Часть 2 (1/2)

— В каком смысле, меня к телефону? — Медик пытался обработать поступившую информацию.

Снайпер, полностью восстановивший дыхание, поправил шляпу, которая после бега сбилась набекрень, и спокойно объяснил всё с начала:

— Я говорил по телефону. Но связь прервалась и на линии я услышал какую-то тётку, которая чё-то говорила на немецком. И из всего того, что я от неё услышал, я понял только «Людвиг».

У Медика отвисла челюсть, ведь он догадался, кто это может быть, и явно заволновался. Хэви подошëл ближе к товарищу и осторожно подтолкнул его под подбородок, дабы сомкнуть его рот. Людвиг кивнул в знак благодарности и проследовал за Снайпером, ведь тревога одолевала его. Пулемётчику ничего не оставалось, кроме как покинуть медпункт и удалиться по своим делам. Он хотел предложить присоединиться, но решил всё же не навязываться и дать партнёру свободного пространства. Тем временем доктор следовал за австралийцем, дабы тот оказал ему небольшую услугу.

— Подвези меня, mein Kamerad, будь добр! — стараясь звучать как можно дружелюбнее, окликнул его Медик.

— …Ок, — Снайпер думал недолго, прежде чем дал лаконичный и сухой ответ. Понятное дело, отношения у этих двоих немного натянутые, но сейчас выяснять их будет неуместно.

Они вместе идут к фургону. Доктор Людвиг держит руки за спиной, поддерживая свою осанку, идёт с высоко поднятой головой и улыбкой, скрывающей нервозность. Мик же абсолютно спокойный и слегка вялый: он идёт, чуть ссутулившись, держа руки в карманах и едва-едва смотря под ноги. Наёмники погружаются в машину и всю дорогу едут в неловкой тишине. Медику было нечего сказать Снайперу, так как ему, грубо говоря, стрелок безразличен. Док думал о своём и был практически загипнотизирован мыслями о том, с кем и какой разговор ему предстоит теперь. Тем временем Снайпера слегка напрягал этот чокнутый доктор. Ещё бы, этот ненормальный с безумной улыбкой даже гречку варит. Заставляет задуматься, что за вунш-пунш он туда добавил ранее, пока все отвернулись. Страшный мужик — повернёшься к нему спиной, а он у тебя незаметно почку украдёт. Успокаивало, наверное, то, что Медик не станет убивать того, кто ведёт фургон и тем самым ему помогает. Оставалось только надеяться, что он сам не умеет водить.

Палящее солнце ослепляло двоих мужчин, а жара постепенно превращала их тела в солёную липкую субстанцию. Подобная погода для туфортского климата не была чем-то особенным. Ветер никак не освежал, а лишь поднимал колючую пыль в воздух. Пока Медик вышел из фургона, Снайпер, в попытках чем-то себя занять, пока ждёт его, не нашёл занятия лучше, чем бить баклуши, поэтому взял да и закурил. Скучно просто. Он повернулся в сторону телефона, где Медик уже вовсю болтал с кем-то на немецком по ту сторону провода. Мик поморщился в недоумении, ведь голос безумного доктора никогда не излучал столько теплоты и любви. Похоже, он говорит с человеком, который ему по-настоящему дорог. Тьфу, он накручивает провод на палец как девчонка. Разве что не визжит от радости. Ан-нет, уже визжит. Интересно, что за приятную новость ему там сообщили? Органы животных подешевели? Снайпер фыркнул под нос от своей же шутки.

Когда доктор вернулся в фургон, захлопнув за собой дверь, и они поехали обратно, вопрос Снайпера получил свой заслуженный ответ.

— Meine Mutti прилетает в гости на следующей неделе, — проронил Людвиг с непринуждённой улыбкой.

Мика как током ударило. Он не знал немецкого, но догадался, что речь идёт о матери Медика. Кто бы мог подумать, что у дока есть родители? Нет, вряд ли, конечно, он сам себя в пробирке смешал, просто он никогда с ними не связывался и никогда о них не рассказывал. Снайпер думал: «Ну, бывает, может они уже мертвы или он с ними в плохих отношениях». Но нет, это, очевидно не так, раз док только что говорил со своей мамой и называет её, грубо переводя, мамулечкой. Ман-ди косится на него, выискивая признаки лжи: вдруг он его просто разыгрывает? Но Медик ощутимо взволнован: он нервно постукивает ногой, кривовато улыбается и немного тяжело дышит. Внутренний моральный кодекс не смог оставить Снайпера равнодушным.

— Ох, ну… Это… Хорошая новость? — он будто не знал, какая интонация в данном случае будет уместной, утвердительная или вопросительная, поэтому получилось что-то среднее.

— Ja, мы с ней давно не виделись! Лет 10, не меньше, — Медик ответил пренебрежительно, смотря на дорогу через лобовое стекло и продолжая нервно ухмыляться, и оперся рукой на одно из своих колен, чтобы прекратить стучать (это уже его самого начало раздражать).

— Ого. Это довольно долго, — Снайпер невольно выразил удивление и постарался проявить эмпатию: какие бы между ними ни были отношения, этот чокнутый доктор в любом случае ни раз спасал его жизнь. — Чёрт возьми, на твоём месте я бы тоже превратился в комок нервов. Неудивительно, что ты так волнуешься.

«Ага, делай вид, что знаешь обо мне всё», — саркастично произнёс про себя мистер Людвиг, который переживал уж точно не из-за этого. Он мог душевно поговорить со своей мамой, будто бы этого расставания не было вовсе. Его скорее тревожила перспектива столкновения мира прошлого и мира настоящего. Как бы мама не сболтнула лишнего… И самому нужно будет аккуратно подобрать слова, чтобы сообщить все последние новости. Надо будет предупредить товарищей по команде о предстоящей встрече. Наверное, надо подумать над тем, как это сделать, чтобы это выглядело по-человечески. А хотя, зачем?

За совместным ужином того же вечера, Медик решил просто сообщить эту новость, будто бы это не было чем-то серьёзным или хоть сколько-нибудь необычным. Его товарищи по команде развлекались за ужином, как могли: хвастались достижениями в бою, рассказывали друг другу анекдоты и просто дразнили друг друга. Обычно Медик присоединялся к веселью, но в этот раз он молчал, поджидая удачного момента, чтобы объявить неожиданную новость. Его переполняло злорадство, ведь его товарищи ещё не знали, что сейчас им придëтся осмыслить. <s>К нам едет свекровь.</s> Когда настала пауза, и никто не говорил, он сделал это.

— А у меня Мутти в гости приезжает, — сказал Медик небрежно, педантично распиливая свой стейк на маленькие ровные кусочки с помощью ножика и вилки, которые он держал в руках согласно всем правилам этикета, и попутно с аппетитом размышляя о том, что когда-то этот стейк был коровкой.

Правда, судя по его сухости, сделан он был не иначе, чем из той картонной заразы, которая постоянно ехидно смотрит из-за забора базы.

В этот момент на секунду будто бы время остановилось, ведь все резко замолчали. Снайпер скорбно снял шляпу, едва заметно покачав головой, желая провалиться сквозь землю от чувства нарастающего испанского стыда, только чтобы не видеть того хаоса, что сейчас начнётся. Он сам был не слишком ловким в общении, но очень хорошо видел, как неправильно Медик расставляет приоритеты, и больше беспокоится о форме, а не содержании. По итогу мистер Людвиг выглядит вежливым и воспитанным, пока ты не начнёшь с ним разговаривать.

Короткая пауза прервалась, когда Демо от таких новостей чуть не выронил бутылку, но, что удивительно с его-то пьяной ловкостью, вовремя поймал её. Когда она оказалась у него в руках, он вздохнул с облегчением, прижал бутылку к сердцу и нежно пригрозил ей пальцем, пробормотав что-то вроде: «Не пугай меня так». Инженер задержал глоток пива у себя во рту, чтобы не выплюнуть его и не подавиться им, а затем тяжело сглотнул.

— …Я правильно расслышал, док? — уточнил Делл настороженно.

— Тк, а ну-ка погоди. Твоя мать едет сюда? — пристально глядя на Медика и вскинув бровь, Тавиш переспросил недоверчиво. Он был почти полностью уверен, что их всех просто разыгрывают.

Инженер выдохнул с облегчением, когда убедился, что он был не единственным, кто это слышал, но когда сомнения в собственном восприятии реальности исчезли, появились волнения о том, что им всем придётся взаимодействовать с женщиной, которая родила мистера Людвига, а более того — воспитала. И потом, нужно продумать некоторые организационные моменты, как минимум. Вдруг Скаут подскочил с места с резком хлопком по столу.

— Чувак, какого хрена?! — возмутился он резко. — Это не похоже на что-то обыденное!

— Скаут, сядь, — Шпион спокойно и строго одёрнул юношу, бросив на него холодный взгляд, и как только тот вернулся на своё место, взглянул с приподнятой бровью на Медика, молча ожидая, что доктор скажет в своё оправдание.

А от него ожидать оправданий наивно. Если Медику не грозит опасность, он не собирается оправдываться. Людвиг, подперев голову, пялится на своё отражение в кружке с кофе (несмотря на то, что его было не особенно видно), легко улыбается и молча помешивает свой напиток. Тем временем Пиро просто интересно, куда вообще разовьётся вся эта история, поэтому просто наблюдает за трансформациями на физиономиях остальных наёмников. Сам он не совсем решил, ему радоваться или удивляться, как все. И тем не менее не все: Хэви и Солдат отреагировали самым невозмутимым образом. Конечно, у Михаила были свои переживания по поводу этого визита, но он точно не собирался их озвучивать, тем более не перед командой. Организационные моменты вообще не вызывали у него вопросов, так как он быстро придумал, как это можно организовать: маму разместить в комнате Людвига, а самого Людвига забрать к себе. Ну, или он мог бы временно на полу поспать, как бы неудобно для него это не было.

— Значит, твоя мама приезжает на базу, — невозмутимо резюмировал Пулемётчик, окинув доктора изучающим взглядом, чтобы понять его эмоции. Поняв, что тот абсолютно расслаблен по поводу этого визита, он добавил, — Понятно.

— Значит, мама Медика приезжает на базу? — переспросил Солдат, а затем в шутку ляпнул первое, что пришло в голову. — Ха! Слава Богу! Я уж думал, он из пробирки!

Пришедший в себя после дозы кринжа Снайпер хмыкнул, заметив, что его мысли с Джейном так неожиданно совпали.

— Но, Солдат, — возразил Шпион, который просто не может пройти мимо чужой безграмотности и не блеснуть знаниями; он прищурился и произнёс, стиснув сигарету в зубах, будто бы с отвращением от того факта, что он снизошёл до объяснений. — Технически, у ребёнка из пробирки всё ещё будет мать.

— Ой, всё, не умничай, — Джейн, стоявший от него по правое плечо, наклонился к нему, чтобы тот видел нахмуренные брови и надутые губы, как у ребёнка, у которого отобрали игрушку, и, конечно же, чтобы высказать ему всё в лицо.

— Да, Шпион, завали, — ляпнул Скаут, поймавший возможность отыграться на французе, который только и делал, что выпячивал своё превосходство, и это, несомненно, злило парня больше всего.

— …Ладно, ладно, я всё понял. Меня здесь никто не любит и не ценит. Я здесь никому не нужен, — саркастично произнёс француз, устало потирая висок. Даже когда он прикинулся жертвой иронично, это не могло не вызвать неловкую паузу. Шпион так же помолчал немного, сунул руку во внутренний карман пиджака, достав новую сигарету, закурил и добавил ровным флегматичным тоном, — …Сейчас расскажу анекдот.

Наёмники покатились со смеху, в особенности Солдат и Демо. Кто-то просто прыснул, сдерживая смешок, а кому-то было не до смеха. Медик тоже рассмеялся, согнувшись пополам, а затем мельком взглянул на Хэви, который сверлил его угрюмым взглядом. Громкость смеха стала затухать сама по себе, пока он не прекратился совсем. Теперь смеяться как-то расхотелось. Мистер Людвиг по привычке сделал виноватое лицо и опустил взгляд в тарелку, продолжив трапезу. Он не понял, что сделал не так, но, на всякий случай, принял выражение лица провинившегося котëнка. Михаил понял, что случайно смутил его, и тоже уставился в одну точку, чтобы не пересекаться с ним взглядом. Хэви на самом деле не злился на него, а просто переживал из-за предстоящих событий, но по его выражению лица было сложно догадаться о его чувствах.

Когда все начали разбредаться по своим делам, Медик вошëл в число первых, кто решил удалиться. Он был весел и расслаблен, ведь решил отложить тревогу по поводу визита матушки со словами: «Это будут проблемы будущего мистера Людвига». Оттого он, кажется, беспокоился о приезде своей мамы меньше всех. Крупная рука вдруг приземлилась на его плечо. Доктор узнал бы еë из тысячи. Он обернулся с мягкой улыбкой на лице, невинно похлопал ресницами, и внутри себя приготовился к выговору со стороны сурового парня.

— Миша, дорогой, что случилось? На тебе лица нет, — слащаво прощебетал Медик, надеясь, что преувеличенная нежность его спасëт от праведного гнева.

— Доктор, — начал Хэви спокойно, по крайней мере, как ему казалось. — Как долго ваша мама пробудет здесь?

— Ах, ну… — пробормотал он с растерянной улыбкой, не ожидая, что Пулемётчик задаст вполне нейтральный вопрос. Мистер Людвиг отводит взгляд и легкомысленно отвечает, — Я как-то не уточнил, но, по-моему, она сказала что-то вроде «пока не выгоните».

Медик уже было подумал, что это все вопросы на сегодня, и он попытался, наконец, уйти к себе в комнату, чтобы заниматься всякой случайной белибердой, но не тут-то было. Его верный товарищ и с недавних пор партнёр медленно следует за ним.

— И как скоро она здесь будет? — спросил он тем же невозмутимым тоном.

— Хм. Ближайшим рейсом… В течение недели? — радостно и неуверенно ответил док, прикидывая в голове примерные сроки.

— Где она будет спать? — вопросы от Михаила следовали один за другим. Из-за его ровного тона, русского акцента и хмурого лица это выглядело как допрос в подвале НКВД. Не хватало только соответствующих декораций.

— Ах, Миша! — Людвиг снисходительно усмехнулся, покачав головой, и мысленно уже просил его уже отстать от него, ведь он заставляет его думать мысли, которые он не хочет думать. Вслух он этого не стал говорить по вполне понятным причинам, — По-моему, ты излишне беспокоишься! Я смогу позаботиться об этом, не переживай. Мутти может поспать у меня, а я могу поспать на полу. Это меньшее, что я могу сделать для женщины, которая ради моего появления на свет корчилась от боли 8 часов подряд, — под конец этой фразы он расплылся в невинной улыбке, посчитав это уместным. Да, он чувствовал себя хорошим сыном.

— Пол холодный. Ты можешь простудиться, — заметил Пулемётчик, скрестив руки на груди. Затем, стараясь проявить заботу, он задал ему вопрос, но из-за языкового барьера построил предложение неправильно, поэтому оно прозвучало утвердительно в совокупности с его ровным тоном, — Будешь спать со мной в комнате.

Медик аж вздрогнул — ему нравилась такая твёрдость и настойчивость, пусть и получившаяся непреднамеренно. В такие моменты он чувствовал себя невероятно нужным и хотел ощутить это снова. Правда, он не знал, как — привычка просить о нежности ещё не сформировалась. Максимум, что он мог сделать — выразить восторг по поводу этой идеи. Людвиг остановился, повернулся к возлюбленному (было волнительно называть его так даже у себя в голове), заглянул в его глаза исподлобья и расплылся в скромной улыбке.

— М… Буду… — нервничая и немного краснея подтвердил он. Снаружи это выглядело мило, но внутри доктору было неуютно от того, как он сейчас уязвимо выглядит, как сбилось дыхание и как закружилась голова от волнения (или от недосыпа).

Хэви не мог не улыбнуться в ответ. Он-то не знал, что сейчас в голове у доктора творится, и не мог не умилиться тому, каким внезапно скромным он стал. Ах, Людвиг ещё никогда себя так не вёл! А что если он ведёт себя так специально, чтобы казаться очаровательнее? Он потрясающий… Или скорее трясущийся. Михаил стал замечать, что партнёр чувствует себя… Неловко? Эмоции Медика сложно угадать, ведь он подобно больному коту до последнего делает вид, что всё в порядке. Неловкость — весьма уязвимая эмоция, поэтому её доктор скрывает, в отличие от того же гнева. Поэтому и неясно, нужно обнять его, чтобы успокоить, или лучше сейчас его не трогать? Но прежде чем Михаил успел что-то спросить, мистер Людвиг выбрал путь тактического отступления.

— Я… — только начал Пулемётчик говорить, его тут же прервали.

— Желаю приятной ночи и сладких снов! — выпалил Медик с натянутой улыбкой и метнулся к своей комнате, мигом исчезнув за дверью.

— …И тебе того же, — отойдя от ошеломления из-за неожиданного жеста разочарованно проронил мужчина в ответ с лёгким запозданием, и также побрёл к себе в комнату.

Должно быть, ему всё ещё некомфортно быть так близко? Может, Медик сегодня не в настроении? Или слишком устал за сегодня? Плохо себя чувствует? Мигрень? Герпес? Родильная горячка? Хэви гадал, в чём же причина странного поведения партнёра, но ответ всё никак не шëл в голову, ведь странное поведение для мистера Людвига было абсолютно нормальным. Догадаться, что на этот раз спровоцировало данный перформанс просто невозможно. Оставалось только смириться с «его очередным чудачеством» и просто лечь спать, иначе эти мысли превратятся в накручивание. Одна такая мысль всё же проскочила: «Вдруг я сказал что-то не так?» Но Миша эту мысль быстро отогнал: если он действительно сказал что-то не так, он может извинится завтра утром.

Медик тем временем сидел на собственной кровати, подперев голову обеими руками. Ненависть к данному предмету мебели лишь бодрила его, не давая возможности уснуть. В конце тяжелого дня кровать была почти что финальным боссом. Возможно, просто кое-кому не нужно пить кофе перед сном, но Людвиг уже привык к тому, что проблемы со сном — это его нормальное состояние, с кофе или без. Так какая разница, пить кофе или нет? Он смиренно вздыхает, за пять секунд пройдя все стадии принятия, и начинает готовиться ко сну, снимая одежду и аккуратно складывая и вешая её на свои места. Он старался раздеваться максимально медленно, чтобы оттянуть ненавистный момент. С одеждой покончено, но остались ещё дела. Доктор открывает окно на проветривание, чтобы воздух был свежее, а температура — комфортнее. Конечно же, нужно не забыть почистить зубы, умыться специальной пенкой (иначе лишнее сало на коже будет раздражать при попытке уснуть), намазать лицо кремом, чтобы кожа не была сухой после умывания… Ванные процедуры тоже завершены, нужно сменить постельное бельё, оно уже наверняка высохло. Медик оглядел свою комнату, чтобы проверить, ничего ли он не забыл сделать перед сном. Хм… При тревоге рекомендуется обнять домашних животных. О, точно! Перед сном нужно сделать самое главное! Медик подошёл к комоду, где лежала ушанка, которую Архимед облюбовал в качестве гнезда. Вид любимца не мог не вызвать улыбку. Доктор нежно провёл подушечками пальцев по белоснежным пёрышкам, осторожно почёсывая голову птицы. Голубь довольно заурчал.

— …И тебе спокойной ночи, Архимед, — ласково произнёс мистер Людвиг, наклонился и трепетно чмокнул питомца в макушку.

Щелчок переключателя на лампе — и комната погрузилась во тьму. Медик опустил своё усталое тело на кровать и закрыл глаза, вдыхая запах свежих простыней. Он менял постельное бельё так часто, что можно было подумать, что он мизофоб, но дело было скорее в приятном усыпляющем запахе. И даже так его капризный организм не хотел засыпать: то поза неудобная, то спина чешется, то фонарь из окна в глаза светит, то холодно, то жарко, то в ухе стреляет, то ногу сводит. Возраст уже всё-таки не тот. А как всё хорошо и просто было раньше. В прошлом мама всегда была рядом, чтобы помочь уснуть: укрывала одеялом, читала сказку на ночь, давала тёплое молоко с мёдом перед сном, целовала в лоб и делала массаж. От таких процедур юный мистер Людвиг отключался моментально. А теперь он сам занимается всем своим дискомфортом перед сном. Да и с возрастом неудобств стало больше. Сейчас, чтобы перевернуться на другой бок, нужно сначала (а)морально подготовиться к этому. Чёрт возьми, столько лет уже живётся на этой бренной земле, а достиг он не так много, как хотелось бы. Конечно, умирать Медик явно не торопился, но было ощущение, что чего-то не хватает. Будто бы в погоне за научными достижениями он упускает что-то ещё. Несомненно, ему хочется быть признанным. Даже немного чересчур. Он знал, что это романтизированная и преувеличенная фантазия, но, как говорится, мечтать не вредно. Особенно если это помогает уснуть. И вот, погрузившись в фантазии о собственном превосходстве, он почувствовал, как медленно погружается в сон…

Но вдруг случайная мысль взбодрила Медика. Не то стыд, не то разочарование в самом себе, не то что-то ещё. Чтобы понять, надо рефлексировать, а сейчас не до этого. В любом случае, разговор с Мишей какой-то слишком неловкий получился. Вдруг он теперь расстроен из-за того, что Медик так резко сбежал? Людвиг поднялся с кровати, рыча и мысленно ругая возлюбленного, ведь он не даëт ему покоя даже в мыслях. Пройдя по коридору до нужной двери, он заглянул в замочную скважину. Мало что видно. Жаль, а в фильмах это работает. Он взялся за ручку и легонько толкнул дверь. Повезло, что Хэви не запирает дверь на ночь. Через маленькую щель между дверью и косяком Медик заглянул внутрь: судя по всему, Миша уже десятый сон досматривает. Весьма успокаивающее зрелище. Это не могло не вызвать у доктора завороженную умилëнную улыбку. Сильный крупный мужчина выглядит таким уязвимым сейчас. Будить его совсем не хотелось, но если мистер Людвиг не сообщит партнëру, что они не поссорились, и он жаждет близости, а сбежал он, потому что дурилка картонная, он банально не уснëт. Делать нечего, придëтся будить. Рождëнный бегать по заднице не получит, а если получит, то он не будет против. Тем более, что Хэви его не догонит.

— …Миша, ты спишь? — спросил доктор нежным шëпотом.

Ответом было лишь мирное сопение. У Пулемëтчика, в отличие от некоторых, сон богатырский, просто так его не разбудишь. Что ж, раз он не отзывается, было принято судьбоносное решение пристроиться к нему под боком. Нет, а что? Медик делал вещи и похуже, а тут его выгонят за то, что он решил поспать рядом? Очень смешная шутка. Медленно подойдя к кровати, он нырнул под одеяло прямо в объятия мужчины и как можно крепче прижался к его груди. Матрас опускается под его весом, а Хэви чувствует его прикосновения и его дыхание, что заставляет его неохотно и сонно открыть глаза и увидеть знакомую макушку с игриво торчащим кудрявым чëрным локоном.

— Ты что тут делаешь? — спросил он удивлëнно, приподняв одеяло и увидев довольную наглую физиономию доктора.

Тот сделал самое невинное выражение лица на свете и ответил первое, что взбрело в голову.

— Мне приснился кошмар, — пробормотал Медик, опустив взгляд и чуть поджав губу. Он прекрасно знал, как работает умиление, а пытаться выглядеть умилительнее, чтобы ему простили всё что угодно, было уже чем-то на уровне безусловных рефлексов.

Он полагает, что Хэви всего этого просто не видит, и думает, что легко его объегоривает, но Михаил замечал эти нелепые попытки в садзяо, и они казались ему забавными и действительно очаровательными. Он прекрасно видел, что партнёр нарочно притворяется невинным и немного избалованным ребёнком, используя его желание заботиться и оберегать. Но Хэви был не против. Иногда люди любят быть обманутыми, даже зная, что их обманывают.

— Бедный… — с теплотой и сочувствием произносит Михаил, прижимая любимого к сердцу. — Ну, оставайся тогда.

С одной стороны, для мистера Людвига было унизительным притворяться слабым, с другой — когда он ощущал всю палитру чувств в объятиях дорогого человека, он собирал свои остатки самолюбия и гордости и засовывал их себе в <s>сочельник</s> Октоберфест. В такие моменты мозг сворачивался в трубочку и заполнялся сгущенкой, настолько сладкими они ощущались. Пальцы медленно скользят по ткани одежды, пока воображение дорисовывало то, что находится под ней. Ощущение тепла странным образом не зажаривало в и без того жарком климате, а убаюкивало. Лёгкий запах тела, смешанный с ароматом старого деревянного шкафа и стирального порошка, одновременно сводил с ума и утешал, возвращая в детство. Объятия с Мишей помогали Медику почувствовать себя, как дома. Тепло, комфортно, защищённо. Он знал, что может постоять за себя, но возможность ненадолго расслабиться и побыть под покровительством значительно снижала стресс.

Довольно-таки ранее утро для Хэви ознаменовалось звуками из ада. Сонный и ещё не до конца осознающий происходящее, он приподнялся на локтях и попытался полуоткрытыми глазами оглядеть комнату, дабы определить источник шума. В дверном проёме Медик двигает свою кровать, в попытке задвинуть её в комнату. В прочем, ничего нового, но не в такой же безбожно ранний час! Даже «Пионерская зорька» ещё не началась.

— Люд, — устало вздыхая и усаживаясь на кровати, Михаил решил начать издалека и с наигранным интересом спросил, — Ты время видел?

— Ах, доброе утро, Миша! — радостно он поприветствовал своего друга, расплывшись в радостной улыбке, а затем ответил на вопрос, словно и не понял сарказма. — Время? Нет.

Очень хочется ответить в рифму, но Хэви тактично промолчал. Он окинул взглядом кровать, которая стояла перпендикулярно дверному проёму, а затем бросил на Медика такой взгляд, который говорил всё без слов: «Какой дуб тебя укусил, с какой ты мухи рухнул?»

— Что? — доктор пожал плечами, будто бы искренне не понимал, что не так. — Ты же сказал, что я буду спать с тобой, вот я и решил кровать к тебе передвинуть.

Пулемётчик снова оглядывает его многозначительным взглядом. Каким же раздражающим бывает его голубчик, сил нет. Иногда хочется взять и как следует по лбу его шлёпнуть, чтобы образумился, да только рука не поднимается. Во-первых, он же не виноват в том, что он такой балбес, а во-вторых, жалко своего любимого бить, даже слегка.

— …Ты в садик ходил? — осторожно интересуется Михаил, мягко намекая, что в садике как раз учат вставлять предметы в отверстия по форме, и что кровать, по-хорошему, надо бы повернуть.

— Я хотел повернуть её только что, но ты сейчас со мной разговариваешь, не хотел прерывать, — мистер Людвиг невинно пожал плечами и начал мучить свою кровать, иначе это не назвать, потому что та заскрежетала так, что можно было почти услышать, как она молит о пощаде.

Проснувшийся от шума Шпион вышел из своей комнаты, протирая глаза, и пошёл на разборки. Он не сразу заметил, что происходит в коридоре.

— Агрх, Санта-Мария, вы что здесь, мебель двигаете? — недовольно вопросил он, и каково же было удивление Шпиона, когда он закончил протирать глаза и увидел, что его саркастичная догадка оказалась что ни на есть верной. Француз неловко кашлянул в кулак и открыл рот, чтобы что-то сказать, но на такой случай у него не нашлось остроты, впервые в жизни, — А-…

— Не спрашивай, — обреченно вздохнул Хэви, подперев лоб рукой и сделав из неё козырёк, чтобы хотя бы частично спрятать лицо.

— Ах, доброе утро, Herr mit einem mir unbekannten Namen<span class="footnote" id="fn_38029766_0"></span>! — Медик радостно поприветствовал Шпиона и взял на себя инициативу всё объяснить. — Meine Mutti приедет совсем скоро, поэтому я освобождаю свою комнату для неё!

— …Правда? А у тебя есть лишняя кровать для неё? — всё ещё не до конца отойдя от шока, спросил Шпион с мягким намёком на то, что идея — merde.

— Nein! Но у меня есть Хэви! — и прежде чем Шпион успел спросить, к чему тот клонит, мистер Людвиг поспешил объясниться, деловито присев на край кровати, наполовину задвинутую в дверной проём, и изящно закинул ногу на ногу. — Он поможет мне перенести диван из гостиной в мою комнату! — он заглянул в комнату, и ласково прощебетал, — Правда, Миша?

— Любой каприз… — пробормотал Михаил устало, несмотря на всё желание выйти в окно, лишь бы никто не подумал, что он с ним.

— Gut! Тогда с меня завтрак! — торжественно объявил Медик.

Шпион решил под шумок скрыться в невидимость, чтобы не пришлось объяснять, почему ему вдруг перехотелось завтракать. Он был наслышан о стряпне Медика, и не он один. Пулемётчик тоже знает, что любовь к экспериментам у Медика распространяется и на готовку, поэтому скорее всего он приготовит какой-нибудь очередной стейк из гомункула, но… Разве можно отказать ему? Медик так старается быть милым. Если отказать ему, он определённо расстроится, чего не хотелось бы.

— Конечно, птичка… — слетело с уст Михаила, незаметно для него самого.

— Was? — с удивлённой улыбкой до ушей переспросил доктор.

— …Ничего, — Хэви бросил на него виноватый взгляд исподлобья, чувствуя себя слишком смущённо, чтобы это повторить.

Михаил даже не подозревал, что смутил Медика не столько факт использования прозвища, а то, какое прозвище было выбрано. В прочем, он скоро узнает, почему.

Дни пролетали незаметно, так что день Х настал довольно скоро. До ближайшей автобусной остановки нужно было ещё пройти пешком. Медик так и сделал. Конечно, он мог бы попытаться разбудить Снайпера, чтобы он его подвёз, но это будет достаточно проблематично, потому что тот спит до 14 часов раннего утра, и если разбудить его раньше, он пошлёт тебя к чертовой матери и уйдёт спать дальше. В прочем, это не так уж и плохо. Туда Медик и направлялся. Всё-таки, встреча с родственником — это личный момент, и даже хорошо, что никто не станет свидетелем этого.

Ожидание было очень волнительным. Медику не пришлось развлекать себя чтением книги, которую он так с собой и не взял, или счётом ворон. Ожидание скорого приезда мамы было скрашено одним из его любимых хобби — планированием. Что произойдёт? Как произойдёт? Что делать, когда это произойдёт? Какие будут последствия? Наверное, это просто тревога, но слово «планирование» доктору больше нравилось. С одной стороны, вообще плевать, что люди подумают, а с другой стороны, чтобы вообще никак не адаптироваться к обществу, нужно уехать в лес и там только с голубями и общаться. Так что, криво-косо приходилось придумывать способы, а как с людьми взаимодействовать, чтобы это было комфортно, и извлечь из этого выгоду, само собой. Хотя соблазн изолироваться от общества с сорока голубями всё же манил. Зачем нужны эти люди? Только для опытов. Для общения они слишком глупы и примитивны. Никто не сможет понять сложную и комплексную душу мистера Людвига, по его, разумеется, нескромному мнению. И всё-таки, аргумент против изоляции от общества был, и это любовь Медика к социальному поглаживанию, а точнее к подтверждению того, какой он умный, классный и исключительный. Не очень понятно, думает ли Mutti так же, и будет ли она во всём соглашаться со своим сыном? Сомнительно.

Автобус подъехал к остановке с бодрым рычанием и под конец пыхнул. Дверь общественного транспорта открылась со стуком. По ступеням медленно спускается чопорная пожилая леди. Лёгкое дуновение ветра заставило её чёрные как смоль волосы извиваться, как клубок ужей. Если бы дело было ночью, можно было бы принять эту сцену за момент из фильма ужасов. Людвиг плавно поднимает глаза. Он не сразу узнаёт в этой женщине свою маму. Она выглядела более худой и низкой, чем он её помнил. Вся осунулась, бледная, как смерть… Медик встаёт и подходит к ней, протягивает руку, чтобы помочь донести чемодан, но она бросается на него с объятиями раньше, чем он успевает что-то сказать. После короткой ошеломлённой паузы Медик понимает, что ему придётся сказать что-то относительно конвенциональное.

— Mutter… Ich hab‘ dich so ver-missed<span class="footnote" id="fn_38029766_1"></span>, — он прикрывает глаза и осторожно прижимает мать к себе, словно она хрустальная.

Она в ответ всхлипывает, поднимает взгляд пепельно-туманных глаз на него, и слеза стекает по её морщинкам.

— Wie bist du gewachsen<span class="footnote" id="fn_38029766_2"></span>… — Mutti покачивает головой и причитает.

— Im Gegenteil, du bist klein geworden<span class="footnote" id="fn_38029766_3"></span>! — Медик расплывается в улыбке и решает пошутить, чтобы мама перестала плакать. — Es wird die Zeit kommen, in der du so klein wirst, dass ich dich in meiner Tasche tragen kann<span class="footnote" id="fn_38029766_4"></span>!

— Oh, im Gottes Namen<span class="footnote" id="fn_38029766_5"></span>! — она хмурится в притворном возмущении и вытирает слёзы большим пальцем.

Мистер Людвиг нежно усмехнулся, взял её вещи и позволил матери вцепиться в его плечо, как коршун, чтобы она держалась рядом. Было приятно быть для неё опорой, ведь это лишний раз убеждало доктора в его силе и его статусе. <s>Пока они начали идти до базы, автор сделал для их разговора нормальные субтитры.</s>

— Но это правда, Mutti! — веселясь, подметил мужчина, бросая игривые взгляды на мать. — Ты точно стала ниже на пару сантиметров.

— Ага, — отвечает она саркастично. — Ты увеличился в размерах, а совести так и не прибавилось.

— Ох! Моя маленькая зануда! — он ласково поддразнил её.

Старушка подыграла ему и, притворившись обиженной, смешно наморщила нос и показала ему язык. Медик был рад ей подыграть и тоже немного подурачиться, поэтому тоже в ответ показал ей язык. Похоже, дурашливость передаётся по наследству, в их случае.

Пока они шли до базы, они обменивались новостями, у кого что в жизни произошло, но это далеко не самое интересное, ведь гвоздём программы стало знакомство Мутти с наёмниками. Она была уже в курсе, что её птенчик нашёл себе русского жениха. Не то чтобы её это сильно устраивало, но за лет 40-50 она уже смирилась, что поменять сына невозможно, но другого нет, какого уж Бог дал. И вот, когда они пришли на место, Маргарета стала взглядом выискивать человека наиболее славянской внешности.

— Wo ist er?<span class="footnote" id="fn_38029766_6"></span> — вопрошает Мутти шёпотом, положив руку на плечо сына.

Медик не может не расплыться в улыбке. Он качнул головой в сторону Миши, абсолютно очарованный им и его растерянным выражением лица, когда он гадает, о чём они говорят. Глаза Мутти округляются от удивления и лёгкого приступа паники. Она кладёт руку на сердце и шепчет Людвигу на ухо:

— Er ist doch schrecklich!<span class="footnote" id="fn_38029766_7"></span>

— Mutti! Shush! — он мягко пихнул её в плечо, шикнув.

И пока эти двое выясняли отношения, шепчась между собой, Хэви смотрел на них обоих по очереди и не понимал, ему подождать, пока они закончат, или сейчас поздороваться? Более неловким ситуацию делало то, что он частично уловил суть их диалога. Ай.

— Hallo Frau Ludwig, — проронил Михаил на ломаном немецком, и тут же пожалел об этом, подумав про себя, — «О, конечно, опозорься ещё сильнее»…

К нему в этот момент пришло осознание, что он даже не в курсе, как Медика реально зовут, он просто мистер Людвиг. Он попросил называть его просто «Людвиг», чтобы было более официально, но если бы он был русским, это звучало бы как «Иванов/Петров/Сидоров». В этом, в общем-то, нет ничего особенного, в школе так друг к другу обращались, но это всё равно тревожное наблюдение. Медик не доверяет ему достаточно, чтобы сказать своё имя? Отличный повод накрутить себя, ничего не скажешь.

А Маргарета тем временем чуть инфаркт не словила, осознав, что Михаил мог слышать и понимать всё то, что она сказала. Она нервно усмехается и, в попытках исправить ситуацию, берёт его за руку, пожимая её со всей силой, что была в ней, и старается ответить как можно вежливее, при этом выставляя себя дурочкой с переулочка, чтобы как-то сгладить грубость.

— О, здравствуйте, здравствуйте! Мой сын много говорил о вас! Очень рада с вами наконец познакомиться! Вы из России, да? Я знаю пару русских слов! Я знаю, как сказать «спасибо», «пожалуйста», «с Новым годом», «пошёл на фиг»!

Это, конечно, ситуацию слабо исправило, но Пулемётчик не злился и не обижался на Мутти. Что с неё взять? Частично он даже ожидал, что с мамой Медика будет что-то не так — ни одна нормальная мать не вырастит такое чудо. Кроме того, эта черта у них схожая — сказать что-то бестактное и даже не осознавать, что что-то не так. Хотя, надо признать, что Маргарета более социально адаптированная, ведь она сама дошла до того, что её комментарий мог задеть… Пусть она и не извинилась, конечно… Ладно, рассуждать об этом как-то долго и сложно. В конце концов, она просто высказала своё мнение, и будет ложью сказать, что для такой реакции не было причин.

После столь неловкого знакомства не грех и почаёвничать, что они и сделали. Устроили посиделки на кухне с чаем и печеньками. Неловкое молчание висит над ними. Один Медик счастливо улыбается: рядом его самые любимые люди, нет причин печалиться! Хэви чувствует, что маме Медика он не особо понравился, так что он несколько напряжён, а та, в свою очередь, относится к нему настороженно. Решив прервать неловкую тишину, Маргарета решает узнать будущего зятя чуть лучше.

— Ну… И из какой же части России ты прибыл? — она задаёт самый нейтральный вопрос, какой только возможно.

— Хабаровский край, — Михаил отвечает так же небрежно, как она этот вопрос задала.

Мутти нервно улыбнулась, поняв, что это ей вообще ничего не дало: она даже не знает, где это на карте находится. У неё были не очень хорошие оценки по географии в школе. Хэви видит, что разговор не клеится, и проявляет инициативу. Можно будет убить двух зайцев одним выстрелом: узнать Мутти ближе и узнать больше о Медике. Для этого понадобится один вопрос.

— А… Каким доктор был в юности?

Медик боялся этого вопроса. Мутти точно не будет выставлять его в лучшем свете для сохранения имиджа, но сказать ей заткнуться будет, наверное, не очень. Так что придётся просто иногда её одергивать, чтобы она ничего лишнего не ляпнула.

— Ой! Совсем с тех лет не поменялся, — женщина отмахивается, шутливо ворча. — До сих пор на уме птицы и славяне.

— Mutti! Shush! — Людвиг надулся и капризно хлопнул по столу. Его щёки слегка порозовели, не то от стыда, не то от злости.

До сих пор…? С птицами-то всё ясно, а со славянами-то что? Значит, это типаж для Медика ещё с юных лет? Михаил не мог не ощутить укол ревности, но также долю любопытства. А сколько у него было бывших? А какое среди них соотношение полов? Сколько среди них славян? А какими людьми они были? Мысли блуждали в потоке вопросов, ответы на которые было не суждено получить.

— А что? Разве не так? — Маргарета повернулась в сторону сына и удивлённо поморгала.

— Вот только не надо меня осуждать. Во-первых, Архимеда не трогай, — раздражённо фыркнул доктор, макая сахарное печенье в чай. — Во-вторых, вспомни себя в свои молодые годы. Ты залетела в 19 лет и так и не поступила в университет. Кем я должен был вырасти? Клятвенной девственницей?

— Ну зачем ты так говоришь? — она неловко отвела взгляд, слегка краснея.

Михаил наблюдал за их взаимодействием, забавляясь тем, как они говорили. Особенно Медик, он, кажется, довольно… самоуверен, как обычно. Бровь здоровяка слегка приподнялась, когда Медик заговорил с матерью в таком тоне. Хэви никогда не мог так разговаривать со своими — ему бы, скорее всего, оторвали лицо.

— А что мне ещё говорить? — Медик жуёт печенье, и сахар на языке немного смягчает его. Он делает глоток своего напитка, изящно оттопырив мизинец, делает вздох удовольствия, опускает чашку, подпирает голову рукой и расплывается в улыбке, дополняя свою претензию шутливым комментарием. — К тому же, я бы не сказал, что у тебя вкус в мужчинах как-то сильно лучше. Папа, например, был страшный, как задница. Симпатичная, но всё же задница.

— Откуда тогда ты такой красивый? — не без иронии спросила Мутти, едва сдерживая смех.

— Это всё ты, — игриво мурлычет он в ответ.

Маргарета издаёт вздох умиления, а Хэви молча слушает их, обдумывая каждое слово. Значит, Медик тоже без отца, ведь он был. Неясно, в какой момент он его лишился, надо будет как-нибудь спросить его. Радует также, что Медик отстаивает перед мамой свой выбор партнёра. Значит, он в своём выборе уверен. Хотя идею брака он не рассматривает даже близко. Может, это связано с папой? Неизвестно. Понятно только то, что для мистера Людвига «союз, заключенный на небесах» только повод для гомерического хохота. Хэви не мог не начать задаваться вопросом о том, каким был отец Медика. Тот факт, что Медик так против идеи брака, может означать, что у них не было самой лучшей связи в семье. Это могло бы объяснить, почему Медик ненавидел идею брака и обязательств. Хотя это всего лишь домыслы…

— Кстати говоря, — Мутти облокотилась на мостик из рук и задумчиво отвела взгляд, а после спросила невинно. — А когда свадьба?

Доктор раздраженно щелкнул языком и закатил глаза, но затем улыбнулся и снова поддразнил ее, чтобы закрыть тему. Он скопировал её жест и решил надавить на больное место, ведь его любимая матушка вышла замуж по залёту, а это явно поводом для гордости не было:

— Когда мужчины научатся рожать, мама.

Михаил приоткрыл рот от удивления. Ничего себе, какой доктор дерзкий. За такое Мишеньке уже бы подзатыльник прилетел, наверное. «Балованный ты, Людвиг», — ворчит он про себя. Хэви не смог держать рот закрытым и решил встать на сторону Мутти. Он знал, что это, вероятно, просто разозлит Медика, но ему нравилось подшучивать над ним.

— Люд, ну ёкарный бабай, мог бы себя поприличнее, хотя бы сегодня… Я уверен, что это не так уж и сложно, а? — он произнёс это у нежной улыбкой и игривым прищуром, старясь скрыть смущение.

— Ja? — Медик смотрит на Хэви, вскинув бровь, и слегка заинтриговано произносит, скрестив руки на груди и задумчиво прищурившись. — Да… Ты можешь быть первым подопытным, которому я всажу матку…

— Ой, Боже упаси! Не за столом же!— Марго немного обеспокоенно крестится. Видимо, она религиозна.

Ясно, что Медик явно не был. Вот в чем первое различие между ними. Если Медик и имел какое-то отношение к религии, то только как бес. Его бы в церкви пришлось затыкать каждые 5 минут, чтобы он не сказал что-то такое, за что его немедленно бы депортировали на Родину.

— Бог умер, — Медик хихикнул, зная, что упоминание Ницше разозлит его мать.

Так оно и произошло, потому что Мутти прикусила губу и легонько шлепнула его по плечу, чтобы он держал рот закрытым. Она не злилась всерьёз, конечно. За столько лет привыкаешь к провокационным шуткам.

Хэви ухмыльнулся, посчитав забавным, что Медик упомянул такую ​​щекотливую тему, потому что это явно раздражало его мать. Он задался вопросом, всегда ли Медик так разговаривал с его матерью. И в детстве тоже? Миша отпил чаю, слушая их разговор, так как он был довольно занимательным.

Медик потирает плечо и продолжает шутить с матерью.

— Одобряет ли Бог избиение собственных детей? — спросил он не без иронии.

— Конечно, именно поэтому он послал тебя ко мне, — так же игриво и смело отвечает Маргарета.