено, глаза слезятся, пятно на джинсах становится больше, он нагибается, берется за шнурки, но на его пальцы падают чужие руки.

— Нет, все хорошо. Позволь помочь. — Ставит он обратно на свое бедро его ногу.

Всеволод аккуратно расправляется со вторым коньком и ставит парочку под лавочку.

— Готово, где твоя одежда? — Вскакивает он на ноги и осматривается. — А все, вижу. — Снимает он знакомую куртку и берет знакомые ботинки.

— Чувствую себя Золушкой. — Смотрит Женя на то, как заботливо на нем застегивается замок его повидавших виды бот.

— Нууу, время уже за полночь, а ты еще тут, так что не обольщайся. — Туту же теряется он, понимая, что опять слишком много болтает.