Часть 3 (1/2)

Разумеется, Медик не сомневался в собственной гениальности и привлекательности, но он не идиот, и прекрасно видит, какая у него репутация. Доктора хвалят за заслуги, но сквозь зубы и закатывая глаза. Все знают, что мистер Людвиг, возможно, хороший доктор, но когда разговор заходит о его личности, многие называют его психом и крутят пальцем у виска. Кроме, разве что, Пиро, но с ним всё и так понятно, и Хэви, с которым уже посложнее. Неужели Михаила очаровали только интеллект и внешность? А если Люд станет старым дементиком, он его перестанет любить? Если подумать, у Медика маловато качеств, которые можно назвать конвенционально положительными, поэтому он и задался вопросом, что не так с его возлюбленным и почему он готов жениться на том, кто угрожал ему убийством? Человеческая психика воистину неисповедима.

Медик так глубоко погрузился в свои мысли, что очнулся только в тот момент, когда массивные пальцы расстёгивали крохотные пуговицы на его рубашке. Разумеется, не без возни. Хэви заметил, что партнёр дёрнулся, и тут же отстранился.

— Ох, простите, доктор, — он начал неловко оправдываться, подняв руки на уровень головы, словно сдаётся. — Мне стоило спросить разрешения сначала… Не волнуйтесь, я просто помогу принять душ. Ничего похабного…

Что значит «ничего похабного»? Они разве не для этого здесь собрались? И почему «доктор», а не «мой голубчик»? Они словно откатились в своих отношениях назад. Медик стал думать и надумал. Ясно, Миша просто обижен, но никогда в этом не признается. Неужели тех сказанных слов восхищения ему было недостаточно? Или он обижен на то, что он не так крут, как Медик? Чёрт, да, второе, наверное, было лишним. Надо извиниться. Нет, этого недостаточно. Нужно показать на себе, что ошибался. Например, снова прикинуться слабым, чтобы он почувствовал себя сильнее и круче. Но как? Попроситься на руки?

Естественно, Медик переживал не о чужих чувствах, а о перспективе расставания. В ходе самоанализа он пришёл к выводу, что он персонаж не слишком положительный. Он всё ещё считает себя обалденным, но что если Миша так не думает? Он ведь может найти себе кого-то более морально правильного и психически стабильного, а это приводит собственническую натуру Людвига в бешенство. Да, Пулемётчик довольно терпеливый в личностных отношениях, но никто не знает, когда его терпение закончится. Сейчас он терпит все выходки, но одно неосторожное слово может стать последней каплей, и всё: «Я подаю на развод, семьи Людвигов больше нет, Архимеда в детдом».

— «Господи, какой ужас, надо всё исправить»! — подумал Медик, встревоженный до чёртиков, и, заглянув в глаза своего будущего супруга, выпалил, заикаясь от волнения. — М-Миша! Ты всё не так понял! Х-хотя, нет, ты всё так понял, э-это я не так сказал.

— Ты о чём вообще? — Михаил смотрит на него вопросительно, глаза по пять копеек, а тон такой, будто бы он первый день знаком с ним.

— Я… Это… Просто… — док и до этого чувствовал себя растерянно, а после этого вопроса тем более, и это начало его раздражать. Почему правильные слова не приходят в голову, когда это так нужно?! Он топнул ногой в бессилии, поджал губы и выпалил первое, что на ум пришло. — Почему ничего похабного?! Тебе не хочется наброситься на меня?! Почему, собственно?! Почему ты назвал меня доктором, когда мы без пяти минут женаты?! Ты уже задумал меня бросить, да?! Почему ты мне ничего не сказал? И вообще, кто сказал тебе, что я собираюсь тебя просто так отпускать?! Почему ты такой чувствительный?! — в порыве бессильного гнева он швырнул в него мочалку, но та отскочила от Пулемётчика и ещё пару шажков пропрыгала под его ногами, как лягушка. — Я всего лишь сказал тебе, что ты не так крут, как я! Но ты всё ещё классный! Я хочу тебя, Миша! Ты мне нравишься! Я хочу быть с тобой! Разве тебе этого недостаточно?! Если это так, просто скажи! Я готов написать диссертацию о том, почему ты идеальный партнёр для меня! Я могу облизать каждый сантиметр твоего тела, и даже немного внутренние органы, чтобы показать, насколько ты для меня важен! Я бы не отдал тебя даже старухе с косой, ведь, не будь я Герберт Людвиг, я бы не попытался вернуть тебя к жизни, даже если бы это стоило жизни кого-то ещё!

Хэви стоял как вкопанный и пытался осмыслить то, что он только что услышал. Ему сейчас нужно из этого потока сознания и эмоций вычленить сухие факты. Медик думает, что его собираются бросить? Откуда он это взял? Что за несуразная идея? Почему он назвал его чувствительным? Стоп, Медик назвал своё имя? Оно милое. И вообще, последние предложения милые, пусть и немного странные, в Людвиговском стиле.

— Ну и напридумывал ты, конечно… — с теплотой произнёс Михаил, вздохнув, и нежно потрепал тёмные волосы любимого, а затем пригладил их назад, наклонился и мягко чмокнул любимого в лоб. — Не волнуйся ты так. Я на тебя не обижен и бросать тебя не собираюсь.

— Ага, знаю я тебя, — саркастично фыркнул Медик, начав постепенно раздеваться. — Ты сначала терпишь до последнего, а потом это превращается в проблему космического масштаба, которая и не образовалась бы, если бы ты не молчал.

— Виноват, — он не сдержал смущённую ухмылку, помогая ему снять остатки одежды. — Но я пообещал тебе, что скажу, если что-то будет не так. Кстати, у тебя красивое имя.

— Расскажешь кому-нибудь — прибью, — ворчит Герберт, краснея, и стаскивает с него одежду тоже. Док, конечно, не уверен, насколько серьёзна озвученная им угроза, но, на всякий случай, решил предупредить.

— Понятно, — Хэви кивнул, стараясь сохранять серьёзное выражение лица. Сложно воспринимать эту угрозу всерьёз, когда Людвиг клялся его из мёртвых воскресить. Мужчина не может не расплыться в едва заметной улыбке и добавляет. — Спасибо за тёплые слова.

— За какие? За то, что я тебя прибить могу? — уточняет доктор в лёгком недоумении, возясь с чужим ремнём, но потом быстро вспоминает свои же слова и отвечает легкомысленно. — Ах, это…! За что тут благодарить? Я сказал это искренне.

— …Молодец, — после небольшой паузы ответил Михаил, пригладив его волосы, а после, нежно обхватив его за талию, закинул его к себе на плечо и произнёс шутливо. — А теперь пошли попу мыть.

— Эй! Опусти меня назад, dummkopf! — выпалил Медик возмущённо, чувствуя, как кровь устремилась к его лицу и заставила его густо покраснеть. Он даже не был уверен, его смущает, что с ним разговаривают, как с ребёнком, или то, что массивные руки мужчины касаются его обнажённого тела.

Контекст данной ситуации предполагал эротический подтекст, по мнению Людвига. Вот сейчас его просто заставят молить о пощаде за все те дерзкие слова, которые он сказал когда-либо ранее. О, это наверняка будет грубо! Не то что бы он против, он бы даже не против выступить инициатором. Медик упирается руками в кафельную стену, выгибает спину и предвкушает дальнейшие действия. Он детализировано воображает, как сейчас его схватят за мускулистую грудь, будут грубо держать как вещь, слизистая будет пульсировать от непрерывной стимуляции, мышцы будут сокращаться, кровь устремится ко всем нужным местам, всё тело будет дрожать и пылать… Господи Боже, анатомически подробные фантазии так сильно заводят доктора, что он сглатывает слюну достаточно шумно, чтобы Хэви это услышал.

Тем временем Михаил поливает разгорячённое тело из лейки душа и наблюдает почти что приглашающую позу Медика абсолютно невозмутимо. «Ну и артист»… — пронеслось у него в голове. Для него такая реакция была чрезмерной, пусть и довольно желанной. Вид отсюда отличный. Хотя, с других ракурсов ничуть не хуже, и Хэви всегда удивлялся, какого чёрта у Медика такая идеальная фигура? Он ни разу не заставал любовь всей своей жизни за упражнениями, и тем не менее доктор по фигуре — шкаф. У него широкие плечи и талия что надо…

Проводя время за разглядыванием чужой фигуры, Хэви наносит немного холодного геля для душа вдоль позвоночника своего возлюбленного. Это несомненно вызывает со стороны немца бурную реакцию. Ещё бы, он был поглощён эротическими фантазиями, холодный гель вызывал у него самые непристойные ассоциации. К тому же, само ощущение геля на коже заставило вздрогнуть.

— А…! — эмоционально скулит Герберт, совершенно не сдерживаясь в проявлении чувств.

— Угомонись ты, я ещё ничего не делаю, — произносит Михаил с шутливой ухмылкой, подхватывает его под животом, как котёнка, и свободной рукой растирает мыло по спине. Хотя он и подразнил его, не мог не признаться, что такая чувствительность выглядит очень желанно, пробуждая изнутри потаённые фантазии, о наличии которых Михаил никому бы не смог признаться.

Пулемётчик действует аккуратно, словно в его руках действительно было что-то хрупкое. Слово «провокация» было каким-то обвиняющим, словно кто-то другой виноват, что ты не можешь удержать свой половой орган в штанах, но именно этим Медик и занимался — он пытался добиться желанной реакции. У Миши же, как назло, снова есть сомнения, которые он не может проговорить вслух. Он не хотел навредить, а спросить напрямую — слов не хватает. Благо, Медик берёт ситуацию в свои руки, замечая неловкость на лице своего жениха.

— Хочешь я буду молчать? — тихо спросил док, притворяясь расстроенным и оскорблённым. Он знал, что это всё шутки, но нужно сделать настрой серьёзнее.

— Ох, нет, совсем нет… — в ту же секунду у гиганта сжалось сердце от этой интонации: не стоило так подшучивать. Он продолжает омывать его и в процессе нежно произносит. — Прости. Продолжай быть шумным.

— Миша, — проронил Людвиг немного меланхолично и задумчиво. — Я хочу, чтобы ты честно ответил мне. Что заставляет тебя оставаться со мной? Неужели во мне есть нечто настолько уникальное, что ты готов прощать меня за любые грехи?

Хэви уже давно думал об этом, так что ответ на этот вопрос как-то сам собой пришёл в голову.

— Ты просто согреваешь мне душу, — проронил он тихо. — Я много лет прожил в изоляции. Тоска смертная. А с тобой весело. Ты способен превратить даже самый обычный день в балаган. И мне это нравится, — мужчина успокаивающе гладит партнёра по спине и продолжает спокойно рассуждать вслух, — Ничего страшного, если ты ревнивый. Я так чувствую себя нужнее. Ты знаешь, как заставить меня чувствовать себя желанным, — Михаил не может сдержать лёгкую ухмылку и нежно утыкается носом в затылок доктора. — Ты способен говорить такие вещи, которые я не способен подумать даже в самых смелых фантазиях.

— А вот тут ты лукавишь, Миша, — игриво усмехается Медик, наслаждаясь интимными объятиями. — Ты как раз очень много думаешь. И не так много делаешь, как мне хотелось бы. Тебе не нужно быть таким нежным со мной! Я не стеклянный, в конце концов. Будь грубее…! — он проронил, немного дрожа от вожделения.

— Не знаю. А вдруг тебе не понравится? — спросил Хэви с тихим опасением, но, немного осмелев, поцеловал милого в затылок и сместил руки на его грудь. Желание постепенно одолевало и его.

— М…! Миша! — довольно ахнул Герберт дрожащим голосом и сквозь сбитое дыхание попытался утешить его. — Ты же знаешь меня… Я молчать не буду… Но это не значит, что я сразу развернусь и уйду. Это всё равно что выкинуть своего любимого котика на улицу из-за того, что он однажды тебя цапнул. Я же не настолько мелочный, право же…

— Обещай, что не будешь ругать меня, если я сделаю что-то не так, — шепчет Пулемётчик рядом с его ухом, впившись пальцами в упругую плоть.

— J-ja…! — рваный стон сорвался с губ мужчины.

— Принимаю это как положительный ответ, — Михаил произнёс эти слова с лёгким волнением в голосе, мягко улыбнулся и аккуратно запустил пальцы в волосы Людвига, чтобы погладить кожу его головы подушечками пальцев.

Крупная дрожь проходит по телу доктора, и он издаёт жалобный всхлип. Этих маленьких действий было достаточно, чтобы вывести его из равновесия. Разумеется, им руководила похоть, но было что-то ещё. Ощущение безопасности и доверие. Медик уверен, что ему не навредят, специально, по крайней мере, и что партнёру не всё равно, как он себя чувствует, и это чувство было обалденным. Конечно, его не мог также не радовать тот факт, что кто-то так сильно им восхищается, в физическом и духовном плане.

Хэви же тем временем боролся с внутренним противоречием и пока что вполне успешно. Сначала он ругал себя даже за мысли о том, что другой мужчина может быть сексуальным объектом, и что с ним наверняка что-то не так, если у него бывают такие мысли. Теперь же он прикасается к своему любимому Герберту и наслаждается его реакцией, такой трогательной и уязвимой. Случайная мысль пронеслась в голове — может, поэтому Медик никому не говорил своё имя? Потому что оно звучит мило, нежно и тепло, и с таким именем он будет звучать как слабак? Миша не позволил бы этому случиться. Он нахмурился просто от мысли о том, что кто-то может обидеть его сокровище и утешающе поцеловал его между лопаток, вызвав очередной шумный стон. Конечно, Миша прекрасно знал, что его голубчик и сам может справиться с нападками в его сторону, но… Как бы ему не хотелось закрывать глаза на эту правду, даже ему, большому и сильному, хотелось, чтобы за него хоть раз кто-то заступился и утешил в моменты слабости. А то несёшь ответственность за других, несёшь ответственность за себя, и сидишь где-нибудь в углу своей комнаты с выключенным светом, чтобы никто, не дай Бог, не догадался, что у тебя на душе. Пулемётчик чувствовал себя обязанным не показывать слабость и только заботиться о других ещё с момента, когда он был только Мишенькой. Он уже даже не помнит, откуда у него это убеждение, но прекрасно помнит, как увидел Жаннку, когда ей не было и месяца от роду, и поклялся её защищать. Как это было и с Броней, и с Янкой. И теперь скоро и Герберт станет частью его семьи. Приятно это осознавать. Правда, немного тревожно от мысли, что жениха придётся знакомить с семьёй. Жанна-то его уже видела и привыкла к нему, а что мать скажет? Он ещё не говорил ей о своих… Интересных предпочтениях. Даже в мыслях произносить это напрямую как-то неловко, а тут придётся вслух это сказать. Несмотря на волнение, Хэви твёрдо решил для себя, что его семья имеет право знать, и он точно расскажет об этом. Даже если страшно.

Закончив с ванными процедурами, двое зашли в их временную общую комнату и начали готовиться ко сну. Хэви, конечно, пару раз заставал Медика в пижаме, когда он был настолько помятым с утра, что даже забывал переодеться, однако, сейчас ситуация иная. Им предстоит спать вместе. Эта идея отзывается внутри теплом и пушистостью. Можно будет обнимать объект своего обожания. Возможно, чуть сильнее, чем обычно.

Как только они прилегли вместе, Медик ощутил волну комфорта. Он упирается лбом в плечо партнёра — и мягко, и пахнет он приятно. Ничего нигде не болит и не чешется, и хлопковая пижама приятно прилегает к телу, и поза удобная. Только немного кушать хочется.

— Миша-а, — воркует Герберт, поглаживая мускулистую грудь, и произносит непринуждённо, подсознательно желая получить немного заботы. — Я есть хочу.

— В такой-то час? — удивлённо уточнил Михаил, но при этом всё равно поднялся, чтобы выполнить его просьбу.

Через пару минут он вернулся со стаканом тёплого молока и протянул его любимому. Доктор устроился полусидя и принял данное «подношение».

— Danke schön, — произнёс Медик с ласковой усмешкой, залпом выпил напиток и оставил стакан на тумбочке.

— «Завтра уберу», — подумал Хэви и вновь забрался под тяжёлое одеяло.

Но Людвигу этого мало. Он весь день ждал, пока они окажутся наедине в интимной обстановке, и его зацелуют до смерти, а Миша тут спать удумал. Ишь ты! Нет, он не собирается остаться без своей порции ласки.

— Эй, Миша. Ты уже спишь? — шепчет Герберт ласковее прежнего, с любовью наблюдая за усталым возлюбленным, что выглядел так безмятежно в объятиях сна.

— Угу, — бормочет он в ответ. Похоже, усталость его всё-таки победила.

— А ты меня сильно любишь? — уточняет Медик с ноткой игривости, ведь его такой ответ не устроил.

— Очень, — тихо отвечает Михаил с искренней улыбкой.

— Тогда сделаешь мне массаж? — док, конечно, спросил ради приличия, но уже заранее перевернулся на живот, зная, что ему не откажут.

Хэви тяжко приподнялся с кряхтением. Эх, старость не радость. Делать нечего, миленький ласки просит. Кажется, что Миша уже сто лет ничего подобного не делал. Он приподнял ткань хлопковой пижамы под кокетливое хихиканье со стороны возлюбленного и попытался вспомнить, как же это вообще делается. Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы… Людвигу оставалось лишь гадать, что происходит сзади. Хотя это, в прочем, не важно, главное, что от процесса он был в диком восторге. Однако, всё хорошее когда-нибудь кончается. Герберт получает очередной поцелуй между лопаток, заставляющий его дрожать, а после этого Хэви опускает рубашку его пижамы, похлопывает по спине и заваливается обратно спать. Это Медика совсем не устраивает, поэтому он буквально залезает на своего возлюбленного, чтобы он о сне даже не думал.

— Миша! Я хочу тебя! — выпалил доктор, соблазнительно облизываясь.

— Да что ты будешь делать…! — в шутку ворчит Михаил, сбрасывает Герберта на мягкую простынь и нависает над ним, крепко схватив за запястья.

Сначала Медик был немного напуган такой резкостью, ведь буквально пару секунд назад ему казалось, что у Миши нет сил даже разговаривать, а тут его прямо-таки прижали. Но, в прочем, этого он и ждал, так что посмотрел на любимого с надеждой.

— Ты обещал, — напомнил Людвиг с лукавой ухмылкой и хитрым прищуром.

— Я знаю. Прости, — виновато шепчет Хэви. Он действительно обещал, что они будут наслаждаться друг другом, перед тем, как лягут спать. Усталость его сморила, однако, почти 89 килограмм наглости и ни одного грамма совести заметно взбодрили.

Михаил, во взволнованных чувствах, наклоняется ближе и накрывает губы возлюбленного мягким поцелуем. Герберт же действует грубее: он обнимает партнёра за шею и тянет к себе, принуждая углубить поцелуй и сделать его более непристойным. Стесняться некого, они наедине, их никто не потревожит. И всё равно Хэви неспокойно. Это была непривычная обстановка, и было страшно сделать что-то глупое. Хотя, со временем желание чужих губ начало перевешивать, и он даже осмелился обхватить любимого за талию и тоже прижать к себе. Медик чувствует, что его ненаглядный заметно волнуется, поэтому садистски ухмыляется. Стоило лобзаниям прекратиться, доктор тут же принялся дразнить своего мужчину, наслаждаясь его реакцией на всего лишь поцелуй.

— Ох, Миша, чего ты так разволновался? — игриво посмеивается Людвиг вполголоса. — Только не говори мне, что это твой первый раз.

Хэви шумно сглотнул, остановившись и потупив взгляд. Иногда ему кажется, что доктор читает его мысли, и это начинает немного пугать.

— В смысле? — глаза доктора расширились от удивления. Он же шутил! Может, Миша тоже шутит? Нет, вроде не похоже… Он хрипло уточняет, приподнявшись на локтях, — Я что, оказался прав?! Ты девственник?!

Вот бы сейчас сквозь землю провалиться. Михаил кивает несколько раз, чувствуя себя пристыженным. Конечно, это же было очевидно. Он не считал себя самым привлекательным объективно. Помимо этого, он всегда был занят больше защитой семьи, чем выстраиванием романтических отношений. А ещё не стоит забывать, что Мише ещё с ранних пор нравились юноши, а за мужеложство есть статья. В общем, не до этого было как-то, и беду навлечь на себя и семью не хотелось.

Однако, Медик, вопреки своей первоначальной реакции, на самом деле был не против этого. Он даже был за, ведь этот факт подогрел его чувство собственничества. Что ж это выходит, Миша, такой весь девственный и нецелованный, только ему достанется? Дожидался его, бедняжка, и дождался, наконец.

— Вот это мне повезло, — мурлычет доктор, довольно щурясь и игриво посмеиваясь. — Твой первый раз достанется мне. Хе-хе, какая честь! Никогда бы не подумал, что такого видного мужчину, как ты, никто до меня не очаровал, ха-ха…

Эти слова быстро успокоили Михаила. Этот хитрый доктор знал, как обращаться со словами. Он умел заставить чувствовать себя желанным. Эти слова окончательно разрушили все сомнения: Медик хочет этого, он только этого и ждал весь вечер. Всё ещё немного неловко, но сдерживаться больше не хочется. Хэви наклоняется вперёд, чтобы накрыть чужие губы поцелуем. Когда он двинулся, кровать тихо и жалобно скрипнула под ним, но что более важно, Медик негромко простонал в поцелуй и обхватил его шею обеими руками, подавшись навстречу и блаженно прикрывая глаза. Этот интимный жест так и говорил: «Даже не думай отстраняться от меня». В прочем, Мише и не хотелось. Как бы не было стыдно признаваться, он тоже этого хотел: вдыхать приятный запах мыла, который исходил от партнёра, любоваться его обнажённым телом и всячески ласкать, дабы вновь услышать комплимент в свой адрес и просто порадовать своего (уже) жениха. Страх показаться настойчивым улетучивается с каждой секундой, ведь Пулемётчик мог ощутить, что постепенно чужие ноги обвивают его бёдра. Кто тут ещё настойчивый? Жаркий поцелуй стимулировал каждое нервное окончание, но само действо было не таким возбуждающим, как мысли о нём. Михаил сместил поцелуй к линии подбородка, а после и к шее, и со стороны Герберта послышался дрожащий уязвимый стон.

— М-Миша… — доктор начал интимный разговор, чтобы добавить больше перчинки в процесс. Задыхаясь от интенсивных ласк, он спросил игриво. — Тебе нужен и-инструктаж?

— Хм… Нет, наверное… — Хэви оторвался от шеи возлюбленного и пробормотал как-то растерянно. Он интуитивно понимал, как тут всё работает, но сказать, что он эксперт в интимных ласках, он не мог.

— Ах… Тогда вот тебе рекомендация: засос на шее поставить можно только один. Я просто заклею его пластырем и скажу, что порезался, когда брился. Но если засосов будет слишком много, будет выглядеть подозрительно, — весело произнёс мистер Людвиг, стараясь изо всех сил соответствовать социальным нормам, но, если честно, ему было всё равно, сколько над ним будут смеяться зa пятна на шее. У него в собственности лучший мужчина на свете, поэтому никакие насмешки просто не имеют значения.

— Хочешь продолжать скрывать, что мы вместе? — Михаил спросил настороженно, постепенно расстёгивая пуговицы на рубашке партнёра. Неужели этот разговор снова?

— N-nein… — он вздрогнул от страха, но в хорошем смысле, надеясь, что Мишенька, наверное, разозлится и будет более страстным, что доктору на руку. Медик произнёс тихо сквозь сбитое дыхание. — Я просто не хочу, чтобы у других были к тебе вопросы… Но что касается меня, я был бы не против, если бы ты заявил на меня свои права… Давай, покажи мне свою собственническую натуру! — он улыбнулся до хищного оскала, подстёгивая любимого быть активнее. — Докажи, что я принадлежу только тебе! Тебе нужно быть грубым для этого, Миша!

— М… Зачем мне это доказывать, если ты это уже признал? — с усмешкой уточняет гигант, наугад ощупывая разгорячённое тело.

— W-was?! — вопросил Людвиг с возмущённым разочарованием.

Но разочарование было недолгим, ведь оно было прервано очередным отчаянным стоном, так как доктор вскоре ощутил губы возлюбленного на самых чувствительных местах груди. И не только ощутил, но ещё и увидел и услышал. Видеть кого-то такого сдержанного как Миша в состоянии возбуждения было весьма завораживающе и не менее приятно быть причиной того самого возбуждения.

Несмотря на то, что Хэви делал это впервые, интуиция подсказывала ему, что тут к чему, а запах чужого тела пробуждал внутри него нечто похожее на первобытный инстинкт. Конечно, Медик никогда не имел сильного запаха, особенно после душа, но прямо сейчас, когда нос в непосредственной близости от его обнажённого разгорячённого тела, и они уже некоторое время проводят вместе, можно ощутить лёгкий хмельной аромат с примесью мускуса, а запах различных медикаментов и вовсе впитался в его кожу, отчего был самым ярким. Это сводит с ума… Мужчина жадно впивается пальцами в мускулистую грудь партнёра и отчаянно пытается слизать каждую частичку этого запаха. У Герберта перехватывает дыхание. Он вцепляется в простынь как сумасшедший, и толпа мурашек пробегает по его телу, заставляя соски затвердеть, что, несомненно привлекло внимание большого парня и побудило его сосредоточить поцелуи и укусы в более чувствительных местах.

— М-Миша…! — ахнул доктор почти умоляюще, но был прерван тем, что ему мигом прикрыли рот ладонью.

— Не кричи, — шепчет Михаил, приподняв голову. Ему пришлось заткнуть Людвига, чтобы он своими воплями не перебудил всех. Он отводит руку, только когда получает кивок согласия от партнёра, подтверждающий, что он будет тише.

— Нгх… Не могу больше ждать, — произносит Медик на одном дыхании, сквозь подавленный стон. — Переверни меня, bitte…

Пулеметчик берёт его за плечо и исполняет его просьбу. Немного разочаровывает, что в такой позиции невозможно смотреть в эти глубокие загадочные голубые глаза, но с другой стороны тоже есть на что посмотреть. Хэви бережно гладит партнёра рукой вдоль позвоночника, вызвав у него крупную дрожь и подавленный вскрик, который доктор заглушил при помощи наволочки.

— Gu-u-ut…! — выпустив ткань изо рта на минутку, протянул Людвиг хрипло и с новым приливом вожделения прошептал с хищной ухмылкой, попутно подбирая слюну. — А теперь… Fick mich! Nimm mich mit Gewalt! Zeig mir, wer der Boss ist! Bestrafe mich! Понятно?!

Похоже, от перевозбуждения доктор сбросился до заводских настроек. Это Хэви сначала смутило, но он совсем не расстроился. Так доктор ещё горячее звучит. Михаил был немного ошарашен внезапным выпадом, но лишь на пару секунд. Он шумно сглотнул и попытался вернуть себе самообладание.

— Н-ну, не то чтобы совсем всё понятно, но суть я уловил… — пробормотал здоровяк всё ещё немного растерянно и смущённо. Тяжело не потерять дар речи, когда слышишь такие вещи от самого любимого и красивого человека в мире.

Михаил опускается чуть ниже и целует кожу возлюбленного, задерживая губы на ней на несколько минут. Под горячее дыхание Людвига он начинает смелеть, хватает его и слегка покусывает. Вкус и запах не поддаются описанию. Что ещё более важно, так это дрожь в теле доктора и то, как он душит свои страстные возгласы при помощи подушки. Заставляет чувствовать себя особенным. Мужчина проводит рукой по телу партнёра меж ягодиц и наблюдает за тем, как тот бьётся в счастливых конвульсиях и возбуждённо и подавленно рычит в ткань. Медик ахнул, выпустив подушку из зубов, только чтобы сказать это вслух.

— Mein Lieben… — произнёс он, задыхаясь и дрожа. — Ты сводишь меня с ума… Вазелин в тумбочке, если что…

— А ты хорошо подготовился, — замечает Миша с лёгкой ухмылкой и попутно тянется к ящику; чем больше он получает подтверждения, что доктор хотел этого с самого начала, тем больше у него уверенности в том, что он делает.

— Ммф… Я т-так долго эт-того ждал… — новая волна дрожи от холодной субстанции заставляет самообладание Герберта рассыпаться как карточный домик, от чего его голос звучит жалобно и уязвимо. Медик не любил быть покорным и проявлять слабость, но когда он с любимым, за этот концерт он получает ласку, любовь, поддержку, подтверждение своей сексуальности, поднятие самооценки и всё-всё самое наилучшее.

— М… Насколько долго? — уточнил Хэви после короткой паузы, сконцентрировавшись мысленно на слове «так». Звучит так, будто бы это продолжительное время, но насколько…

— С момента, как мы впервые встретились… Я постоянно раздеваю тебя глазами… — едва связано пробормотал немец, непристойно облизываясь и утопая в фантазиях, воспоминаниях и ощущениях.

— Что? — Лицо Пулемётчика исказилось в недоумении: Людвиг почти никогда ничего не рассказывал о себе, что не было бы связано с работой, поэтому даже как-то в голову не приходило, что у него могут быть такие мысли. Хотя, это, в общем, неудивительно — какие только мысли Медику не приходят… Скорее всего у Миши просто сработала внутренняя цензура.

— Хм. Удивлён, ja? — Герберт обернулся с лукавой ухмылкой, только чтобы увидеть это неописуемое выражение. — Я, на самом деле, думаю об этом, даже если мы просто сидим рядом и завтракаем. Это необязательно выражается именно в желании, это может быть случайной мыслью в духе: «Хм, а у него обрезанный или нет»? Так что в душе я не терял время зря, хе-хе… Только не волнуйся, ладно? Мне такой даже больше нравится…

Ну офигеть теперь. Других слов просто не находится. Это было так нагло и так в лоб… Но так сексуально. Хотя Миша не мог не ощутить лёгкую зависть от того, как его возлюбленный спокойно и прямолинейно говорит на подобные темы. Большого парня разрывает между «Срамота! Да как так можно?» и «А вот с этого места поподробнее». У Медика получалось обсуждать сексуальность так, чтобы это звучало и выглядело красиво, словно он коварный искуситель, однако, у Пулемётчика всё ещё был подсознательный страх выглядеть скорее отвратительно.

— Ну… — Он разрывался между желанием быть максимально честным и нежеланием показаться… «извращенцем». Михаил отвёл взгляд, стараясь не обращать внимания на ситуацию, в которой он оказался, и прошептал застенчиво, начав ласкать своего любимого немного активнее. — У меня тоже много всего на уме…

— Так воплоти же свои желания в жизнь, плят! — воскликнул Медик, ударив кулаком по матрасу. Очевидно, он хотел сказать русское матерное слово, но из-за акцента это прозвучало скорее забавно, нежели угрожающе. Надутые губы мужчины тоже делу не помогали, и это просто заставляло доктора выглядеть симпатичнее.

Хэви мысленно поблагодарил доктора за выбор позы, потому что если бы Герберт увидел, что его возлюбленный прикусывает губу, пытаясь не расхохотаться в голос, он бы точно оскорбился. А так, на затылке у Людвига глаз нет, слава КПСС, так что есть время восстановить самообладание.

— Ты такой милый, когда так ругаешься, — по интонации Миши можно было услышать, что он улыбнулся.

Медик вздрогнул и жарко выдохнул, ощутив, как возлюбленный запустил пальцы в его волосы и несколько грубовато потрепал их. Почувствовав давление на затылок, он сразу понял, что от него требуют уткнуться лицом в подушку и быть потише. Сдавленный рычащий вскрик сорвался с его губ, и очередная волна дрожи прошлась по телу немца. Было так приятно: не столько удовлетворяло чувство заполненности, сколько быть в роли подчиняющегося в таких сильных и надежных руках. Чувство, что тебе не навредят, что бы ни случилось, утешало, но ещё больше утешала умеренная грубость в движениях; достаточно ощутимая, но нисколько не болезненная.

Хэви тихонько вздохнул, почувствовав дрожь партнёра и услышав звуки его приглушенного стона. То, как отреагировал Медик, заставило что-то вспыхнуть внутри него, глубокое первобытное желание. Часть его просто хотела быть грубым и доминировать, дать Медику то, что, как он знал, ему понравится. Он начал запускать пальцы в волосы Медика, издавая тихий гул, когда почувствовал, как мужчина дрожит под ним. Затем он нежно, но твердо толкнул голову Медика на подушку и прижался к нему вплотную.

— Шшш… Не нужно так шуметь… — прошептал Михаил с нежностью, стараясь его успокоить, и заботливо уточнил, — Тебе не больно?

— М-м! — подавленно вопит Герберт в ответ, покачав головой.

— Постарайся расслабиться, ладно?

Однако, доктор наоборот напрягся. Легко сказать «расслабься», когда ты не чувствуешь весь этот спектр эмоций и ощущений. Хэви заинтриговала такая реакция… Видеть, как такой сильный и волевой человек, как Медик, отказывается от контроля, полностью подчиняясь ему, было волнующе. Это сделало Мишу гордым, в некотором роде. Осознание того, что он имеет такой большой контроль над кем-то… Это подпитывало его огонь. Он задвинул все эти мысли о власти на задворки своего сознания, однако, он сосредоточился на том, чтобы его партнер чувствовал себя хорошо.

— М… Непривычно, од-днако… — пальцы Герберта впились в подушку, и ему наконец удалось произнести что-то связное подавленным голосом. Сначала, конечно, ему было хорошо, но когда Миша оказался так близко, необычное ощущение пронзило низ живота, и доктор смог оценить внушительные размеры партнёра. Несмотря на это, Медик не хотел останавливаться, поэтому он жадно хватал ртом воздух и пытался привыкнуть к этому через жалкие всхлипы.

— Прости, милый… — мужчина немедленно остановился, на его лице отразилось беспокойство. Он нежно поцеловал доктора в спину, а затем начал успокаивающе гладить его спину кончиками пальцев. — Мне остановиться? — сказал он тихим голосом, пытаясь успокоить его и смягчить причиненную им, как он думал, боль.

— Nein! — прошипел Медик сквозь зубы. Если бы у него сейчас были все ресурсы, он бы сказал «Только попробуй». Он был довольно громким, потому что ему было все равно, что его крик может разбудить кого-то за стеной. Он был в моменте, в ощущениях. Доктор поморщился и быстро задышал ртом, а затем начал понемногу двигаться навстречу. Он нашел в себе силы прикусить кончик языка и начать дышать через нос.

Хэви хотел остановиться, не желая причинить боль, но Людвиг втянулся в процесс прежде чем тот успел хоть что-то возразить. Тихий всхлип вырвался у крупного мужчины, его дыхание сбилось от ощущения того, как Медик медленно и нерешительно двигается. Он осторожно положил руки на бедра партнёра, чтобы удержать его от… Необдуманных действий. В конце концов, из них двоих Миша оставался самым здравомыслящим, как бы чувства его не дурманили. Герберт уже давно утонул в фантазиях, эмоциях, воспоминаниях, а здравый смысл был выброшен им на помойку ещё во времена школьные, и так и не был возвращён обратно. В то время как Михаил в такой интимный момент думал о чём-то относительно невинном: о том, как они поженятся, о том, как будут готовить вместе, будучи только в пижаме, а может и вообще без ничего, потому что у них будет собственный дом, а там они могут хоть без трусов ходить, кто запретит. Ах, ну и конечно, у них будет много маленьких Архимедиков. Большого парня заводила просто идея того, что они вместе, совсем вместе, даже кольцо у доктора будет, и он будет такой красивый в свадебном наряде, и он у алтаря добровольно скажет «да»… Может даже разрешит понести его на руках. В сравнении с фантазиями Медика, это звучало ещё достаточно православно. А что в голове у доктора? Тот ещё карнавал: Медик представляет себя в роли немецкого шпиона, а Хэви в роли офицера, который допрашивает его и при помощи эротических пыток пытается вытянуть из него информацию, где находится микрофильм. Запах старых бумаг, мужчина в форме, связывание, холодный строгий вопрос на русском языке… Совокупность из всех этих деталей вызывала дикий экстаз и заставляла немца быть ещё более активным и страстным.

— Ах! М-Миша! Быстрее, bitte! So geil! — отчаянный стон сорвался в губ доктора.

Одной фразы было достаточно, чтобы эротичность фантазий Михаила взлетела до небес. Несомненно, идея о свадьбе и совместной жизни всё ещё звучит достаточно хорошо, но образ требовательного и нетерпеливого доктора вызывал гораздо более активный приток крови к низу. Было приятно врать себе о собственном целомудрии, но эта ложь вдребезги разбивалась о тот факт, что первая брачная ночь произошла ещё до брака. Кроме того, было ещё много доказательств, что невинность Хэви — это просто фальшь, которая помогала ему считать себя «хорошим». То, как Медик смеялся, было привлекательно. Он хорошо выглядел для своих лет. Характерная хрипотца в голосе заставляла его звучать властно, когда он приказывал приготовиться к осмотру, и уязвимо, когда он просил о чём-то. Герберт прекрасно управлялся с голосом, мимикой и жестами, чтобы выдать ту эмоцию, какую ему сейчас выгодно. Медик — коварный искуситель, это точно, но Пулемётчик ничуть не правильнее, ведь раз за разом поддавался этому искушению, даже зная, что им манипулируют. И будет ложью сказать, что он не надеялся на что-то большее. И уж точно можно сказать, что доктор Людвиг одним своим существованием формировал у Михаила фетиш на врачей. Ещё бы! Его грудь такая…! Боже.

— …М-могу я снова перевернуть тебя на спину? — спросил Хэви несколько неуверенно, словно боялся, что Медик все же мысли читать умеет. Было уже достаточно того, что док знал об его теле больше, чем он сам.

— Ох, давай… А то у меня уже всё тело затекать начинает, хе, — усмехнулся Герберт, игриво прищурившись. Он, конечно, мысли не читает, но его интригует то, что Миша, наконец-то, начал проявлять инициативу.

Теперь Миша к телу жениха прикасался уже более уверенно, твёрдо и даже немного грубо, от чего с губ Медика сорвался тихий взвизг от неожиданности и радости. Да, именно такого обращения он и хотел. Дыхание доктора становится сбитым, когда его гладят по бедру, только чтобы взять за ноги под коленями и прижаться к нему вновь. Взгляд Хэви то и дело исследует доктора, наслаждаясь тем, что доставляет ему удовольствие. Слюны стало слишком много, поэтому пришлось её шумно сглотнуть, за что взгляд и слух Людвига не мог не зацепиться.

— М? Уже пускаешь на меня слюни? — Медик издал тихий кокетливый смешок.

— А ты этого и хотел, не так ли? Извращённый доктор… — Михаил игриво огрызнулся и спустя секунду сам удивился, что он способен ответить на попытки его пристыдить. Чувство уверенности накатило на него сильнее, когда Герберт в ответ на это издал дрожащий уязвимый стон.

— J-ja, я такой! — вторит ему Людвиг, похотливо облизываясь, и с непреодолимой жаждой почти что требует. — Bitte, накажи своего доктора за то, каким непослушным он был!

— …Ну, если ты так просишь, — Пулемётчик расплылся в дерзкой ухмылке, ощущая что-то между застенчивостью и азартом.

Такая просьба была чем-то на уровне комплимента, и Хэви хотел услышать больше, поэтому не медлил, как в начале, а тут же приступил к несколько резким движениям и поцелуям. Поцелуи становились засосами и укусами и в основном локализировались на груди доктора, от чего тот снова дрожаще всхлипнул и в знак одобрения погладил Мишу по голове. Движения стали резче и ещё увереннее, чем были. Сквозь стоны удовольствия Герберт, кажется, понял, что для получения большей дозы удовольствия ему нужно хвалить любимого ещё активнее и всячески демонстрировать, насколько ему нравится происходящее действо.

— Миша! Ещё! — и этих двух слов от Людвига хватило, чтобы движения заставляли его вцепляться в простынь и сдерживать крики наслаждения.

Более того, такое жаркое взаимодействие заставило и Михаила стать менее сдержанным, ведь жаркое частое дыхание то и дело вырывалось из его рта. Он иногда зажмуривался от стыда, чтобы не видеть, что он такое вытворяет. Тем более с мужчиной, какой позор. Однако, слишком надолго закрывать глаза хотелось всё меньше и меньше, ведь тут такое зрелище: весь красный от возбуждения Герберт, молящий о большем и говорящий именно то, что хотел бы услышать не только Миша, но и почти любой мужчина.

— Ах, Миша! Он такой большой! — проронил немец экспрессивно, дрожа, задыхаясь и смотря на партнёра исподлобья.

Как перед этим можно устоять? Видно, как Медик изворачивается, чтобы польстить Хэви, и это не могло вызвать у того улыбку. Миша подался вперёд под терпеливое шипение партнёра и нежно поцеловал его в лоб.