Часть 9. Пропажа века (1/2)

Фокс

— Дынь, а ты любил ее когда-нибудь?

Мы сидим вдвоём в студии, мучая трек для музыкального поздравления.

Обычно мы таким не занимаемся, но мужик, собравшийся поздравить жену с годовщиной, вышел на нас сам, предложив круглую сумму, отказаться от которой мы не смогли. Глупо терять деньги, идущие в руки. Да, работа скучная, но прибыльная.

Дыня понимает, о чем спрашиваю, но молчит какое-то время, задумавшись.

— Нет, наверное. По первости влюблённость, конечно, была, но, думаю, это просто химия.

— Так зачем женился? — вопрос мучает не первый год. Я замечал, как часто он задерживается, влезая в любую авантюру, лишь бы не идти домой.

Видел, как сбрасывает звонки, когда звонит жена, как хватается за любую работу, но при этом всё равно не разводится.

— Как же я ребёнка-то брошу?

— А зачем его бросать?

Дыня смотрит на меня, как на идиота, разве что у виска не крутит.

— Фокс, херь не мели. Как я те с ребёнком жить без жены буду, если ему мама родная нужна?

И чё сразу херь? Можно ж как-то приходить общаться, на выходные брать, не знаю, в отпуск. Вообще, я о другом спросить-то хотел.

У меня последнее время из головы не вылазят Устинов с Бессмертным. Точнее, устиновский нестояк. Отказываться от секса из-за любви к кому-то одному для меня что-то запредельно странное. Тем более если твоя любовь вообще не в курсе твоих проблем. Это же даже изменой не назовёшь!

У Дыни же все наоборот — он тоже ни с кем не спал. Но по причине отсутствия любви, так как жену уже стойко не хотел. Хотя других-то возможностей всегда была масса. К примеру, после того же концерта цапануть любую не совсем трезвую мадам.

Это-то меня и заинтересовало. Жизнь без секса казалась ужасно скучной.

— А чего любовницу не найдёшь тогда?

— Так это измена! Я не люблю жену, да, но уважаю. Кем я тогда стану? Сам себя буду говном чувствовать. Слушай, не могу больше, — Дыня откидывается на стуле, отодвинувшись от компа. — Муть какая-то. Напомни, зачем мы вообще взяли этот заказ?

— Деньги? — и сам морщусь. Двадцать три косаря явно не стоят таких мучений. Ещё и текст такой, мегаромантичный. Десять лет брака у людей, годовщина, а все о любви. Неужели, правда, реально так долго любить кого-то одного? Или это все чистая показуха, и на самом деле у мужика с десяток любовниц, и он просто пытается грешки свои прикрыть?

— Как думаешь, чем химия от настоящей любви отличается? — опять доматываюсь до друга.

— Химия — когда тупо кайфуешь от чужого тела. А любовь — если душу родственную находишь. Фокс, чё тебя на философию-то попёрло?

Не отвечаю, задумавшись. На ум сразу Вика приходит. Из всего, что было в моей жизни, лишь ее я мог назвать родственной душой. Она, как часть меня, понимает без слов, и хорошо с ней, легко.

Может, я ее люблю, просто не в курсе?

Да нет. Я ж не хочу с ней прожить всю жизнь, не скучаю, когда не вижу, с ума не схожу. Так же любовь-то в книгах описывают? Или, врут все. И не бывает таких чувств?

— Ты сразу понял, что это не любовь? Как вообще понять, химия это или душа?

— А хуй знает. Сначала-то все одинаково. Гормоны бурлят, кажется, и нет никого ее прекраснее. Потом вдруг понимаешь, что кроме секса-то ничего общего и нет. Неинтересно с ней, и проблемы ее не стукают. А уж когда бытовуха прикладывается, то совсем треш, химия сама собой исчезает, оставляя в куче дерьма.

— Херово звучит.

И ни хуя не понятно. Может, любви реально не существует?

А Антон… Не знаю, психологическая болячка какая-нибудь у человека. Иначе, чем объяснить такое помешательство?

Дыня разворачивается на стуле и, вздохнув, предлагает:

— Бля, пойдём, что ли, выпьем? Херь эту потом доделаем. Ещё ж и записать надо. Чеканемся тут.

— Угу, — киваю. С работой сегодня не клеится. Но и возвращаться в пустую квартиру тоже не хочется. Чёт последнее время одиночество стало напрягать больше и больше. Собаку, что ли, завести? Или кота? Главное, чтоб с голода у меня не сдох.

***

Кощей

За окном яркое весеннее солнце, отчего пыльная комната кажется ещё более унылой. Я вчера как не в себе был, даже толком не понимал, что творю. Мотивы же доброй самаритянки и вовсе оставались загадкой.

Пригласить к себе в дом неизвестно кого, не боясь при этом плохих действий с моей стороны, это дюже странно. По нынешним-то временам. Может, она сама того, и шугаться нужно мне?

Она, как и вчера, сидит за столом, курит и что-то пишет. Волнистые каштановые волосы по плечи загораживают лицо, придавая девушке задумчиво-сказочный вид.

— О, проснулся. — Еся встала из-за стола и улыбнулась. — Щас поесть положу, садись.

Она прошла мимо, и я отметил, что разница в росте у нас приличная. Хорошо если по плечо будет. Макушкой.

Переступив стопки книг, я отправился за стол, замечая, что вдоль стен стоят коробки. На кухонном угловом диванчике, дрыхнет Гармония, и мне приходится сесть с краю.

Закуриваю и ожидаю завтрак.

— Если не скажешь имя, буду звать тебя Кот. Хотя нет, я в любом случае буду тебя так называть. — Есения ставит передо мной тарелку с геркулесовой кашей, бутер и кружку чая.

Прям как в садик вернулся: супы да каши.

— Почему «Кот»?

— Так вылитый же. Только не домашний, а уличный, гроза района, ушлый бандит, потрёпанный жизнью. А уж это бесспорно: ухо искривлено, морда в шрамах, кулаки, вижу, хронически сбиты.

Не спорю, но и имени не говорю. Не то чтобы тайна, но и смысла от того, как она меня будет звать, никакого. Побуду Котом в ее доме, главное, чтобы меня собака не сожрала.

А после завтрака мне впихивают список дел, тот самый исписанный листок со стола, и отправляют к коробкам искать инструменты. И день набирает обороты, потому что ебать себе мозги, пока пытаешься починить дверцу шкафчика или отклеенную обоину приладить на место без клея, не особо получается. Есения не лезет в душу и ничего не спрашивает, занимается какими-то своими делами в телефоне, не обращая на меня внимания. Это определённо хорошо, ведь я и сам ещё ни в чем не разобрался.

***

Фокс

Меня будит бешеный стук в дверь. Кто-то долбился так, будто собрался вынести несчастную деревяшку к херам.

Проклиная незваных гостей, потянулся к телефону, а, увидев время, застонал. Семнадцать тридцать. Да уж, пора б вставать. Во сколько я лёг? Точно помню, что светло уже было.

Мозги ни в какую не хотят просыпаться, но игнорировать и дальше кошмарный грохот нельзя — чую, ещё немного, и дверь поддастся натиску, тупо рухнув.

Сползаю с кровати и, не переставая зевать, открываю, и чуть не получаю кулаком по лицу — Устинов, не заметивший, что колотить больше нечего, не успевает вовремя убрать руку и влетает в квартиру.

— Вообще-то у меня звонок есть, — отмечаю, разглядывая взъерошенного парня.

— Он тут? — ни те, здрасьте, ни как дела.

Понятия не имею о ком этот припадочный, но честно отвечаю:

— Нет.

Кого бы он ни искал, тут кроме меня и моих тараканов никого нет.

Мне не верят, и, отпихнув в сторону, Устинов, не разуваясь, ломится в спальню.

С грустью провожаю взглядом полы, до этого чисто вымытые, между прочим!

Естественно, в спальне он никого не находит, поэтому топает на кухню, и даже в туалет заглядывает.

— У меня ещё одна комната есть. И ключи от крыши, — отмечаю, видя его расстройство. Мало ли, вдруг тот, кого он ищет, спрятался за барабанами, откуда я знаю?

— Ты знаешь, где он? — столько грусти в голосе, что мне его даже жалко становится. Но потом вспоминаю свои перепачканные полы, и жалость проходит.

— Я даже не знаю кто он.

— Костя. Он тебе звонил?

Отлично. С какого перепуга он вообще должен быть у меня? Мы общались-то три раза за последние девять лет.

— Понятия не имею с чего ты взял, что я должен быть в курсе. Мы, как бы, не общаемся. У меня даже номера его нет.

— Я просто не знаю, куда он ещё мог пойти. Я уже везде проверил.

Пропажа века. Они по-любому виделись край позавчера. Чё он, загулять просто не мог? Или у них ни дня друг без друга? Возвышенные, блин, отношения, мне не понять.

— Не знаю я, где твой Кощей. За яйцами, может, охотится. Видел его последний раз в субботу, на концерте. Собственно, там ты тоже был.

Антон вздыхает и сползает по стене на пол. Чудненько.

— Я ему признался.