Часть 1 (2/2)

— Я нужен тебе? — в голосе и взгляде Михаила читалось лёгкое удивление; но он быстро сориентировался, положив руку на плечо товарища.

— Не в этом смысле! — Людвиг с новым чувством злости отодвигает от себя чужие руки, вытирая слёзы самостоятельно, будто их и не было. — Это не значит, что я люблю тебя! И я ужасный человек, не надо меня любить! Я обязательно сделаю тебе больно! И это не моё мнение, а объективная реальность, которую ты, romantischer Dummkopf, не можешь принять!

— Ты пытаешься защитить меня и называешь себя ужасным человеком. Правильно? — Хэви произнёс это медленно, стараясь сосредоточить внимание Медика на явном противоречии.

— Именно! Я пытаюсь защитить тебя, потому что мне невыгодно делать тебе больно! Разве тебя не пугает сама мысль о том, что ты для меня — всего лишь полезный предмет?! — его эмоции не утихают.

— Это не твоя вина, — Пулемётчик вновь прозвучал мягко, но настойчиво.

— Какая разница, чья это вина?! Суть от этого не меняется! — уже почти отчаявшись донести свою точку зрения, Медик привёл аллегорию, — Это же всё равно что вместо нормального товара нарочно купить брак!

— Важно ли это, если меня всё устраивает?! — он неожиданно для себя повысил голос, но после, заметив, как Людвиг от неожиданности вжался в собственные плечи и отшатнулся, быстро остудил пыл и произнёс со всей искренностью, — Извини, мне не стоило на тебя кричать.

— Nein… — немец расслабился и вздохнул с некоторым… Вожделением. — Мне даже понравилось.

— Что? Ладно… — Михаил покосился на него в недоумении, но быстро решил, что лучше не пытаться это понять, и снова взял того за плечи, посмотрев в глаза. — Послушай, вместо того, чтобы убегать от меня, попробуй научить меня. Скажи, чего бы ты хотел, и что у тебя на уме. Я понимаю, что ты не хочешь ранить меня, но и я не хочу, чтобы ты лишал себя права быть любимым из-за этого. Тебе не нужно ограждать меня от себя. Я справлюсь сам. Тебе не нужно принимать решение за меня.

— Gut, — доктор мягко улыбнулся и понимающе кивнул, — Только потом не ной и не говори, что я не предупреждал. Что же ты хочешь узнать?

— На что похожи твои чувства ко мне? — не отрывая взгляд, серьёзно спросил он. — Ты сказал, что я для тебя просто полезный предмет, но если это так, ты бы просто отверг мои чувства, так как я бы ничем не отличался от остальных, правильно?

— О, ты прав, я слегка слукавил. Я не уточнил, что когда я говорю, что люди для меня как инструменты, я имею в виду, что все люди — это разные инструменты. И ты для меня… Хм… Так… — Медик крепко задумался, подыскивая у себя в голове наиболее удачное сравнение, пока не нашёл. — Как интересная книга! Даже когда я перечитал её много раз, я возвращаюсь к ней снова и снова. И в тот момент, когда мне кажется, что я уже выучил её наизусть, я всегда нахожу в ней что-то новое! Мне нравится её содержание и её физическое воплощение, — пока Медик описывал это, он даже закрыл глаза и обнял себя за плечи, смакуя фантазии в своей голове. — Я бы ни за что не променял её даже на самый достойный фильм. Мне нравится её твердый переплёт, нравится её запах, мне нравится, что это моя собственность, которую я никому не отдам.

— Ух ты, — Хэви едва заметно нервно дёрнул плечом, поддерживая зрительный контакт во время разговора. Он не мог определиться, это мило или жутко.

— Ja! Я не чувствую зависимость, но чувствую одержимость, вожделение, восторг… — док начал перечислять, загибая пальцы.

— Доверие?

— Равнодушие! Если то, что я сказал, станет достоянием общественности, так тому и быть, мне всë равно.

— А ревность?

— Ох, ещё бы!

— Погоди, правда? — это Михаила заинтересовало. Ревность к вещам — это как-то нелепо.

— Я жуткий собственник! Тебе не понравится, если кто-то почистит зубы твоей зубной щёткой, а? Так что тебе лучше осторожно смотреть на других, иначе… — безумная улыбка расползлась по его лицу, и он сжал руку в кулак сделав движение туда-сюда, намекая на распиливание. — Вжик-вжик!

— Подожди ты с «вжик-вжик», — здоровяк спокойно погладил его по голове, стараясь быть с ним терпеливым. — Постарайся поменьше об этом думать и напоминай себе, что если мои чувства к тебе изменятся, я тебе всё скажу прямо. Вот тогда мы уже о «вжик-вжик» подумаем.

— ХА-ХА-ХА-ХА! Ты нравишься мне всё сильнее! — воскликнул Людвиг с маниакальным восторгом. Он наслаждался его голосом, его прикосновениями и тем, как он спокойно рассуждает о перспективе повторить участь Дездемоны.

— То же самое касается того, что ты можешь причинить мне боль. Все могут сделать это. Разница в том, что ты не будешь чувствовать вину, но… Это и не нужно. Если что-то будет не так, я просто скажу тебе, а ты уже делай с этой информацией, что хочешь. Я тоже могу случайно задеть твои чувства, поэтому ты тоже говори, если это случится.

— Вау, danke! — это правило и правда привносило удобства, и было приятно, что о его чувствах заботятся, но вдруг он насмешливо спросил, — Подожди, а откуда я знаю, вдруг ты меня обманешь?! Например, чтобы манипулировать мной.

— Я хоть раз так делал? — Хэви в ответ усмехнулся, поддерживая шутку, и с нежностью посмотрел ему в глаза.

— Я просто не давал тебе шанса! Но если вдруг захочешь меня обмануть — лучше не надо, я искусный лжец. Обмануть лжеца непросто. Скорее всего, у тебя не получится, — непонятно, Медик предупреждал его или хвастался.

— Тебе тоже не нужно меня обманывать. Я хочу видеть настоящего тебя, — он постарался прозвучать нежно, но твёрдо. Пожалуй, если ему и присущи манипуляции, то только такие.

— Ха-ха… — тот нервно посмеялся и отвёл взгляд, а затем снова улыбнулся как ни в чём не бывало, донося свою точку зрения, — Знаешь, люди часто слишком сильно привязаны к чему-то подлинному, даже если копия полностью идентична…!

— Это не важно, я просто хочу узнать тебя лучше, а ложь не даёт мне этого сделать, — мужчина говорил со всей серьёзностью, глядя в глаза, а затем мягко добавил, — Извини, что перебил.

— …Ох, — твердость в тоне заставила Людвига на минутку вздрогнуть, но также пробудила новую волну вожделения, и он вновь играючи провёл пальцем по его груди, кокетливо прошептав вполголоса, — Хочешь досконально изучить меня, ja? Можешь приступить прямо сейчас… Это, кстати сказать, ещё одна особенность моей психики — постоянная потребность в новых ощущениях!

— Вот как… Ты не заскучаешь со мной? — это заставило Хэви слегка волноваться, но ответ его быстро успокоил и, честно говоря, взбудоражил: Медик знает, как обращаться со словами.

— Nein, если ты позволишь мне играть с тобой, как я захочу! — он сложил руки в замок и хищно улыбнулся, подчёркивая интонацией, что он уже управляет ситуацией.

О, это только начало. Предвкушение в теле только нарастает, и Медик подходит ближе, вплотную, облизываясь. Но он снова оказывается в тёплых нежных объятиях. Его гладят по спине и немного качают, словно убаюкивая. Что происходит? Вожделение столкнулось с заботливостью, вот что происходит. Людвиг почувствовал, что ему одновременно непривычно и приятно. По телу пробежала дрожь. Предвкушения всё меньше и меньше, и оно перерастает в раздражение. Хотелось орать и бить стены, чтобы это прекратилось, но в то же время от этих прикосновений становилось легче.

— Nein-nein-nein-nein! — вдруг Людвиг словно с цепи сорвался, начав несильно, но отчаянно колотить партнёра в грудь.

— Я… Сделал что-то не так? — спросил Хэви в замешательстве.

— Ja… — хрипло прошептал он, отстранившись, обняв себя за плечи и угрюмо отводя взгляд. — Это слишком нежно.

— Это плохо? — он довольно сильно удивился.

— Это непривычно, — поправил док, чуть смущаясь. Было тяжело смотреть в глаза, словно Хэви мог прочитать в этих глазах правду.

— Эй, — произнёс он вполголоса, а затем протянул руку к его щеке и погладил тыльной стороной ладони. — Всё хорошо. Я не сделаю тебе больно.

— Так… Это мне и не нравится! — капризно воскликнул Медик, комично скрестив руки на груди. Он наконец-то восстановил зрительный контакт, чтобы собеседник видел его недовольство.

— …Ты хочешь, чтобы я сделал тебе больно? — Михаил не перестаëт удивляться: наверное, именно поэтому ему так нравится быть с этим непредсказуемым доктором.

— Ja! — ответил Людвиг радостно, представляя, что сможет испытать возможности чужого тела на себе и ненадолго умерить зуд, но ответ его просто убил.

— Хорошо. Тогда я не буду делать, что ты хочешь, понятно? — произнëс он с прежней твëрдостью, строго глядя в глаза, и снова крепко обнял.

— Эй! Какого чëрта?! У нас был уговор! — произошедшее не совпадало с ожиданиями Медика, поэтому он закономерно возмутился и начал вырываться.

— Потерпишь, — Хэви звучал сурово, сжав его ещё чуть крепче.

Возмущение Людвига постепенно сошло на нет. В принципе, а почему бы и нет? Ему хотелось чего-то необычного, и он это получил. Принудительная нежность — такого он ещё не пробовал! И в принципе он не был приучен к нежности. Мужик не ручной, ещё и кусается, наверное. Это уязвимое положение, а Людвиг любитель покомандовать, побыть во главе и чувствовать себя чуть ли не всемогущим. А тут его не только не слушают, так ещё и приказывают, что делать! Прямо разрывает между «как ты смеешь?!» и «это что-то новенькое, давай ещё». Впрочем, просить не нужно, Людвиг в любом случае получит, и получает прямо сейчас, когда крупные руки гладят его по спине. Это всë ещё непривычно, но это успокаивает. Непонятно, почему. Не иначе как сила любви? Нет, бред какой-то. Концепция «силы любви» для безнадëжных романтиков, а Медик — рационалист. Его интригует тот факт, что какой-то физический контакт способен ненадолго умерить его пыл, поэтому он хочет изучить свои реакции подробнее. Его попытки провести самому себе лоботомию ещё ни разу не приносили успеха, а потому придëтся просто проверять свои реакции на определëнные стимулы. О, это же сколько всего можно попробовать! От этой мысли Людвиг сначала улыбнулся до оскала, затем захихикал, а потом снова безумно расхохотался.

— Das ist ja scharmant! — он предался экстазу и откинулся назад, не боясь упасть, ведь объятия партнёра не давали ему это сделать. — Наконец-то кто-то может закрыть мои первостепенные психологические потребности! Я так счастлив! О, ты обязательно получишь свою награду позже! — Медик погладил Пулемëтчика по лицу, но снова получил неожиданный ответ.

— Мне ничего не нужно, — мужчина спокойно покачал головой и поднял его волосы рукой, чтобы поцеловать в лоб. — Ты уже моя награда.

— Ох! — тот от неожиданности аж радостно взвизгнул и отшатнулся, но снова сильные руки партнëра удержали его. С дрожью в голосе Людвиг прошептал блаженно. — J-ja, это я, я твоя награда… Скажи это ещё раз!

— Ты лучшее, что со мной случалось за жизнь, — Михаил произнëс это, глядя прямо ему в глаза.

— Oh, bitte! — он прошептал это ещё более хрипло, чем в первый раз, и резко запрокинул голову, чтобы открыть для партнëра уязвимую шею. Медик и сам был в курсе, что он самый лучший, но когда это кто-то признавал, было не менее приятно.

— Ха-ха! Тебе нравится, когда тебя хвалят? Как мало тебе нужно для счастья, — Хэви снова проводит рукой по его волосам и невольно расплывается в улыбке от умиления.

Медик выпрямился и вдруг задумался над его словами. Вот чего он так боялся? Его любят, хвалят, ласкают. И Миша вроде не против отношений, несмотря на всё то, что он уже о нём знает. Людвиг — настоящий монстр, это признал даже сам Дьявол, но даже в нём есть что-то человечное. Медик не чувствовал, как правильно общаться с людьми, а скорее зазубрил. И то, периодически он игнорирует эту методичку по социальному взаимодействию, когда ему это удобно. Тем не менее, нельзя было сказать, что Медик вообще не способен на чувства, и ему на всех плевать, хоть так и может показаться на первый взгляд. Пусть его чувства и не похожи на любовь в привычном понимании, он не бесчувственный. Своего голубя, Архимеда, он очень бережёт, заботясь о нём настолько, насколько в его силах. Конечно, голуби и люди это не одно и то же… С другой стороны, и у оторванной головы синего Шпиона сигареты сами по себе в холодильнике не появляются. Он ведь и поджечь их самостоятельно не может. Медик привык показывать себя для других людей хорошим человеком. Никогда не знаешь, когда они могут понадобиться. Но зачем ему перед оторванной башкой врага выслуживаться? Сложный вопрос, навсегда оставшийся без ответа.

Есть и другой пример, более понятный. Людвигу навсегда в память врезался момент, когда началась война. Он тогда уже был призывного возраста, и мог в любой момент стать пушечным мясом. Ему, конечно, не нравилась такая идея. Медик считал себя слишком ценным, чтобы отдать свою жизнь за чужую идею. И ему не нравилось видеть, как мама плачет. Она уже лишилась мужа и могла лишиться сына. Она говорила, что не может это вынести. Юный Людвиг тогда не мог сказать ей нужные слова. Он чувствовал себя ужасно оттого, что человек, который подарил ему жизнь и заботился о нём все эти годы, так страдает, а он ничего не может сделать. Медик ненавидел чувство бессилия. И хоть он не испытывал сочувствие, что-то внутри ему подсказывало, что эта женщина не должна страдать. Мельком даже возникла мысль, что если бы его вообще не существовало, не из-за чего было бы расстраиваться. Но Людвиг встряхнул головой, восприняв эту мысль как слабость и побег от ответственности. Мозг иногда заходит в тупик, когда не может найти решение, и начинает предлагать нереалистичные варианты. Людвиг постарался не зацикливаться на том, что он не может сделать, а сосредоточиться на том, что в его силах. Он всё ещё не знал правильных слов, но погладил мать по спине и тихо пообещал ей, что он не отправится на войну.

Воспоминание закончилось так же быстро, как и началось. Вот Людвиг здесь, в объятиях человека, которого он ценит. Да, он не испытывает привязанность, но если бы ему предложили остаться с ним навсегда, он бы согласился, даже не раздумывая. Это решение было основано скорее на рациональных побуждениях. Людвиг в этих отношениях в первую очередь заботился о своих потребностях, а удовлетворение чужих потребностей — это приятный, но необязательный бонус. Можно ли сказать, что он любит? Людвиг заботится о Мише, хоть и по-своему. Он не хотел, чтобы тот связывал себя с ним отношениями, как раз из чувства заботы. Он был готов проигнорировать свои желания, чтобы не причинить ему боль. Но сейчас Медик всё это обдумал, и мысленно задал себе вопрос: «Настолько ли я ужасен, что ему стоило бы меня опасаться»? Как говорится, не так страшен чёрт, как его малюют. Людвиг был убеждён в том, что он моральный урод, и воспринимал это как непоколебимую истину, мол, это ни хорошо и ни плохо, это просто факт. По логике, таких людей должны опасаться, поэтому когда к Медику проявляют нежность, это вызывает в голове мощнейший диссонанс. Это почти что больно, будто разрушение парадигмы равносильно физической травме. Выходит, Хэви и правда сделал ему больно, как он и просил.

Людвиг только что обнаружил, что всё это время безвольно стоял и смотрел в одну точку. Хэви даже не отреагировал на это, продолжая его обнимать, словно он понимал, что доктору нужно время для адаптации. Это действительно льстило. Кто-то внимательно относился к его чувствам, даже если Медик обычно их не показывал, пряча за безумной улыбкой. Может, наконец-то, стоит попытаться? Делать это после длительных односторонних объятий как-то неловко. Теперь это ощущается, будто Медик — инициатор, коим он никогда ранее не был, в проявлении чувств. Обычно он нейтрально-дружелюбный по отношению ко всем коллегам. Инициировать что-то более близкое означало большую вероятность нарваться на негативную реакцию, то есть, это не практично. Кроме того, Людвиг не был приучен к ласке вообще. В его семье это как-то не было принято, в конце концов. Но всё же, в этот момент он ощутил тактильный голод, накопившийся в нём за столько лет, который вынудил его действовать. Осторожно.

Его подушечки пальцев коснулись крупных предплечий мужчины. Миша немного дёрнулся от такого лёгкого прикосновения, но решил понаблюдать за действиями доктора. Тот, не встретив сопротивления, с волнением прикусил губу и провёл пальцами до локтя. Медик иногда посматривает на лицо Хэви, чтобы понять, нужно ли ему остановиться, и довольно быстро переводит взгляд на его грудь или руки, не решаясь устанавливать с ним зрительный контакт.

— Ещё вопрос, — голос Михаила, как гром среди ясного неба, заставил Медика всё же поднять взгляд. Он говорил медленно и вдумчиво. — Ты подтвердил, что флиртовал со мной. Но потом начал отталкивать. Почему?

— Ах… — Медик сделал виноватый взгляд и уставился в пол. Это была выгодная стратегия, ведь когда изображаешь вину, тебя меньше ругают. — Ох, ну… Я просто надеялся спровоцировать тебя на интрижку, которую ты забудешь на следующее утро. Прости, я просто хотел использовать тебя для удовлетворения своих низменных желаний…

От такого заявления у того аж челюсть отвисла. Пулемётчик ещё раз прокрутил в голове события сегодняшнего вечера и, кажется, догадался, что это означало. Людвиг согласился на серьёзные отношения в конце концов, значит, он хотел их изначально, но его пугала эта перспектива по различным причинам. Он был убеждён, что обязательно причинит боль своему партнёру, так что хотел временно заглушить влечение одной страстной ночью. Просто нет слов. Кровь сама прилила к лицу Хэви. Он ещё не оправился до конца от признания Медика. Это ведь означает, что всё это время большую часть времени ему не казалось, а его пытались соблазнить на самом деле. Он, конечно, об этом догадывался, но его догадки только что подтвердились.

— …Такое забыть можно?! — неожиданно эмоционально воскликнул Хэви, схватив его за плечи. Он всё ещё не совсем отошёл от удивления.

— О, так ты считаешь, что меня невозможно забыть? Я приму это как комплимент! — на лице Людвига засияла невинная улыбка, всё ещё обнажающая его зубы. Он прекрасно знал, что Миша имел в виду, но нарочно попытался перевести тему, прикинувшись дурачком.

— Я не о том! — он развёл руками, всё ещё в шоке, сделал паузу, призадумался, нахмурив брови и потерев подбородок, и уже более спокойно озвучил свой вывод. — Хотя, об этом тоже, да…

— Ух! С этого момента поподробнее, — Медик заглянул ему в глаза с надеждой и прижался почти вплотную. Улыбка только больше ползла по его лицу, а искорки в глазах плясали ещё активнее. Он напрашивался на похвалу, но получил не то, что хотел.

— Если бы всё пошло по твоему плану… Думаешь, я бы просто забыл тебя после этого? — Михаил снова взял его за плечи и заглянул в глаза, говоря тихо и серьёзно. Его голос слегка дрожал. — Ты думаешь, что после этого я бы не предпринял попытку зайти дальше? И что тогда? Ты бы оттолкнул меня, как сделал это недавно? То есть, ты дал бы мне надежду на что-то большее и сам же разрушил бы её? Не думаешь ли ты, что это сильнее ранило бы мои чувства?

— Конечно, нет! — дыхание доктора сбилось и хоть улыбка всё ещё оставалась на его лице, было видно, что он запаниковал. — Я бы предупредил тебя, что подобная близость всего на одну ночь! Но сейчас ведь нет смысла думать об этом, ja? — он чуть взбодрился, найдя выход из ситуации, и его улыбка стала гораздо увереннее. — Этого ведь не произошло.

— Но может произойти в будущем, — он беспокойно вцепился в рукава его халата, серьёзно смотря ему в глаза, в поисках намёка на ложь или искренность. — Я не хочу ограничивать твою свободу. Но и чтобы ты уходил, я не хочу. Особенно если причиной твоего ухода будут страхи. Я хочу, чтобы ты знал, что можешь на меня положиться, поэтому если будет больно или страшно… — голос Пулемётчика постепенно наполнился тревогой, но он старался держать тон ровным и твёрдым, дабы не показывать слабость. — Не убегай, а наоборот, приходи ко мне.

Медик тоже начал немного волноваться, заметив, что что-то не так с Хэви. И хотя ему очень льстила такая привязанность, не хватало чего-то ещё в этой формуле. Он бы рад согласиться, ведь он не хочет уходить, он только начал чувствовать вкус отношений с глубокими чувствами, но он не мог понять, чего ещё здесь не хватает, поэтому немного замешкался. Минута размышлений всё же навела доктора на мысль.

— …И ты тоже, — он посмотрел на партнёра строго, чуть нахмурив брови. — Я не Fräulein в беде, чтобы только ты постоянно меня спасал. — Медик посмотрел в пол и задумчиво приложил палец к губам. — Мне кажется, поддержка не должна быть односторонней. Пусть это прозвучит цинично, но отношения должны быть взаимно выгодными. — затем док вздыхает и нехотя с ноткой горечи признаёт. — Я всё же хочу быть тебе полезным, знаешь ли, а не просто болтаться у тебя на спине, как мешок с конечностями…

— …А я не хочу слишком сильно тебя нагружать, — его слова заставили Хэви тоже задуматься, но он довольно быстро собрался с мыслями и дал ему такой же искренний, но немного печальный ответ.

— Нагружать? Ne-e-ein! — протянул он, нежно посмеиваясь и снова медленно расплываясь в улыбке. Попутно с этим Людвиг неосознанно начал гладить его предплечья, словно в попытке утешить. — Моя специальность буквально состоит в том, чтобы быть поддержкой. Я бы её не выбрал, если бы это не приносило мне удовольствие, верно? — постепенно безумная улыбка возвращается на его лицо и он хищно шепчет, глядя партнёру в глаза и продолжая прижиматься вплотную. — На самом деле, забота о тебе даёт мне именно то, что я хочу — чувство власти. Ох, я бы хотел покалечить тебя так сильно, что мне пришлось бы заботиться о тебе до конца своих дней…!

— Ох… Как мило… — Михаил напряжённо улыбнулся: это хоть и пугало немного, он понимал, что Медик просто преувеличивает, не собираясь вредить, и это его способ выразить чувства. По сути, если перевести с медиковского языка на человеческий, он сказал: «Я хочу остаться с тобой навсегда».

Между наёмниками повисла пауза. Медик посмотрел Пулемётчику в глаза пленящим взглядом, и загадочная ухмылка проступила на его лице. Хэви попытался улыбнуться ему в ответ, но получилось как-то слишком нервно. Это лишь умиляло немецкого врача и подстёгивало его к действию: обняв его за плечи, он прикрыл глаза и потянулся к партнёру. Сердцебиение Михаила значительно ускорилось. Кровь прилила к лицу, дыхание сбилось, а мышцы иногда подрагивали от нервозности. Он закрыл глаза, чтобы чувствовать себя поспокойнее и просто отдаться ощущениям, и немного подался вперёд. Их лица были всего в паре сантиметров друг от друга. Эта секунда ощущалась как минута. Они были уже близки к высшей точке блаженства, ведь так долго ждали этого момента… Но тут дверь распахнулась, и Медик пулей отпрянул от мужчины.

В дверном проёме стоял покрасневший и запыхавшийся Снайпер, нервный до жути. Постояв ещё минуту, он еле-еле отдышался и, облизнув пересохшие губы и причмокнув ими, молвил:

— Медик… Там это… Тебя к телефону…