Глава 2. Время делать ставки (1/2)

Утреннее пробуждение такое же отвратительное по ощущениям, как и существование в этом мире. Единственное, что не разрушает тело и разум, не вынуждает искать себе безопасное место, позволяет вообще покинуть чёртову реальность — это сон под транквилизаторами. Маленькие голубые капсулы, блестящие, продолговатые, похожие на стеклярус. Ими можно вышить тошнотно-сладкую картинку заглушенного колёсами подсознания, она замещает собой сплошное чёрное полотно — мозаику, выложенную из кусков обугленной плоти. Обычно именно в рассветные часы, когда действие наркотика ослабевало и Эйден открывал глаза, но встать сил в себе не находил, в его голове жужжали густым роем тревожные мысли. Он не выдержит. Зря решил взбрыкнуть таким способом. Идиотская затея. У него вообще были другие планы на жизнь, если это можно так назвать. Бестолковая попытка казаться не тем, кто ты есть, попытка почувствовать хоть что-то.

Эйден буквально сполз с кровати на пол, с удивлением обнаружив, что ботинки с него кто-то заботливо снял, а на тумбочку возле кровати поставил стакан воды.

«Какая внимательность», — подумал он.

Наверное, Айку стало совестно или, ещё хуже, жалко его. Но во рту мертвенно сухо, а выпить стимулятор хорошо бы прямо сейчас, чтобы к моменту начала занятий он подействовал. Эйден достал уже родную баночку — в ослабевших пальцах пластик ощущался твёрже камня, а крышка поддалась не сразу. Розовые и голубые капсулы, голубые и розовые; главное, не перепутать своим парализованным отключкой мозгом. Некоторый запас был на момент приезда, но Эйден быстро освоился. Таблетки он достаёт, само собой, нелегально — для зависимого нет проблем найти дилера на новом месте. Посети сомнительные студенческие компании, присмотрись, прислушайся, заведи пару новых знакомств, и вот она — заветная доза. На наклейке печатным шрифтом были указаны фамилия врача и такая же незнакомая фамилия бедолаги, чьи лекарства он покупает. А может, этого человека и вовсе не существует.

«Розовые, утром нужно пить розовые капсулы».

Вода приятно смочила потрескавшиеся губы, стакан быстро опустел. Эйден дал себе отдышаться, понял, что всё равно чудовищно хочет пить, а лёгкое онемение в конечностях начало проходить. Он поплёлся на кухню, с трудом удерживая внимание на пространстве вокруг, и пару раз едва не налетел на угол. Достал стакан из шкафа, плохо владея пока что слабыми пальцами, налил воды, сделал два глотка — ему хотелось выпить залпом, но подобная затея могла закончиться рвотой. Нужно дать себе проснуться. Он поставил стакан на стол со слишком громким звуком для раннего утра и выдвинулся в сторону ванной. Уже почти дойдя до двери, понял: ему нужны чистые вещи. Пришлось завернуть в сторону комнаты и порыться в шкафу, в кучах монотонно черной одежды.

Ни тёплые, упругие струи воды, ни идиотский запах апельсинового геля для душа — хоть убей, Эйдену не удавалось вспомнить, когда и почему его купил, — не смогли прогнать из тела и мозга тысячи отвратительных, назойливых и мерзких, как опарыши, мыслей. Они копошились в нём, в голове, венах, под кожей. При этом издавали неестественный для себя стрёкот, потусторонний, пугающий: «Грязный. Отвратительный. Больной. Слабый».

Эти короткие слова резали с остротой лезвий, но делали больно, в отличие от них. Лезвия никогда не причиняют ему боль, не такую. Эйден очнулся, когда жжение от трения мочалки на животе стало полыхающим пламенем. На коже остался красный след расчерченный то тут, то там мелкими лопнувшими капиллярами. Он выругался собственной несобранности, швырнул мочалку на полку и, закрыв глаза, подставил голову под поток воды — пришлось расставить руки и упереться в стены. Сознание, координация, самообладание возвращались, мало-помалу наполняя силами для нового дня. А может — вероятнее всего, — это были таблетки, именно они воскрешают утром и умерщвляют вечером. Может, он уже давно не жив и в его хладном трупе поддерживают жизнь препараты. Эта мысль здорово насмешила, хотя забавного в ней было мало.

Эйден выключил воду и покинул кабинку. Капли воды стекали по ногам, терялись в густом мягком ворсе коврика, он тёр себя полотенцем с той же яростью, что и мочалкой. Важно сохранить Я без порезов в дневное время — это слишком неудобно и рисково. Он обернул полотенце вокруг бёдер, провёл рукой по матовому от пара зеркалу и долго, пристально смотрел в глаза напротив. Это не он. Не его жизнь, не его лицо, не его место и не его время. Даже колёсами закидывается чужими. Человек в чужой маске. Самозванец.

После душа стало немного легче, ещё требовалось кофе. Близнецы купили кофемашину перед самым заездом, чтобы не пришлось шататься в поисках кофейни или, не дай бог, пить растворимый. Хоть что-то они сделали полезного в своей жизни.

— Доброе утро, — чуть хрипловатый ото сна голос прозвучал сразу после того, как аппарат закончил наливать ароматный напиток.

Новый сосед — заспанный, лохматый, в одних шортах — стоял на пороге комнаты. Эйден безмолвно обрадовался, что не успел взять кружку, ведь пальцы с такой силой сжали край стола, что ногти скрипнули о его поверхность. Он быстро отвернулся, схватил кофе, едва не расплескав. Сердце предательски застучало в груди — слишком сильно для стимуляторов. Подтянутое тело, низко сидящие на бёдрах шорты, Кевин только поднялся с постели — это легко угадывалось. Эйдену стало противно от самого себя, от того, как откликается его собственное тело. Он знал, что это означает, и ненавидел всей душой свои противоестественные интересы. Плохо, очень плохо, опасно, неправильно, отвратительно…

— Нет, — буркнул Эйден.

— Пожалуй, ты прав, — весело согласился Кевин. — Сказать тебе «доброе утро» всё равно, что пожелать любому другому смерти.

— Можешь желать мне смертельного утра, — Эйден старательно разглядывал напиток в кружке, лишь бы не встречаться взглядом. — Это хотя бы будет правдой.

Он раздумывал, куда ему податься. Остаться здесь, как и хотел изначально, или уйти? Ведь утро — это его время. Близнецы любят поспать, а значит, никто не потревожит столь любимое одиночество. Но Эйден совсем упустил из вида ещё одну переменную.

Кевин мягко рассмеялся, и смех этот заставил дрожать всё внутри. Он подошёл близко, очень — причём так быстро, что Эйден даже не успел среагировать, а потом и вовсе застыл в бестолковом оцепенении. Кевин, напротив, был абсолютно спокоен и расслаблен, единственное, что вызвало у него хоть какую-то реакцию, это количество кнопок на панели кофемашины.

— А как...

Договорить он не успел, Эйден нажал всё сам, даже не удосужившись спросить какой вариант крепости тот предпочитает. Кевин с полуулыбкой посмотрел на него, и Эйдену ужасно захотелось плеснуть в это раздражающе привлекательное лицо кофе. Сосед выбивал из колеи только своим присутствием, а сейчас он вдобавок ко всему был слишком близко. Немного сонный, растрёпанный, с мурашками на коже от утренней прохлады, пахнущий тёплой кожей и летними травами. Эйден заторопился к подоконнику и чуть не разлил кофе на себя, поставил чашку, открыл окно в глупой надежде, что Кевин замёрзнет и уйдёт, и достал сигареты. Близнецам никогда не нравилось, когда он курил в помещении, но ему всегда было плевать на их мнение.

— Угостишь? — совершенный в своём таланте раздражать одним лишь присутствием, Кевин очутился рядом как по волшебству.

Эйден тотчас выругался про себя. Снова не глядя протянул открытую пачку, потом достал сигарету себе и чиркнул зажигалкой. А затем... он даже не понял, почему не распознал движение сразу. Не догадался о дальнейших действиях соседа. С какой стати он вообще так расслабился? Кевин придвинулся ближе, прикрыл сверху его ладонь своей, пряча пламя, и наклонился — получилось, что они прикурили одновременно. Пальцы дрогнули, зажигалка чуть не упала, и дурацкий сосед крепче обхватил его руку. Слишком близко, так что Эйден увидел, как мурашки стали крупнее, а пухлые губы сжали сигарету. Он запыхтел и выпустил дым через нос точно рассерженный дракон.

— Ты всех малознакомых людей лапаешь? — выдернул руку и спрятал в карман толстовки, чтобы не показать волнения.

— Извини. Не знал, что для тебя это так неприятно, — Кевин сказал эти слова без доли шутки, было понятно, что он воспринял замечание серьёзно. В качестве утверждения в своей понятливости отошёл в сторону, и Эйдену вдруг стало холодно, но в то же время легче дышать.

— Свои купи, — попытался сказать фразу со злостью, а вышло измученно и просяще.

— В комнате остались. Не хотел будить твоего пса, — Кевин скорее рассуждал вслух, по крайней мере, тон его был именно таким. — Начнёт зудеть, как мы с тобой тут мило общаемся.

Эйден рассматривал медленно гаснущие поочерёдно фонари на территории кампуса. Редкие листья, уже покинувшие деревья, танцевали одинокий танец близ земли, клочья облаков, разбросанные по небу то тут, то там подсвечивали розовые солнечные лучи. Сознание потихоньку уплывало от скучной реальности, щедрыми мазками лекарства создавали новую. Ему нравилось, что Кевин не торопит с ответом, да вообще, по сути, его не требует — говорит и просто ждёт.

— Айк без Ноа другой человек, — Эйден провожал взглядом ярко-рыжий пляшущий по асфальту лист. — Они разные, хоть и похожи, — лист напоминал его самого. — По крайне мере его не так часто хочется приложить головой о стену, — лист трепетал, замирал, взвивался в воздух и прыгал, описывая синусоиду, пока его не раздавило колесо невесть откуда взявшейся в такую рань машины. Вот и вся жизнь.

— Значит, мне повезло с соседом, — Кевин задумчиво отхлебнул кофе. — По какому принципу вы распределялись, кто с кем будет жить?

— Они планируют периодически меняться, — Эйден ответил совсем не то, что ожидал собеседник, и ему вдруг захотелось убежать прочь из этого места, города, из этой страны, если не с этой планеты. Бросить всё и всех, кто тяжёлым бременем висит над ним и начать жизнь заново, с чистого листа, другим человеком. Человеком без прошлого, без настоящего, но с будущим.

Проклятые стимуляторы возвращали к жизни не только физическую часть, но и мысли, порой выплавляющиеся в печи разума в неожиданные идеи. Он вдруг понял, что Кевин молчит и не сводит с него глаз.

— Забей, — Эйден махнул рукой, табачный дым затанцевал спиралью. — У них слишком много сил и времени, чтобы маяться подобной ерундой.

— Отличное объяснение, я ничего не понял, — Кевин хохотнул.

— Опять вы вдвоём.

Парни обернулись, в дверях стоял Ноа. Эйден давно научился различать их — по микровыражению лиц, тону голоса, жестам и повадкам. Сейчас тот был недоволен, будто Эйден и Кевин были ему чем-то обязаны или именно Ноа определял их времяпровождение, а они нарушили некий запрет.

— Я вроде ясно дал понять, что меня твоё мнение не волнует, — поднимающая голову злоба глубоко внутри, где-то под рёбрами, напоминала холодную ядовитую змею, которая потихоньку разворачивает свои кольца, готовясь напасть. — Следи за своим братом и за собой.

— Я обещал присматривать за тобой, — выпалил Ноа с жаром, будто давал непреложную клятву и даже помыслить не мог её не выполнять.

— Так ты сюда приехал нянькой? — Кевин облокотился на подоконник и, прищурив один глаз, затянулся. — Ты перепутал учебное заведение.

— Тебе слово не давали, — Ноа даже голос повысил.

— А мне твоё разрешение не нужно.

— Заткнитесь оба, — Эйден махом допил кофе, чувствуя досаду от прерванной беседы.

До занятий было ещё достаточно времени, но его не прельщала мысль торчать с близнецами вместе, почему-то даже Кевин не раздражал настолько сильно — хотя все равно подбешивал. Он без лишних уточнений догадался, что братья приставлены к нему в качестве надсмотрщиков на определённых условиях. Прямо об этом Ноа сказал лишь сейчас, но сложить два и два было несложно.

Эйден покинул общежитие и отправился буквально куда глаза глядят. Бездумно и бесцельно бродил по кампусу, курил одну за другой, на какой-то из лавочек — он даже слабо понимал где — решил сесть. Деревянная поверхность была немного сырой после ночного дождя, сегодняшний же день напротив обещал быть ясным, яркое солнце красочно сообщало об этом. Оно частично уже показалось из-за хребтов, которые выглядели обманчиво спокойными. Стимуляторы имели побочный эффект в виде повышенной активности и прилива энергии. Она безумно металась, запертая в теле, дёргала каждую нервную клетку, сокращала и требовала двигаться даже мельчайшую мышцу. Сидеть в подобном состоянии довольно сложно, проблема заключалась в том, что на занятиях придётся делать именно это, а следовательно, надо бы научиться контролировать себя. Достать лезвие посреди полной аудитории и пригвоздить тело к месту болью чересчур экзотично, да и внимания привлечёт будь здоров. Эйден дёргал ногой, стараясь хоть куда-то выплеснуть энергию, но это слишком заметное движение, тогда он начал просто мотать ступней туда сюда.

— Не ожидал, — смутно знакомый голос прозвучал сзади.

Эйден резко обернулся, едва ли даже не вскочил. Он порылся в памяти, ища имя.

— Тайлер?

— Да, — одногруппника уточнение не смутило, частенько люди обижаются, когда забывают их имя. На Тайлере была спортивная одежда, выглядел он взмокшим и часто дышал. — А ты зачем так рано встал?

— Надеялся не увидеть людей, — Эйден посмотрел исподлобья.

Тайлер вдруг сделался виноватым и отступил на шаг назад.

— Извини. Всего лишь был на пробежке и решил поздороваться.

Эйден продолжал сверлить его взглядом, искал на смуглом лице признаки лжи.

— Бывает, — протянул он, всё ещё следя за реакцией.

Тайлер отошёл и сел на соседнюю лавочку. Вообще Эйден рассчитывал на отсутствие людей в округе в принципе, но роскошь остаться в одиночестве выпадала ему редко.

— Ты же бегал.

— Нужно сделать передышку, — Тайлер не стал смотреть на Эйдена во время ответа, будто боялся этим нарушить личные границы. Он сидел молча, упираясь руками в колени, и часто дышал с закрытыми глазами. Будто в самом деле не собирался переходить невидимые границы и навязываться.

Обычно всё совсем наоборот: для окружающих Эйден словно загадочная реликвия за стеклом, которую срочно необходимо изучить. Он всегда знал, что люди хотят выпотрошить его душу и рассмотреть под микроскопом, не ради сочувствия — оно ему не нужно, — и не ради любопытства, что хотя бы объяснимо, а ради садистского удовольствия ткнуть в чужую рану. Людям нравится видеть чужие страдания, осознавать: «Кому-то хуже, чем мне». Такая простая и такая приятная мысль. Их утешает и возвышает подобное откровение, мотивирует и лечит. Боль других — показатель того, как ты крепок духом и везуч. Муки более слабого — наше понимание собственной правильности, ведь плохие вещи случаются только с плохими людьми. Верно?

— Что ты куришь? — пока Эйден глубоко нырял в бездну своих чёрных мыслей, Тайлер смог отдышаться и сел поперёк лавочки. Вопрос застал врасплох, обычно маркой сигарет никто не интересуется.

Эйден достал из кармана пачку и показал Тайлеру, тот чуть подался вперёд, внимательно посмотрел, а после кивнул, будто ждал чего-то определённого и получил его. Пока он рассматривал упаковку сигарет, Эйден рассматривал его, и где-то отдалённо в голове щёлкала пальцами крохотная мысль, пытаясь привлечь внимание к себе. Немая, но очень настойчивая, она силилась сказать без слов, посылая импульсы смятения.

— Эй, ты кажешься мне знакомым, — Эйден прищурился, стал глядеть ещё пристальнее. Нет, он определённо видел это лицо раньше, гораздо раньше вчерашнего дня.

Глаза Тайлера панически расширились, пальцы дрогнули и сжались в кулаки; Эйден готов был поклясться, что услышал, как неистово заколотилось сердце собеседника, и хоть он не мог физически услышать, но бился бы об заклад, что загнал в панику одногруппника. Это любопытно. Почему простой вопрос поверг его в трепет и вынудил так отреагировать? Он что-то скрывает, носит в себе мучительную тайну, и, кажется, ответ довольно поверхностен. Но как его найти, когда твои мысли несутся со скоростью света, а голова в пьяном лекарственном тумане?

— Неправда, — Тайлер вскочил с места, ринулся вперёд, застыл, отступил на шаг, а потом и вовсе молча убежал.

Ответ прозвучал, мягко говоря, странно.

«Адекватных у нас, похоже, нет и не будет», — решил Эйден.

Отправляясь в Авенрок — город, прославившийся только благодаря наличию там Университета Человеческих Возможностей, — он думал, что будет единственным человеком из осколков. Теперь уверенность в этом стремительно таяла. Почему в одном месте, в тесном кругу может собраться столько дефектных людей?

Кевин проснулся за полчаса до будильника. Мысль о первом учебном дне заставила дёргаться ещё вчера перед сном, из-за чего он крутился без малого часа два, прежде чем смог найти удобное положение и заснуть. Теперь она вдобавок подняла его раньше времени. Кевин был уверен: сейчас он чувствует себя бодро, а к обеду станет выжатым лимоном, особенно если учесть нагрузку. Глядя на расписание их группы и любой другой в университете, сразу становилось понятно, кого не будут щадить. Государству не нужны слабаки, лентяи и тупицы — ему нужны отменно взращённые солдаты. Он хотел побыть в одиночестве, обдумать всё, прогнать бестолковую тревожность из головы, но в крошечном кухонном закутке натолкнулся на Эйдена. Беседовать Кевин тоже не собирался, но заговорил. Казалось, что телом управляет и не он сам вовсе, а кто-то делающий всё наперекор плану. В итоге вместо тихого утра для размышлений и самоуспокоения получилось утро для подкормки нервно мечущегося за грудной клеткой зверя. К тому же они опять зацепились с Ноа.

Теперь он сидел на кровати одетый, с собранным рюкзаком и расфокусированным взглядом смотрел в точку на полу. Мысли так и вальсировали в мозгу, будто у них силы безграничные и не нужна даже крошечная передышка. Может, зря он здесь? Могут ли близнецы затеять нечто нехорошее на его счёт? Может, не нужно было оставлять мать? Или стоило найти возможность перевезти её с собой? Сказать, что он найдёт подработку, продать их дом хоть за копейки и умчаться прочь к новой жизни. Но ему до зуда под кожей хотелось убежать от прошлого себя; казалось, возьми он её с сюда — станет другим.

Только проблема не в окружении — проблема в голове, ведь куда бы ты не ушёл, всегда берёшь с собой себя.

Кевин даже подумал, что изолироваться от мира и жить в одиночестве довольно неплохая идея. К слову об одиночестве. Что Эйден делал вчера в ванной так долго? Эйден… вальс в черепной коробке мгновенно прекратился. Перед мысленным взором встал образ соседа. Шестое чувство подсказывало: с Эйденом что-то не так. Оставалась вероятность ложной тревоги, следствия пережитого — может, Кевин теперь слишком пристально смотрит на людей, чтобы в случае чего искупить ошибку прошлого настоящим.

— Ты идёшь? — на пороге комнаты стоял один из близнецов.

Кевин сглотнул ком в горле, присмотрелся, выражение лица у парня — печальная сосредоточенность, не самодовольство.

— Где твой брат? — Кевин решил аккуратно подтвердить догадку.

— Ноа уже ушёл.

— Один? — Кевин поднял брови и расслышал в собственном голосе нотку изумления. — Я думал вы друг без друга никуда.

Айк скуксился.

— Мы опоздаем на занятие. Говорят, препод не любит подобного, — последние слова он сказал уже из-за спины, потому что направлялся к выходу.

Кевину ничего не оставалось, как встать и пойти следом, ведь времени горевать по неправильным решениям сейчас почти не осталось.

Они с Айком шагали по широким асфальтированным дорожкам кампуса, деревья укрывали их ажурными тенями, прохладный ветер с гор трепал волосы.

— Я уже говорил, что не ищу друзей, — Кевин продолжал упираться всеми силами, как кот, которому пытаются затолкать лекарство в пасть.

— Какая жалость, мне ведь все равно, — певуче протянул Айк.

— И что? — Кевин хмуро покосился на собеседника. — Заставишь дружить с тобой?

— Нет. Заставлю пересмотреть своё мнение, — Айк говорил с уверенностью человека, который видит будущее.

— Ой, дай угадаю, — Кевин припустил яду в тон. — Будешь изображать хорошего парня, чтобы втереться в доверие.

Солнце на короткое мгновение протянуло тонкий золотой луч меж деревьев, и вокруг чёрных волос Айка будто засиял нимб.

— Хороших людей не бывает, бывают в меру испорченные, — философски изрёк он.

— Так ты в меру испорченный? — забавляясь, уточнил Кевин.

Айк кивнул.

— Умеренно правильный и недостаточно безнравственный, — он скосил глаза на Кевина. — По моему, самое подходящее сочетание для дружбы.

И Кевин в ответ лишь рассмеялся.

***Занятие проходило на университетском стадионе, погода ещё позволяла устраивать их на улице. Короткий период, который очень ценили жители Авенрока. Стадион представлял собой огромное пространство с десятью дорожками для бега — не просто прямыми, а включающими искусственные перепады высоты, — полем ярко-зелёной травы посередине с нарисованной на ней разметкой для тренировок.

Когда Кевин увидел, что по дороге будут встречаться холмы, местами весьма приличные, то сразу пожалел о вчерашней вечеринке. Выпил он немного, но сейчас — и судя по лицам остальных они тоже — был не готов к таким подвигам. Особенно паршиво выглядела Лорен — с зелёным лицом, грязными волосами в пучке и едва стоящая на ногах. Тот, кто составлял расписание, был либо злым шутником, либо садистом. Первые недели студенты только и делают, что пьют и принимают запрещённые и не очень вещества, знакомятся, спят друг с другом. В общем, учёба волнует их мало. И если на обычном занятии возможно сидеть тихо, не привлекая внимание, то спортивные требуют отдачи, особенно если это нужно для твоей специальности.

— Ставить первым занятие по «Физической выносливости» — скотство, — угрюмо пробурчал Лукас. Кевин нашёл его возмущение странным, парень выглядел лучше всех.

То, что огромный мужчина со стрижкой под машинку — их преподаватель, группа поняла по направлению его движения. Твёрдый и в тоже время упругий шаг, взгляд, рассекающий пространство на мелкие ошмётки. Мужчина шёл так уверенно, что сомнений не оставалось. В одной руке он нёс пять металлических вёдер, в другой упаковку с бутылками питьевой воды — выглядело это всё так, будто ни то, ни другое для него не весит больше котёнка. Он поставил воду рядом с Эйденом, сидящим последним, пустые вёдра выстроил в ряд перед скамейкой.

— Чего расселись? — преподаватель скрестил мускулистые руки и уничижительно зыркнул на присутствующих. — Построиться.

— Это ещё зачем? — лениво поинтересовался Эйден.

— Узнаете.

Парни и девушки неохотно потянулись к линии и выстроились по росту.

— Я Грег Асфорд, — громко и чётко произнёс он. — Мистер Асфорд для вас, —

Кевин решил, что имя ему подходит как нельзя лучше — такое же, как и сам Асфорд, высеченное из камня, отлитое из стали. — Встречаться с вами мы будем довольно часто, — преподаватель, прищурившись, внимательно изучил взглядом каждого присутствующего отдельно. — Я сломаю и соберу вас заново. Вылеплю из вас несгибаемых людей, способных взобраться на Эверест и спуститься в Таам Джа<span class="footnote" id="fn_38737171_0"></span>без малейшего намека на страх.

Угрожающую речь Асфорда прервал чей-то глупый смешок. Кевин сначала подумал на Эйдена, памятуя, как тот дерзил декану, но, посмотрев слева от себя, понял: Эйден молчал.

— Как тебя зовут? — Асфорд прошагал в начало строя и встал напротив одного из близнецов.

— Ноа, — веселье продолжало сочиться из его слов.

— Что смешного я сказал?

— Это такая тактика воспитания через устрашение? — Ноа выглядел так, будто пытался задеть студента, а не преподавателя по одной из самых жёстких дисциплин.

Асфорд криво ухмыльнулся одним уголком губ, и улыбка эта выглядела зловеще.

— Что? Заставите отжиматься? — Ноа пёр напролом, теряя остатки здравого смысла.

Кевин вытянул шею и всмотрелся в лицо близнеца — на нём играло странное безумие вперемешку со злобой.

«Да что с ним такое?» — ему начало казаться, что каждый из странной троицы, живущей с ним, капитально не в ладах с головой.

— Это ни к чему, — Асфорд продолжал улыбаться, только теперь ещё шире и хитрее. — Двадцать кругов по стадиону! — рявкнул он. — Живо! Живо! — похлопал в ладоши подгоняя их точно собак.

— Двадцать?! Вы издеваетесь? — заскулила Лорен.

— За излишнюю болтливость добавлю ещё пару!

Первым на маршрут выбежал Тайлер, затем Лукас и близнецы; Чарльз потрусил следом, за ним все остальные, замыкала группу Лорен. Вид у неё был такой, что Кевин засомневался, в состоянии ли она в целом подвергать себя сейчас физическим нагрузкам. Мистер Асфорд не выдвигал требований к темпу бега, чему Кевин несказанно обрадовался уже через минут десять. Но двадцать кругов… Нет, ни один из них не осилит такую нагрузку, по крайней мере сегодня.

Первой сдалась Лорен, что, в принципе, было ожидаемо. Последние метры начального круга она шла пешком, остальные с трудом зашли на третий, постепенно выбиваясь из сил, но тщетно пытаясь доказать себе и Асфорду, что не такие уж и хилые. Кевин наблюдал за Лорен, обеспокоенный мыслью: «Станет ли помогать ей Асфорд в случае чего или насильно отправит дальше?». Тогда он увидел, как Лорен склонилась над одним из вёдер, лицо преподавателя не было видно с такого расстояния, Кевин лишь заметил, как тот протянул девушке бутылку воды.

— Какой дальновидный, — запыхавшийся голос Эйдена отвлёк от разглядывания. — Знал, что нам будет херово.

— Не нужно быть гением, чтобы догадаться об этом, — Кевин говорил отрывисто, хотя бежал не так уж и быстро. — Все студенты только и делают, что пьют и употребляют. А он должен сделать из нас сверхлюдей. Из нас

— Можешь сразу сказать, что мы никчёмные наркоманы, — съязвил Эйден. — Гляди этот отбитый солдафон перестанет нас мучить.

— Я не это имел в виду, — обиженно произнёс Кевин.

— Да-да, я тебя понял, — зафыркал Эйден.

— Объективно, мы не готовы, — не унимался Кевин.

— Говори за себя.

— Это только третий круг, — Кевин осмотрел идущих с опережением одногруппников. — Вот увидишь, все двадцать не осилит никто.

— Заткнись и беги, — пропыхтел Эйден.

В этом споре Кевин оказался прав. К концу занятия не осталось ни пустых вёдер, ни того, кто дошёл до финиша со всеми двадцатью кругами в зачёте. Следом за Лорен сдался Чарльз, затем Акира и Лекси. К его собственному удивлению они с Эйденом не смогли обойти близнецов, те были предпоследними, дольше всех — шесть кругов — продержался Лукас, но и тот выдохся и рухнул на землю прямо возле скамеек. Асфорд протянул ему бутылку, но руки парня так тряслись, что Тайлеру пришлось помогать её открыть.

— Как видите, вы даже не близко к минимальному порогу выносливости. Всего-то нужно было пробежать восемь километров, — Асфорд стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за вымотанными учениками с выражением лица «я не удивлён». — Пока не поймёте, что на этой специальности ваши друзья — это спортзал и сила воли, а не алкоголь и наркотики, будете подыхать каждое занятие.

— Да я... скорее свалю... чем откажусь от бутылки... холодного... пива, — Эйден всё ещё приводил дыхание в норму, хотя до того, как закончил Лукас, времени было полно.

Преподаватель упёрся руками в колени и наклонился, чтобы посмотреть прямо в глаза своему студенту.

— Так я ж никого здесь не держу. Моя цель — отсеять не готовых.

— Хрен тебе, дядя, — захрипел Эйден, и Асфорд громко рассмеялся.

Он выпрямился, посмотрел на группу очень внимательно, будто хотел убедиться в том, что никому не стало совсем плохо.

— Можете быть свободны, — Асфорд кивнул в сторону здания, где находились раздевалки. Все неохотно зашевелились, морщась от усталости и боли. — И да, в раздевалке вас кое-что ждёт. Вы должны доказать, что достойны быть студентами ЭСиН. Все гораздо серьёзнее, чем кажется сейчас.

Едва держась на ногах, они поплелись ко входу, Кевин шёл позади Эйдена, который будто обрёл второе дыхание и бодро шагал впереди. Братья рассредоточились по бокам от него — Ноа даже успел швырнуть в Кевина недовольный взгляд, и полное отсутствие реакции, похоже, разозлило близнеца.

В раздевалке их ждали большие бумажные пакеты с подписанные именами и фамилиями.

— Надеюсь, там не то, что добьёт меня окончательно, — с опаской произнёс Лукас.

Захрустел пакет — это Тайлер молча отодвинул край своего и заглянул тоже не без тревоги на лице. Он замер, часто заморгал, осторожно нагнулся ближе.

— Вы не ту специальность выбрали, раз пакет вызывает у вас панику, — Кевин, в отличие от Лукаса и Тайлера, смело запустил руку внутрь, нащупал что-то мягкое и потянул вверх. — Одежда, — констатировал он.

Кевин развернул чёрную ткань и смог рассмотреть — это был угольно-чёрный бомбер с кроваво-красными полосами на вороте и манжетах, вопреки обычно распространённым белым. Кожаные рукава придавали довольно простой вещи стильный и дорогой вид. На левой стороне красовалась вышитые буквы ЭСиН, на правой логотип университета — силуэт мужчины, сжимающего в ладони светящееся человеческое сердце и тянущего руку вверх. И надпись, и логотип в тон полоскам.

— Да они издеваются?! — возмущённо вскрикнул Лукас, Тайлер стоящий рядом недоумевающе посмотрел на него. — Я видел сегодня других студентов, у них разные цвета для каждого факультета, и у всех только логотип университета без убогой надписи. А нас как... как...

— Прокажённых? — подсказал Тайлер, и это было единственное слово, произнесённое им за утро.

— Да! — моментально согласился Лукас. — У нашего факультета синий цвет, и только наша специальность полностью в черном. Ещё и надпись эта идиотская.

— Наверное, они хотят показать, что мы особая каста, — повёл Ноа рассуждения совсем в другую сторону. — К тому же наша специальность созвучна с названием факультета. Это престиж. Мы особенные.

— Ха-ха! — изобразил смех Лукас наигранно и злобно. — Ты настолько высокомерен и не понимаешь, что это значит?

Кевин невероятно удивился такому агрессивному настрою Лукаса, вчера парень был куда добрее.

— И что же? — Ноа кинул бомбер на скамейку и достал полотенце из шкафчика, чтобы пойти в душ.

— В пятницу будет первый отрыв учебного года, там и поймёшь.

— Пойму что? Что у нас разные цвета? — Ноа уже знакомо закатил глаза, он делал так каждый раз, когда считал кого-то глупее себя.

— Поймёшь, что ты придурок недальновидный, — резко закончил Лукас.

— Эй! Ты ничего не перепутал?! — Ноа подскочил к Лукасу, но думал он всегда только после того, как делал. Кевин понял это по его обалдевшему выражению лица, ведь Лукас был гораздо выше и мощнее, такому особо не пригрозишь. Хотя Кевин вообще не воспринимал все эти потуги как опасность.

— Ничего, — Лукас достал своё полотенце и навис над близнецом грозной тенью. — Потом поймёшь, — повторил он.

Пояснять свои слова Лукас не посчитал нужным и молча ушёл в душ. Оставшиеся пребывали в тягости тишины и непонимания. Кевин не улавливал причину негодования Лукаса, но нутром ощущал — слова того не простой невроз на пустом месте. Да и в целом изначально парень произвёл впечатление сдержанного и миролюбивого, оттого и перемены в нём воспринялись с удивлением. Внезапно Кевин остро и до дрожи осознал, что совсем не знает этих людей. Может, они представляют особую опасность, хотя на первый взгляд не кажутся такими, а может, станут друзьями те, кто изначально не вызвал симпатии?

***

Следующим предметом в расписании шла Философия. Эйден узнал об этом, лишь когда взглянул на расписание утром, про себя обматерил того гения, что его составлял, и теперь сидел в аудитории с нехорошим предчувствием. Солнце находилось в зените, а эта сторона здания как раз выходила на юг, и теперь маслянистые лучи проникали в окно, беспощадно размазывая свой жирный, сливочный и густой свет по помещению. Эйдена солнечные дни жутчайше раздражали, от них болели глаза, а тело становилось расплавленным, поэтому он даже в аудитории сидел в очках.

— Добрый день, — худощавая женщина с изысканными чертами лица и снежно-седыми волосами в причёске стояла у входа, любопытно и изучающе глядя на студентов. — Оливия Уитмор, ваш преподаватель философии.

Она лёгкой походкой прошла к трибуне и встала в круг солнечного света, отчего её белая блузка ослепительно засияла.

— Нахрена нам философия? — лениво промямлил Эйден, понимая, что от усталости и солнечного тепла готов отрубиться прямо сейчас.

Лицо Уитмор вытянулось, а маленькие глаза округлились так, что стали казаться больше.

— Разве у вас нет предположений, мистер...

— Рид, но лучше Эйден, — всё так же подпирая рукой щеку сонно ответил он. Уитмор уже открыла рот, чтобы продолжить диалог, как Эйден оживился и сказал: — Моё предположение заключается в корыстных мотивах университета. Руководству нужно, чтобы мы не боялись умирать, а значит, — он указал пальцем на преподавателя, и та недовольно поморщилась, — мы тут будем о смерти рассуждать, чтобы в случае чего сдохнуть с улыбкой на лице.

— Совершенно неуместное предположение, — оскорблённо сообщила Уитмор, даже губы поджала от недовольства.

— Мне похер.

— Эйден! — Ноа громко возмутился, прямо как разочарованный родитель. Эйден его проигнорировал.

— Зачем вам очки в помещении, мистер Рид? — саркастично вопрошала преподаватель.

— Эйден, — жёстко напомнил он и помолчал, прежде чем продолжить:. — У вас тут слишком ярко.

— Это не проблема, — Уитмор взмахнула рукой, взяла пульт, лежавший на трибуне, и нажала кнопку.

Под потолком что-то заскрежетало, и на окна с грохотом опустились толстые пластиковые ставни.

— Иногда мы смотрим здесь фильмы или видео, — откуда-то из темноты пояснила преподаватель. Голос её перестал быть напряжённой струной, словно так легче разговаривать, не видя своих собеседников.

Она нажала ещё что-то, у самой дальней стены в конце аудитории включились маленькие лампы, имитируя ночники. Фигуры присутствующих отбрасывали длинные, искажённые тёмные тени, над всеми ними высилась огромным чудовищем из бредового сознания зловещий силуэт Оливии Уитмор.

Эйден снял очки, посмотрел на свое чёрное, растянутое очертание и подумал, что именно так, вероятно, выглядит его душа. Чернильный сгусток, сгорбленный силуэт, танцующий на собственных костях.

Уитмор подошла к одной из свободных парт, взяла стул и, вытащив его на середину кабинета, села, в правой руке она держала пухлую записную книжку. Своими удобными туфлями на плоской подошве и поблёскивающей в слабом свете золотой цепочкой на шее женщина давала понять: пусть годы и отняли у неё молодость и физические силы, но не забрали чувство собственного достоинства и статность.

Теперь она не казалась выше других из-за трибуны и не выглядела как ангел, сошедший с небес, в свете длинных золотистых лучей солнца. В полумраке белая ткань стала казаться серой. Такая расстановка понравилась Эйдену больше.

— Если вам так будет комфортнее, можем все наши встречи проводить подобным образом.

— Лишь бы они не переросли в оргию, учитывая атмосферу, — ляпнул Лукас.

— Ты как скажешь что-нибудь, так я каждый раз поражаюсь, — Тайлер обернулся, чтобы сказать это Лукасу прямо в глаза.

— Так ты ж всё время молчишь, вот он и заполняет пространство своей болтовнёй, — Эйден перебрал пальцами воздух. Их узкие тени лежали прямо на лице Уитмор, тёмно-синие копии повторили движение, по лицу женщины словно пробежал тонконогий демонический паук. Преподаватель дёрнулась и начала поправлять причёску непослушными руками.

Эйден плутовато улыбнулся одной из своих Не_Я улыбок — люди зачастую говорили, что с таким лицом он выглядит как маньяк-психопат. Впрочем, ему было глубоко плевать, подобный образ как раз вполне устраивал.

— Мне нечего сказать, — грубо ответил Тайлер. Эйден мысленно взял его на заметку. Молчаливость и колкость фраз — его удел. Но вот другие люди... О, пожалуй, это можно считывать как сигнал.

Уитмор откашлялась и громко объявила:

— Сядьте поближе друг к другу, не оставляя пустых столов между собой.

Группа боязливо перекинулась взглядами, нехотя подчинилась. Когда грохот мебели и шарканье ног затихли, Уитмор сказала:

— Сегодняшняя тема: «Этика в эпоху технологий».

— Ой, не вижу смысла об этом говорить, — болтливость, вызванная стимуляторами, давала Эйдену мнимые лидерские качества. Любому вокруг думалось: желание много говорить и обращать на себя внимание равны уверенности. Но сам он страдал от подобной бурности психики и любопытной публики почти так же, как дикое животное в клетке зоопарка.

Уитмор заинтересованно наклонилась вперёд:

— Почему же?

— Ни о какой этике не идёт разговоров, когда на кону собственное благополучие, — Эйден откинулся на спинку стула и скрестил руки. — И без разницы, эпоха технологий или лошадиных повозок.

— Мы ведь не ставим вопрос так категорично, — Уитмор сделала плавный жест, словно погладила воздух. — Тема шире, чем выбор я или они, свет или тьма, жизнь или смерть.

— Что значит название? Ну, этика, технологии, — вдруг озадаченно влез в беседу Лукас.

Эйден настолько сильно погрузился в своё состояние, что забыл о существовании одногруппников вокруг.

— В этой теме идёт обсуждение моральных вопросов, связанных с искусственным интеллектом, генетической модификацией, медицинскими открытиями и другими технологиями, — терпеливо пояснила Уитмор и, видя некую растерянность на лице парня, дополнила: — Вопросы гуманности, разумности, уместности применения данных технологий. Противопоставление ценности человеческой жизни и ценности научного открытия.

— Ничто не может быть важнее человеческой жизни, — жёстко заявил Кевин.

От звука его голоса, внезапно прозвучавшего прямо за спиной, у Эйдена по коже шеи рассыпались сотни колючих кристаллов льда. Пришлось размять плечи, стряхивая ощущение.

— Согласен, — вклинился Тайлер. — Разве какое-то научное открытие может быть важнее? — он нахмурился и посмотрел на Кевина.

— Да бросьте, — небрежно махнул рукой Ноа. — Если человек сам не против, пусть делает со своим телом что хочет.

— Ноа прав, — Чарльз возвёл глаза к потолку и приложил палец к губам. — Если польза для человечества от подобной жертвы будет огромной, то почему нет.

— Ты серьёзно, чувак? — на лице Лукаса заиграло неприкрытое отвращение.

— Почему нет? — Чарльз пожал плечами и открыто посмотрел в глаза собеседника. — То, что делали в концлагерях, бесчеловечно, жутко и отвратительно, но эти эксперименты дали медицине много важных данных.

— Воу, чел! — Лукас скривился, будто ему подсунули лимон, и отпрянул от Чарльза. — Давай без этого дерьма.

— Ох! Пресвятая дева Мария, не прошло и пяти минут, а мы уже скатились к Гитлеру, — Айк шутливо и в тоже время разочарованно покачал головой, вторя своим словам.

— Фу! Не ругайся, — Эйден скорчил мину.