Глава 14. Все как сон (1/2)

Чертовски тревожным было то, как быстро исчез таращившийся на Авигею молодой человек. Должно быть, он заметил, что Уилл на него смотрит еще до того, как тот сказал о нем Катерине.

— Кого вы ищете? — спросила она.

Уилл описал ей высокого худого молодого человека с темно-рыжими волосами, и то, как он себя вел.

— Здесь такие не живут, — сказала она — и Уилл поверил ей. — Надеюсь, это не вор! У нас никогда не бывает проблем с преступниками.

Наконец, когда груз был закреплен на осле, и лохматый зверь получил свое угощение в виде кубиков сахара, они были готовы отправляться. Однако этому не суждено было случиться, поскольку адвокат графа внезапно оказался завален приглашениями на обед. Прежде чем Уилл успел опомниться, они уже были в одной из таверн, столы в которой были переставлены, чтобы разместить Уилла и городской совет. Питер предпочел отправиться домой, чтобы снять с осла его ношу, оставив Уилла с Авигеей разделить трапезу с Катериной и городским советом. Уилл наслаждался едой — голубцами, холодным цыпленком, мясными рулетами, весенней зеленью и свежеобжаренными пончиками с мягким сыром и фруктовым вареньем на десерт.

Чем он не наслаждался, так это пребыванием в центре внимания все время трапезы, которая длилась почти два часа. Они хотели знать все о Уилле и Лондоне, о том, как обстоят дела в замке, как Уилл добрался туда, что он думает о Румынии. У него едва было время поесть, так много он был вынужден говорить. Наконец, ему удалось вернуть тему разговора к семье Лектеров и их давнему правлению этими землями и деревней.

Члены городского совета могли рассказать множество историй о том, как этот старинный род защищал деревню от вторжения турок, банд мародеров, властолюбивых старейшин деревни, нуждавшихся в напоминании о том, кто здесь правит. Совсем недавно, десять лет назад, была вспышка английской потливой горячки.<span class="footnote" id="fn_39200799_0"></span> Граф Лектер сам оказывал помощь больным, приказывая всем остальным держаться подальше от тех, кто находился в карантине — несмотря на то, что городской совет умолял его не рисковать заболеть самому.

— Словно сам бог защитил графа Лектера, — вздохнула Катерина с благодарной улыбкой, наблюдая, как Уилл наконец доедает свой десерт. — Мы собрали их всех здесь — в этой самой таверне — и граф заботился о них. Нескольких он не смог спасти — они были старыми и изначально болезненными — но молодые люди и дети! Они выздоровели благодаря его заботе. И это остановило болезнь. Без него вся деревня вымерла бы.

Сердце Уилла переполняли эмоции. У него не было причин чувствовать это, но он был горд услышать обо всем, что граф Лектер сделал для жителей Чербуль-Негру. Благодаря этому он ощутил обоснованность — потому что имело смысл испытывать чувство привязанности к тому, кто был так добр к этим людям. И тому, кто был чертовски храбрым — если истории о чуме не были гиперболизированы. Об этих людях хорошо заботились. Во время своего путешествия Уилл видел другие деревни — они были по сути брошенными, люди пытались выкарабкаться из тяжелой жизни, на их лицах были запечатлены страдания, а в глазах их детей отражалось чувство голода. Здесь же все казались здоровыми, некоторые люди даже были на грани лишнего веса. Уилл чувствовал, что его мгновенная связь с графом Лектером должна была быть результатом восприимчивости его эмпатии. Это увеличивало доверие к способности Уилла судить о личности человека.

Уилл был рад, что еда, похоже, подходила к концу, и все устроились с чашками чая.

— Могу ли я, э-э… спросить вас кое о чем… странном? — спросил Уилл Катерину.

— О чем угодно, мистер Грэм.

Он описал голубое пламя, которое он видел в лесу.

— Я спрашивал о нем графа Лектера, и, мм… он сказал, что есть п-поверье о том, что четвертого мая огоньки показывают, где зарыто сокровище.

В воздухе повеяло холодом — настолько внезапно, что Уилл почти почувствовал его не только разумом, но и кожей.

— Это глупое поверье, — поспешно сказала Катерина. — Годами люди отправлялись на его поиски — и никто из них не вернулся. Никогда. На самом деле, городской совет постановил, что в эту ночь все должны находиться дома.

— А люди из других деревень пытаются найти его?

Шишковатая рука Катерины бездумно скомкала салфетку.

— Если они это и делают, они не доживают до того, чтобы рассказать об этом, — ответила она.

— Почему? — спросил Уилл. Он сам это видел — хотя и не занимался поисками — и выжил. — Что с ними могло случиться? Я имею в виду, разве не… может быть, что они что-то нашли, а затем покинули город?

Несколько членов совета вдруг заговорили на румынском. Глаза Авигеи расширились, и она взглянула на Уилла. Не задумываясь, он положил свою руку на ее запястье в кратком жесте успокоения.

Мгновение прошло, и Катерина вновь улыбнулась.

— С наступлением темноты лес становится опасным, мистер Грэм. Не всегда, но они опасны, очень опасны. Вы говорили, что видели волков. Вот и причина.

— Вы хотите сказать, что, мм… волки убивали всех, кто поднимался на гору в поисках сокровища? — Уилл разбирался в собаках. Конечно, собаки не были волками, но они принадлежали к одному виду и имели схожие повадки. Казалось, что это излишне агрессивное для них поведение — убивать людей в лесу после наступления темноты. И только в определенные дни? В мае нет недостатка дичи для охоты. Волки нападали на людей только если у них не было иного выбора. Осознавая опасность, охотники за сокровищами наверняка были бы вооружены.

— Надеюсь, вы не планируете отправляться на поиски сокровищ, мистер Грэм. К тому же, вам пришлось бы ждать целый год, — Катерина снова улыбнулась, натянуто — ее губы растянулись над выступающими зубами.

— Нет, я этого не планировал.

После этого трапеза быстро закончилась. Был уже поздний вечер, и солнце грозило вскоре скрыться за горами. После многочисленных сердечных прощаний они наконец вырвались из тисков гостеприимства и направились обратно по дороге к горной тропе.

Глядя на взбудораженных членов городского совета, Авигея и Уилл качали головой и хихикали. Дальше они шли в спокойствии непринужденного молчания, которое Уилл посчитал освежающим по нескольким причинам, самой главной из которых было то, что он просто чертовски устал говорить и слушать разговоры других людей. Но, помимо этого, ему нравилась Авигея, и, кажется, он ей тоже нравился, поэтому тишина была наполнена тихой привязанностью. Он чувствовал, что она ему сестра больше, чем была Алана. Он хотел защитить ее, но в то же время чувствовал себя опекаемым ею — тем, как она заботилась о нем самыми обыденными способами. Несмотря на то, что это было ее работой, казалось, что она делала больше, чем была обязана. Возможно, он проецировал, этого он не знал. Уилл прошел сложный жизненный путь, чтобы с благодарностью принимать такие моменты, поскольку в его жизни такое случалось редко.

— Я знаю, что большую часть сказанного ты не поймешь, — сказал Уилл некоторое время спустя, когда они достигли внешней границы ферм. — Но ты производишь глубокое впечатление, Авигея. Кто-то столь юный, но управляющий целым замков в одиночку. Было… приятно видеть тебя в своей стихии сегодня.

Она улыбнулась, легко покачав головой.

— Я знаю. Мне просто нужно было это сказать.

Она кивнула, будто говоря: «Я не знаю, что ты сказал, но я знаю, что ты говорил серьезно».

Прямо перед разветвлением дороги, у начала горной тропы, возле дерева стояла фигура, словно ожидая их. В сумерках было трудно что-либо разглядеть — солнце только что скрылось за горой — но по мере их приближения надежды Уилла были вознесены и выпестованы. Это был граф Лектер, в еще одном прекрасно вышитом пиджаке — на этот раз отделанном золотой нитью. Его гардероб был определенно разнообразным, даже несмотря на то, что большая часть одежды была далека от того, что считалось модным в Лондоне. Уилл осознал, что его костюмы привносили то же вневременное, сказочное ощущение, что и сны — по крайней мере, приятные их части.

— Прошу прощения, — сразу же извинился Уилл, осознав, что граф Лектер почувствовал необходимость отправиться на их поиски. — Я не оставил записки или что-то в этом роде — я пошел с ними на рынок, и, э-э… меня заманили на обед, и это заняло несколько часов…

— Уилл, — доброжелательно улыбнулся граф Лектер, идя им навстречу, когда они приблизились. — Нет нужды извиняться. Питер рассказал мне, где вы были. Вам понравилось?

Уилл, улыбаясь, фыркнул.

— До известной степени. Да. Мне понравилось. Деревня просто была, м-м… очень воодушевленной. Задавали множество вопросов.

— Уверен, они были очарованы вами, — сказал граф Лектер. — Как я и говорил, у нас нечасто бывают гости.

Уилл подумал о молодом человеке, который бродил вокруг, наблюдая за Авигеей с таким злобным выражением лица. Он должен был что-то сказать, но не при девушке.

Граф Лектер поговорил с Авигеей, и она кивнула. Помахав рукой, она подобрала юбки и продолжила путь по горной тропе без них.

— Прогуляетесь со мной, Уилл? Я нечасто спускаюсь с горы и хочу насладиться теплом, прежде чем мы вернемся.

Уилл кивнул, стараясь не показаться слишком нетерпеливым. Граф Лектер повел его дальше по дороге, в противоположную сторону от деревни, и свернул на другую тропу, которая вывела их в огромный сад фруктовых деревьев. Все они были на разной стадии цветения, и земля под ними была устлана толстым слоем лепестков. Уилл глубоко вдохнул, пока они неторопливо шли под пологом розовых и персиковых цветов, наблюдая, как лепестки лениво падают на землю.

Когда они углубились в сад, Уиллу показалось, что он слышит голоса и тихий смех, разносимые ветром. Под деревом с усеянными цветами низко свисающими ветвями, он увидел две пары ног в деревенских ботинках, чулках и юбках. Он мог различить только очертания двух людей, сидящих на земле спиной к дереву, тихо разговаривающих, отрывисто хихикающих. А затем послышался безошибочный звук поцелуя, энергичные сжатие и разжимание губ.

Граф Лектер либо не увидел спрятавшихся там девушек, либо его это не волновало, и он продолжил идти вперед. Когда они приблизились, одна девушка зашикала на другую. А затем, когда они выглянули из-за дерева, показались два краснеющих юных лица. Ни одной их девушек не было и двадцати, и по их лицам было очевидно, что они тайком улизнули, чтобы побыть вместе.

— Bună ziua,<span class="footnote" id="fn_39200799_1"></span> — поприветствовал их Ганнибал. Узнав его, девушки ахнули и вскочили на ноги, отряхивая юбки от лепестков и поспешно затягивая шнуровки на корсажах. Наметанным глазом бобби Уилл заметил любовную метку на округлости груди одной из них — прежде чем девушка застегнула воротник блузки и завязала ленту. Ощущая смущение за них, Уилл быстро отвел взгляд, но граф Лектер лишь блаженно улыбнулся. Приведя себя в порядок, девушки поспешили сделать реверанс и поприветствовать дворянина должным образом.

Граф Лектер коротко переговорил с ними, и девушки, улыбнувшись, расслабились. Одна из них спросила:

— El este cel pe care îl iubești?<span class="footnote" id="fn_39200799_2"></span>

Граф Лектер не ответил, лишь взглянул на Уилла со странно уязвимым выражением лица, которое через мгновение исчезло. Он махнул рукой, и девушки взялись за руки, спеша вернуться обратно в деревню.

— Трудно вспомнить, каково было быть настолько юным, — сказал Уилл — в основном, чтобы сказать хоть что-нибудь.

— Это было целую жизнь назад, — подтвердил граф Лектер, когда они продолжили прогулку. — А кажется, что еще дольше, — Уилл согласился с ним. Граф Лектер продолжил: — Весна часто бывает временем юношеского неблагоразумного поведения. Что-то в ней воодушевляет к необдуманным действиям.

— Весна, э-э… полагаю, она связана с любовью, — сказал Уилл, глядя на усыпанную лепестками землю, чтобы граф Лектер не заметил чего-то в его глазах, когда он произносил эти слова.

— Это так, согласно ритму природы. Размножение происходит легче, когда погода хорошая. Вы изучали искусство, Уилл?

Уилл пожал плечами, когда они остановились у ручья в конце садовой аллеи.

— Это входило в мое образование. Мне нравится, но я бы не сказал, что я, м-м… знаток.

— Я с нетерпением жду возможности посетить галереи и музеи Лондона, — сказал граф Лектер, перекрикивая журчание воды. — Все, что мне известно о великих произведениях, я почерпнул их книг. Мой особый фаворит — Боттичелли. Вы знакомы с его работами?

— В общих чертах, — признал Уилл, жалея, что не уделил больше внимания, когда наставник водил их с Аланой на некоторые выставки в Лондоне и Париже. — Звучит по-итальянски. Ренессанс? О, эм… «Рождение Венеры», верно?

Граф Лектер издал согласный звук, наблюдая, как Уилл пинает маленький камушек в ручей.

— Однако моя любимая работа — ”La Primavera”.

— Весна, — кивнул Уилл.

Пока тени становились все длиннее, они обошли сад дважды, и Уилл скользнул в состояние чистой медитации, слушая, как граф Лектер рассуждает о различных мифологических существах с этой картины: Венеру, конечно же, и Хлорис — богиню весны, как и Флору, Купидона, Меркурия и трех граций.

— Я всегда считал Зефира самым интригующим персонажем. Он олицетворяет западный ветер и ветра весны. Распространено мнение, что весенние ветра такие как сегодня, — граф Лектер сделал паузу, позволяя им прочувствовать теплый бриз, — но мартовские ветра часто бывают буйными, переменчивыми — сменяясь от приятного к горькому за несколько часов. Таким был и Зефир, в считанные мгновения превратившийся из преданного воздыхателя Гиацинта в его убийцу. Действие, порожденное озлобленностью.

Уилл вспомнил эту историю — Зефир и Аполлон, оба влюбленные в прекрасного юношу Гиацинта, соперничали за его расположение. Гиацинт был убит диском Аполлона, сбитым с курса ревнивым Ветром.

— Болью, — поправил Уилл. — Он уничтожил человека, которого любил, потому что испытывал настолько сильную боль. Это всего на секунду превратило его в монстра. Но, полагаю, секунды было достаточно. И стало слишком поздно.

— Достаточно лишь секунды, — согласился граф Лектер — его голос стал тише, когда они остановились у того места, где прятались девушки во время своего любовного приключения. — Чтобы потерять кого-то.

Часть Уилла захотела немедленно сменить тему. Все, что угодно, чтобы снова сделать хозяина замка жизнерадостным, а не подпитывать тоскливую меланхолию, в которую граф Лектер иногда впадал во время их разговоров. Уилл заметил закономерность — он становился таким, когда они обсуждали что-либо, связанное с более сложными аспектами романтической любви — такими как утрата партнера. Он перевел дух. Честность. Они пришли к пониманию, к месту, в котором подразумевалось озвучивание правды. Поэтому Уилл собрал всю свою смелость и спросил:

— У вас когда-нибудь… был кто-то, кого вы любили настолько сильно? Так, что невозможность быть с ним причиняет такую боль, что можно утратить рассудок, пусть даже… лишь на мгновение?

Теперь настала очередь графа Лектера не смотреть на него.