Chapter Four (2/2)

— Поговорим, — говорит Ганнибал. Он встает и начинает убирать использованную посуду после обеда Уилла. — Спасибо.

В ответ на намек на завершение разговора, Джек кивает и уходит, не сказав больше ни слова. Ганнибал заканчивает упаковывать свои вещи, прежде чем повернуться к Уиллу.

— Если вы не хотите идти, я не против навестить Эбигейл один.

Уилл щипает себя за переносицу. Он встает и идет к двери с выражением почти агонии на лице.

— Нет, все в порядке. Давайте просто покончим с этим.

— Поедем на моей машине? Нет необходимости обоим садиться за руль, учитывая, что направляемся мы в одно место.

— Конечно, — Уилл и Ганнибал спускаются в фойе академии, и вместе выходят навстречу теплому весеннему воздуху. На улице пахнет свежими цветами и влажной почвой. Ганнибал делает глубокий вдох, смакуя запах жизни, а затем ведет Уилла к месту, где он припарковал свою машину.

— Если вы не против, я хотел бы спросить, почему вы так уверены в невиновности Эбигейл?

Уилл скользит на пассажирское сиденье, пока Ганнибал убирает термосумку в багажник. Уилл хмурится, пока Ганнибал занимает водительское сиденье. Когда Ганнибал выезжает с парковки и поворачивает на улицу, он наконец отвечает:

— Я никогда не утверждал, что она невиновна. Я просто не думаю, что она убийца.

Ганнибал вспоминает прошлую Эбигейл. То, как она сжимала охотничий нож, который она воткнула глубоко в кишки Николаса Бойла, выражение паники на ее лице, когда свежая кровь покрыла кончики ее пальцев.

— Понимаю. А почему вы считаете, что она не убийца?

— Вы поверите мне, если я скажу, что это просто ощущение?

Ганнибал улыбается и бросает взгляд на профиль Уилла. Его волосы обрамляет свет, окрашивая их в очаровательные оттенки шоколада и карамели. Благодаря солнечному свету его лицо выглядит моложе, невиннее. Ганнибал размышляет, осознает ли Уилл, насколько он очарователен. Как Ганнибал бросился бы на нож лишь за улыбку, направленную на него. Как Ганнибал вырвал бы свое еще бьющееся сердце и вложил бы его в руку Уилла, если бы тот только попросил. Что Ганнибал сделал бы все, что угодно, если бы это означало, что Уилл полюбит его в ответ.

Вероятно, нет.

— Я бы поверил, — отвечает Ганнибал. — Для человека с вашим даром, ощущение — это практически уверенность.

— Если бы. Это сделало бы мою работу намного проще.

Оставшуюся дорогу до Порт-Хейвена Уилл вспоминает некоторые из своих предыдущих дел. О части из них Ганнибал уже слышал, но о других — нет. О каждом из них Ганнибал слушает с восторженным вниманием, осознавая, насколько важно то, что Уилл открывается ему таким образом, спокойно делится с Ганнибалом историями о травматичных событиях — хотя он не обязан этого делать, не в этот раз. В некотором смысле Ганнибал жалеет, что он больше не является терапевтом Уилла. Безусловно, это приводило к самым интригующим разговорам, позволило Ганнибалу непринужденно заглянуть в череп Уилла. Однако теперь любые диалоги, что они ведут, происходят, потому что Уилл хочет поговорить на эти темы, и эта победа — доверие Уилла, его уверенность в том, что Ганнибал выслушает его и сохранит его секреты — так сладка на вкус.

Когда они прибывают в Порт-Хейвен, Эбигейл не лежит в постели и не находится в одной из двух комнат отдыха. Вместо этого она гуляет по территории, и когда она обходит теплицу, на ее лице царит твердая решимость.

— Эбигейл, — обращается к ней Ганнибал, как только они оказываются достаточно близко, чтобы не было необходимости кричать. — Приятно видеть вас такой отдохнувшей.

Эбигейл останавливается и поворачивается к Ганнибалу и Уиллу. Она осматривает их обоих с настороженным презрением.

— Здравствуйте, доктор Лектер. Специальный агент Грэм.

— Вы знаете мое имя? — спрашивает Уилл.

— Знаю, — Эбигейл не объясняет, откуда, а Уилл не настаивает. — Вы здесь как представители ФБР?

— Боюсь, так и есть, — говорит Ганнибал. — Не хотели бы вы продолжить прогулку с нами?

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда, Эбигейл, — говорит Уилл.

Эбигейл хмурится и оглядывается на больницу.

— Ладно. В любом случае, я не готова возвращаться внутрь.

— Прекрасно, — Ганнибал мимолетно улыбается.

Они втроем выстраиваются в линию — Ганнибал в центре, а Уилл и Эбигейл по бокам. Несколько минут они идут в молчании, тишину их прогулки нарушает лишь щебетание птиц в отдалении и изредка едва слышимое урчание двигателя.

Напряженную тишину прерывает Эбигейл. Она поворачивается к Ганнибалу и спрашивает:

— Я подозреваемая?

— Нет, — отвечает он. — Все убийства связывают с вашим отцом.

— Но они думают, что я помогала.

Молчание Ганнибала достаточно красноречиво.

— Эбигейл, находясь в состоянии стресса, люди ведут себя по-разному. Вы все еще ребенок. Никто не осудит вас за то, что вы сделали, чтобы выжить, — Уилл сохраняет нейтральный тон голоса.

— Но они осудят, — Эбигейл останавливается под большим дубом. Глядя на его развевающиеся листья, она говорит: — Они уже это делают. Фредди Лаундс опубликовала статью о том, что говорят люди. В интернете. В реальном мире, — она поворачивается лицом к Ганнибалу с Уиллом. По ее лицу текут слезы, из-за чего ее голубые глаза ярко искрятся. — Они написали на моем доме слово «каннибал». Теперь пути назад нет, независимо от того, виновна я или нет. Мир признал меня виновной, и мир сам себе судья, присяжные и палач.

Уилл качает головой.

— Неважно, что думает мир, Эбигейл. Важно то, что вы знаете. Твердая уверенность в собственной невиновности — достаточное укрытие, чтобы пережить любую бурю.

Обдумывая слова Уилла, Эбигейл опускает голову.

— Полагаю, так и есть, — она заставляет Уилла посмотреть ей в глаза, прежде чем спросить: — Вы считаете меня невиновной?

— Я не считаю вас убийцей, — говорит Уилл, повторяя их с Ганнибалом разговор.

Эбигейл замечает его выбор слов. Что он говорит (или, скорее, что он не говорит). Она хмурится еще сильнее.

— Думаю, теперь я хочу вернуться внутрь.

Уилл вздыхает и устало проводит рукой по глазам.

— Конечно. Послушайте, Эбигейл, то, что вы пережили, было бы травмирующим для любого человека. Эта травма не будет вылечена за один день. Мы с Ганнибалом здесь, чтобы помочь вам — если вы хотите. Я не собираюсь принуждать вас к общению, уверен, вам этого достаточно на терапии. Но если вы захотите поговорить, обещаю, я вас выслушаю.

Эбигейл кивает и смахивает с глаз слезы. Он поводит плечами, выпрямляясь.

— Полагаю, я вас еще увижу?

— Да, — отвечает Ганнибал. — Боюсь, агент Кроуфорд с вами еще не закончил.

Они провожают Эбигейл в больницу. Ей удается вырвать у них обещание, что при следующем визите они должны принести Эбигейл книги для чтения, так как все, что есть в больнице отцензурированы и «чище, чем трусы моей бабушки» (по словам Эбигейл).

— Что думаете? — спрашивает Ганнибал Уилла, когда они возвращаются к машине.

— Она определенно что-то скрывает, — говорит Уилл. — Но я не думаю, что убийство, — он прислоняется головой к окну и смотрит на угасающий солнечный свет. Ганнибал вздрагивает, вспоминая, как Уилл в последний раз прислонялся к этому стеклу (вспоминая, что случилось с ним после этого).

— На этих выходных я хотел бы сводить вас в оперу, — ни с того, ни с сего говорит Ганнибал.

— Что? — Уилл поворачивается, чтобы посмотреть на Ганнибала. Ганнибал заставляет себя не отводить взгляда от дороги. — В оперу?

— Да, в оперу, — бормочет Ганнибал. — Уверен, вам понравится. Сфера культуры Балтимора оживлена и хорошо профинансирована. В эти выходные показывают «Богему» Пуччини.

Прежде чем Ганнибал успевает закончить предложение, Уилл качает головой.

— Хотя я… ценю ваше предложение, опера — это последнее место, куда вы хотели бы пригласить кого-то вроде меня.

— Кого-то вроде вас?

— Не скромничайте, Ганнибал. Количество людей, посетивших такое мероприятие было бы достаточным, чтобы вызвать у меня неприятие, но добавьте к этому светский этикет и роскошную одежду — и я растеряюсь. Я бы вас опозорил.

— Вы не можете опозорить меня, Уилл. Для меня честь быть вашим другом. Я не отношусь к такой чести легкомысленно.

— Ганнибал, поверьте мне. Мы знакомы лишь несколько недель, поэтому вы еще не видели меня на светских мероприятиях, но я достаточно хорошо себя знаю, чтобы осознавать, что опера — не место для меня. Мне жаль, — размахивая руками, Уилл говорит быстро и сбивчиво.

Ганнибал хмурится — он определенно не надувает губы — и поворачивает на парковку у академии.

— Мне жаль это слышать, Уилл. Я уже забронировал два билета в свою любимую ложу. Неужели мне действительно никак не убедить вас?

— Нет, боюсь, нет. Однако я польщен этим предложением.

— Не думайте об этом. Что ж, полагаю, пора попрощаться.

Взгляд Уилла метнулся от волос Ганнибала к его губам, а затем остановился на его подбородке.

— До свидания, Ганнибал. Надеюсь, мы скоро вновь увидимся.

— Конечно. В конце концов, вы все еще должны мне ужин.

Уилл улыбается. Сердце Ганнибала пропускает удар. Когда Уилл выходит из машины, Ганнибалу требуется вся сила воли, чтобы не открыть дверь и не последовать за мужчиной. Судя по всему, каждое расставание становится все более и более болезненным, словно любовь Ганнибала к Уиллу — это открытая рана, и каждый раз, когда Уилл уходит, швы на ней расходятся и кровотечение возобновляется.

Вздохнув, Ганнибал едет домой и звонит Алане Блум.

— Ганнибал! — отвечает она высоким от радости голосом. — Чему обязана этим удовольствием?

— Похоже, у меня появился лишний билет в оперу на эти выходные. Не хочешь присоединиться ко мне в субботу вечером?

Смех Аланы действует Ганнибалу на нервы, но он напоминает себе, что это все ради Уилла. В конце концов, ревность — самый мощный мотиватор. Иначе Ганнибал не стал бы тратить время на Алану. Она лишь пешка в его партии по завоеванию расположения Уилла. Ничего более.

Ганнибал заезжает за Аланой ровно в пять часов. Он одет в черный костюм с темно-синими вставками. Как и планировал Ганнибал, темно-синее платье Аланы идеально подходит. Он убеждается, чтобы в течение вечера их фотографировали вдвоем — один раз, когда Ганнибал помогает Алане выйти из машины, а затем еще раз, когда они стоят рядом в фойе.

Алана… скучная. Предсказуемая. Милая, очаровательная и совершенно пресная по сравнению с Уиллом. В ее глазах нет искры, в ее взгляде не таится скрытая тьма. Все ее ответы имеют один и тот же моральный стержень, который быстро утомляет Ганнибала. Она — словно красивая безделушка в его руке, еще один аксессуар, наравне с его запонками и галстуком-бабочкой.

Опера великолепна, как всегда. Ганнибал первым встает для оваций, и последним заканчивает свой раунд аплодисментов. Алана наблюдает за этим с удивлением и легким весельем. Она замечает покрывающие его лицо слезы, но никак это не комментирует, лишь обхватывает его предплечье и идет с ним к выходу.

Ганнибал отвозит Алану домой, прощаясь с ней формальным пожеланием спокойной ночи.

Он возвращается в свой дом и высвобождает свой ноющий член в душе, представляя Уилла, стоящего перед ним на коленях — с приоткрытыми розовыми губами и лазурными глазами, почерневшими от возбуждения. Оргазм Ганнибала пронзает все его тело и заставляет его вскрикнуть. Звук эхом раздается в пустой ванной, и когда Ганнибал приходит в себя, он чувствует себя более одиноким, чем когда-либо.

Спустя несколько дней ему звонит Беверли Катц.

— Привет, это доктор Лектер? — ее голос звучит прерывисто, словно она делает все возможное, чтобы контролировать его, и все же не может сдержать дрожь.

— Да. Полагаю, это мисс Катц?

— Привет, да, это я. Уилл… вы нужны нам здесь. Мы пытались вызвать доктора Блум, но она слишком занята, и не может помочь. Мы на месте преступления в Северной Каролине. У Уилла случилась паническая атака, и, насколько мне известно, нет других психиатров, которые могли бы приехать сюда. Я понимаю, что это отнимет у вас много времени, но не могли бы вы приехать и помочь ему? На взлетной полосе ждет самолет. Это короткий перелет.

— Данные самолета? — уточняет Ганнибал, уже отправляя письма, чтобы отменить послеобеденные встречи. Он утверждает, что это по семейным обстоятельствам. В конце концов, это правда. Уилл — семья Ганнибала, и неважно, знает ли он об этом.

— Я только что отправила вам сообщение. Спасибо, доктор Лектер.

— Передайте Уиллу, чтобы держался. Я еду.

Ганнибал удивлен, что его не остановили по дороге к взлетной полосе. В какой-то момент одометр показал 120 миль в час, и ветер хлестал по машине, словно плеть, едва не сталкивая ее в дренажную канаву у обочины. Самолет маленький, государственного образца. Он взлетает, как только Ганнибал садится, и прибывает в Северную Каролину спустя несколько коротких мгновений. У посадочной площадки его ждет внедорожник. Когда Ганнибал наконец прибывает на место преступления, он проносится мимо роя агентов ФБР в черных жилетах, и направляется прямиком к Джеку Кроуфорду.

— Где он? — спрашивает Ганнибал. Ему с трудом удается удержать себя от крика.

Джек кивает в сторону дома.

— Внутри. Это все еще действующее место преступление, так что, пожалуйста, ничего не трогайте.

Ганнибал хочет зарычать, скривить верхнюю губу и вонзить зубы в горло Джека, пока ненужный пульс мужчины не будет использован с большей пользой — в качестве освежителя вкуса. Вместо этого Ганнибал благодарит Джека и шагает в дом, взглядом сразу находя Уилла среди толпы людей.

Уилла, который скорчился на земле, обхватив руками колени, со слезами, стекающими по его лицу.

Ганнибал идет прямо к Уиллу и приседает рядом с ним. Он игнорирует странные взгляды, которые бросают на него другие представители правоохранительных органов, игнорирует звуки сирены в отдалении, игнорирует все, кроме Уилла — его дыхания, запаха страданий на его коже, блеска пота на его лбу.

— Уилл, — бормочет Ганнибал. Он поднимает палец и вытирает слезу со щеки своего мальчика. — Уилл, ты меня слышишь?

Дрожь Уилла становится чуть слабее.

— Мне нужно, чтобы ты повторял за мной: меня зовут Уилл Грэм. Сейчас… — Ганнибал останавливается, проверяет время на своих часах, — четыре тридцать семь дня. Я в Файетвилле, Северная Каролина. Я в безопасности.

— М… меня зовут Уилл Грэм, — челюсть Уилла трясется, подрагивает на каждом слоге. — Сейчас четыре тридцать семь дня. Я… я в Файетвилле, Северная Каролина. Я в безопасности.

— Хорошо, — воркует Ганнибал. — Могу я помочь тебе встать?

Уилл кивает, быстро опуская голову, прежде чем снова поднять ее. Ганнибал нежно кладет руки под локти Уилла, и направляет его, чтобы он встал. Ганнибал наслаждается близостью Уилла, тем, что тот льнет к телу Ганнибала, вместо того чтобы отстраниться. Все еще держась поближе, Ганнибал выводит Уилла из дома и подводит его к внедорожнику, который довез Ганнибала сюда из аэропорта. Он помогает Уиллу сесть в машину и закрывает дверь, скользя на сиденье рядом с ним.

В машине они одни. Ганнибал слышит, как колотится сердце Уилла в его груди, видит дрожь, пробегающую по его телу, когда он пытается сидеть неподвижно.

— Что произошло, Уилл? — спрашивает Ганнибал.

Глаза Уилла широко раскрытые, дикие. Они мечутся от лица Ганнибала к окну, затем на пол, прежде чем опять вернуться к лицу Ганнибала.

— «Потерянные мальчики». Я думал… Я думал, что мой энцефалит вылечили, Ганнибал. Но я видел его.

— Видел кого?

— Гаррета Джейкоба Хоббса, — шепчет Уилл, словно это имя — какой-то талисман зла, который он боится озвучивать вслух.

— Где ты видел его?

Уилл поднимает дрожащую руку. Он указывает на задний двор, на место перед раздевалкой у бассейна, где на земле медленно высыхает лужа крови.

— Там. Беверли застрелила женщину, которая забирала мальчиков. Она… ее лицо исчезло. Ее тело изменилось. Оно менялось, пока на земле не лежал он, он, с пулевым ранением, он, истекающий кровью.

Сердце Ганнибала болит за его мальчика. Как он мог получать удовольствие, мучая Уилла видениями и галлюцинациями? Как он мог думать, что это правильный путь — запутать Уилла, а затем наблюдать, как он медленно распутывается, пока от него не останется ничего, кроме пустой оболочки? Ганнибал горько сожалеет о сделанном, но это все в прошлом.

Теперь не остается ничего, кроме как двигаться вперед и убедиться, что подобное не повторится.

— Уилл, тебе не о чем беспокоиться. Твой энцефалит, возможно, вылечили, но симптомы обычно остаются еще долгое время после окончания приема препаратов. У тебя могут быть галлюцинации в течение недель или даже месяцев после выписки из больницы. Это не признак того, что ты опять болен, это просто симуляция болезни, медленно покидающей твои вены.

Плечи Уилла опускаются. Его глаза сухие, уже не блестящие от непролитых слез. Он смотрит прямо на Ганнибала, когда спрашивает:

— Как ты здесь оказался? Мы достаточно далеко от Балтимора. Разве у тебя нет пациентов, ожидающих сеанса?

— Я отменил дневные встречи, как только позвонила мисс Катц, — отвечает Ганнибал. Он в восторге от нежного румянца, украшающего бледную, кремовую кожу Уилла. — ФБР было достаточно любезно, чтобы организовать чартерный рейс, чтобы я мог прибыть быстро. Я приношу извинения за то, что действовал как психиатр — я знаю, я обещал, что мы будем только друзьями.

— Не извиняйся, — говорит Уилл, качая головой. — Ты помог мне, Ганнибал. Больше, чем ты думаешь. Я… мой разум был там, где не бывал уже давно. В темном месте. Ты помог мне его вытащить.

Ганнибал пытается унять абсолютную радость, пронзающую его тело от этого признания.

— Это было удовольствие для меня, Уилл. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив.

— Ага, — говорит Уилл, глядя на Ганнибала со странным выражением лица. — Думаю, я начинаю верить тебе.