Глава 6. Напиши мне письмо о своей любви (2/2)

— Да какая на хрен разница!

— Вчера я наткнулся на обсуждение школьных парочек в Фэйсбуке, — Джейс почти шептал. — Люди писали, что я тебя купил, потому что сейчас твоя семья переживает не лучшие времена. Потому что без денег на такого тощего ботаника ни у кого не встанет.

— Ублюдки, — Кевин настолько крепко обнял Джейсона, что у того захрустели рёбра. — Я не устану повторять — они ничего не знают о нас. Ты классный, жаль, что это вижу только я.

В итоге Джейсон сдался и подставил шею для поцелуев.

— А ещё я харизматичный, и ты не мог устоя-я-ять, — Кевин потёрся кончиком носа о чувствительный участок кожи возле уха; Джейсону всегда нравился такой жест, он отвлекал и расслаблял. — И у меня отлично работает гей-радар.

— Ага, и юмор у тебя как у шестилетки, — Джейсон отхватил укус в шею и, хохоча, стал отбиваться от щекотки, последовавшей за этим. — Не надо. Обижаться. На правду, — он едва ли не задыхался от смеха, из-за чего слова давались с трудом. — Может, ты и красивый, и харизматичный, и всё такое, но я никогда не видел человека, у которого абсолютно нет понимания, как шутить.

Джейсону удалось отбиться — он, тяжело дыша, выпрямился, нащупал очки и водрузил их себе на нос. Раскрасневшийся, взлохмаченный, как ворон после драки, с сияющими от счастья глазами, он вызывал в Кевине желание притиснуть к себе и никогда не отпускать. Многие считали Джейсона скучным ботаником, занудой с ледяными глазами, и только Кевин смог увидеть: этот лёд не представляет опасности. Ему нравилось и до сих пор нравится говорить с ним — точнее, слушать и задавать вопросы, — Джейсон мог рассказать интересно о чём угодно: о загадках вселенной, об удивительных способностях человеческого мозга, да хоть о коллективном разуме муравьёв. Джейс — так Кевин сократил его имя, заявив, что полное звучит слишком пафосно, — считал, что у Кевина фетиш на ум. Кевин считал, что у него фетиш на всего Джейсона. Кевин строил планы на их совместную дальнейшую жизнь, боялся грядущей разлуки до изматывающей бессонницы с тревожными мыслями. А ещё волновался, насколько большим станет интеллектуальный разрыв между ними после того, как Джейс отправится учиться в университет этой осенью. Кевин мог позволить себе только среднячковый местный колледж, где, благодаря спортивной стипендии и подработке в автомастерской, он кое-как оплатил первый год обучения. Семья Джейсона жила в достатке, поэтому он выбирал специальность по желанию, а не по возможностям.

— Я поговорил с родителями, — Джейс пригладил волосы.

— О нет. Звучит как угроза, — Кевин тут же растерял игривый настрой. — О чём?

— О твоём образовании.

Кевин ждал любой другой ответ и бестолково открыл рот.

— Образовании? — сдавленно просипел он.

— Ты ведь знаешь, — Джейс осторожно взял Кевина за руку, — мои родители хорошо к тебе относятся, и к нам с тобой. И ты знаешь, что они тебя любят как родного, — он тараторил, как делал всегда в случае нервозности. — Они предложили оплатить тебе университет, чтобы мы могли учиться вместе. Посмотри их направления, наверняка там есть то, что заинтересует тебя, — Джейсон помахал указательным пальцем, останавливая поток возмущений. — Только не Экстремальные Среды и Навыки. Во-первых, там опасно. Во-вторых, слишком кабальные условия, даже бесплатность их не скрашивает.

— Джейсон, — полное имя, выдох, похожий на рычание, не предвещали лёгкой беседы. — Какого хрена ты сначала не поговорил со мной?

Кевин встал и начал метаться по комнате.

— Поэтому, — обиженно буркнул Джейс.

— Зачем выставлять меня бестолковым попрошайкой? После такого в комментариях ты и похлеще вещи прочтешь, — Кевин сердито посмотрел на Джейсона. — Я работаю, учусь. Пусть не в Лиге плюща, но у меня будет образование. Университет Человеческих Возможностей дорогой до неприличия.

— А моя семья богата до неприличия, — Джейсон беспечно отмахнулся, деньги никогда для него ничего не значили. — Помочь предложил мой отец.

Кевин чуть не задохнулся, застигнутый врасплох правдой. Жар хлынул к лицу, захотелось провалиться сквозь землю.

— После того... — даже вспоминать об этом было отвратительно, а уж говорить вслух…

— Мои родители достаточно умны, чтобы отделять тебя от твоего отца с его ко́сным мышлением, — Джейс будто слегка обиделся на подобные предположения.

Однажды родители Джейсона захотели познакомиться с родителями Кевина. Тот уверял — идея провальная, но мать и отец Джейсона считали, что лучше попытаться, чем сидеть и гадать, как всё пройдёт. Ожидаемо, отец Кевина разразился омерзительной тирадой и чуть не взорвался от злости. Он наговорил кучу гадостей о том, кого они вырастили из своего сына и какие выводы можно сделать о них. Отец был абсолютно уверен — именно Джейсон сделал Кевина пидорасом; он всегда употреблял это слово, нарочно произнося с отвращением, будто речь шла о собачьих экскрементах, в которые он случайно наступил. Мать Джейсона — гордая и умная женщина — ответила: «Судить по ориентации о самом человеке может только невежа». Ох как разозлили эти слова отца Кевина, тот едва не набросился на неё с кулаками, попутно одарив убогими умозаключениями о связи пола и мозга.

После такого «знакомства» Кевин был уверен — родители Джейсона будут против их отношений. И как же он удивился, когда, напротив, они стали относиться к нему совсем как к родному. Смотреть им в глаза было стыдно и страшно. Кевин извинялся почти каждый раз при встрече, пока мать Джейсона не обняла его в ответ, сказав тихое: «Знаю, мой мальчик». И Кевин чуть не разрыдался.

— Прости, — малое, что мог сказать Кевин оправдывая своё неверие. — Мой отец сам потерял всё имеющееся и вместо того, чтобы начать заново, решил залить неудачу алкоголем. Ваша семья не обязана разгребать дерьмо нашей.

— Как поэтично, — не удержался от сарказма Джейс. — Это рука помощи.

Кевин медленно опустился на кровать рядом с Джейсоном.

— Я ценю это. Ценю доброту, ценю понимание, — в воздухе повисло жирное «но». — Но позвольте мне самому выбраться из ямы.

— Кев, — Джейсон приобнял его за плечи. — Невозможно выбраться из ямы в одиночку, нужна рука помощи.

— Тебе нужно было идти в политику, а не нейробиологию с такими способностями к манипуляциям словами, — Кевин прислонился лбом к виску Джейсона. — У меня есть ты. Одного твоего присутствия в моей жизни достаточно для помощи. Ради нашего будущего я готов вставать в несусветную рань, работать, учиться, пахать как проклятый. И не говори про свои деньги, — Кевин боднул носом Джейсона в скулу. — Сам понимаешь, случается всякое.

— И тебе смертельно необходимо доказать, как ты отличаешься от своего отца, — подытожил за него Джейс.

— Иногда я забываю, что ты гений, а не обычный человек.

Кевин встал, поправил мятую футболку, с неохотой посмотрел в окно.

— Мне нужно идти.

— Согласись хотя бы жить здесь, — Джейс тоже встал и обеспокоенно взял руки Кевина в свои. — Каждый раз, когда ты возвращаешься домой, я до чёртиков боюсь.

— Моего отца? — Кевин самоуверенно ухмыльнулся.

— Того, что он может сделать с тобой, — Джейсон никогда не умел скрывать чувства, поэтому прижался всем телом, закрыл глаза и обнял так крепко, как мог. — Мне страшно. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Твоя мама тоже может здесь жить. У нас огромный дом, просто будем одной большой семьёй.

Кевин фыркнул Джейсону прямо в макушку.

— Какая идиллия, меня аж затошнило.

— Ну и дурак, — Джейс в отместку ущипнул его за бок. — Обещай хотя бы подумать, с матерью обсудить, — он накрыл ладонью рот Кевина. — Возражения не принимаю. Этот… бьёт тебя так, словно хочет убить, а ты продолжаешь возвращаться к нему.

— Джейс, он мой отец, — голос Кевина был грустным и одновременно строгим. — До того, как мы лишились всего, он был вполне сносным отцом. Не идеалом, но всё же…

— А ещё он не знал о твоей ориентации, а после того, как мы начали встречаться, всё пошло под откос, — не унимался Джейсон.

— Послушай, — Кевин взял Джейсона за плечи и заставил смотреть себе прямо в глаза. — Он злится на собственную никчёмность.

— И на то, что у какого-то п… гея, — Джейс никогда не умел ругаться, пускай слово было лишь чьей-то цитатой, — семья может держаться на плаву в любых условиях.

Джейсон подёргал пуговицы на собственной рубашке.

— Ты его прощаешь?

— Он мой отец, и я должен нести эту ношу до конца.

После Кевин сел в своё старенькое Шевроле и покатил домой — внутри боролись два чувства: тревога и счастье. Весьма странное сочетание, хотя, если задуматься, истоки нескладного дуэта эмоций легко объяснялись. К возвращению часы показывали пять вечера, Кевин проторчал почти весь день у Джейсона, наслаждаясь их отношениями. Развалюха-пикап отца стоял на плешивом газоне, клочья сухой травы и облупившаяся краска на фасаде здания нарочито подчёркивали апокалиптичность обстановки.

Отец сидел на кухне пьяный почти вдрызг. Ожидаемо.

— А ну иди сюда, уродец мелкий, — он стукнул кулаком по столу, пустые бутылки зазвенели, сталкиваясь. Кевин прошёл мимо, даже не здороваясь, он знал: отец будет в бешенстве, и из каких-то мазохистких побуждений всё равно так поступил.

— Что? — Кевин остановился в проходе.

— Опять со своим пидором развлекался? — отец отравлял своим существованием отношения Джейсона и Кевина, не говоря уж о словах.

— Если ты забыл, напоминаю — я тоже пидор и я твой сын.

Кевин решил не ждать ответа, у него в принципе не было сил вступать в перепалку. Лучшим вариантом было спрятаться в своей комнате — пока она есть, потому что, судя по текущим делам, к концу года им придётся сменить ободранный дом на тесный трейлер.

Тяжёлый удар настиг через пару шагов — прямо в затылок, до чудовищно ярких звёзд в глазах.

— Какая же отвратительная пидорская шлюха, — отец рычал, брызгал слюной, его дыхание смердело алкоголем. — Сколько раз нужно отпиздить тебя, чтобы эта хуйня навсегда покинула твою голову?

Он наносил тяжёлые, размашистые удары по лицу, пользуясь дезориентацией сына. Кевин начал отбиваться инстинктивно, наугад делал выпады руками, встречая мягкую плоть. Когда зрение наконец сфокусировалось, он метко ударил отца под дых.

— Сука, — захрипел тот.

Кевин подтянулся на руках в попытке встать. Голова сильно кружилась. Новый, злобный и жёсткий удар пришёлся на бедро, толстый нос ботинка, казалось, впился в кожу прямиком через джинсы. Кевин взвыл против воли и завертелся на полу. Адреналин не давал потерять сознание и волю к сопротивлению. Пришлось отползать, одновременно ища, где бы укрыться. Отец, пьяно шатаясь, полетел вперёд, прямо на Кевина. Тот выставил ногу — по ошибке ту, на которую пришёлся удар, — отец налетел всем весом. В лодыжке что-то хрустнуло, прошив болью аж до головы, Кевин издал отчаянный крик боли. В этот раз драка была свирепой, насыщенной ненавистью друг к другу, дошедшей до точки кипения. Отец вытащил ремень из шлёвок, сложил вдвое и стал изуверски хлестать лежащего перед ним сына.

— Ты. Позор. Нашей. Семьи, — декламировал между ударами отец.

Кевин истерично захохотал, вращаясь ужом на дощатом полу.

— Советую посмотреть в зеркало! — за дерзкий выкрик он схлопотал хлёсткий удар ремнём по груди. Это была единственная дорогая вещь, оставшаяся у них дома, отец слишком любил свой аксессуар; больше чем свою семью.

На звук драки и вопли прибежала мать Кевина.

— О боже! — женщина бросилась закрывать собой сына. — Прекрати!

— Уйди отсюда, сука бракованная! — отец с размаху залепил ей пощёчину, и мама отлетела к ближайшей стене. — Посмотри, какого урода ты родила! — отец хлестнул женщину ремнём по лицу, нежная кожа разорвалась, из раны потекла кровь.

— Нет! Мама! — у Кевина открылось второе дыхание, сердце пыталось выскочить через горло. — Ты ублюдок!

Кое-как Кевин ударил разъярённого отца по коленям, не владея собой, чтобы тот рухнул, и поковылял к матери, старательно игнорируя боль.

— Мам, — Кевин дотронулся до вспоротой щеки, пальцы были испачканы кровью, непонятно чьей.

Женщина дрожала, из её глаз катились крупные слёзы, затуманенный взгляд не желал фокусироваться. Внезапно спину пронзила боль, острая, скручивающая каждый нерв в узел. Кевину показалось, будто его вскрывают ножом, как консервную банку. Он обессиленно упал. Отец держал за горлышко разбитую бутылку. В ушах стремительно зазвенело, вокруг расплывалась кровавая лужа, отражая блёклый свет «родного дома».

В себя Кевин пришёл в больнице. Рядом сидела мама — худая, бледная как стены палаты, — через всю щеку шёл аккуратный шов, лицо и руки испещряли жёлтые синяки.

— Сынок, — женщина зарыдала и прижалась лбом к руке Кевина. — Ты очнулся.

— Мама, — во рту жутко пересохло, язык едва ворочался. — Пить.

Мать тут же кинулась к кувшину с водой.

— Только немного, — предупредила она, а слёзы так и текли по щекам.

Кевин сделал два глотка и откинулся на подушку.

— Ты в порядке, — он не спрашивал, утверждал.

Мама сжала губы и кивнула.

— Я боялась, ты не очнёшься, — женщина приглушённо зарыдала. — Врачи не давали прогнозов. Почти две недели прошли, — она всхлипнула, словно захлёбывалась собственными словами.

Кевин содрогнулся.

— Две недели? — он поборол порыв вскочить с кровати; не хотелось опрокинуть стойку с капельницей, да и вряд ли хватило бы сил на резкое движение. — Где отец? — Кевин взял маму за руку.

Последовал судорожный вздох, затем мама ответила:

— Он умер, — она понуро и пристыженно опустила голову.

— Умер? — бестолково повторил Кевин.

— Сынок, — женщина быстро поднялась и убрала трясущуюся ладонь из слабой ладони сына. — Ты должен, — Кевину показалось, будто мама давится воздухом, — должен кое-что знать.

— Что? Что-то случилось?

Мать вцепилась пальцами в собственные волосы и стала выглядеть обезумевшей.

— Мам, ты меня пугаешь, — игнорируя резь и ломоту от пяток до макушки, Кевин сел. — Мам, — линия сердцебиения на мониторе запрыгала.

Вместо ответа она начала рыться в облезшей сумке и достала сложенную пополам бумагу.

— Я не… не знаю как, — протянула её сыну и села на стул, безжизненная как статуя.

Кевин развернул лист, внутри увидел дрожащие, неровные строчки, написанные рукой Джейсона чёрными чернилами. Желудок свернулся комом, сердце в грудной клетке разрывалось от дурного предчувствия и выталкивало его в горло. Монитор издал беспорядочный, надоедливый писк.

Кев, прежде, чем начнёшь читать, знай — это не твоя вина. Лишь я принял такое решение, потому что слаб и беспомощен перед лицом трагедии. И я всё ещё не достоин тебя, как и в самом начале наших отношений. Ты не представляешь, о чём сейчас судачат люди. Уверен, ты бы перенёс всё куда более стойко.

Врачи не говорят, когда ты очнёшься и очнёшься ли вообще. Твоё положение — целиком и полностью моя вина. Нельзя было тебя отпускать домой, нужно было запереть все двери и окна, связать тебя, любить тебя, оставить себе как редкое сокровище. Я чувствовал беду, моя интуиция редко подводила. И я всегда её слушал, но не в этот раз (чёртов идиот). Я знал, что мы не сможем быть вместе — не случись беды, нас разлучила бы наша разность. Я даже будущее наше с трудом представлял. И вряд ли тут ошибался.

Я метался по дому как зверь не находя себе места. Ты не отвечал на звонки, и я, бросив всё, поехал к тебе. Ты знаешь, наверное, я обладаю даром предсказания, потому что добрался в ту секунду, когда твой отец (прости, но он не достоин так зваться) собирался убить тебя и твою маму. Я ударил его чем-то по голове, даже не помню чем — возможно, стулом, — а потом повёз вас в больницу. Представляешь? Я в жизни-то не дрался. Врачи сказали, я успел и ты выжил, но... Ты в коме, а твой отец мёртв по моей вине. Честно, я в ужасе, ведь теперь меня по праву можно назвать убийцей. Убийцей отца человека, которого я люблю.

Ты — моя жизнь, мой мир, моё будущее, но оно уже невозможно. Мы больше невозможны. Не теперь, когда я виноват в сломанных жизнях. Произошедшее — самый страшный кошмар, виной которому стала моя бесхребетность. Из нас двоих ты всегда был решительнее, моя семья меня изнежила. Изнежила и бросила. Теперь будет проведено расследование, я попаду под суд. Ты ведь помнишь, Кев, какие мои родители принципиальные и правильные? Они считают, что перед законом все равны и каждый должен понести наказание за свои поступки. Я не переживу суд и тюрьму — это позор, кромешный ад. Люди были правы насчёт меня. Я ничтожен, и я тебя подвёл.

Теперь я разбит, подавлен, размазан колёсами жизни по грязному асфальту. Я не могу выносить, как чёрная дыра пожирает меня изнутри. Слишком больно.

Прошу, не уходи за мной! Живи, будь счастлив, надеюсь, ты очнёшься потерявшим память, чтобы начать с чистого листа.

Кевин не понял, что слёзы, капающие на записку, — его, и нечеловеческий крик, от которого мама зажала уши и в панике свернулась клубком на полу, тоже принадлежит ему.

Как птенец, я не знал, что скрывают глаза в паутинах ресниц

И ещё я искал в руках чужих тепло умирающих птиц!

Нет! Меня не найдут, не узнают

Нет! Следы мои ветер сдувает

Я голый снег, холодный снег

Нет! Я не хотел сделать больно

Нет! Твои слёзы разбавлены кровью

Сползают с век на белый снег

Дождь размывает засохшие краски

Моей кожи шрамы, твоей руки ласки

Уносит их, в мёрзлой воде растворяя

В узоры цветные лишь звёзды вплетая

Нет! Его не найдут, не узнают

Нет! Следы его ветер сдувает

Исчезла с лица песочная маска

И воздух, застыв, стал ли

пким и вязким

Я не успеваю, глаза закрываю

И не понимаю, куда исчезаю

Нет! Я не умер, я выстрелил в небо

Серебряной пулей, туда, где я не был

Психея — Нет (Серебряной Пулей)