Глава 6 (1/2)

При следующей встрече она не стала рассказывать Снейпу о том, что случилось на Косой аллее. Гермиона знала, что он не читает «Ежедневный пророк», так что шанс узнать о стычке через прессу был минимален. Кроме того, этот человек и так достаточно пережил, и рассказ о случившемся не добавил бы ничего, кроме новых переживаний. Он либо нахмурится и уйдёт в себя, либо заявит, что Гермиона сама виновата, а она, конечно, не хотела доставлять ему подобное удовольствие.

И Гермиона никому не рассказала о встрече с Люциусом Малфоем, хотя не могла выбросить из головы его предложение. Её мучили не сомнения, принимать его или нет (нет, она бы никогда не опустилась до коррупции), а вопросы: что стояло за этим порывом благородства? Может быть, он до сих пор дружил с Пожирателями смерти — днём давал показания против них, а ночью тайно саботировал их судебные процессы? Или же это всё из чувства благодарности к профессору Снейпу за помощь Драко? И можно ли вообще ему доверять?

Отбросив эти мысли подальше, Гермиона провела оставшуюся часть дня в библиотеке Блэков, исследуя законы волшебников в поисках хоть чего-то, похожего на дело Снейпа. Но после нескольких часов тщательных поисков она ничего полезного не нашла. Единственное, что хоть отдалённо напоминало его дело, — это история семидесятых годов, связанная с преступлением, совершённым супругами из Сомерсета.

Судя по всему, они сговорились инсценировать смерть мужа. Для этого пара проделала сложное превращение с котом, чтобы тот стал похож на мужчину. Затем жена использовала украденную волшебную палочку, чтобы применить Смертельное проклятье на бедного кота, и планировала заявить, что её мужа убил грабитель. К несчастью для бедной пары, во время инсценировки произошла путаница, и жена поняла свою ошибку лишь тогда, когда вскоре после убийства застала «мужа» за тем, что тот испражнялся на кустах роз, которые они так любили. Удивительно, но женщину оправдали по обвинению в убийстве после её заявления, что заклинание было предназначено для животного. Вместо этого ей дали небольшой срок за мошенничество и неосторожное использование заклинаний.

Чтиво, конечно, увлекательное, но мало чем ей помогло, поскольку Альбус Дамблдор, насколько всем было известно, не являлся котом.

Внезапно напольные часы в коридоре пробили двенадцать: она почти уже три часа непрерывно поглощала книги. Гермиона широко зевнула, откинулась на спинку стула и потянулась, разминая затёкшую шею.

С другого конца комнаты ухнула её новая сова, постучала клювом по прутьям и моргнула большими оранжевыми глазами. Усмехнувшись, Гермиона пересекла расстояние и открыла клетку. Сова тут же запрыгнула ей на руку.

— Пора придумать тебе имя, малыш, — девушка вернулась к столу и посмотрела на открытую книгу «Судебные процессы волшебного мира». — Как насчёт… — внимание Гермионы привлекла определённая строчка. — Барнабас — в честь чернокнижника восемнадцатого века? — Сова дважды моргнула, как бы говоря «ты что, рехнулась?» — Да, ты прав, такое себе, — рассмеялась девушка. — Хм… Мерлин? Но имей в виду, такому имени нужно соответствовать.

Сова взъерошила перья и клюнула её в палец.

— Ой! Я тебя обидела? — улыбнувшись, она задумчиво склонила голову. — Может, Пакс?

Сова тихо ухнула.

— Значит, Пакс, — мягко повторила Гермиона и погладила птицу за ушком. Сова ещё раз довольно ухнула и перелетела на книжный шкаф.

Пересев на диван, она снова погрузилась в книгу и читала практически до самого утра, пока не осознала, что уже трижды перечитывает один и тот же абзац, не понимая смысла. Зевнув, Гермиона прижала книгу к груди, и её тут же накрыла волна усталости, а глаза медленно закрылись…

Она стояла на коленях посреди просторной, роскошной гостиной. Холодный мраморный пол давил на кожу, а над головой зловеще покачивалась массивная хрустальная люстра, отбрасывая призрачные блики на стены. Вокруг неё кружила ведьма с непослушными тёмными волосами и ещё более тёмными, бездонными глазами. В руке была зажата палочка, направленная прямо на Гермиону. Глаза ведьмы пылали безумной яростью, а губы растягивались в маниакальной, леденящей душу улыбке.

— Круцио! — взвизгнула Лестрейндж.

Гермиона выгнулась дугой, когда огонь боли пронзил её тело, и рухнула на холодный пол. Крики звучали где-то далеко, словно приглушённое эхо, уносимое ветром из открытого окна. Она отчаянно брыкнулась в попытке освободиться, но тугие путы сковывали запястья.

Безумный хохот Лестрейндж эхом разносился по комнате, пока тёмное проклятье разрывало её тело изнутри.

В тот миг, когда Гермиона уже решила, что боль навсегда останется с ней, она внезапно исчезла. Обессиленная, девушка рухнула на пол, жадно глотая ртом воздух.

— Пожалуйста… — на выдохе прохрипела она.

— О, неужели наша милая грязнокровка выдохлась? — протянула Беллатриса с ядовитой насмешкой. Внезапно Гермиону перевернули на спину, и горячее, обжигающее дыхание Пожирательницы скользнуло по её щеке. — Или, может быть, тебе больше по душе… маггловский… способ пыток?

Сквозь слёзы Гермиона уловила сверкающий отблеск серебра, когда ведьма не спеша извлекла из-под мантии небольшой кинжал.

— Нет… — слабо произнесла она. По лицу потекли слёзы.

— Тогда скажи, где ты взяла этот меч!

— Мы… его случайно нашли. Прошу…

— Лжёшь!

В одно мгновение кинжал оказался у её горла, остро впиваясь в кожу, и Гермиона, вскрикнув, расплакалась ещё сильнее. От сочетания запахов — парфюма Беллатрисы, сливавшегося с запахом её собственного тела и страха — в горле закипела желчь.

— Говори правду!

— Это правда, клянусь!..

Беллатриса оскалила зубы, и её губы растянулись в злобной, извращённой улыбке, когда она наклонилась ближе и зашипела:

— Нет смысла сопротивляться, милая, я вырву из тебя правду.

Беллатриса взглянула на кинжал, восхищаясь, как свет от люстры танцует на его блестящем лезвии, и медленно поднесла его к левой руке Гермионы.

— Нет!

Она резко выпрямилась, сердце выдавало бешеный ритм. Тяжёлое шерстяное одеяло запуталось между ног, а тело покрыла лёгкая испарина.

Сон. Это всего лишь сон… Воспоминание…

Просто воспоминание. И всё же оно оставалось таким живым, таким ощутимым — до сих пор. Перед глазами всё ещё стояло видение, как взгляд Лестрейндж горел безумным, садистским огнём, как она наблюдала за её мучениями, как смех, полный злорадства, разрывал тишину, как она, с наслаждением, вырезала то чёртово слово на её израненной коже…

Рука невольно потянулась к левому предплечью. Теперь на её коже был след, который не убрать никаким образом. Она пыталась скрыть его чарами гламура, но всё напрасно — кинжал, казалось, был заколдован так, что ни одно заклинание не могло скрыть его след. Даже после смерти Беллатрисы Лестрейндж её тень не отпускала Гермиону, постоянно напоминая о том, что было совершено.

Но Беллатриса мертва… Молли Уизли убила её… И нет никакой угрозы…

Она повторяла мантру снова и снова, пока паника не начала постепенно сходить на «нет». Наконец, взяв эмоции под контроль, Гермиона огляделась: она всё ещё сидела на диване в библиотеке, Пакс мирно дремал в клетке, а за окном начинало светать — первые лучи восходящего солнца осторожно скользили по стеклу.

Одеяло, прилипшее к телу, сдавливало грудь, мешая дышать. Она сбросила его на пол и неторопливо поднялась с дивана. Пытаться снова уснуть после очередного кошмара казалось бессмысленным — опыт подсказывал, что это лишь продлит мучения. Да и в любом случае, — Гермиона перевела взгляд на часы, стоявшие на каминной полке, — уже почти семь. Мальчики вот-вот проснутся. Рон непременно заподозрит неладное, если она проспит слишком долго — обычно Гермиона вставала раньше всех. Не хотелось, чтобы её парень знал о постоянных ночных кошмарах, особенно когда у него и так было достаточно своих переживаний. И пока ей везло: он крепко спал и не замечал, как её ночами напролёт терзают страхи.

Схватив волшебную палочку с кофейного столика, Гермиона быстро наложила на себя освежающие чары, а затем, вмиг почувствовав лёгкость, направилась на кухню, чтобы заварить себе крепкий бодрящий чай.

***

Кошмары давно стали неотъемлемой частью жизни Северуса Снейпа. Раньше он умело подавлял их с помощью окклюменции, а если это не помогало, отправлялся в лабораторию варить простые зелья — монотонное, размеренное помешивание было для него лучшей формой медитации. Однако теперь на эти варианты больше не приходилось рассчитывать. Каждую ночь Северуса мучили беспокойные сны, в которых снова и снова возникал образ тошнотворной змеи. В то утро он проснулся неприлично рано — едва часы пробили пять — и провёл следующий час, пристально глядя в потолок и тщетно надеясь урвать у ночи ещё пару часов покоя, прежде чем придётся выслушивать неизбежную утреннюю болтовню Грейнджер.

Около половины седьмого он окончательно сдался, осознав тщетность своих попыток снова уснуть. Его разум был слишком взволнован, чтобы погрузиться в сон, а нарастающий физический дискомфорт лишь усугублял ситуацию. Осторожно, с выверенной медлительностью, Северус высвободил ноги из-под одеяла и неспешно поднялся с кровати.

Пока всё идёт хорошо, подумал он.

Северус без особого труда добрался до крошечной ванной комнаты, попутно то и дело хватаясь за мебель. Целители из Святого Мунго неустанно убеждали его начать пользоваться тростью, но Северус весьма красноречиво объяснил, куда именно они могут отправить свои добрые намерения.

Умывшись, он ополоснул руки холодной водой и вытер их полотенцем, которое затем небрежно бросил на край раковины.

Когда Северус впервые оказался на площади Гриммо, отсутствие зеркала его, конечно же, обрадовало. Но теперь, после того как он пришёл в себя, ему вдруг захотелось увидеть своё отражение. Он ещё не знал, какие увечья оставила на его теле Нагайна.

Северус никогда не был красавцем — разве появление ещё нескольких новых шрамов имело значение? Да и в том месте, куда он скоро отправится, это вряд ли было важно.

Он обыскал комнату, открыл все шкафы и ящики, пока не нашёл то, что искал — изысканное ручное зеркало, лежавшее в шкафу над раковиной.

Мужчина потянулся вверх, коснувшись кончиками пальцев металлической ручки, и поморщился от мелькнувшей в руке вспышки боли.

Он думал, что ещё парочка шрамов ничего не изменит? Мерлин, как же он ошибался.

В отражении Северус увидел по-истине ужасающее зрелище: на шее зияли обширные раны, а кожа вокруг них была изуродована воспалёнными рубцами и повреждёнными тканями. Он осторожно прикоснулся к двум глубоким колотым ранам, оставленным клыками Нагайны.

По спине пробежался холодок.

Северус понимал своё положение, но видеть это собственными глазами оказалось чересчур: наглядное напоминание о том, насколько близко он находился к смерти. Проведя пальцем по выпуклым шрамам, Северус болезненно зашипел.

Остальная часть лица выглядела немногим лучше: под глазами залегли тёмные круги, кожа оставалась бледной, но теперь с нездоровым сероватым оттенком, на подбородке виднелась щетина, а волосы превратились в липкие сосульки.

Северус почувствовал неприятный запах своего тела. Ему давно требовался горячий душ, но до сих пор он не был к этому готов — мужчина едва стоял на ногах, с трудом добирался до туалета и обратно.

Приняв решение, он, хромая, вернулся в спальню и, стараясь не активировать чары Министерства, приоткрыл дверь. Грейнджер вот-вот придёт — он надеялся, что она поймёт намёк и оставит завтрак на столе. Может, ему даже не придётся с ней разговаривать.

Эта мысль слегка развеяла его мрачное настроение, и Северус направился обратно в ванную.

***

Добравшись до комнаты Снейпа, Гермиона остановилась: дверь приоткрыта, а спальня пуста. Из любопытства она заглянула внутрь и заметила пар, выходящий из-под двери ванной.

Она замерла. Всего в нескольких метрах от неё, за дверью, стоял обнажённый профессор зельеварения. Её бывший профессор…

Гермиона понимала, что, если он увидит её рядом в таком уязвимом состоянии, он сразу же её прикончит, поэтому она решила побыстрее приступить к делу. Пройдя через комнату, девушка намеревалась оставить поднос на привычном месте и вернуться вниз, однако едва она пересекла порог, как за дверью ванной прогремел шум, а затем послышалась приглушённая ругань. Шум воды стих.

Гермиона замерла у шкафа, разрываясь между желанием постучать в дверь ванной и предложить помощь и стремлением скрыться в коридоре, притворившись, что ничего не слышала. Снейп на кусочки её порвёт, если она выдаст своё присутствие, но могла ли она просто взять и уйти, не попытавшись помочь человеку?

Она колебалась слишком долго, и после нескольких приглушённых стонов, полных боли, дверная ручка скрипнула. Сердце Гермионы бешено заколотилось. Она успела выбежать из комнаты и пройти половину коридора, когда услышала неуверенные шаги профессора по деревянному полу — даже по ним стало понятно, как ему больно.

Гермиона проклинала себя за то, что не последовала своей интуиции. Теперь же она оказалась в неловком положении. Секунды тянулись, и, когда прошло достаточно времени, девушка снова подошла к двери и аккуратно постучала.

Ответа не последовало, и она медленно просунула голову в щель. Снейп стоял, прислонившись к столу в потрёпанном халате, с обнажёнными лодыжками. На полу виднелись мокрые следы. Вода медленно стекала с его волос, глаза были закрыты, а лицо искажено болью.

— Доброе утро, сэр, — неловко поздоровалась она.

Он вздрогнул — неужели не услышал её стук? Мгновенно взмахнув палочкой, Гермиона отправила поднос на кровать и, прижав руку к груди, подошла к нему.

— Вам больно? — тихо спросила она.