Глава 6. Не время уходить (2/2)
Он лежал среди других украшений, но почему-то именно он казался правильным.
Лавочник заметил её задержавшийся взгляд.
— Простая вещь, госпожа, — негромко сказал он. — Не имеет смысла.
Ляньсюэ чуть склонила голову.
Не имеет смысла.
Именно поэтому её рука тянется.
Она легко взяла перстень, провела пальцем по гладкой поверхности.
Холод. Гладкость. Простота.
Он был совершенно обычным. Но почему-то её пальцы сжимались чуть крепче, чем нужно.
— Берёте? — спросил лавочник.
Ляньсюэ на секунду замерла. Она могла просто положить его обратно. Но…
Вместо этого она положила на прилавок монету. Лавочник коротко кивнул, а она забрала перстень, не задумываясь, зачем.
Его вес почти не ощущался в ладони, он был лёгким, но почему-то казался значимым.
Ляньсюэ убрала его в карман и вышла на улицу.
Пусть просто будет.
***
Семья Е уехала на приём, оставив дом на слуг.
Дождь бил по земле, тяжёлый, беспощадный. Капли с силой разбивались о камни двора, пропитывали землю, стекали по крытым галереям. Вода собиралась в лужах, затекала в трещины, наполняла воздух влажным холодом. Он был повсюду. Но боль была горячей.
Первый удар. Глухой, тяжёлый. Кулак врезался в рёбра, боль мгновенно разлилась по телу, но он не дрогнул.
Второй удар. Ниже — туда, где кожа тоньше, где удар режет изнутри. Мышцы сжались сами собой, тело дёрнулось назад, но чужие руки снова его вытянули.
Третий. В лицо. Хруст. Не сразу понятно, что именно треснуло — кость или кожа. Голова резко откинулась назад, рот наполнился вкусом крови. Глаза не сразу сфокусировались.
Четвёртый. Снова в рёбра. Казалось, что внутри что-то двигается, сдвигается не туда. Боль разрасталась, но он не делал даже вдоха, не давая ей силы.
— Ну же, принц, — насмешливый голос едва пробился сквозь стук дождя. — Чего молчишь?
Удар ногой в живот. Тело согнулось, лёгкие резко сжались. Воздух вышибло из груди, на секунду в голове вспыхнул белый шум.
Грязь.
Лужа под пальцами была ледяной.
Вода впитывалась в ткань одежды, струйками текла по рукам.
Капли дождя стучали по затылку, по щекам, по губам. Смешивались с кровью.
Рывок за волосы. Голова резко дёрнулась вверх.
— Как думаешь, госпожа Е Сиу хоть раз взглянула на тебя с жалостью?
Смех.
Словно его тут не избивали до полусмерти, а просто играли с ним.
Кулак в лицо. Резко, с силой, так, что губы сразу расползлись, а кровь потекла быстрее.
— Или ты правда думаешь, что она тебя оставила просто так?
Новый удар. В висок.
Звук не был громким — скорее тупым, плотным. Голова дёрнулась в сторону, но руки держали.
— Хватит, — раздалось сбоку. — Мы же не хотим, чтобы он умер.
— Ну и? Он ещё дышит.
Снова смех.
И пинок в бок.
На этот раз тело не смогло удержаться — его роняли, медленно, как мешок. Но прежде чем он упал, его снова подняли. Снова ударили.
Капли стекали по лицу, затекали в глаза. Зрение плыло. Но в какой-то момент он поднял взгляд.
Где-то между каплями дождя. Где-то между вспышками боли. И этого хватило.
Смех стих. Только на секунду. Но он стих. Резкий удар в живот. Воздух вырвался из лёгких. Он не сразу понял, что уже не стоит.
Грязь под щекой была холодной. Кровь стекала по подбородку, исчезая в грязной воде.
Дождь всё шёл.
Тело не двигалось. Грязь под щекой была холодной. Но внутри всё горело. Кровь во рту тёплая, тяжёлая, густая. Дышать было сложно. Не потому что кто-то давил, а потому что ребра не слушались.
Где-то снаружи — голос.
— Поднимай его.
Чужие руки грубо схватили за плечи и дёрнули вверх. Мышцы отозвались тупой вспышкой боли, позвоночник пронзило болью так резко, что в глазах стало темнее.
Пинок в спину. Он снова упал.
Дождь всё ещё хлестал сверху, капли били по коже, по волосам, по губам. Кровь стекала в воду, смешиваясь с грязью.
Новый удар. В бок. Рёбра болезненно сжались, что-то внутри хрустнуло. Воздух вырвался из лёгких резким толчком. Но он не издал ни звука. Чья-то рука сжала волосы, резко подняла голову.
— Всё ещё молчишь?
Пощёчина. Щека вспыхнула болью, кожа мгновенно раскалилась.
Смех.
— Бесит, правда?
Рывок за одежду. Вторая рука вцепилась в ворот, грубо дёрнула.
— Разве это лицо принца?
Удар в живот.
На этот раз сильнее. Резкий, жестокий, с силой, как если бы хотели разорвать его изнутри. Тело рефлекторно согнулось. Но руки снова схватили, снова удержали.
— Ещё жив?
Кто-то пнул в бедро.
Кулак снова врезался в губы. Голова дёрнулась, в глазах потемнело ещё сильнее. Сквозь шум дождя — чей-то голос.
— Хватит.
Секунда тишины.
Но он знал, что это не конец. Только короткая пауза.
И вновь этот смех.
— Ещё нет.
И пинок в грудь. Воздух снова вышибло, он рухнул в лужу, в грязь, в кровь. Капли дождя били по спине, по плечам. Казалось, что тело уже перестало принадлежать ему. Казалось, что он проваливается куда-то.
***
Дождь лил, как будто пытался стереть этот момент. Капли били по крытым галереям, по стенам, по камням двора, стекая по мокрой земле. Воздух был тяжёлым, холодным. Но внутри Ляньсюэ было жарко.
Нет.
Она не сразу осознала, что боится. Не сразу поняла, почему сердце бьётся так быстро, что отдает в уши. Но когда она увидела его, лежащего на земле, её тело сорвалось вперёд. Она не помнила, как кинулась к нему.
Не помнила, как рухнула на колени, не замечая, как грязь тут же пропитала ткань одежды. Она просто была рядом.
— Цзинь…
Голос сорвался.
Нет.
Он не шевелился. Лицо слишком бледное. Вода стекала по скулам, по губам, по подбородку.
Она дрожащими руками коснулась его груди. Проверь дыхание. Проверь. Ты должна…
Но её пальцы застыли.
Что, если…
Грудь еле заметно поднялась. Он дышал. Дышал!
Но так тихо, так слабо, что её сердце вдруг сжалось с новой силой.
— Цзинь…
Она осторожно перевернула его.
Его тело обмякло. Он не сопротивлялся, не напрягался — просто лежал в её руках.
Грязь. Вода. Кровь. Всё это смешалось.
Она приподняла его, чуть привлекая к себе. Холод кожи, мокрые пряди, запах крови. Она чувствовала его дыхание на своей шее.
Такое тихое. Такое слабое.
Она не сразу поняла, что плачет. Тёплые капли мешались с холодными.
Щëки мокрые — от дождя, от слёз. Она не могла остановиться. Пальцы сжались на его спине. Где-то в глубине сознания вспыхнула мысль.
«Не умирай, Цзинь».
Не умирай.
Ты не можешь.
Она не должна была так чувствовать. Не должна была…
Но сейчас это не имело значения. Она не знала, что делать. Но точно знала одно. Она должна спасти его.
Он был тяжёлым. Грязь, дождь, кровь — всё это мешалось на его одежде, пропитывало ткань, делая её жёсткой, липкой, чужой. Каждый его шаг, даже будучи без сознания, оставлял мокрые следы на полу.
Ляньсюэ тащила его на себе, не думая о боли в собственных плечах. Только бы не уронить. Только бы дотащить.
Дождь стекал с её волос, хлестал по одежде, оставляя холодные дорожки на спине. Тело под её руками было прохладным, неподатливым. Слишком холодным.
Она распахнула дверь в свои покои и, почти теряя равновесие, опустила его на кровать.
Его голова безжизненно откинулась вбок. Она замерла. Дышит? Пауза. Грудь слабо поднялась.
Она стиснула зубы.
Жив.
Но на сколько долго?
Раздеть.
Она не должна была думать. Только делать. Её пальцы осторожно взялись за завязки. Ткань была промокшей, липкой, прилипала к коже. Она потянула. Ткань не поддалась. Края присохли к ранам, кровь схватила их плотной коркой.
Ляньсюэ глубже вдохнула.
Не резко. Не грубо. Осторожно. Каждое движение — точное, аккуратное.
Она развязала пояс, убрала верхний слой. Под ним ещё один. Снова кровь. Снова слишком много ран.
Она стянула его вниз, мягко, но уверенно.
Кожа открывалась медленно. Она не отвела взгляда. Она не могла. Бледная грудь. Синяки разных оттенков. Тёмно-синие. Багровые. Мутно-жёлтые, где кровь уже начала растекаться под кожей.
Каждый удар оставил след. Каждый след — чужая жестокость, которой он не сопротивлялся. На нём осталось только нижнее бельё.
Ляньсюэ сжала губы. Она не должна была волноваться. Но пальцы дрогнули. Она не думала. Просто действовала.
Она обхватила его плечи, подвела руку под спину.
Тёплая вода ждала.
В воздухе — запах лекарственных трав.
Она опустила его медленно. Кожа коснулась поверхности воды с лекарственными травами. Тело чуть дёрнулось, но не проснулось. Горячая вода окутала его целиком. Цзинь не дрогнул.
Но дыхание…
Дыхание стало чуть глубже. Ляньсюэ осталась рядом.
Её руки всё ещё были на его плечах. Она не знала, почему. Но не отпускала.
Запах крови уходил. Травы наполняли воздух. Он ещё мог выжить. Она сделает всё, чтобы он выжил.
Его нельзя было потерять.
***
Тёмная пустота, тянущая за собою, поглощая его, как жуткая бездна. Таньтай Цзинь не знал, где он. Не видел, не слышал. Было поглощение, тишина, но всё вокруг казалось настолько густым, что не было ни начала, ни конца. Это не было сном, это не было смертью. Это было между ними.
Он всё ещё был здесь, но тело уже не слушалось.
Никакой боли. Никаких чувств. Только темнота.
Всё начинало тускнеть, его сознание было размытым, пока вдруг, среди этой тьмы, не возникло нечто.
Сущность.
Существо, покрытое туманом, дымом, исчезающее и вновь возникающее. Лицо её было невидимым, но присутствие было настолько плотным, что его нельзя было игнорировать.
Тень опустилась над ним, поглощая всё. Его тело стало как мрамор, холодным, неподвижным.
Голос. Глухой, прохладный.
— Ты всё ещё не готов.
Таньтай Цзинь сильно зажмурил глаза, пытаясь сфокусироваться на её голосе, но он всё равно не видел её.
— Почему ты так цепляешься за жизнь? — голос сущности был насыщен насмешкой. — Ты ведь знаешь, что твой путь завершён. Твоя жизнь не стоит ни одной слезы.
Юноша не мог ответить. Его тело не слушалось, и он почувствовал, как его внутренний мир рушится, как темнота поглощает его.
— Ты всё ещё цепляешься за что-то, что не имеет смысла. Ты не достойный. Всё, что было, — всё пусто.
Его губы раскрылись, но не было слов. Он хотел сдаться. Хотел, чтобы она — эта сущность — забрала его душу, как если бы это было освобождением. Потому что он не видел смысла больше бороться. И он был готов уйти.
Душа была усталой.
— Забери меня, — прошептал он, почти согнувшись от боли. — Я не хочу больше жить.
Голос сущности слышался рядом.
Она была рядом, но не давала ему утешения.
— Не твое время, Цзинь. Твоя жизнь ещё не закончена. Ты слишком важен.
Слова ударили в грудь, и юноша почувствовал, как в его грудной клетке не стало места для лёгких вдохов.
— Я заберу тебя тогда, когда тебе будет невыносимо. Но ты ещё не готов. Ты не сделан для смерти.
Таньтай Цзинь понял, что не может уйти, что ещё не завершил свой путь. И эта сущность знала это.
Он почувствовал её присутствие, как туман, сжимающий его. В тот момент, когда он думал, что всё потеряно, когда ему казалось, что его тело просто испарится, сущность произнесла:
— Но ты не решишь, когда уйдёшь. Жизнь всё равно будет держать тебя, хоть ты и думаешь, что готов отказаться от неё. Ты нужен здесь.
Тёмная сущность отступала, и всё вокруг начало светлеть.
Это было её предупреждение. Таньтай Цзинь не мог уйти — его путь был ещё не завершён.
Когда сущность исчезла, юноша почувствовал, как его туманное сознание расплывается, а влажный воздух начинает ощущаться на коже. Он открыл глаза, но они снова были мутными.
И тогда он услышал её голос.
Ляньсюэ.
Её тёплый голос и прикосновение к его коже стали для него освежающим дыханием. Но он ещё не был готов полностью вернуться.
Почти без сознания, Таньтай Цзинь ощутил, как его тело погружается в бадью. Тёплая вода обнимала его. Его затуманенное сознание пыталось снова понять, где он. Где Ляньсюэ.
«Не умирай, Цзинь».
И это было первое, что он осознал.
Он не мог уйти.