Chapter Two (2/2)

Кэсси Бойл столь же невыносима, как он помнит. Ноющая, высокомерная, и резать ее одно удовольствие. Ганнибал наслаждается запахом свежей крови — сладким и медным. Он помещает легкие Кэсси в специально подготовленный холодильник, располагает ее тело (оставляя кусочек металлической стружки с рабочего места Гаррета Джейкоба Хоббса, чтобы повесить убийство на него), и с чувством удовлетворения едет обратно в Балтимор.

Джек Кроуфорд не в восторге от постановки Ганнибала.

— Доберитесь до Миннесоты так быстро, как можете, — выплевывает он в телефон. Ганнибал перемещает мобильный с одного плеча на другое, уже приняв душ и одевшись, несмотря на ранний час. — У нас новое тело, и Уилл… просто приезжайте.

— Конечно. Увидимся позже.

Ганнибал с улыбкой завершает разговор, и заканчивает паковать сумку для ночевки. В Миннесоту гораздо приятнее летать, а не ездить: разница между тремя часами и семнадцатью. В самолете Ганнибал развлекает себя тем, что придумывает все возможные теории о том, что переживает в данный момент. Если это галлюцинация, вызванная потерей крови — он сомневается, что сможет изменить ход событий, а не просто пережить его заново. Если это загробная жизнь — похоже никто больше не осознает, что умер, и Ганнибал не думает, что все люди, которых он видит — тысячи к данному моменту, после перемещения по оживленному аэропорту — призраки или ангелы-хранители, ведущие его либо к вечным мукам, либо к возвышению. Нет, Ганнибал начинает подозревать, что все происходящее — какой-то третий вариант, о котором он едва ли способен думать, не затаив дыхание.

Второй шанс.

К моменту прибытия Ганнибала, Уилл уже исчез с места преступления. Ганнибал дает Джеку собственный неопределенный психологический профиль, с весельем слушая разочарование Джека из-за вероятного подражателя.

— Осмотрите тело на предмет вещественных доказательств, — предлагает Ганнибал. — Наш убийца уже допустил ошибку, оставив металл в теле Элизы Николс. Возможно, он вновь был небрежен.

Ганнибал возвращается в свой номер в отеле — выбранный и оплаченный на его собственные средства, поскольку он отказывается останавливаться в дешевом, жалком номере, предоставленном ему ФБР — и размышляет о своем будущем. Оно разматывается перед ним, словно рулон красной ленты — местами извиваясь и изгибаясь, и с находящимся за пределами видимости концом.

Когда Ганнибал стучится в дверь Уилла следующим утром, мужчина рад его видеть не более, чем в последний раз.

— Доброе утро, Уилл, — здоровается Ганнибал, все его тело искрится радостью от одного лишь вида Уилла. И, о, какое это зрелище. Изношенная футболка и слишком узкие боксеры не оставляют простора воображению. Ганнибал обводит взглядом тело Уилла, разглядывая бицепсы, впадину под ребрами, острый выступ бедренных костей, выпирающих из-под ткани нижнего белья. Ганнибал облизывает губы, прежде чем спросить: — Могу я войти?

Уилл смотрит на него, не двигаясь. Затем:

— Где Кроуфорд? — голос Уилла восхитительно хриплый после сна. Под его глазами — темные мешки, будто прошлой ночью он спал всего тридцать минут. Ганнибал хочет прижать его к себе, бережно держать в своих объятиях, защитить его от всех и всего, что может встать между ними (включая себя самого).

Вместо этого он говорит:

— В суде. Сегодня работаем мы с вами. Могу я войти?

Затем Уилл — его невозможный, изумительный мальчик — меняет сценарий. Он начинает закрывать дверь, сужая пространство в дверном проеме, а не расширяя.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — бормочет он.

Ганнибал выпрямляет спину. Он сжимает ремешок термосумки, словно это единственное, что удерживает его в вертикальном положении.

— Пожалуйста. Я осознаю, что, возможно я… перешел границы во время нашей прошлой встречи. Я желаю вам только лучшего, Уилл. Прошу прощения, если мое пристальное внимание заставило вас почувствовать себя неуютно.

— Не ваше пристальное внимание заставляет меня чувствовать себя неуютно, доктор. А ваша самонадеянность. Мы едва знаем друг друга. Кто вы такой, чтобы врываться в мой кабинет после одной встречи, и утверждать, будто вы знаете, что я болен, а затем заявлять, что вы уже записали меня на сканирование мозга. Кто так делает?

— Похоже, глупец вроде меня. Я прошу прощения. Я… я оставлю вас в покое.

Ганнибал разворачивается, чтобы уйти, но его останавливает рука на плече. Рука теплая, очень теплая. Уютная. Знакомая.

Ганнибалу стыдно за слезы, подступающие к его ресницам.

«— Ты понимаешь, что ты делаешь со мной? — хочется ему закричать. — Я видел тебя, Уилл. Распростертого на полу. Мертвого. Череп раздроблен, а мозг взорвался тысячей кусочков. Я не думал, что вновь увижу твою улыбку. Почувствую запах твоей кожи. Почувствую тепло твоего тела после того, как оно было таким холодным. Я люблю тебя, Уилл. Пожалуйста, впусти меня.»

— Мне жаль, — бормочет Уилл. — Даже в хороший день мне трудно общаться с людьми.

Ганнибал поворачивается обратно, глядя на губы Уилла — на их форму, цвет, то, как они потрескались и слегка шелушатся.

— А сегодня — хороший день?

Это вызывает ухмылку Уилла, хотя она больше болезненная, чем веселая.

— Полагаю, мы увидим. Пожалуйста, заходите.

Ганнибал ставит белковый омлет так же, как делал это в кабинете Уилла — так же, как делал, когда впервые был здесь — в комнате с утренним светом, просачивающимся сквозь покрытые пятнами занавески, поцарапанным и обшарпанным столом, их расположение точно такое же, когда Ганнибал раскладывает две порции еды для них с Уиллом.

— Наслаждайтесь, — улыбаясь, говорит Ганнибал.

Уилл признательно склоняет голову и откусывает первый кусочек. На его лице появляется выражение чистого удовольствия, и брюки Ганнибала внезапно становятся слишком узкими. Он незаметно меняет положение и кладет в рот кусочек яйца, зачарованный реакцией Уилла, его открытым, искренним удовлетворением (удовлетворением, которое обеспечил Ганнибал).

— Как вам спалось? — спрашивает Ганнибал. — Должен признаться, я нашел условия, предложенные мне ФБР, довольно… недостаточными.

— Поэтому вы остановились в другом отеле? — уточняет Уилл. Его необремененные очками глаза пристально смотрят в глаза Ганнибала.

— Поэтому, — признает Ганнибал. Он делает глоток кофе, а затем спрашивает: — У вас есть какие-либо идеи насчет того, откуда нам начать поиски сегодня? Агент Кроуфорд упоминал, что дал вам список строительных площадок для проверки.

Уилл недовольно смотрит в свою чашку с кофе.

— Ага, некоторые из них кажутся мне многообещающими. Значит, Джек назначил вас моим сопровождающим на сегодня?

— Помощником. За главного вы, не я. У меня нет опыта в полевой работе.

Уилл трет уставшие глаза и молча доедает завтрак. Ганнибал остается на кухне, пока Уилл принимает душ и одевается. Он испытывает разочарование, видя, как эти отвратительные очки вновь портят глаза Уилла — еще один барьер между ними. Ганнибал жаждет, чтобы наступил тот день, когда Уилл будет в состоянии смотреть ему в глаза без страха или тревоги — он не смеет надеяться на день, когда Уилл посмотрит на него с любовью, хотя предательское сердце Ганнибала не слушается и продолжает жаждать этого.

Они вместе идут к арендованной машине, Ганнибал проскальзывает на пассажирское сидение, а Уилл садится за руль. Ганнибал не может не сравнить это с последним разом, когда он ехал с Уиллом в машине. Дождь, стекающий по стеклам. Запах лихорадочной сладости, удушающий в ограниченном пространстве.

Вид Уилла, живого, с прерывистым дыханием и неуверенностью, когда он спал последний в своей жизни раз.

Ганнибал передергивает плечами и отгоняет эти мысли. Он должен сосредоточиться на настоящем, каким бы оно ни было. Уилл жив. Он осязаемый, настоящий.

Он принадлежит Ганнибалу, а Ганнибал хорошо заботится о своем.

Когда они подъезжают к первой строительной площадке, Ганнибал не может сдержать улыбку, появляющуюся на его губах.

— Чему вы улыбаетесь? — спрашивает Уилл, останавливаясь на парковке.

— Заглядываю за занавес. Любопытно, как ФБР ведет дела, когда не выбивает двери.

Уилл закатывает глаза — Ганнибал надеется, что это добродушное выражение — и жестом показывает Ганнибалу следовать за ним в трейлер по металлическому пандусу.

Секретарь строительной площадки так же полезен, как и в прошлый раз — то есть совершенно бесполезен. Уилл неожиданно выхватывает дело Хоббса, и Ганнибал поджимает губы, размышляя, что он собирается делать.

Ганнибал не испытывает симпатии к Эбигейл. Или любви. Есть только один человек, которого Ганнибал любит, и для него он готов на все.

В том числе — дать ему дочь.

Ганнибал помогает Уиллу начать загружать коробки с файлами в их арендованную машину. Он возвращается по пандусу, затем кладет стопку папок на коробку, чтобы отвлечь внимание. Однако он колеблется, прежде чем опрокинуть коробку, и за эту долю секунды Уилл с проклятиями поскальзывается на металлическом пандусе.

— Уилл! — Ганнибал бросает коробку и спешит к Уиллу. Дно пандуса скользкое от грязи, и Уилл сидит у его основания, покрытый брызгами.

— Черт возьми, — стонет Уилл. Он пытается подняться, чтобы проверить лодыжку, но сразу же морщится от боли, и падает обратно на землю. Ганнибал ловит Уилла, прежде чем тот успевает упасть, осторожно ведет его обратно к машине, так что вместо пандуса Уилл сидит на краю багажника.

— Позвольте мне, — говорит Ганнибал. — Я был врачом…

— Я знаю.

Ганнибал улыбается и наклоняется, не обращая внимания на грязь, что попадает на его кожаные оксфорды и сшитые на заказ брюки. Он закатывает штанины брюк Уилла — дешевый полиэстер, поношенный, вероятно, купленный на распродаже на барахолке — чтобы обнажить опухшую лодыжку Уилла.

Пока Ганнибал осторожно ощупывает ее пальцами, Уилл продолжает морщиться, хотя и не произносит ни единого слова жалобы.

— Ушиб, но без перелома, — говорит Ганнибал. — Я могу отвезти вас в больницу, если хотите.

— Нет, нет. Все в порядке. Я в порядке.

— Процесс заживления однозначно пойдет более гладко с фиксатором лодыжки или каким-то другим видом поддержки, — хмурится Ганнибал.

Уилл спрыгивает с багажника, ругается из-за резкого давления на поврежденную лодыжку, а затем ухмыляется.

— Что, любыми способами пытаетесь затащить меня в больницу?

Ганнибал не может не улыбнуться в ответ.

— Полагаю, это издержки профессии. Хотя я уже не хирург, я все еще связан клятвой Гиппократа.

Уилл закатывает глаза и поправляет очки, соскользнувшие во время падения.

— Я в порядке, — повторяет он. — Давайте просто поедем в дом Хоббсов. Довезете нас туда?

Ганнибал кивает и помогает Уиллу сесть в машину. Он разочарован тем, что не смог позвонить Гаррету Джейкобу Хоббсу, чтобы предупредить об их приезде, но Ганнибал полагает, что его план по сближению Уилла и Эбигейл все еще актуален. В конце концов, Гаррет Джейкоб Хоббс — отчаявшийся человек, а отчаявшиеся люди самые опасные, наиболее склонные к безрассудным поступкам.

Будет интересно посмотреть, что выйдет из такого поворота событий.

— Вы собираетесь позвонить агенту Кроуфорду? — спрашивает Ганнибал. — Если Хоббс действительно тот человек, которого мы ищем, может быть разумным вызвать подкрепление.

Мгновение Уилл рассматривает профиль Ганнибала, прежде чем вытащить телефон из своего покрытого грязью кармана. Ганнибал слышит гудки, а затем грубый голос Джека отвечает на звонок.

Уилл сообщает адрес, по которому они едут, а затем, кратко попрощавшись, заканчивает звонок. Остаток пути проходит в тишине, по мере приближения к дому Хоббсов в маленьком пространстве машины нарастает странное напряжение.

Как только Ганнибал паркуется, Уилл медленно открывает дверь машины. Осторожно. Направляясь к входной двери, он хорошо скрывает свою хромоту. Ганнибал следует за ним, отмечая, что на этот раз на крыльцо не выталкивают мертвую жену, когда Уилл заглядывает в боковое окно.

— Они дома, — говорит он.

— Нам следует подождать агента Кроуфорда?

Уилл поворачивается к нему, закусывая нижнюю губу — безобидный жест, заставляющий сердце Ганнибала биться чаще, а кровь — закипать в его венах.

— Вероятно, так будет лучше. Если это дом Сорокопута, нам не следует пытаться в одиночку проникнуть в его гнездо.

Ганнибал кивает, слегка разочарованный тем, что Уилл не будет тем, кто направит пистолет на Гаррета Джейкоба Хоббса и нажмет на курок.

Его больше радует то, что Уилл не будет тем, что направит дуло на себя, тем, кто будет лежать на полу кухни Хоббсов, мертвым.

Компромисс. Вот чему Ганнибалу предстоит научиться. Всегда должен быть компромисс.

Вскоре после этого приезжает Джек. У этого человека достаточно здравого смысла, чтобы выключить сирены полицейской машины, хотя из-за количества автомобилей, заполняющих подъездную дорожку, их прибытие совсем не бесшумное. В парадную дверь стучат представители местной полиции. Входят в дом. Ганнибал и Уилл следуют за ними. Когда Гаррет Джейкоб Хоббс замечает их, он сразу хватает кухонный нож и перерезает своей жене горло, проливая ее кровь на плитку на полу.

Эбигейл кричит, застыв от ужаса рядом с мертвой матерью.

Один из офицеров трижды стреляет в грудь Гаррета Джейкоба Хоббса. Другой подбегает к Эбигейл и оттаскивает ее. Третий пытается реанимировать Луиз Хоббс, но, как и в прошлый раз, это бесполезно. Ее артерии перерезаны — хорошо отработанный удар опытного охотника. Ее невидящие глаза широко раскрыты, а кровь стекает из горла на пол.

Ганнибал бесстрастно наблюдает за этим, больше заинтересованный реакцией Уилла на все произошедшее.

Уилл выглядит… нейтрально. Словно оценивая. Он не горд поимкой Миннесотского Сорокопута, и не опечален смертью Луиз. Он тоже наблюдает за происходящим с почти отстраненным интересом, и Ганнибал в данный момент отдал бы все, чтобы узнать, какие мысли скрываются в черепе Уилла — вне его досягаемости.

Хотя Эбигейл невредима, ее все равно отвозят в больницу из-за шока. Ганнибал спрашивает Джека, будет ли ее лечение продолжаться в Миннесоте или ее переведут еще куда-то. Кроуфорд отвечает, что Эбигейл пока останется в Балтиморе, в той же психиатрической клинике, куда ее помещали ранее.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает Ганнибал Уилла. Они стоят перед домом, глядя на какофонию из людей и машин, заполонивших пространство дома.

— Я в порядке, — отвечает Уилл.

— Кажется, я чувствую здесь закономерность. Скажите мне, Уилл, вы когда-нибудь бываете не в порядке?

Уилл хмурится и обхватывает себя руками.

— Да.

— Но не сегодня?

— Вы не мой психиатр, доктор Лектер. Перестаньте пытаться проникнуть мне в голову. Я сказал, что я в порядке. Мы приехали сюда и нашли Сорокопута. Мы спасли его дочь. Мы не спасли его жену. Больше об этом нечего сказать.

Ганнибал осматривает Уилла. На этот раз на его ботинках грязь, а не кровь. Грязь заляпала его очки, грязь запуталась в его кудрях. Его запах все еще пронизан лихорадочной сладостью, однако теперь этот запах смешан с гневом, а не с ужасом — или волнением после убийства. Даже с мешками под глазами и грязью под ногтями, Уилл — сногсшибательное существо, чудо для созерцания.

Ганнибал не думает, что он когда-либо выглядел прекраснее.

— Очень хорошо. Я больше не буду вас беспокоить.

Уилл открывает рот, затем вновь закрывает его. Подходит Джек и забирает Уилла на допрос, угрожая доктору Лектеру тем же, когда они вернутся в Куантико. Ганнибал вздыхает и идет к арендованной машине. Он едет обратно в аэропорт и садится в самолет, в одиночестве. Он едет домой, в одиночестве. Он ужинает, в одиночестве. Он идет в постель, в одиночестве.

И за это время Ганнибал решает, что, что бы это ни было — загробная жизнь, сон, какая-то странная версия кармы, позволяющая Ганнибалу исправить самую большую ошибку в его жизни — это действительно не имеет значения. Важно то, что Ганнибалу был предоставлен второй шанс.

И на этот раз он не потеряет Уилла.