Часть 118 (1/2)

Ашубиджан-султан ехала в маленький домик на берегу Босфора не зная, что она там увидит. Вернее, она знала, что она увидит отрешённые глаза Повелителя… нет, не Повелителя, не Султана. Она ехала спасать, вернее приводит в чувство Махмуда. Она так редко называла его Махмудом, что даже сейчас, после смерти Анны, она думала о нём как о своём господине. Но она знала, что сейчас Повелителю нужна не бывшая рабыня, его первая женщина, не мать его дочери; сейчас ему нужен был друг. Преданный и верный, готовый пройти с ним через все потрясения и страдания. Она не понимала, почему на её долю выпало быть первой и последней женщиной в жизни Махмуда. Но она знала, что без её поддержки он не сможет пережить смерть Анны.

Анна не была рабыней, купленной в гарем, Анна была свободной женщиной принявшей решение войти в гарем и разделить судьбу всех женщин, живущих в гареме. Но Анна смогла сделать то, что не удалось никому до неё, разве что Хюррем, она стала смыслом жизни Султана. Она стала воздухом, которым он дышал, и кровью, текущей в его венах. Она стала единственной во всех смыслах, не только законной женой и матерью всех его наследников (хотя старших двух Шехзаде она не родила, но стала им родной матерью), она стала частью души Махмуда.

Ашубиджан помнила тот день, когда Безмиалем прикоснулась к душе Повелителя и стала частью эго души. Но даже через столько лет, Ашубиджан не могла понять, когда Анна заполнила всю душу Махмуда собой, и стала смыслом его жизни. Она помнила двадцатипятилетнюю девушку, которая смогла перевернуть с ног на голову не только гарем, но и весь дворец. Девушки в гареме смеялись говоря, что Анна слишком стара чтобы нравится Султану. В двадцать пять лет девушку либо отправляли в старый дворец (дворец плача), либо она становилась калфой (служанкой), либо её выдавали замуж за какого-то чиновника, приближённого к султану. А тут в гарем пришла светловолосая двадцатипятилетняя красавица и начала наводить свои порядки. Ашубиджан несколько раз пыталась остановить эти разговоры и слухи, но Хошьяр подогревала их, и всякий раз мешала Анне.

Ашубиджан-султан вздохнула и посмотрела в окно кареты.

-Госпожа, вам плохо? – спросила озабочено калфа сидящая на против старушку.

-Нет, Айгуль, мне не плохо. Мне просто очень больно и грустно думать о том, что происходит с Повелителем, - ответила Ашубиджан не поворачивая головы. – С того для как Анна вернулась во дворец, Повелитель с ней не расставался, - тяжело вздохнув добавила султанша. Посмотрев на молодую девушку, она продолжила, - Повелитель очень сильно любит Анну, и сейчас, когда она ушла, я даже представить себе не могу, что будет с ним.

-Говорят, что он ничего не ест и не спит, - тихо сказала Айгуль.

Вздохнув и кивнув, Ашубиджан сказала:

-Да, Заир-ага сказал, что Повелитель не встаёт с кресла, которое стоит рядом с кушеткой, на которой умерла Анна.

-Госпожа, а вы сможете ему помочь? – спросила калфа.

-Я нет, а Анна сможет, - ответила султанша.

Калфа с испугом посмотрела на свою госпожу и попыталась что-то сказать, но с её губ не вырвалось и слово.

-Успокойся, Айгуль, я не сошла с ума, - с улыбкой сказала Ашубиджан. – Я везу письмо Повелителю, написанное Анной незадолго до её смерти. Она знала, что Повелитель уйдёт в себя и попросила меня передать ему её послание. Я молю Аллаха, чтобы Повелитель послушался совета, который оставила для него Анна.

-Он послушает, - чуть ли не крикнула молодая девушка. – Повелитель так сильно любил Хасеки-Султан, он просто обязан прислушаться к её последней просьбе.

Ашубиджан смотрела на молодую девушку и улыбалась, она подумала, что калфа ещё так молода, что не знает, что не всё можно исправить одним письмом. Но султанша надеялась, что письмо и её уговоры смогут повлиять на Махмуда. «О, Аллах, дай мне силы убедит Его жить,» продолжила свою молитву султанша.

Когда карета остановилась перед домиком, Заир-ага открыл двери в домик, и замер с опущенной головой.

Евнух помог Ашубиджан-султан выйти из кареты. Она сразу же подошла к хранителю покоев.

-Как Повелитель? – спросила она верного слугу.

-Без изменений, - ответил Заир-ага не поднимая головы.

-Проводи меня к нему, - сказала султанша.

Заир кивнул и пошёл впереди Ашубиджан-султан показывая дорогу.

-Заир-ага, прикажи чтобы приготовили чай со сладостями. Пока мы будем разговаривать, пусть сварят суп, спекут свежие лепёшки, и приготовят настоичку, - отдала распоряжение султанша, подходя к дверям на веранду.

Заир-ага только наклонил голову в знак того, что он всё понял. Оставив Ашубиджан у дверей на веранду, он ушёл.

Ашубиджан прикрыла глаза, и очень быстро произнесла молитву. Открыв глаза, она переступила порог на веранду. То, что она увидела её потрясло.

Махмуд сидел в кресле, но это не был Султан, это был измождённый сгорбленный седой старик. Ни на голове, ни на лице Махмуда не было ни одного чёрного волоса. Его осунувшееся лицо было лицом смерти. Всегда гордо посаженная голова, свисала на грудь. Сильные тонки пальцы, которые ещё месяц тому назад сжимали рукоятку клинка, свисали с подлокотников кресла костлявыми кистями.

У Ашубиджан перехватило дыхание и она, чтобы остановить вскрик, прикрыла рот ладонью. Она подумала, что, если бы они встретились на улице, она никогда бы не узнала бы в этом старике величайшего правителя Османской Империи.

Постояв какое-то время пытаясь остановить наворачивающиеся слёзы, султанша сделала несколько шагов к креслу, остановилась и поклонившись Султану сказала:

-Повелитель, я привезла Вам письмо от Хасеки-Султан.

Ей показалось, что Махмуд спит и не слышит её. Она сделала ещё несколько шагов и медленно положила руку на плечо Султану. Махмуд вздрогнул, но не поднял головы и не открыл глаза.

-Повелитель, я привезла Вам письмо от Анны, - тихонько сказала султанша.

Очень медленно Султан поднял голову, открыл глаза и посмотрел на Ашубиджан. Так же медленно отвернувшись от неё, он посмотрел на море:

-Анна умерла…

Ашубиджан-султан не узнала голоса Повелителя. Это был не голос способный остановить разъярённую толпу, это был шёпот измождённого старика. Султанша проглотила комок в горле и через наворачивающиеся слёзы сказала:

-Повелитель, Анна написала письмо за несколько месяцев до смерти, и передала его мне через Шехзаде Абдул-Меджида.