Часть 8 (1/2)

— Если ты желаешь этого француза, то должен его получить. Ты — король. Он обязан беспрекословно подчиняться тебе. Твоя воля — закон для всех нас, — произнося эти слова, Эдмунд старался не смотреть в глаза своему королю. Он лишь хотел надеяться, что желание Хэла ограничивается только похотью, стремлением овладеть телом этого французского принца, плененного при Азенкуре. Его телом, а не сердцем и душой, просто использовать, как кабацкую шлюху, не испытывая при этом никаких нежных чувств. Он бы смирился с женитьбой Хэла и его любовью к законной жене — своей королеве, но смириться с тем, что его Хэл предпочел другого мужчину, да еще и пленника — француза, Эдмунд себя способным не чувствовал. А ежели король просто хочет подчинить себе своего пленника, воспользоваться его телом для удовлетворения плотского желания, то он готов был помочь ему в этом. Готов был даже собственноручно заковать француза в цепи. Судя по рассказам Хэла, этот герцог Орлеанский слишком много возомнил о себе при Азенкуре, и играл в кости на пленение английского короля. Так пусть, отныне знает свое место.

— Я получу его, — уголки рта Хэла скривила злорадная усмешка, — нежный, кроткий агнец, который, скорее всего, с огромным удовольствием увидел бы меня мертвым или валяющимся в ногах у него, или у его безумного короля. Короля, который по слухам, и по естественным надобностям порой не может ходить самостоятельно.

— Боже мой, Хэл! — рассмеялся Эдмунд, — он так безумен? А его дочка? Принцесса Екатерина? А если она тоже… не может сама ходить по естественным надобностям? Если вся их семейка безумна?

— Нет, я слышал, что принцесса Кэт весьма хороша собою и не имеет недостатков, что безумие не коснулось королевских отпрысков. Хотя… есть основания полагать, что дофин Карл не является сыном короля… — задумался Хэл, — У королевы были любовники, что немудрено при таком — то муже. Кое — кто сообщил мне, что она имела связь и с покойным герцогом Орлеанским, папашей нашего кроткого ангела.

— Незаконнорожденный дофин? Это нам на руку! — улыбнулся Эдмунд. — Безумный король, дофин — бастард. Франция просто нуждается в сильном правителе. Правда, Ваше Величество? — подмигнул он Хэлу.

— Полностью согласен с Вами, милорд, — он провел рукой по волосам Эдмунда, — Еще бы принцессу Кэт… — взгляд Хэла потеплел, — Знаешь, я уже чувствую к ней нежность.

— Я надеюсь, ты получишь ее в жены, — вздохнул Эдмунд. Неужели эти французы полностью вытеснят его из сердца Хэла? Сначала этот герцог, теперь нежность к дочери безумного короля, которую он еще даже не видел. Но принцессе надлежало стать его женой и королевой, а этот кроткий ангел, как называл его Хэл, был его пленником. Что же он чувствует к Карлу Орлеанскому на самом деле? Неужто собирается оставить при себе? Нет, Эдмунд вовсе не желал подобного исхода.

— Что ж, это все после. Нынче я намерен встретится с нашим кротким герцогом, — чуть сузил глаза Хэл.

— Ты… ты хочешь чтобы он… — замялся Эдмунд, не решаясь спросить его о намерениях по отношению к своему пленнику.

— Что тебя беспокоит, Нэд?

— Ты желаешь иметь его рядом? Рядом с собой? — Эдмунд не хотел выдавать своего отчаяния, но тревога не оставляла сердце.

Ничего не ответив, Хэл в задумчивости глядел на него. Не выдержав, Эдмунд крепко сжал его руку, пристально посмотрел в глаза, ожидая ответа. Казалось, что даже после своего участия в заговоре, он не волновался настолько сильно, ожидая своей участи, ожидая, простит ли его Хэл. Он не желал верить, что герцог Орлеанский лишил его любви Хэла.

— Пока оставим этот разговор, Нэд. Так, или иначе, твое место в моем сердце не займет никто и никогда.

— Я не буду более задерживать Вас, Ваше Величество, — отдернув руку, Эдмунд хотел встать, поклониться и уйти.

— Останься, — ответил Хэл, не терпящим возражений тоном, — Я не отпускал тебя.

Крепко, обняв Эдмунда и привлекая к себе, он поцеловал его в висок, в щеку, приник к губам долгим тягучим поцелуем. Затем, внезапно выпустив его из объятий, Хэл улыбнулся своей лукавой улыбкой, которую Эдмунд так любил. Он прекрасно знал, что она означает. Хэл всегда так улыбался, когда задумывал какую — нибудь каверзу. Что же он задумал на это раз?

— Я приготовил кое — что для нашего французского друга, — проследовав в сторону большого кованого сундука, он вынул оттуда знакомый Эдмунду предмет, который они несколько раз уже использовали в своих греховных развлечениях.

— Хэл? — Эдмунд удивленно приподнял брови, — Ты хочешь использовать эту штуку для Орлеанца? Ты серьезно? — он понимал, что злорадство это грех, но ничего не мог с собой поделать. Его начал душить смех, как только он представил себе стонущего от боли Карла Орлеанского.