Chapter Five (1/2)

Хотя Ганнибал знает, что его ждет, он все же не в состоянии сдержать поднимающуюся в нем вспышку раздражения, когда Абель Гидеон провозглашает себя Чесапикским Потрошителем. Какая дерзость в этом заявлении…

Ганнибал стискивает зубы. Он сжимает кулаки. Ему приходится отложить планшет, чтобы от разочарования не раздавить экран.

Пора Ганнибалу нанести визит в Балтиморскую государственную больницу для душевнобольных преступников.

Надев полностью черный костюм, серебристый галстук и жилет с подтяжками — он может и отправляется в психиатрическую клинику, но это не значит, что он должен понизить свои стандарты — Ганнибал назначает встречу с Фредериком Чилтоном, чтобы допросить Абеля Гидеона.

Агент Кроуфорд собирался отправить Уилла провести допрос, но после того, как тот сорвался в Северной Каролине, Ганнибал наконец убедил этого адского агента, что Уилл должен отдохнуть, чтобы окончательно долечить энцефалит. А это означало отсутствие полевой работы по крайней мере в течение нескольких недель, если не нескольких месяцев. Только когда Ганнибал пригрозил подать жалобу в ФБР за неподобающее руководство, Джек наконец смягчился и позволил Ганнибалу и Алане Блум пойти вместо Уилла в Балтиморскую государственную больницу для душевнобольных преступников.

Джек больше заботится о том, чтобы его рабочая характеристика оставалась чистой, чем о том, чтобы Уилл дожил до конца недели.

Ганнибал упивается ожиданием того дня, когда он сможет убить Джека и подать Уиллу его сердце на серебряном блюде — возможно, с гарниром из запеченного на гриле артишока. Когда Ганнибал приносил ему обед в прошлый раз, Уиллу, похоже, особенно понравился этот гарнир.

— Доктор Лектер! Доктор Блум! — с фальшивой радостью на лице приветствует Чилтон, когда они прибывают в больницу. Он вальяжной походкой идет к двери своего кабинета и широко открывает ее, чтобы Ганнибал и Алана могли войти. — Какое удовольствие. Вижу, вы слышали о моем драгоценном пациенте. Желаете наконец встретиться с Потрошителем?

— Безусловно, — отвечает Ганнибал, воздерживаясь от закатывания глаз. Он с удовольствием отмечает, что Алану так же впечатлила театральность Чилтона, как и его (то есть, совершенно не впечатлила). — Действительно невероятно, что самый одиозный серийный убийца в новейшей истории все это время был у нас под носом.

— Иногда самые важные в жизни вещи — это те, которые мы не можем увидеть, — провозглашает Чилтон с фальшивой проницательностью. — Пожалуйста, позвольте мне сопроводить вас вниз.

— В этом нет необходимости, — говорит Алана. Ганнибал с ней всецело согласен. — Мы будем проводить наши допросы по отдельности. Ганнибал, хочешь пойти первым?

— Не могу представить большего удовольствия, — Ганнибал не желает проводить в компании Чилтона ни на мгновение больше необходимого. — Я постараюсь провести его как можно быстрее.

— Очень хорошо, — надувает губы Чилтон. — Вам обоим не о чем беспокоиться: все мои камеры видеонаблюдения направлены на его камеру. Пока я на страже, Потрошитель не причинит вам вреда.

— Какое облегчение, — сухо говорит Ганнибал. Он покидает кабинет Чилтона и спускается в недра Балтиморской государственной больницы для душевнобольных преступников. Места, куда он почти заключил Уилла. Пока Ганнибал идет по узким каменным коридорам и мимо камер с железными решетками, он не может не радоваться, что такое место так и не стало судьбой Уилла. В таких условиях Уилл увял бы, словно высохший стебель. Его кожа, и без того такая бледная, без солнечного света стала бы желтоватой и полупрозрачной. Его волосы без надлежащего ухода стали бы тонкими и сухими. Его разум загноился бы, как открытая рана без лечения, и Ганнибалу было бы отказано в постоянном целительном эффекте его присутствия. И, что, пожалуй, хуже всего, Уилл был бы подвергнут психиатрической помощи по версии Чилтона. Двадцать четыре часа в сутки.

Нет, Ганнибал определенно рад, что его планы не осуществились — по крайней мере в этом отношении.

Когда Ганнибал доходит до нужной камеры, Абель Гидеон стоит перед своей койкой. Лже-Потрошитель одет в белую пижаму, подчеркивающую его живот (определенно не в его пользу). В тюрьме его щетина неряшливо отросла. Она скрывает его подбородок, но не морщинистую кожу его стареющей шеи. В целом этот человек столь же банальный, как Ганнибал и помнит.

— Здравствуйте, — тянет Гидеон, как только Ганнибал останавливается. — И с кем я имею удовольствие говорить сегодня? Вас я раньше не видел.

— Доктор Лектер, — представляется Ганнибал. Он уже рассматривает Абеля, отмечая, какие надрезы сделать, какие части необходимы для осуществления его плана, а какие — нет. Абель — это призовая свинья, овца, которая думала, что ее выращивали лишь для шерсти, а оказалось, что для ножа на бойне.

Абель — инструмент Ганнибала, тот, которым он собирается воспользоваться, чтобы сломать Фредерика Чилтона.

— Мне нравится ваш акцент, — говорит Абель. — Очень строгий. Уверен, многие ваши пациенты сделают все, что вы скажете, лишь благодаря звучанию вашего голоса.

— Благодарю за комплимент, доктор Гидеон. Желаете начать?

— Так профессионально. Очень хорошо, полагаю, мне больше некуда идти.

Разговор проходит именно так, как Ганнибал и предполагал: разум Абеля Гидеона раздроблен, рассеян, стая стервятников ковыряется в остатках мозгового вещества и оставляет после себя лишь пустой череп. Ганнибал заканчивает задавать свои вопросы, затем поднимается по лестнице вверх и жестом предлагает Алане приступить к допросу.

— Интересный человек Абель Гидеон, — говорит Ганнибал, как только она выходит. Чилтон сидит в кресле за своим столом, сцепив пальцы под подбородком, широко расставив ноги с фальшивой уверенностью.

— Определенно. Он казался весьма уклончивым во время допросов, но с моей совершенной тактикой мне в конце концов удалось вытянуть признание.

Ганнибал прочищает горло и чопорно садится на место напротив стола Чилтона.

— Как жаль, что такое произошло с вашей медсестрой. Я удивлен, что вашему персоналу было позволено остаться наедине с пациентом, который утверждает, что он серийный убийца-каннибал.

Чилтон хмурится при упоминании медсестры — упоминании его провала.

— Гидеон в течение двух лет был примерным пациентом. Было… неожиданно, что он может действовать столь жестоко.

— Чесапикский Потрошитель определенно бросает вызов ожиданиям.

— Так и есть.

Ганнибал вздыхает, мысленно представляя, как душит Чилтона, как выдавливает из него жизнь, как делает из его самодовольного лица не более чем букет лопнувших кровеносных сосудов.

— Вы обсуждали с доктором Гидеоном преступления Чесапикского Потрошителя до того, как он убил ночную медсестру?

Чилтон кивает с таким видом, будто это согласие является свидетельством его превосходных навыков психиатра, а не обличительным доказательством его вины.

— Как только я начал подозревать, кто он такой — я начал упоминать его убийства. Ощущение, что его вот-вот разоблачат могло побудить его к действию.

До возвращения Аланы они продолжают говорить о докторе Гидеоне и далеком от утонченности психологическом манипулировании Чилтона этим человеком. Она налетает, как ангел мести, устраивая Чилтону разнос за его обращение с Гидеоном, прежде чем увести Ганнибала.

— Спасибо, — говорит Ганнибал, когда они выходят наружу. Он открывает дверь Приуса Аланы, и предлагает ей руку, чтобы помочь сесть. — Не думаю, что я был достаточно подготовлен к тому, чтобы выдержать Чилтона в одиночку, — он был готов (конечно же), но Алана — полезный союзник, и она всегда работает лучше, если ее умаслить похвалой.

— Не думаю, что кто-либо может к этому подготовиться в достаточной степени, — возражает Алана. Она откидывает с лица длинные черные волосы и дарит Ганнибалу граничащий с игривостью взгляд. — Нужен партнер для похода в оперу? Я слышала, что в эти выходные показывают «Волшебную флейту». Всегда хотела услышать эти арии вживую.

— Боюсь, на эти конкретные выходные у меня уже есть планы, — отвечает Ганнибал, изображая сожаление. — Званый ужин для нескольких моих близких друзей. Не окажешь ли ты мне честь присоединиться к нам вместо этого?

— Конечно! Я бы ни за что не пропустила один из твоих ужинов.

— Значит решено. Увидимся в субботу в шесть.

Алана улыбается и поворачивает ключ в замке зажигания.

— До свидания, Ганнибал.

Они расстаются: Алана возвращается в Куантико, чтобы провести с Джеком совещание о подробностях их визита, а Ганнибал едет в свой офис на прием.

Ганнибал наслаждается многими аспектами работы психиатром. Его собственные эмоции всегда были несколько притуплены, немного более приглушены, чем у среднестатистического человека. Возможность видеть, как другие люди проявляют эмоции или взаимодействуют с окружающими их раздражителями, — вот как Ганнибал смог создать свой собственный идеально сшитый человеческий костюм. Ему нравится копаться в мозгах приходящих к нему на сеансы овец и свиней. Ему нравится вытягивать из их разумов тьму — словно воду из колодца. Ему нравится доводить своих пациентов до безумия, позволяя их инстинктам взять верх, пока они не станут не более чем рабами своих худших эмоций.

Да, он наслаждается многими особенностями выбранной профессии.

Франклин Фруадево к ним не относится.

К счастью для Франклина, его дни сочтены. Так же определенно, как ход времени движется вперед с восходом солнца, жизнь Франклина медленно, но неотвратимо движется к своему жалкому завершению.

После сеанса Ганнибал медленно едет домой, где принимает душ — чтобы смыть запах сыра, пота и затхлого воздуха Балтиморской государственной больницы для душевнобольных преступников — и садится перед камином с бокалом вина. Он крутит его, отмечая нотки вишни и горького миндаля, прежде чем сделать глоток. Оно восхитительное, древесное и насыщенное — именно то, что нужно Ганнибалу после дня, подобного сегодняшнему.

Вздыхая, Ганнибал отставляет свой бокал и тянется в карман за телефоном. Он находит контакт Уилла — с некоторым удивлением отмечая, что последним сообщением от Уилла была фотография покрытого грязью Уинстона, сопровожденная достаточно интригующим смайликом — и нажимает кнопку вызова.

Следует один гудок, затем еще один, прежде чем Ганнибалу отвечают грубым:

— Алло?

Ганнибал не может подавить дрожь, пробегающую по его позвоночнику от гортанного звучания голоса Уилла.

— Добрый вечер, Уилл. Надеюсь, я ничему не помешал?

— Нет, я только что закончил мыть посуду после ужина. Как у тебя дела?

— Теперь лучше, спасибо. Скажи мне, ты свободен вечером ближайшей субботы?

Уилл фыркает в трубку. Раздается шуршание, затем хор лая и гавканья. Ганнибал полагает, что Уилл только что открыл пакет с лакомствами.

— Да. Мне следует беспокоиться о еще одной опере?

Ганнибал смеется и делает небольшой глоток вина.

— Нет, об этом не беспокойся. Но я хотел бы пригласить тебя на званый ужин, который я устраиваю. Это будет небольшое мероприятие, лишь несколько знакомых. Там будут Джек Кроуфорд с женой, а также Алана Блум и несколько моих друзей со времен работы хирургом. Ты рассмотришь возможность прийти? Я… горю желанием накормить тебя ужином за моим столом. Возможность готовить для друзей приносит мне огромное наслаждение.

Следует пауза. Вдалеке слышен хруст, затем Уилл бормочет проклятье, прежде чем снова выдохнуть в микрофон.

— Ладно. Я приду.

Ганнибал сияет.

— Превосходно. Не думаю, что ты осознаешь, как ты меня осчастливил, дорогой Уилл.

Уилл смеется.

— Ты прав, действительно не осознаю. Я не понимаю, почему ты так упорно втягиваешь меня в социальные взаимодействия, но, возможно, эти выходные объяснят тебе, почему я в субботние вечера я остаюсь дома, вместо того чтобы выходить в свет.

— О, Уилл, я очень в этом сомневаюсь.

Следующие тридцать минут они проводят в обсуждении прошедшего дня. Студенты Уилла завершили весенний семестр, оставив его наедине с опустевшими днями, которые он не знает, чем заполнить. Ганнибал деликатно признается Уиллу, что он тоже любит природу, в надежде, что в будущем Уилл может пригласить его в поход или на рыбалку.

Когда Ганнибал ложится спать той ночью, у него есть наполненный желудок, улыбка и мысленный список свиней, на которых ему нужно поохотиться, чтобы обеспечить необходимое мясо для своего званого ужина.

Утро субботы выдается ясным и теплым. Май — один из самых любимых месяцев Ганнибала: в детстве он никогда не любил холод. Это отношение определенно не изменилось после убийства всей его семьи во время особенно суровой зимы — Ганнибал все еще вздрагивает от воспоминаний, он может почувствовать боль в животе, может увидеть посиневшие кончики пальцев рук и ног, почувствовать запах свежей крови, когда Мишу забрали у него (а затем вернули в миске, чтобы она больше никогда не покидала его тело).

Нет, Ганнибал не любит холод. Он испытывает к нему отвращение. Если бы это было возможно, он бы переехал на Кубу и прожил бы остаток своих дней, слоняясь по бесконечному солнечному пляжу — с Уиллом в качестве своего поцелованного солнцем мужа, конечно же.

Ганнибал открывает окно в своей спальне, впуская в комнату солнечный свет и теплый весенний воздух. Он мимолетно улыбается странности своей нынешней ситуации — проживание своей жизни заново, второй шанс, которого Ганнибал не заслужил, но все же получил — прежде чем принять душ и спуститься вниз, чтобы начать готовиться к сегодняшнему ужину.

Для более масштабных званых ужинов для помощи с подготовкой Ганнибал нанимает компетентную кейтеринговую компанию. Сегодняшний ограниченный прием достаточно мал, поэтому Ганнибал чувствует себя комфортно, делая все приготовления сам.

В половине пятого Ганнибал поднимается наверх, чтобы вновь принять душ. Он расчесывает волосы, надевает отглаженный костюм — на этот раз графитово-серый с бордовыми полосками и шелковый галстук с цветочным узором — и распыляет на себя умеренное количество одеколона. Он даже использует эксфолиант для губ, пока они не становятся красными и нежными, как лепестки.

В конце концов, Ганнибал питает большие надежды на сегодняшний вечер.

Алана приходит первой. Она улыбается Ганнибалу и вручает ему бутылку почти приличного мерло, которую Ганнибал откладывает на потом — скорее для готовки, чем для питья. Он проводит ее в гостиную, где гости будут общаться, пока не будет готов ужин.

Следующими появляются Джек и Белла Кроуфорд. Джек нетерпеливо заходит внутрь, принюхиваясь с одобрительным ворчанием. Белла идет медленнее, каждый ее шаг тяжелый и весомый. Ганнибал наблюдает, как она морщится, когда Джек берет ее куртку и вешает ее на серебряный крючок.

— Добро пожаловать, — говорит Ганнибал. — Чудесно наконец познакомиться с вами, Белла.

— Как и мне. Мой муж не перестает нахваливать вашу работу в качестве консультанта, — отвечает она.

Ганнибал склоняет голову, имитируя скромность.

— Вы великолепно выглядите. И ваши духи так изысканны, подобны аромату в воздухе сразу после удара молнии. Это Jar?

Хотя на этот раз Ганнибал не планирует принимать Беллу в качестве пациента, это не значит, что он не может немного повеселиться. Он действительно наслаждается играми со своей едой.

— Так и есть, — отвечает Белла, ее плечи напрягаются. Джек выглядит слегка удивленным. — У вас определенно острый нюх.

Ганнибал широко улыбается.

— Мне это уже говорили. На самом деле, в юности я понял, что у моего преподавателя рак желудка еще до того, как узнал он сам.

Если это возможно, Белла становится еще более напряженной. От необходимости ответить ее спасает стук в дверь. Они с Джеком проходят в гостиную, и Ганнибал идет встретить следующую группу гостей. Это не Уилл, но Ганнибал приветствует своих бывших коллег из больницы Джона Хопкинса.

Это значит, что Уилл — единственный, кого нет.

Ганнибал бросает взгляд на часы. Уже 18:05. Его дорогой мальчик официально опаздывает. Подобной выходки обычно было бы достаточно, чтобы кто-то оказался на его столе. Уилл, конечно, исключение.

В 18:10 Ганнибал начинает расхаживать взад-вперед. Он слышит остальных гостей в комнате — там достаточно алкоголя, чтобы отвлечь их от голода.

В 18:30 Ганнибал отправляет Уиллу сообщение. Ответа нет, но Ганнибал все равно проверяет свой телефон каждые несколько секунд — просто чтобы убедиться.

В 19:00 Ганнибал вздыхает и провожает своих гостей в столовую. Он звонит Уиллу, но безответно. С тяжелым сердцем Ганнибал приносит закуски. Комплименты и похвалы от гостей относительно его ужина стекают по нему, как вода по гладкому камню — ни одно слово не задерживается в его разуме. Он делает вид, что прислушивается к различным разговорам, время от времени мыча или бормоча что-то в знак согласия, все время поглядывая на часы на запястье.

В 19:23 Ганнибал приносит холодное блюдо: лепешки из цуккини, кукурузы и креветок.

В 19:57 Ганнибал приносит следующее блюдо — салат из грейпфрута с жареным миндалем и фетой.

В 20:15 Ганнибал извиняется и встает из-за стола. Он идет на кухню, щипает себя за переносицу и вновь пытается дозвониться до Уилла. Как и раньше звонок сразу переводится на голосовую почту.

Только в 20:34, когда Ганнибал доедает последний кусочек основного блюда — печени довольно старомодного кассира, который критиковал Ганнибала за то, что тот носит розовое — Ганнибал слышит звонок в дверь. Звук, кажется, эхом разносится по столовой, заставляя стихнуть все разговоры и оставляя в воздухе странное напряжение.

Вместо того, чтобы вскочить — как ему хочется — Ганнибал заставляет себя медленно подняться с места. Он идет — не бежит — в прихожую, и аккуратно открывает дверь.

Уилл.

В ярком свете на крыльце Ганнибала он стоит, словно падший ангел. Его волосы мокрые и блестящие, они прилипают к его лбу, будто вуаль. Когда свет преломляется и сменяет положение, мерцание тумана от весеннего дождя создает вокруг головы Уилла эффект ореола. Его костюм помят и покрыт собачьей шерстью. Его плечи сгорблены, его руки засунуты в карманы брюк, а его ботинки покрыты тонким слоем грязи, как будто он прогуливался по лесу, прежде чем прийти в дом Ганнибала.

Он совершенно очарователен.

— Уилл, — выдыхает Ганнибал, в первое мгновение не в силах подобрать другие слова. — Ты пришел.

— Я пришел, — говорит он. Он поднимает подбородок и смотрит прямо в глаза Ганнибала.

Ганнибал думает, что мог бы насытиться одним лишь видом Уилла — лазурным оттенком его радужки, черной глубиной его зрачков, тем, как длинные ресницы обрамляют его глаза и отбрасывают тени на бледную кожу его щек.

— Прошу, входи, — говорит Ганнибал. Он наблюдает, как Уилл ступает внутрь, чувствует запахи цветущих растений и свежего дождя, переплетающиеся с собственным естественным запахом Уилла. — Мы как раз заканчиваем с основным блюдом. Ты когда-нибудь пробовал fegato alla veneziana?<span class="footnote" id="fn_39157641_0"></span>

Уилл замирает. Он останавливается так, что одна нога уже в доме, а другая все еще на коврике перед дверью. Его взгляд пробегает по лицу Ганнибала в поисках чего-то, хотя Ганнибал не уверен, чего именно.

— И это все? — спрашивает Уилл.