Часть 14. Беляши (1/2)

Кощей

Просыпаюсь расслабленным и умиротворённым. Фокса рядом нет, но я слышу тихую мелодию. Встаю, натягиваю джинсы и иду умываться, но парня нет ни в ванной, ни на кухне. Звук гитары слышно только в спальне, поэтому возвращаюсь и пытаюсь понять, где он спрятался. В стене за занавеской обнаруживаю дверь и, тихо открыв, заглядываю внутрь. Небольшая комната, по одной из стен поверху тянутся полки, заставленные книгами и виниловыми пластинками. Книги, к слову, сложены стопками и на полу, застеленном пушистым ковром; барабанная установка занимает много места, рядом лишь тумбочка с проигрывателем и кресло-мешок, в котором сидит Фокс, играет на гитаре и тихо напевает:

В окно бьёт и поёт сквозняк,

Если я могу остаться, дай какой-то знак.

Это всё ведь не случается просто так,

Ну и кто же в самом деле из нас дурак.

Парень полностью расслаблен, глаза прикрыты, и, кажется, он даже не заметил, что я зашёл. Приваливаюсь на дверной косяк, наслаждаясь им, таким расслабленным. На нем широкая футболка, явно на несколько размеров больше, и такой он сейчас весь… Домашний. Уютный.

В одном я точно не прогадал,

Это с нами останется на года.

От себя уже не спрячешься никуда,

Это счастье или наша с тобой беда.

Мне нравится его голос. Не разбираюсь в этом, но звучит очень эмоционально. На концертах явственно чувствуется надрыв, напряжение, крик. Сейчас он поёт тихо, но все равно слышится небольшая хрипотца, от которой волоски на руках дыбом и шевелятся.

Ставь чайник, зажигай плиту,

Я к тебе приду сегодня, как бы случайно.

Пусть я тебе даже не друг,

Но ты откроешь дверь мне, и я в нее рухну.

Он начинает петь чуть громче и бодрее, а я подвисаю на его пальцах, что скользят по струнам. Живой такой. Яркий.

Ставь чайник, зажигай плиту,

Я к тебе приду сегодня, как бы случайно.

Пойдем в твою старую кухню,

Ты откроешь дверь мне и я в нее рухну.<span class="footnote" id="fn_33210984_0"></span>

Открываю дверь шире и делаю шаг в комнату.

Фокс дёргается, оборвав мелодию, выглядит так, будто его застукали за чем-то запретным, но быстро берет себя в руки.

— Я тебя разбудил?

— Нет. Я выспался. Кровать у тебя классная.

— Хорошо… — парень выглядит немного потерянным и, отложив гитару, задумчиво взлохмачивает волосы.

— Есть хочешь?

— Да.

— Хорошо… Холодильник знаешь где, — встаёт и делает шаг ко мне. — Плита там же. По-любому там есть что-то съедобное.

А потом выталкивает из комнаты и закрывает дверь, напоследок заявив:

— И на меня можешь сразу разложить.

Что разложить-то? Я же готовить не умею. Стою, туплю перед закрытой дверью, охуеваю с минуту, а потом иду на кухню пытаться что-то делать. Я точно могу сделать чай и пожарить котлеты, более-менее.

Ставлю чайник, изучаю содержимое холодильника. Чисто теоретически могу сделать яичницу. Я видел множество раз, как ее готовил Антон, его бабушка научила. Бля, совсем о нем забыл. Так, ладно, подумаю по дороге домой. Нет, все-таки я могу накосячить: недожарить, пережарить, пересолить или ещё что. Проще всего сделать бутеры, с ними-то накосячить невозможно.

Ага, так я думал, пока не понял, что сотворил монстров. Куски хлеба были слишком большими, колбаса перекосоёбиной, сыр же, наоборот, просвечивал. А, бля, не хуй просить меня готовить, не умею я. Показал бы хоть как.

В этот момент на кухню заходит Фокс. Хмыкает, оглядев творение рук моих, но не комментирует. Встаёт на цыпочки, чтобы достать с полки коробочку с заваркой, сует мне в руки, а сам идёт за ножом.

Да ты издеваешься, что ли? Куда сыпать? В кружку? И жрать потом?

Разрезав хлеб на моих бутерах поперёк, делая в два раза меньше, сует их в микроволновку, после оборачивается и замечает меня, всё ещё стоящего посреди кухни с чаем. Вздыхает, забирает коробочку и сам заваривает чай в чайнике с прессом, который стоял прямо напротив меня.

Не буду я это комментировать и так все понятно. Да, косорукий, че уж теперь?!

Фокс вновь лезет в холодильник, достает закрытый лоток и сметану. Вытащив из печки горячие бутеры, закидывает туда лоток. Пока она греет, включает маленькую колонку, и по кухне разливается музыка.

— Чего стоишь-то? Садись давай.

Че стою, че стою… на тебя пялюсь!

Сажусь за стол. Дурацкое утро, точнее, обед.

Фокс разливает чай, ставит на стол пару тарелок, сахарницу, вилки, достаёт лоток и усаживает напротив.

— Приятного аппетита?

— Приятного, — бурчу я.

И, добавив сахар в чай, принимаюсь за завтрак. В лотке оказываются сырники. Ничё такие.

— Ты всегда, когда проснёшься, такой… М-м-м… Недовольный?

— Нет. Просто бешусь из-за того, что не умею готовить. Но напрягает только сегодня почему-то.

Вообще-то я точно знаю почему. Хочу придумать, как мне о нем позаботиться, а все, что я делаю — это туплю. Вот умел бы готовить, щас бы нормальное что забацал и порадовал его.

— Видел бы ты мой первый омлет. Его пришлось отскребать от стены. Мать потом таких пиздюлей вставила, до сих пор помню.

— Зачем ты кидался омлетом?

— Пытался потушить пожар, когда масло загорелось. Никогда не лей его на раскалённую сковородку.

— Хорошо, не буду.

Как представил такой экстрим, сразу повеселел. Я не устроил пожар, значит, все не так уж плохо.

— А ещё не стоит разогревать в микроволновке сырые яйца в скорлупе и пытаться взбить замороженное масло. Короче, если чё, я на собственном опыте могу составить список, как сделать так, чтобы твоя кухня превратилась в ад.

Губы сделали что-то давно забытое, я даже дотронулся до них в неверии. Я улыбаюсь. Охренеть.

— Красиво.

— Что?

— Улыбаешься, говорю, красиво, жаль, редко. Доел?

Когда он видел мою улыбку-то? В начальной школе? Киваю и, встав, начинаю собирать грязную посуду, которую потом мою.

— А что ты любишь есть? — спрашиваю, как бы между прочим, пока убираю кружки.

Фокс тупит и молчит. Что в этом такого-то? Обычный вопрос. Я вот… хм. Пиво — это не еда, сигареты тоже. Хотя, когда-то мне нравилось шоколадное мороженое. Надо купить, что ли.

— Понятия не имею. Я знаю, чего не люблю. А остальное ем и все.

— А что не ешь?

— Печёнку и все желейное.

Киваю. Подхожу к нему, провожу рукой по щеке, зачем-то, сам охреневаю.

— Мне пора.

Ни хуя не пора. Я уже опоздал, как только можно. И там меня ждёт пиздец, от которого и не спрятаться, и не скрыться.

— Так иди. Я не держу.

— Ага.

Иду в комнату, искать остальные вещи. Потом в прихожей проклинаю берцы, которые успели заебать.

Фокс выходит в коридор и, замечая, как я мучаюсь, спрашивает:

— Как ты их носишь? Я за концерт от них с ума схожу.

— Привык просто.

А че носить, чтобы в драках не слетало, не рвалось, и чем удобно кого-нибудь бить? Надо искать какую-нибудь замену. Бесит столько времени тратить на шнуровку.

Фокс подаёт куртку, больше ничего не спрашивая.

Одеваюсь, хватаю парня за шею, притягиваю, быстро прижимаюсь к губам.

— Пока.

— Ага, до свидания.

Ухмыляюсь и ухожу из квартиры, и из дома, встречаю вечереющее воскресенье и прохладный воздух конца марта.

А впереди будет какая-то жопа, и что делать я так и не решил. Закуриваю и выдыхаю дым, засматриваясь на него. Пох, разберусь на месте. Че зря мозги себе трахать?!

***

Фокс

Дверь закрывается, а я так и стою в коридоре, задумчиво проводя пальцами по губам. Почему-то с Костей все не так как с другими. Устои ломаются с такой лёгкостью, будто их и не было.