Место, где меня ждут (2/2)

Твик молчит, стараясь переварить каждую фразу. Понимает, что Крейг никогда прежде не говорил с такой искренностью и отчаянием, поэтому, конечно же, сразу прощает его. Если честно, он и не смог бы поступить иначе.

— И что мы будем делать дальше? В каком направлении мы собираемся двигаться?

Крейг смотрит на сугробы за лобовым стеклом. А за голыми стволами виднеется синий кусочек Старкова пруда. Крейг дышит взволнованно, непривычно возбужденно.

— Мы можем уехать далеко отсюда. Хочешь — в Денвер, хочешь — еще черт знает куда. Мне только нужно забрать свои вещи и попрощаться с этим чертовыми местом.

«И порвать с Джессикой» — додумывает Твик. Все это звучит так волшебно, словно он находится во сне. И от этого так трудно поверить в происходящее.

— Что подумают твои родители?

— Им придется смириться с моим выбором, — Крейг неловко улыбается. — Но Триша приняла меня. Она всегда знала.

Твику кажется, что эта сказка вот-вот рассыпется в прах. Прежде он не мог даже вообразить ничего подобного.

— Я наконец чувствую, что поступаю правильно. Так, как и должен был когда-то, — говорит Крейг. Твик с ним соглашается.

— Я давно простил тебя, Крейг, — говорит Твик. Крейг нуждался в этих словах еще с тех пор, как собрал вещи и уехал. Еще с тех пор, как решил уехать, и Твик наконец сумел их произнести.

Твик взял его холодные руки в свои. Они сухие и слегка подрагивают.

— Боже, мне двадцать шесть, а я чувствую себя так глупо. Я чувствую себя неловким подростком, — выдохнул Крейг с глупой улыбкой, избегая взгляда Твика.

— Почему?

— Потому что... ты мне нравишься, — просто говорит, и когда поднимает глаза, видит Твика, его счастливую улыбку и покрасневшие уши. И краснеет сам.

— Тогда я тоже. Мне так тебя не хватало.

Крейг нежно поглаживает ладонь Твика большим пальцем.

— Мне тебя тоже не хватало.

Тогда-то они и поцеловались. Это было не так неловко, как в первый раз, когда они были возбужденными подростками, пробующими что-то новое.

В тот день неустанно лил дождь, они лежали в комнате Крейга, гладили Страйпи и много смеялись. На улице бил ледяной ливень, но им было тепло — не от отопления в комнате, а от безмятежного присутствия друг друга и этой воздушной, окрыляющей легкости. В какой-то момент их руки случайно соприкоснулись, и Крейг по привычке сжал ладонь Твика. Тогда Твик вдруг замолк и спросил:

— Слушай, Крейг... А ты когда-нибудь целовался?

Крейг тоже перестал смеяться и затих.

— Э-э, нет.

— А хотел бы... Ну, попробовать?

Они оба ужасно покраснели и уставились на испещренный звездами потолок. Смотреть друг на друга было страшно.

— Типа потренироваться, чтобы не облажаться с девушкой?

«Нет» — подумал Твик.

— Ага, — сказал Твик.

Они одновременно встали и посмотрели друг на друга, еще с минуту неловко пялились на чужие губы, а затем Твик наклонился и все вокруг вдруг перестало иметь значение.

Они неумело прижались губами — всего на миг — и тут же оторвались друг от друга. В животах неистово бились опьяненные от эйфории бабочки. Потребовалось всего на секунду взглянуть в чужие блестящие глаза, как они вновь столкнулись, глупо стукнувшись зубами, отчего оба начали хихикать. Твик прекрасно помнит, как истошно бухало его сердце и сердце Крейга, которое он чувствовал сквозь одежду. Они углубили поцелуй, и не могли отпустить друг друга еще на протяжении получаса.

В конце концов они сделали вид, что ничего не произошло.

Следующий поцелуй произошел на вечеринке у Токена, когда Твик и Крейг изрядно напились и спрятались где-то в углу роскошного особняка, подальше от шумной толпы. Крейг поцеловал Твика в шею, Твик мазнул куда-то в подбородок и в щеку, пока Крейг наконец не поймал его губы своими. Они больше никогда не упоминали об этом случае, потому что оба считали, что другой ничего не запомнил.

Но сегодня все было по-другому — это был решающий поцелуй, который должен был изменить их жизни.

В груди расплывается теплота, согревающая все внутренности и в особенности сердце. Крейг чувствует себя невероятно легко, точно в открытом космосе, хоть его немного гложет чувство вины за то, что он фактически изменяет Джессике. Но он старается отбросить мысли о ней, потому что сейчас исполняется его мечта.

— Я та-а-ак счастлив, — выдыхает Крейг.

— И я, — ласково улыбается Твик.

Чувств так много и они все рвутся наружу, но у Крейга и Твика нет сил на что-то большее, и они просто сидят, приблизив свои лица так, чтобы чувствовать жар другого, и то и дело украдкой друг друга целуют. Словно не было всех этих лет, и они снова были безнадежно влюбленными детьми.

Крейг не может сдержаться. Просто глядя на Твика, он испытывает неудержимое желания расцеловать его всего, каждый миллиметр его тела.

И он делает это.

Он звонко целует его в лоб.

С минуту силится сдержать порыв чувств и унять разбушевавшееся сердце.

Затем оставляет поцелуй на щеке, на носу, на подбородке и ухе.

Они подъезжают к дому Твика и скрываются в его спальне. И больше нет ничего неправильного в том, чтобы испытывать удовольствие от прикосновений к мужчине. Обжигающий жар расплывается по всему телу Крейга, обволакивает низ живота. Это непривычная, сладкая боль, которую он никогда не надеялся испытать, глядя на другого человека, просто касаясь его атласной кожи, отдающейся на его трепетные прикосновения таким же неистовым жаром. Грудь Твика тяжело вздымается и дрожит. Он рвано выдыхает.

— Нет, Крейг, подожди. Я не могу так, — Твик слегка отталкивает Крейга и тот с недоумением отрывается от нежных покусываний его плеч. — Я хочу тебя, но я не могу позволить тебе изменить своей девушке, — с трудом заканчивает он.

Твик прав. Крейг испытал такой прилив любви, что совсем забылся. Ему тяжело: он должен закончить один период своей жизни, чтобы начать другой. И это последнее, самое страшное испытание.

— Я должен позвонить ей.

Твик кивает. Он просто хочет, чтобы это быстрее закончилось и Крейг снова вернулся в его объятия. Чтобы он снова был его, но теперь ближе, чем когда-либо. Он хочет почувствовать его тепло и удержать, в этот раз навсегда.

Наверное, Джессика спит, потому что гудки раздаются мучительно долго. Крейг забыл, что звонит в Калифорнию. Но потом гудки обрываются, и сонный голос спрашивает:

— Крейг? Что-то случилось?

— Да, — только и произносит Крейг, а затем нервно сглатывает неприятный ком.

— В чем дело? — голос Джессики теряет остатки сна.

Сердце проваливается куда-то вниз живота. Крейг до одури боится все испортить, всю эту тихую идиллию, которую они выстраивали годами.

Крейг спрашивает себя: «Это действительно то, чего я хочу?»

Крейг смотрит на Твика. Его ласковый взгляд говорит о том, чтобы Крейг поступит так, как велит ему сердце.

И Крейг отвечает на свой вопрос, так долго терзавший разум: «Да». И теперь он не может струсить.

— Я хочу расстаться, — хрипит Крейг в трубку. Он слегка корит себя за поспешность и не присущую себе эмоциональность.

— Что? О чем ты говоришь?

Крейг с досадой потирает лоб и прикрывает глаза, желая оказаться в другом месте.

— Черт. Прости, Джесс, все это время я был не очень хорошим парнем.

— Я не понимаю о чем ты. Что-то случилось?

— Нет, нет. Нет, я просто понял кое-что. Я… я должен был сразу сказать тебе, что у нас ничего не выйдет. Должен был перестать обманывать нас обоих. Мне было очень одиноко и хотелось что-то чувствовать, и ты помогала мне заглушать эту жажду. Но ты не заслужила такого обращения к себе. Я действительно любил тебя, но не так, как ты этого хотела. Я бы очень хотел, чтобы ты нашла свое счастье, Джесс. Того, кто будет ценить тебя по достоинству, по-настоящему любить. Потому что ты действительно заслужила это. Но я, к сожалению, не могу тебе этого дать. Ты нравилась мне, по-настоящему нравилась, но я просто... не могу. Прости.

Динамики молчат. Тишина продолжается минуту, две, пять. Крейгу кажется, что прошел целый час.

— Крейг, ты… Ты правда хочешь этого?

— Да. Теперь да.

Крейг выдыхает в трубку тихо и облегченно, с какой-то незнакомой бурей эмоций. И в тот же момент Джессика понимает, что прежде никогда не слышала, чтобы он говорит так откровенно. Что-то в Крейге Такере изменилось. А может, таков он и есть на самом деле, просто он наконец открылся и стал самим собой?

— Я приеду в субботу. Заберу свои вещи и все тебе объясню. Джесс, я не хочу, чтобы ты ненавидела меня, — Крейг все тараторит без умолку, с глупой улыбкой и комком странных чувств где-то под сердцем. — Надеюсь, ты не злишься на меня. Я настоящий дурак, я достоин этого, так что, я, наверное, не обижусь, если ты возненавидишь меня. Я поступил с тобой как мудак. Но я просто запутался.

— Я не злюсь, Крейг, — Джессика замолкает на минуту, пытаясь переварит рой полученной информации. — Ты приедешь и все мне расскажешь, ладно?

— Да. Прости, еще раз.

Джессика молчит, лихорадочно выискивая слова, а Крейг вслушивается в безудержный, оглушительный стук своего сердца.

— Ты любишь кого-то другого, я права?

Крейг задумывается. Можно ли назвать это настоящей любовью? Не слишком ли это сильное слово для тех чувств, что обуревают его душу?

«Да» — немедля проносится в голове.

— Да, — твердо произносит он вслух. — Мне жаль, что из-за моих сомнений тебе пришлось так долго меня терпеть.

— Может, оно и к лучшему, — Джессика растерянно выдыхает. — Знаешь, иногда я думала, что ты тоскуешь по кому-то. Наверное, с самого начала мы не очень подходили друг к другу. Мне казалось так порой... Мне бы хотелось разойтись на хорошей ноте.

Крейг улыбается, стараясь проигнорировать нотки печальной тоски в искаженном динамиком голосе.

— Надеюсь на это.

— Мы поговорим в субботу, — повторяет Джессика больше для себя, нежели для Крейга, и он соглашается, прежде чем с небывалым облегчением бросить трубку.

Крейг смотрит на Твика, в его полные преданности и доверия глаза, приметив тот родной ласковый блеск, и чувствует, как сердце вновь пускается в пляс.

У них на плечах еще уйма дел: Джессика с отложенным разговором, выяснением отношений и вещами Крейга; семейство Такеров, не подозревающее о в корне измененных планах. Но, несмотря на трудности, Крейг чувствует, как его опустошенная оболочка наполняется множеством головокружительных чувств. Он отпустил связывающую жесткими путами жизнь, наладил — ему хочется верить — отношения с сестрой, а прямо сейчас рядом с ним сидит любимый человек и крепко держит за руку, обещая больше никогда не отпускать.

Крейг не знает, что бы он делал без Твика. Вероятно, продолжал бы бесцельно бродить, ни о чем не думая. А теперь Твик здесь, рядом с ним, и Крейг уверен, что все вернется к равновесию.

Теперь Крейг может сказать, что все наконец встало на свои места. Он и вправду вернулся домой.