Chapter Five (2/2)

— Что ты имеешь в виду, дорогой Уилл?

Уилл краснеет, его плечи дергаются вперед.

— Я появляюсь с опозданием на несколько часов на званом ужине, который уже был перенесен из-за моего отсутствия, а ты спрашиваешь, пробовал ли я когда-нибудь печень?

Ганнибал сияет.

— Ты говоришь по-итальянски?

— Говорю ли я… — Уилл резко замолкает, затем бормочет под нос проклятия и дергает себя за волосы. Его пальцы цепляются за влажные кудри и тянут их вверх. Одна прядь торчит, как сломанная пружина — спиралевидная и блестящая. — Ганнибал, мне кажется, ты не обращаешь внимания на то, что имеет значение в этой ситуации.

— Что имеет значение, — говорит Ганнибал, подступая на шаг ближе к Уиллу (так близко, что он может почувствовать тепло дыхания Уилла, каждый раз, когда его мальчик выдыхает), — так это то, что человек, которого я так страстно ждал, наконец здесь. Имеет значение то, что ты, мой дорогой Уилл, пришел на мой званый ужин, несмотря на нежелание это делать. Значение имеешь ты. Всегда ты.

Уилл совершенно выбит из колеи. Он переминается с ноги на ногу, его запах клубится от смущенного удовольствия. Он прочищает горло, затем говорит:

— Спасибо. Я… эм, я правда не знаю, что еще сказать, кроме как поблагодарить тебя.

— Конечно, дорогой. Заходи, давай накормим тебя.

Ганнибал позволяет себе вольность и кладет ладонь на основание позвоночника Уилла, то узкое пространство, где сходятся его бедра и торс. Ганнибал чувствует жар тела Уилла даже сквозь несколько слоев влажной ткани, и он наслаждается каждой секундой тепла, которая даруется ему, пока они не доходят до столовой, и Уилл не садится на свое место — справа от Ганнибала, конечно же.

— Позвольте представить Уилла Грэма, — объявляет Ганнибал, в его голосе звучит явная гордость. В ответ звучит хор приветствий — часть небрежнее других. Уилл ерзает на своем стуле, и смотрит в свою пустую тарелку так, словно в фарфоре сокрыты все секреты вселенной.

— Уилл, как здорово, что ты смог сегодня прийти! — голос Аланы раздается громче остальных, звуча почти пьяно.

Джек и Белла бормочут что-то приветственное. Другие коллеги Ганнибала смотрят на Уилла с чем-то вроде удивления, отмечая, как плохо сидит его костюм и какие его кудри взъерошено-влажные. Один из них даже позволяет себе презрительную усмешку в адрес Уилла.

Ганнибал немедленно добавляет их имена в список на съедение.

— Прошу, продолжайте, — говорит Ганнибал. Гости возвращаются к еде, а те, кто уже закончил, вместо этого потягивают вино, ожидая следующей смены блюд. Ганнибал улыбается Уиллу — это нечто маленькое и личное — прежде чем подхватить его пустую тарелку и подать ему щедрую порцию fegato alla veneziana.

Во время еды Уилл не разговаривает, но Ганнибала не расстраивает тишина. Внутри него есть боль, которая уменьшается только в присутствии его мальчика — тоска, терзающая пустота, которую он даже не осознавал, пока Уилл не появлялся, чтобы наконец заполнить ее.

— Что вы запланировали на десерт? — спрашивает Марта. Она медсестра, с которой Ганнибал работал много лет назад, и она была достаточно сообразительной и умной, чтобы заслужить приглашение к его обеденному столу.

А еще она ревностная католичка, и Ганнибалу бесконечно забавно наблюдать, как она потребляет человеческую плоть вне своего еженедельного причастия.

— Гранатовый тарт, — говорит Ганнибал. — Уилл любезно помог мне усовершенствовать рецепт. Он был невольным подопытным кроликом для многих моих блюд.

— Счастливчик, — говорит Джек, и все присутствующие соглашаются.

Ганнибал ухмыляется и приносит с кухни тарт. Его достаточно легко подавать — по одному прямоугольному ломтику на тарелку. Ганнибал наклоняется, чтобы положить один такой кусочек на тарелку Уилла, что позволяет ему с довольным вдохом почувствовать его мускусный запах. Как только все гости обслужены и с удовольствием едят, Ганнибал кладет ломтик на свою десертную тарелку и откусывает шоколадную корочку. Вкус шоколада насыщенный, но не слишком сладкий, гранат добавляет достаточную кислинку, чтобы сбалансировать сливки и сахар. Ганнибал закрывает глаза, чтобы насладиться смакованием, а когда он вновь их открывает, то обнаруживает, что Уилл с почти пугающим вниманием пристально смотрит на его губы.

Ганнибал заставляет себя не выдать какую-либо эмоцию, и продолжает есть. Будучи пойманным за наблюдением, Уилл густо краснеет, быстро переводит взгляд на свой недоеденный тарт, и засовывает его остатки в рот.

Когда все закончили есть, Ганнибал ведет своих гостей обратно в гостиную, чтобы выпить и пообщаться. Камин ревет, прогоняя холод от дождя. По какой-то причине комната кажется светлее, хотя нет ничего нового в лампах Ганнибала или огне в его камине. Ганнибалу приходится приписать эти перемены своей блестящей компании — или, скорее, одному конкретному человеку, который, кажется, светится, несмотря на суровый взгляд и влажность его одежды.

— Как дела у твоих собак? — спрашивает Ганнибал Уилла, притягивая его ближе под предлогом того, что не сможет услышать его ответ из-за голосов других гостей.

Мгновение Уилл смотрит на Ганнибала с нечитаемым выражением лица, а затем отвечает:

— У них все хорошо. Бастер вчера пытался погнаться за енотом, но, к счастью, смог уйти невредимым. Енот был в два раза больше его.

— Ожидание добычи от хорошей охоты иногда может пересилить наши инстинкты самосохранения, — тянет Ганнибал. — Ты ходишь на охоту, Уилл?

— Только на рыбалку, — Уилл наклоняет свой бокал с вином, допивая последние капли. — А ты охотишься?

— Регулярно, — ухмыляется Ганнибал. — Я особенно люблю свинину.

Подходит Алана, покачиваясь на своих лакированных лодочках, ее руки едва удерживают бокал с вином.

— Ганнибал! Этот званый ужин был просто потрясающим. Не припоминаю, когда в последний раз я так наслаждалась вечером.

Ганнибал наклоняет голову, не отрывая взгляда от лица Уилла.

— Хорошая еда и еще лучшая компания — идеальный способ провести вечер. Тебе понравилось, Уилл?

— Из того немногого, что я попробовал — да. Извини, что не был на предыдущих сменах блюд.

Алана надувает губы и осушает свой бокал.

— Что тебя задержало? Ты никогда не был эталоном пунктуальности, но два с половиной часа — это больше, чем просто модное опоздание.

Уилл морщится. Он отставляет пустой бокал и вытирает рот тыльной стороной ладони.

— Я… затерялся в своих мыслях, — он бросает взгляд на Ганнибала. Свет от огня делает его голубые глаза ярко-бирюзовыми. — Но я уже не потерян. Больше нет.

— Что ж, это хорошо, — говорит Алана. Она хмурится, глядя на свой пустой бокал, и наклоняет его в сторону Ганнибала. — У тебя есть пиво?

Ганнибал и Уилл обмениваются удивленными взглядами.

— Есть, Алана, но я боюсь, что завтра ты можешь оказаться в плачевной ситуации, если выпьешь еще немного алкоголя.

Алана начинает хихикать, ее щеки краснеют, глаза блестят. Она продолжает хихикать, пока Ганнибал помогает ей надеть куртку и ведет ее к входной двери. Джек и Белла клянутся отвезти бедную девочку домой, а Алана невнятно обещает Ганнибалу завтра забрать машину. Остальные знакомые Ганнибала выходят в дождь, раздавая еще больше похвал, словно сувениры на вечеринке.

Вскоре остаются лишь Ганнибал с Уиллом.

Именно так, как и должно быть.

— Ганнибал, — начинает Уилл. Он сидит на диване рядом с Ганнибалом, они оба потягивают кофе, глядя на ревущий огонь. — Я хочу еще раз извиниться за то, что прибыл так поздно. Я знаю, как сильно ты не одобряешь грубость, и я…

— Не думай об этом. Я счастлив, что ты вообще пришел. Любое время в твоей компании — это время, проведенное с пользой. Надеюсь, ты знаешь, как высоко я ценю нашу дружбу.

— Я не знаю, почему. Почти во всех наших разговорах я так или иначе спорю с тобой. Я ворчливый и раздражительный, особенно рано утром. Я всегда покрыт собачьей шерстью. Я опаздываю почти на все встречи. Я просто… почему ты ценишь дружбу со мной больше, чем с кем-либо еще. Может, с кем-то вроде Аланы.

— Ты ревнуешь к Алане?

—Я такого не говорил, — ощетинивается Уилл. — Просто… она, кажется, больше подходит твоему образу жизни.

— Я далек от понимания того, как работает твой разум. Это одна из многих причин, по которым мне так нравится твое общество. Алана не бросает мне вызов так, как ты. Никто этого не делает. Этот мир полон скучных, пресных существ. Не сравнивай себя с ними, Уилл. Ты заслуживаешь лучшего, чем это.

«Ты заслуживаешь всего», — думает Ганнибал.

Уилл молчит. Он выглядит задумчивым. Он пьет кофе, пока чашка не пустеет, а затем ставит ее на столик перед диваном. Он поворачивается, чтобы посмотреть на Ганнибала, и Ганнибал бессилен сделать что-либо, кроме как смотреть в ответ.

Глаза Уилла медленно становятся тяжелыми и туманными. Его взгляд скользит по лицу Ганнибала — начиная со лба, затем двигаясь вниз, к глазам и носу, прежде чем, наконец, остановиться на его губах.

— Уилл, — выдыхает Ганнибал.

Уилл наклоняется вперед, его рот находится так близко к губам Ганнибала, что тот может почувствовать каждое теплое дуновение воздуха, каждый вдох, каждый прерывистый выдох. Жар, исходящий от кожи Уилла, обжигает. Ганнибал мог бы расплавиться под ним, мог бы раствориться в небытии под настойчивостью взгляда Уилла.

Ганнибал не смеет пошевелиться, даже на дюйм. Он не отрывает взгляда от приоткрытых губ Уилла. Они потрескались, кусочки кожи отслаиваются от светло-розовой нежности под ними. Язык Уилла скользит по его нижней губе, смачивая ее, делая ее блестящей.

И все же, Ганнибал не двигается.

Медленно, так медленно Уилл наклоняется прижимается к нему губами. Ганнибал закрывает глаза и наслаждается каждым ощущением. После того, что кажется целой жизнью ожидания, они с Уиллом наконец-то соединены.

Ганнибал двигает губами, раскрывает их, чтобы самому попробовать Уилла. Рот Уилла обжигающе горячий, его язык скользкий и влажный, когда он скользит по языку Ганнибала. Уилл издает тихий стон. Одна из его рук тянется вверх, чтобы схватиться за волосы у шеи Ганнибала. Ганнибал шевелится, поднимая руки, чтобы обхватить драгоценное лицо Уилла.

Их поцелуй медленный. Исследующий. Каждое скольжение их языков — ласка, каждый стон — мелодия. Брюки Ганнибала становятся тесными. Хотя он не видит ничего, кроме бесконечно прекрасного лица Уилла, Ганнибал чувствует изменение его запаха, то, как он становится мускусным и дымным от возбуждения. Ганнибал вдыхает так глубоко, как только может, сохраняя запах Уилла в своем сознании, зная, что на этой земле нет ничего, что могло бы сравниться с этим — ни один одеколон, духи или масло не смогут приблизиться к имитации совершенства, которым является запах возбужденного Уилла.

— Ганнибал, — стонет Уилл. Его пальцы сжимаются, тянут волосы Ганнибала до тех пор, пока это не становится болезненным. Бедра Ганнибала дергаются от внезапной перемены. Боль и удовольствие взрываются вдоль его позвоночника — молния, бьющая прямо в его пах.

Ганнибал в последний раз длинно лижет бездействующий рот Уилла, прежде чем отстраниться. Его руки все еще обхватывают лицо Уилла. Ганнибал рассматривает глаза Уилла, отмечая, что его зрачки настолько расширились, что осталось лишь тонкое кольцо голубого цвета. Губы Уилла ярко-красные и блестящие от слюны. На его щеках розовый румянец, распространяющийся вниз по его горлу, прежде чем исчезнуть в воротнике рубашки. Ганнибалу не терпится расстегнуть каждую пуговицу, чтобы увидеть, как далеко тянется розовый цвет — чтобы увидеть, идет ли он вдоль торса Уилла и заканчивается ли красным цветом его возбужденного члена.

— Я… — Уилл замолкает, обдавая дыханием чувствительные губы Ганнибала. — Это было…

— Идеально? — предполагает Ганнибал.

На губах Уилла появляется маленькая, смущенная улыбка.

— Ага, идеально.

— Я рад, что мы пришли к согласию, — фыркает Ганнибал. Он поднимает руку, чтобы провести по роскошным кудрям Уилла, теперь совершенно сухим. Волосы, словно вода, скользят по его пальцам — гладкие и шелковистые. — Хочешь подняться наверх?

Улыбка Уилла сменяется нахмуренностью.

— Если бы я пошел с тобой, я бы так и не вернулся домой.

— Это проблема?

— Да. Некому посидеть с моими собаками, — Уилл прикусывает нижнюю губу, от давления розовая кожа становится белой. — Мы можем… мы можем не торопиться? Я не привык к прикосновениям. На самом деле, к любой связи с другим человеком. Я не хочу спешить.

— Конечно, дорогой. Я бы не хотел, чтобы тебе было некомфортно в наших отношениях.

— И какие у нас отношения?

Ганнибал улыбается, с любовью накручивая на палец прядь шелковистых волос Уилла.

— Мне казалось, мы друзья.

— Друзья так не целуются, Ганнибал.

— Хм, полагаю, ты прав.

Уилл хмурит брови — выглядит это совершенно очаровательно.

— Бойфренд кажется таким подростковым термином. Как тебе слово «партнер»?

— Партнер, — повторяет Ганнибал, катая слово на языке, пробуя его вкус. — Мне нравится. Уилл Грэм, мой партнер.

Уилл краснеет еще сильнее. Румянец распространяется до кончиков его ушей. Ганнибал утыкается носом под челюсть Уилла и вдыхает один последний раз, наслаждаясь его запахом — свежим, мужественным и опьяняющим. Уилл смеется. Ганнибал чувствует вибрации звука через шею Уилла — кожу, подрагивающую под его губами. Он целует основание прекрасного горла Уилла и ведет губами вверх так, чтобы они оказались под ухом Уилла. Кожа там мягкая и гладкая, и Ганнибал дует на нее, восхищаясь, когда плоть Уилла покрывается мурашками от внезапной смены температуры.

Когда Ганнибал отстраняется, лицо Уилла расслаблено. Его глаза остаются полуприкрытыми, когда он смотрит на Ганнибала.

— Мне нужно идти, — повторяет Уилл.

— Конечно. Позволь провести тебя до двери.

Ганнибал встает, а затем протягивает руку Уиллу. Рука Уилла осторожно скользит по руке Ганнибала, их ладони соприкасаются, а затем сжимаются, когда Уилл поднимается. Ганнибал отказывается двигаться, наслаждаясь — возможно, слишком сильно, но Ганнибал никогда не отказывал себе в удовольствии — тем, как грудь Уилла прижимается к его собственной теперь, когда они оба стоят.

Вздохнув, Уилл отходит в сторону и идет по коридору. Он проходит через столовую, прежде чем направиться в прихожую. Ганнибал следует за ним, берясь за ручку входной двери, но обнаруживает, что не может заставить себя повернуть ее.

— Когда я вновь увижу тебя? — спрашивает Ганнибал, прекрасно осознавая, что его голос звучит отчаянно. Тем не менее, он не может остановить слова, слетающие с его языка.

Уилл довольно улыбается.

— Завтра днем я собираюсь на рыбалку. Хочешь присоединиться?

Ганнибалу приходится подавить порыв счастья, взрывающийся у него внутри от этого приглашения.

— Не могу представить себе большего удовольствия.

Мгновение улыбаются друг другу — не говоря ни слова, никто из них не двигается. Чары разрушаются только когда Уилл наклоняет голову и разрывает зрительный контакт. Ганнибал поворачивает ручку и хмурится от холодного, влажного воздуха на улице.

— Подожди, — говорит он Уиллу. Он идет к вешалке за дверью и хватает зонтик. — Я не хочу, чтобы ты простудился, — говорит Ганнибал, протягивая его Уиллу.

Мгновение Уилл смотрит на зонтик, прежде чем броситься в объятия Ганнибала. Его губы атакуют рот Ганнибала, зубы кусают его губы, пока он с тихим стоном не раскрывает их. Они так и стоят в прихожей — дверь широко открыта, дождь льется на безупречный паркетный пол Ганнибала, их тела сплетаются… и Ганнибал не может заставить себя беспокоиться обо всем этом. Не тогда, когда его возлюбленный здесь, в его объятиях, целует Ганнибала так, словно может настать конец света, если они не будут постоянно обмениваться дыханием.

Прежде чем Уилл отстраняется, кажется, что прошла и вечность, и лишь секунда. Ганнибал не может дышать, каждый вдох обжигает его легкие, каждый выдох — это потрясающий рывок наружу, от которого у Ганнибала кружится голова. Уилл, кажется, в похожем состоянии — его грудь тяжело вздымается и дрожит, глаза стали черными, руки дергаются по бокам, как будто он делает все возможное, чтобы не схватить Ганнибала и не притянуть его к себе еще раз.

Ганнибал хотел бы, чтобы он это сделал.

— Спокойной ночи, Ганнибал, — хрипит Уилл. Его голос звучит сокрушенно. Из-за этого нечто первобытное поднимается в Ганнибале — от этого его монстр под человеческим костюмом прихорашивается.

«Посмотри, что мы сделали, — с гордостью говорит он. — Посмотри, как чудесно он дрожит.»

Ганнибал прочищает горло и бросает на Уилла жаркий взгляд.

— Спокойной ночи, дорогой. Увидимся завтра.

Уилл кивает — это отрывистое, резкое движение — прежде чем развернуться и открыть зонтик. Ганнибал наблюдает, как Уилл бежит к своей машине, и когда его ноги шлепают по мокрому тротуару, каждый шаг отдается эхом, словно выстрел. Уилл быстро забирается в машину, стряхивает зонтик, а затем закрывает дверь. Только когда машина Уилла скрывается из виду, Ганнибал заставляет себя закрыть входную дверь. Только чтобы вытереть грязь от дождевой воды, пятнающей пол, ему приходится принести три полотенца, а затем еще одно, чтобы вытереть ноги.

Он не в состоянии переживать из-за этого. Не тогда, когда его дыхание все еще неровное, а губы все еще покалывает от прикосновений Уилла. Не тогда, когда его разум сузился до все еще витающего в прихожей запаха Уилла; до источника тепла, который остается, несмотря на уход Уилла; до выброса эндорфинов, от которого Ганнибал не может избавиться даже несколько часов спустя, уже лежа в постели.

Ганнибал думает, что это был самый успешный званый ужин из всех, что он когда-либо устраивал. Он немедленно начинает планировать следующий. Нечто более интимное. Только Уилл и Ганнибал, наедине. Желательно без одежды. Да, — думает Ганнибал, одежда была бы лишней при их следующей встрече.

Подведя итог, это был чрезвычайно успешный вечер.