Часть 117 (2/2)
Ты куда, куда летишь,
Где всю ночку пропоешь?
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!» ( А. А. Дельвиг)
Махмуд медленно приоткрыл глаза и посмотрел на Анну.
Анна не пела уже больше двух лет. Она заходилась от кашля и не могла перевести дыхание. А тут её слабый голос казалось наполнился новой силой. Она не смогла взять высокую ноту, но пропела куплет мелодичным напевом.
Почувствовав взгляд мужа на себе, Анна повернула голову к Махмуду. Посмотрев на него несколько секунд, она улыбнулась ему. Это не была измучанная улыбка, это была почти искромётная улыбка голубки. Её измучанные глаза, всё ещё были наполнены усталостью, но казалось, что они вернули себе небесно-голубой цвет.
Через комок в горле Махмуд спросил:
-Анна, тебе лучше?
Смотря на мужа со своей очаровательной улыбкой, Анна ответила:
-Да. Я могу спокойно дышать. Как-то странно, но у меня ничего не болит.
-Действительно? — с удивлением спросил Махмуд.
Анна кивнула:
-Абсолютно ничего. Я ещё немножко полежу и попытаюсь встать…
-Ты уверена? — спросил Султан.
-Да. У меня как будто бы силы вернулись, — ответила Анна. — Я подумала, что мы сможем пройтись по берегу моря…
Махмуд смотрел на Анну и не понимал, что происходит.
Они оба молчали и смотрели друг на друга.
Молчание нарушила Анна. Вздохнув, она посмотрела на Босфор:
-Махмуд, я сейчас немного посплю, а когда проснусь мы пройдёмся.
Снова посмотрев на мужа, Анна приподняла голову с подушки:
-Как жаль… — начала говорить Анна, опуская голову на подушку. Закрыв глаза, Анна ещё раз повторила, — Как жаль…
Больше она ничего не сказала. Анна уснула вечным сном…
Махмуд сидел и смотрел на Анну, а по его суровому лицу катились слёзы.
За спиной Махмуд услышал: «Это была агония…» Махмуд повернул голову в сторону говорящего и спросил:
-Что ты сказал?
-Повелитель, это была агония, — ответил евнух, не поднимая головы. — Хасеки-Султан уже в джаннат аль-фирдаус (в райских садах). Она была правоверной, праведницей, вы должны радоваться, что она уже рядом с Всевышним.
Махмуд продолжал смотреть на евнуха, а по его лицу катились слёзы.
-Повелитель, позвольте позвать муллу, — сказал евнух. — Госпожу надо приготовить к погребению.
Махмуд смотрел на евнуха и не понимал, что тот ему говорил.
Отвернувшись от евнуха, Султан сказал одно слово:
-Уйди, — и замолчал.
Махмуд не помнил, что было дальше. Он пришёл в себя только тогда, когда Кемаледдин взял его за руку и сказал:
-Отец, надо раздать садаку (деньги). Вы хотите, чтобы это сделал я?
Махмуд покачал головой и посмотрел на новый саркофаг, покрытый зелёным шёлком. Протянув руку к сыну, он взял у Кемаледдина кошелёк. Медленно отходя от могилы, Махмуд не глядя раздавал деньги. За его спиной мулла читал молитвы.
Абдул-Меджид стоял рядом с отцом и подавал ему кошельки. Кемаледдин стоял с другой стороны и благодарил людей за то, что они пришли на похороны.
Махмуд молчал.
Когда мулла дочитал молитвы, он подошёл к Повелителю. Поклонившись, мулла принёс свои соболезнования, в них он сокрушался о потери «такой достойной женщины».
Махмуд молчал.
Даже на поминальном обеде, Махмуд не проронил и слова.
Сутулый старик вошёл в ворота дворца через неделю после похорон Анны. Не спрашивая ни у кого дороги, старик прошёл к покоям Повелителя. Хранитель покоев узнал его и немедленно доложил о его приходе молодому господину.
-Заир-ага, как отец? — спросил Абдул-Меджид верного слугу отца.
-Господин мой, Повелитель очень плох, — дрожащим голосом ответил Заир-ага. — С дня похорон, он ничего не ел. Он сидит в кресле на веранде и смотрит на море. Я ничего не могу сделать… — со слезами на глазах рассказал старик. — Повелитель сел в кресло сразу же как мы вернулись. На мои вопросы и просьбы он не отвечает. Я не знаю, что делать.
Абдул-Меджид покачал головой. Глубоко вздохнув, он закрыл глаза:
-Мама говорила, что отец уйдёт в себя. Она предсказала его реакцию на свою смерть, — Абдул-Меджид опять вздохнул. — Заир-ага, я сейчас позову Ашубиджан-султан. У неё письмо для отца от мамы. Ты отвези её в домик. Возьми с собой евнуха.
Старик кивнул в знак согласия.
Через час Ашубиджан-султан, в сопровождении Заира-аги, евнуха и служанки, подъехала к маленькому домику на берегу Босфора.