Часть 1. Кощей и Фокс (2/2)

— Ох, а я б не отказалась, если б он этого мужика ко мне привёл, и они б меня вдвоём…

— Да ну тебя на хуй, блядушка.

Девки заржали и скрылись в толпе, а у меня от гнева все побагровело перед глазами. Убью на хуй! Ненавижу пидоров! Ненавижу его! Хочу его!

Бесит, что он другой. Всегда был ярким пятном, выводящим из себя. Может, мне и нужно это? Он не «одуванчик» и, возможно, я смогу с ним расслабиться хоть на две минуты.

Чуть притупив злость, оглядываю помещение и не вижу дурацкий красный капюшон.

Всю оставшуюся гулянку я пытался залиться пивом и не думать о красноволосом. Антон практически тащит меня до машины в конце вечера.

***

Фокс

Вика глубоко затягивается и выпускает клуб плотного пара. Её обнажённые небольшие груди, с острыми, торчащими вверх сосками, томно вздымаются, следуя за дыханием.

— Будешь? — спрашивает, протягивая зажатую в пальцах самокрутку. Не отвечая, затягиваюсь из её рук и жмурюсь от удовольствия.

В этой жизни я люблю лишь две вещи — секс и музыку. Виктория полностью разделяла мои пристрастия, только у неё к этому ещё плюсовалась страсть к травке и саморазрушению. Я не был особо фанатом наркоты, но иногда мог побаловаться, особенно после хорошего секса.

— Слушай, я, кажись, придумала! — заявляет девушка, поднимаясь. — Давай после: «Не жалко боли для тебя» — проигрыш? Чего паримся вообще?

По чесноку, парилась тут только она, мне насрать, но говорить это не стал, погрузившись в лёгкую наркотическую негу. Мысли стали тягучими, неповоротливо ленивыми, тяжёлыми. Я вяло провожал их, собираясь погрузиться в полное расслабление, такое желанное последнее время.

— Подай гитару! — командным тоном велит Вика, и я, нехотя, тянусь за инструментом, что валяется у кровати.

Девушка выхватывает её из моих рук и перетекает в сидячее положение. Не смущаясь своей наготы, она, опершись на стену, устраивается с гитарой поудобней и наигрывает новый, час назад придуманный нами, минус.

А я, полуприкрыв глаза, заваливаюсь на подушку и кайфую, наблюдая за ней.

Изгибы её талии удивительно точно повторяют гитарные. Черные косички с разноцветными бусинками на концах мешаются, постоянно падая на руки, но её это не колышет. Она так увлечена очередной идеей, что упади сейчас потолок, Вика и не заметит.

Меня посещает очередная взбалмошная мысль.

Перевернувшись на живот, оттягиваю вбок её ногу.

Как я и думал, ей похер, она просто чуть сдвигается, продолжая наигрывать. Подлезаю под гитару, став ей своеобразной опорой, и, раздвинув Викины ноги ещё сильнее, практически сажая на шпагат, целую раскрытые половые губы. Кажется, девушка не обращает на меня внимания, но чувствую, как участилось дыхание, и, ухмыльнувшись, провожу языком по влажной горячей впадине, а потом засасываю бугорок клитора.

Она начинает петь. Её голос вибрирует из-за моих действий, иногда сбивается с нот, переходя почти на визг, но не останавливается. Как, впрочем, и я.

***

Через два часа мы, все такие же голые, сидим на кухне, поедая гигантские бутерброды с малиновым вареньем. Вика не стала заморачиваться и просто разрезала батон вдоль, вывалив на каждую четверть банки, и теперь сладкая липкая масса стекает, пачкая руки.

— А чё, ты трахнул того недогея-то? — задумчиво спрашивает Вика, слизывая с пальца варенье.

Сразу понимаю о ком она, так как обсуждали это при последней встрече, дня три назад. Высокого же она мнения о моих талантах.

Прожевав, делаю глоток обжигающе горячего чая и честно признаюсь:

— Неа.

— С чего ты взял вообще, что он из ваших?

— Ты ж знаешь, у меня гей-радар без сбоев.

— Кажется, в этот раз поломался. Сам же говорил, он вообще ни с кем не спит.

Я фыркаю, и, доев последний кусок, тянусь за салфеткой.

— Да, конечно. Он ещё в школе на жопу своего дружка пялился как голодающий на свиную рульку. Спорим, к лету распечатаю?

— А спорим! — Вика азартно протягивает липкую ладонь. — На что?

Мне и думать не надо, желание назрело давным-давно:

— Полгода не будешь приебываться с сольными номерами.

Девушка взывает.

— Фокс! Это нечестно!

— Так ты ж уверена, что он не пидор. В чем проблема?

— А хер с тобой, — Вика хлопает меня по руке, скрепляя соглашение. — Но если до июня не успеешь — все лето на каждом концерте будешь петь. Один.

— Сука ты, Вик.

— Ага, я тоже тебя люблю.

Хохочу.

— Никого ты, кроме своих песенок, не любишь.

— Кто бы говорил.

Да уж, сошлись два идиота. Но меня все устраивает. Вика — мой лучший друг, несмотря на возможную странность наших отношений. Секс в этом случае, как лекарство, её — от попыток суицида, моё — от всепожирающего чувства одиночества.

Кто бы что ни говорил, но трахался я не со всеми подряд, просто мой отбор партнёров для адекватных людей мог показаться странным. Похер на внешность, пол, статус, физические данные, даже личная симпатия не всегда играла главную роль. В каждом, кто попадал в мою кровать, я находил нечто особенное, способное вызвать интерес. К сожалению, с большинством этот интерес пропадал после первого раза, оставляя лёгкое чувство разочарования, подталкивая на поиски новых любопытных личностей.

Мне поебать, кто и что обо мне думает, поэтому миф о собственной нимфомании, развеивать не собирался. Вместо того чтобы обижаться и доказывать кому-либо что-либо, тупо наслаждался ситуацией, подливая масла в огонь сплетен.

Устинов же меня заинтересовал своей ложной асексуальностью. Мы учились вместе, и я имел возможность класса с седьмого наблюдать за тем, как он бегает за своим дружком, заглядывая тому чуть не в рот. С натяжкой это можно было бы счесть обычной дружбой, но когда, как думал Устинов, никто не видел, он Бессмертного так и раздевал сальным взглядом.

Бессмертный же, в свою очередь, у нас считался не только грозой района, но и отъявленным гомофобом. Хотя, есть у меня ощущение, что он тупо всех вокруг ненавидит, и к ориентации это имеет малое отношение.

Тогда мне было глубоко насрать на их взаимоотношения. Друзьями мы никогда не были, со мной, как и с остальными одноклассниками, они общались сквозь зубы, да не больно-то и хотелось.

А вот заметив эту парочку спустя восемь лет в «Сапфире», я с удивлением увидел, что ни хрена не изменилось. Так-то я в этот отстойник не ходил, но в пятницу во время домашней вечеринки неожиданно кончился алкоголь, а больше купить его посреди ночи негде.

Бессмертный все так же, злобно шипя, пугал народ и местную гопоту, а Устинов — бегал за ним хвостиком, грустно вздыхая.

Парня стало жалко. Интересно, он вообще хоть с кем-нибудь трахается? Я даже поспрашивал общих знакомых, но никто ничего не знал.

Меня они сначала не узнали — я предпочитал в настолько людных местах прятаться за глубоким капюшоном, не желая лишний раз общаться со старыми знакомыми. Конечно, столкнувшись со мной лицом к лицу, меня б тут же узнали, но кто мешал маневрировать в толпе, не сталкиваясь с тем, с кем не хочу?

В этот раз я, гонимый неугомонным любопытством, нарушил давнюю традицию и сам раскрылся перед бывшими одноклассниками, теряя инкогнито, но оно того стоило. Перекинувшись с Устиновым парой слов у бара, я успел разглядеть в глазах у парня ту самую, притягивающую меня в людях, печаль.

В общем, после той встречи меня и стукнула идея соблазнить Устинова, да пустить его на тропу секса и свободы. А чё, благородная, между прочим, миссия.

Ну, а теперь, после спора с Викой, я просто обязан осуществить свою задумку, ведь выигрыш так сладок.