Chapter Seven (2/2)

Ганнибал рычит. Он резко встает и делает то единственное, в чем отказывал себе с того момента, как почувствовал запах прикосновений Аланы — ее метки, метки зверя — на коже Уилла.

Он покрывает запах Аланы своим собственным.

Поначалу все просто. Ганнибал проводит носом по щеке Уилла, от подбородка ко лбу. Он оставляет долгий поцелуй на щетине Уилла, там, где запах Аланы самый выраженный. Когда Ганнибал отстраняется, черные глаза Уилла следят за ним.

— Позволь мне обладать тобой, — шепчет Ганнибал. — Я жажду прикоснуться к тебе. Держать тебя в своих объятиях, — Ганнибал знает, что еще может быть слишком рано. Они с Уиллом в отношениях всего несколько недель. Но Ганнибал хотел этого — нуждался в этом — с тех пор, как впервые увидел Уилла Грэма, сидящего перед столом Джека — огрызающегося, кусающего в ответ и мучительно прекрасного в гневе. Кажется, что это было целую жизнь назад — это и было целую жизнь назад. Ганнибал больше не может ждать.

Теперь единственное, что удерживает Ганнибала на расстоянии от Уилла — это сам Уилл.

Длинные черные ресницы Уилла трепещут. Свет огня отбрасывает на его лицо странные узоры — формы и тени, которые Ганнибал жаждет увековечить углем на пергаменте.

— Я не… — начинает Уилл, глядя на подбородок Ганнибала. — Я никогда…

— Все в порядке, — успокаивающе говорит Ганнибал. — Я понимаю, что это может быть твой первый раз с другим мужчиной. Не переживай, я…

— Нет, Ганнибал. Это не просто мой первый раз с другим мужчиной. Это мой первый раз. Вообще.

Ганнибал замирает. Сглатывает. Его член встает, настойчиво прижимаясь к шву брюк. Его зрение сужается до одной точки, все внимание которой сосредоточено на губах Уилла, на форме, которую они образуют, когда с них соскальзывает последнее признание. Сокровище, предложенное без осознания его ценности. Ганнибал чувствует, как по его позвоночнику пробегает дрожь. Его рот наполняется слюной. Он горит. Он жаждет.

Ресницы Уилла вновь трепещут. Он решается поднять взгляд. Его глаза встречаются с глазами Ганнибала, и лицо Уилла расслабляется от понимания.

— О. О, тебе это нравится.

Ганнибал прочищает горло и сдвигается так, чтобы его тело не качнулось в сторону Уилла (хотя оно отчаянно жаждет этого — так же, как растение тянется к солнечному свету в поисках живительного насыщения).

— Я признаю, что я достаточно… собственнически настроен по отношению к тебе, Уилл. Да, мне нравится, что ты никогда не спал ни с кем другим. Меня радует, что никто не слизывал с твоей кожи соль и не пробовал крики удовольствия, слетающие с твоего языка. Я в восторге от того, что могу во всем этом быть первым.

И последним, конечно.

Теперь, когда Ганнибал заполучил Уилла, он никогда его не отпустит.

— Могу ли я обладать тобой, Уилл?

Уилл кивает. Медленно. Решительно.

Ганнибал выдыхает и опускает руку, предлагая ее Уиллу.

Уилл принимает ее и встает с дивана. Ганнибал игнорирует минутную дрожь ладони Уилла, пока ведет его наверх. Когда они достигают закрытой двери спальни, Ганнибал понимает, что это будет первый раз, когда Уилл окажется внутри.

— Необязательно заходить дальше, чем ты хочешь, — говорит Ганнибал. Он открывает дверь в свою комнату, затем входит окружение знакомых синих стен. Взгляд Уилла блуждает, перемещаясь от зеркала, которое находится напротив кровати, к самурайским доспехам, стоящим на страже в углу, к расписанной вручную фреске на стене рядом с пустым камином. Все это можно увидеть в мгновение ока. Ганнибал наблюдает и ждет.

Уилл делает один шаг в комнату. Он опускает взгляд на толстый бежевый ковер. Когда он вновь поднимает глаза, он смотрит на Ганнибала тяжелым взглядом.

— Я знаю, чего я хочу, — говорит Уилл. Из-за плотных штор на окнах и слабого освещения губы его темнее — сочного алого оттенка. Ганнибал хочет склониться, чтобы попробовать их на вкус. Он заставляет свое тело стоять неподвижно в ожидании, пока Уилл даст ему разрешение быть поглощенным, прежде чем взять то, что принадлежит ему.

— И чего же ты хочешь, дорогой Уилл?

Уилл не отвечает. Вместо этого он поднимает ладони и кладет их на грудь Ганнибала. Один сильный толчок — и Ганнибал приземляется посреди кровати: ему приходится бороться с каждым инстинктом в своем теле, который приказывает ему бороться, восставать против внезапной смены позиции. Это реакция ромбовидной части мозга, которую Ганнибал легко преодолевает лишь посмотрев на своего возлюбленного.

Лицо Уилла выглядит одновременно позабавленным и возбужденным, когда он взбирается на Ганнибала. Его колени оказываются по обе стороны талии Ганнибала. Его руки опускаются вокруг головы Ганнибала. Уилл наклоняется к его шее, проводя носом по горлу, пока не останавливается в месте соединения челюсти и черепа.

Ганнибал откидывает голову назад, предоставляя Уиллу лучший доступ.

Уилл издает довольный звук и прижимается зубами к выбранному месту. Появляется острая боль, а затем прилив эндорфинов, когда Уилл лижет поврежденную кожу. Ганнибал стонет, не в силах остановить рывок своих бедер, потирающихся о тело Уилла над ним.

Когда Уилл отстраняется, его рот покрыт тонкой пленкой крови. Она блестит — багровая и сладкая — на его зубах и губах.

— Что я… я не… — взгляд Уилла мечется от полуприкрытых глаз Ганнибала к следу укуса, который он оставил на шее Ганнибала, а затем к их покачивающимся навстречу друг другу бедрам.

— Вот, — Ганнибал тяжело дышит, воспламененный и взволнованный так, как не считал возможным. Они все еще одеты, и все же Ганнибал чувствует себя потерянным, открытым — искрящимся оголенным проводом, готовым поджечь все, к чему он прикоснется.

Ганнибал тянется к своей прикроватной тумбочке. Он не глядя открывает ящик и достает стеклянную банку со смазкой, пока отставляя ее в сторону.

— Уверяю тебя, без одежды будет лучше, — говорит Ганнибал.

Уилл фыркает и заливается ярко-бордовым румянцем.

— Спасибо, доктор. Не знаю, как я раньше обходился без ваших дальновидных советов.

Ганнибал ухмыляется и одним грациозным движением переворачивает их так, что Уилл лежит на матрасе, а Ганнибал нависает над ним.

— Привет, — говорит Ганнибал на удивление мягким голосом.

Теперь ухмыляется Уилл. Ганнибал видит за этой усмешкой нервозность, беспокойство. Он медленно начинает расстегивать рубашку Уилла. Запах Аланы все еще витает среди волокон ткани — болезнь, которую можно искоренить только полным уничтожением. Как только рубашка расстегнута, Ганнибал бросает ее на пол, быстро избавляя Уилла и от майки.

Бледная кожа груди и живота Уилла просто умоляет исследовать ее зубами и языком. Ганнибал не игнорирует соблазн — он никогда не игнорирует ни один из своих соблазнов, ибо что такое человек, как не животное, наслаждающееся жестокостью — и наклоняется, чтобы попробовать длинные, поджарые грани грудных мышц Уилла. Кожа здесь мягкая, с редкими поверхностными волосками, покрывающими область вокруг сосков Уилла. Ганнибал пробует и их, наслаждаясь вздохами, которые издает Уилл, когда Ганнибал обхватывает выступающий сосок и тянет его зубами.

— Ганнибал, — стонет Уилл. Он запускает пальцы в волосы Ганнибала. Ганнибал продолжает целовать грудь Уилла, пока она не покрывается легким блеском от слюны.

— Могу я? — спрашивает Ганнибал, потянув за молнию отвратительных брюк Уилла.

— Да. Если я не скажу тебе иного, ответ на все «да».

Ганнибал улыбается и быстро снимает с Уилла штаны. Его боксеры серые и тонкие — те самые, в которых он был, когда встречал Ганнибала в дверях номера мотеля в Миннесоте. Ганнибал чувствует запах возбуждения Уилла, его мускуса. Он тяжелый, пряный и бесспорно божественный.

Полными благоговения руками Ганнибал снимает боксеры Уилла, наконец, открывая его своим глазам.

Красота Уилла… не имеет равных. Потрясающая. Он — существо, которое должно быть высечено в мраморе, а затем помещено в каждый музей, каждую галерею, фойе каждого дома, чтобы все могли смотреть на него и рыдать. В то же время Ганнибал хочет прикрыть Уилла так, чтобы каждый дюйм его тела был скрыт от чужих глаз. Он — объект поклонения Ганнибала, только Ганнибал должен любить и лелеять его, и никому другому не позволено увидеть Уилла таким.

— Ты великолепен, — бормочет Ганнибал, проводя кончиком пальца по основанию твердого члена Уилла. Он относительно большой, толстый, с небольшим наклоном влево — благодаря которому, как уже представляет Ганнибал, будет обеспечено идеальное давление на его простату. Головка того же алого оттенка, что и щеки Уилла. Из нее обильно течет предэякулят, и Ганнибал наклоняется, чтобы попробовать его на вкус. Он стонет от этого первого движения языка, солено-сладкого вкуса Уилла, который можно смаковать, как деликатес.

— Пожалуйста, — скулит Уилл. Ганнибал смотрит на своего мальчика из-под ресниц, возбужденный тем, как Уилл разрушен одним лишь простым прикосновением. Все его тело дергается и напрягается под Ганнибалом — инструмент, на котором Ганнибал учится бегло играть. Еще мгновение он облизывает член Уилла, прежде чем отстраниться, чтобы снять свою одежду.

— Я хочу тебя внутри, — говорит Ганнибал. Теперь он обнажен, и прохладный воздух ласкает его кожу. Ганнибал нисколько не стыдится своего тела, но даже он время от времени испытывает сомнения. У него есть маленький живот, крошечная выпуклость плоти и ткани, возвышающаяся над острыми выступами бедренных костей — симптом питательной диеты и малоподвижной профессии. Волосы на его груди густые и вьющиеся, оттенки серого смешиваются с коричневым и светлым. Хотя Ганнибал знает, что он привлекателен, что все его любовники в прошлом комментировали его притягательность и элегантность, но все это не имеет значения, если Уилл его не оценит.

Уилл тянется и хватается за бедра Ганнибала дрожащими руками. Его пальцы ощущаются твердыми, когда они вдавливаются в кожу у живота Ганнибала.

— Боже, ты такой…

— Такой?.. — спрашивает Ганнибал, потянувшись за смазкой. Руки Уилла остаются на месте — два клейма, выжигающих самым восхитительным образом.

Уилл фыркает, пока его взгляд блуждает по телу Ганнибала.

— Сомневаюсь, что твое эго нуждается в том, чтобы его гладили, особенно я. Уверен, ты более чем хорошо осознаешь свою привлекательность.

— И все же я обнаружил, что отчаянно нуждаюсь в твоем одобрении.

Взгляд Уилла смягчается. Он гладит руками бока Ганнибала, поглаживая внутренние косые мышцы, прежде чем проследить свой путь к белой линии живота Ганнибала.

— Ты прекрасен, — шепчет Уилл. — Как оживший древний король. Сильный. Уверенный. Я чувствую себя… в безопасности в твоих объятиях.

— Так и есть, — шепчет Ганнибал в ответ, его горло сжимается от какой-то неназванной эмоции — не то чтобы сама эмоция была неназванной, просто Ганнибал не хочет вешать на нее ярлык, она слишком хрупкая для этого мгновения. — Со мной ты в безопасности, Уилл.

Уилл издает тихий звук, и Ганнибал наклоняется, чтобы слизнуть его очертания с губ Уилла. Они целуются и позволяют своим рукам свободно перемещаться, бездумно касаясь и пробуя. Наконец Ганнибал открывает смазку и смазывает два своих пальца. Три, возможно, было бы разумнее, но Ганнибал хочет прочувствовать момент, когда Уилл раскроет его, хочет почувствовать жжение, хочет, чтобы боль сопровождала его днями напролет, хочет знать, что Уилл находился внутри него и заполнил его самым интимным образом, который только можно себе представить.

Ганнибал садится и опирается на ноги Уилла. Член Уилла — толстый и тяжелый — скользит по его ягодицам, оставляя след предэякулята. Ганнибал тянется за спину и вставляет один палец.

— Ты… — глаза Уилла расширяются, он смотрит на предплечье Ганнибала, изгиб и движение мышц, когда Ганнибал вводит в себя второй палец. — Это больно?

— Нет, если все сделано как следует, — хмыкает Ганнибал, небрежно раздвигая пальцы.

— Я долго не продержусь, — предупреждает Уилл. Его руки возвращаются на бока Ганнибала, сжимая их достаточно крепко, чтобы остались синяки (Ганнибал надеется, что у него останутся синяки, надеется, что на его коже на всю жизнь останутся следы пальцев Уилла). — Я чувствую себя на грани просто глядя на тебя.

Ганнибал надувается от гордости, услышав этот комплимент. Он убирает пальцы с влажным хлюпом и распределяет оставшуюся смазку по члену Уилла. Он блестит и лоснится, предэякулят стекает по бокам и приземляется на вьющиеся лобковые волосы внизу.

Ганнибал передвигается, становится на колени так, чтобы нависнуть над членом Уилла — между их телами лишь несколько дюймов.

— Пожалуйста, — умоляет Уилл. — Ты мне нужен.

Ганнибал вздрагивает от его интонации, прежде чем медленно опуститься на член Уилла. Ощущения… неописуемые.

Впервые за всю свою жизнь Ганнибал чувствует себя целым.

Уилл — это как ощущение океанского бриза на коже, как запах крови после удачной охоты, как вкус свежего мяса на языке. Он — все хорошее, что есть в жизни, и он внутри Ганнибала, согревает его суть, переполняет его так, что все, что Ганнибал может смаковать, обонять и чувствовать — это Уилл.

— Блядь! — вскрикивает Уилл. Он запрокидывает голову, сухожилия на его шее так натянуты и напряжены, будто высечены из камня. Он резко вскидывает бедра, проскальзывая на этот последний дюйм внутрь Ганнибала.

Ганнибал стонет и роняет голову так, что его подбородок упирается в грудь. Внезапно удерживать собственный вес кажется невыносимым. Кажется невыносимым делать что-либо, кроме как опуститься на пульсирующий член Уилла. Все сузилось до единственной точки соприкосновения, где бедра Ганнибала встречаются с жесткими волосами на лобке Уилла.

Ганнибал делает пробное движение бедрами, и они с Уиллом оба чертыхаются от резкого укола удовольствия.

— Ганнибал, — скулит Уилл. — Я не могу так… пожалуйста, двигайся.

— Да, — хрипло выдыхает Ганнибал. — Что бы ты ни пожелал, все для тебя, дорогой.

Ганнибал медленно поднимается, затем опускается обратно. Его тело растягивается, открывается, приветствуя Уилла, словно часть его самого была утрачена, и только сейчас возвращается домой. Скольжение гладкое и мучительно горячее. Член Уилла прижимается к простате Ганнибала, настойчивое давление, посылающее острые импульсы наслаждения, бегущие вверх по позвоночнику Ганнибала.

Кажется, что каждый момент в жизни Ганнибала вел к этому мгновению. Пока он волнообразно движется на члене Уилла, он не может придумать место — или человека, — где он предпочел бы быть вместо этого.

— Ганнибал, я б… близко, — стонет Уилл. Его бедра резко поднимаются навстречу Ганнибалу, по комнате разносится звук шлепка кожи о кожу — словно звук выстрела удовольствия в темноте. Ганнибал едва слышит его из-за учащенного сердцебиения. Он наклоняется и облизывает открытый рот Уилла, переплетаясь с ним языками. Через мгновение они задыхаются, слишком поглощенные своей потребностью прижаться губами друг к другу как следует.

Ганнибал удивляет их обоих, кончая первым. Все его тело сжимается, наслаждение настолько сильное, что ослепляет его в восхитительном экстазе. Волна за волной удовольствие пробегает по его конечностям, когда он изливается на дрожащий живот Уилла. Оргазм Ганнибала заставляет его анус сжиматься вокруг члена Уилла, и с криком тот тоже кончает, заливая Ганнибала изнутри, расписывая его своим семенем.

Ганнибал — который обычно так сдержан во время секса, так уверен в себе и в получаемом и предоставляемом им удовольствии, каждое движение которого спланировано и отрепетировано, будто вальс — не может сделать ничего, кроме как упасть на вздымающуюся грудь Уилла. Его сперма размазана между ними, горячая и липкая. Ганнибал не может заставить себя беспокоиться об этом — не тогда, когда кажется, что он в любой момент может рухнуть от абсолютной необъятности произошедшего.

— Ты в порядке? — задыхаясь, спрашивает Уилл. Он проводит дрожащей рукой по влажным от пота волосам Ганнибала. — Я был слишком груб?

— Ты был идеален, — голос Ганнибала хриплый. Он прочищает горло и заставляет себя встать. Выскальзывание мягкого члена Уилла из его тела подобно ампутации конечности. Ему от этого холодно. Больно. Пусто. Возможно, Ганнибал никогда больше не почувствует себя целостным, если Уилл не будет внутри него.

Когда он идет в ванную, он чувствует, как сперма Уилла струится из его ануса и стекает по бедру. Когда Ганнибал возвращается, глаза Уилла черные и расширенные. Палец Уилла опускается вниз, чтобы нежно коснуться припухшего отверстия Ганнибала — словно для того, чтобы почувствовать и убедиться самому, что это определенно он был тем, кто так основательно разрушил Ганнибала.

Ганнибал очищает их обоих нежными движениями влажной мочалки. Он наслаждается исходящим от Уилла удовлетворением: если бы его мальчик был котом, Ганнибал не сомневается, что в это мгновение он бы мурлыкал.

Когда Ганнибал скользит под одеяло и прижимает Уилла к себе, он удивляется, как он вообще обходился без этого ощущения в своей жизни. Он утешает себя тем, что он знает, что ему больше никогда не придется жить без него.