Часть 7. Признание (2/2)

Антон молча встаёт и поднимает белое пятно футболки с пола.

— Я хотел бы умыться.

— Ванная по коридору налево.

Парень исчезает в темноте.

Его нет минут десять, за которые успеваю подняться, включить свет и пройти на кухню за пивом. Вдруг из ванной раздаётся грохот. Судя по звуку, там что-то рухнуло и посыпалось. Он там живой вообще? Только самоубийства в сортире не хватало для полного счастья!

Дверь шарахает, и в коридор вылетает Антон. Снося все на своём пути, парень несётся к выходу. Сука, во — два сапога пара, оба уносятся как угорелые. От меня. Кому расскажи, что я такой страшный, не поверят же.

Иду за ним. Он уже в джинсовке и обувается. Смотрю вопросительно, но молчу. Закончив с ботинками, поднимает на меня очумелый взгляд и, вытащив из-под руки что-то черное, тычет этим мне в лицо.

— Сам уже все проверил? — голос дрожит, но не повышается.

Сфокусировавшись, понимаю, что это та самая кофта, которую Бессмертный забыл у меня. Черт, а я забыл, что повесил ее сушиться.

— Разберитесь уже сами. И не парься, мне от него ничего не нужно.

Антон с какой-то злой обречённостью громко вздыхает, херачит кулаком по арке входной двери и, не прощаясь, уходит, хлопнув дверью. Блин, а квартира-то моя причём? Ну хоть кофту забрал, одной проблемой меньше.

Интересно, чем все кончится?.. Надо будет потом у Джина аккуратно выведать.

Проверив замок, отправляюсь убирать разгром в ванной.

***

Кощей

Антон возвращается, когда я снова впадаю в полудрему, но лязг железной двери выводит из этого состояния и я, спрыгнув с подоконника, спускаюсь к квартире. Это, конечно же, может быть кто-то другой, но уверен, что не ошибся.

Друг молчаливо смотрит с минуту и отворяет дверь. Я ещё расшнуровываю берцы, а он уже принимает душ. Че у него случилось-то? Пешком, что ли, с города чапал? Взял бы такси.

Когда я подхожу к двери в ванную, он уже вылетает и проносится в спальню. Злится на что-то. Может, из-за тачки? Так я и сам не знал, что уеду сюда.

Принимаю душ и иду в комнату, Антон уже на диване зло пыхтит в стену. Ложусь рядом и дотрагиваюсь до его плеча, от чего он вздрагивает. Че за херня?

— Че с тобой? — спрашиваю, уже совсем не понимая происходящего.

Молчит.

— Антон?

Он дёргается и лупит по стене ладонью, разнося по комнате шлепок.

— Блядь!

Я не могу оставить все как есть. Не могу смотреть, как он мучается. Но и помочь не могу, пока не узнаю причину.

Хватаю за плечо сильнее и тяну, вынуждая лечь на спину. Сначала он сопротивляется, а когда все же исполняю задуманное, быстро поворачивается ко мне, обнимая и пряча голову куда-то в районе груди. Его трясёт. Понятнее не стало совершенно. Ничего не остаётся, как обнять в ответ. Не, у нас так не принято. Мы, возможно, вообще первый раз это делаем, поэтому объятьям присуща неуклюжесть.

Мне не нравится, что он в таком состоянии, но и выпытать чего, пока не успокоится, я не смогу. Пиздец, дружим больше двадцати лет, а я первый раз вижу подобное. Что же случилось-то?!

Веду рукой вверх по спине, шее и, добравшись до волос, начинаю гладить по голове. Постепенно пропадает дрожь, дыхание нормализуется, и он засыпает.

Сейчас я уже точно ничего не узнаю. Надо тоже спать, но я лежу и продолжаю гладить его по волосам, как заколдованный. Так и засыпаю в кольце рук, прижимающих меня к Антону.

Ночью меня не мучили дурацкие сны и странные образы. Сон был спокойный и тёплый. Проснулся я как никогда отдохнувший, и все так же обнимаемый Антоном. Он ещё и ногу на меня закинул.

Не думаю, что позволил бы такое кому-нибудь ещё, даже Лёле. Меня бы, наверное, опять начало штормить. Но это же Антон, ему я доверяю, он никогда не сделает мне ничего плохого. Мои пальцы все так же впутаны в его волосы, и я аккуратно убираю их, стараясь не разбудить. Ещё не успеваю убрать руку, а уже натыкаюсь на взгляд жёлтых глаз. Он смотрит на меня изучающе, словно первый раз видит. А потом щеки розовеют, и Антон отводит взгляд. Что это было?

— Пора вставать, — голос тихий и сонный.

Антон убирает ногу и освобождает меня от своего плена. Враз становится холодно, словно зимой выставили на улицу в одних трусах. Перелезает через мои ноги и уходит. Слышу, как он ходит за стенкой, посещая ванную, а потом уходит на кухню и гремит посудой.

Лежу ещё немного и присоединяюсь к нему, занимая любимое место на подоконнике. Атмосферу каждодневного ритуала что-то портит, и я сначала не могу найти этому причину, а потом обращаю внимание на парня. Он напряжен, движения резкие и не смотрит на меня. Совсем. Я жду, что он сам расскажет, поэтому закуриваю, но не перестаю за ним следить. Но он не начинает разговор, все так же продолжая строить из себя не пойми кого.

Выбрасываю бычок и, спрыгнув, приближаюсь к парню, который усиленно толчёт-убивает сахар в моем чае. И, да, это больше смахивает на попытку расколоть кружку, чем на помешивание. Беру его за руку, и он замирает.

— Поговори со мной.

Кладу голову ему на плечо и жду. Хоть чего-нибудь. Антон изображает статую в музее, но постепенно расслабляет скованные мышцы.

— Я так больше не могу.

Не будь я так близко, вот, вообще не услышал бы его шёпот.

— Как?

— Я тебя люблю. Всегда любил.

Теперь моя очередь напрягаться и зависать. Я просто застыл, не понимая, что думаю по этому поводу, как это воспринимать, и вообще, правильно ли его понял.

— Как парня, Кость.

Я… я…

Я в ступоре. В шоке. Хотя теперь многое становится понятней: и взгляды его, и то, что он один, и даже отношение ко мне.

— Убьёшь меня?

— Нет, — выдавливаю и отрываюсь от него, начиная пятиться к двери.

Он поворачивается и пытается поймать за руку, но я не даю этого сделать, продолжая отступать.

— Пожалуйста, давай поговорим.

Мотаю головой и врезаюсь спиной в дверной косяк.

— Кость, это же не конец света. Мы можем это обсудить.

— Нет.

Разворачиваюсь и вылетаю из кухни. В комнате нахожу свою сумку и напихиваю шмотьем.

Антон заходит следом, не останавливает, просто стоит, излучая всем собой грусть.

Когда прохожу мимо, поднимаю взгляд и встречаюсь с его жёлтым. Золотые глаза умоляют меня остаться. А я не знаю, что делать. Просто не знаю и все.

Вздыхаю и говорю:

— Мне нужно подумать.

Отворачиваюсь и, запрыгнув в берцы, не зашнуровываю, хватаю куртку и выхожу в подъезд. Когда дверь захлопывается, там — за спиной, в квартире, — что-то падает.

До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,

Не грусти и не печаль бровей, —

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.<span class="footnote" id="fn_33210941_0"></span>