Часть 1 (2/2)
- Искушаешь? - усмехнулась Римма.
- Уговариваю, - кивнул Платон. - Если Марта мне поможет, то мы до её дня рождения можем с вашей комнатой, кухней и коридором успеть. Ну, или уже после дня рождения, когда соседи из отпуска вернутся, всем миром всю квартиру...
- Неуёмный ты, - покачала она головой. - И ведь наверняка тебе есть, чем заняться, кроме нашего ремонта.
- Ему есть, чем заняться, - радостно выпалила Мартуся. - Он в аспирантуру поступает!
Новость была хорошей. Перспектива того, что Платон в ноябре может уйти в армию, висела над племянницей дамокловым мечом.
- Ну, вот и готовься спокойно к поступлению, - сказала Римма.
- К поступлению я, конечно же, буду готовиться, - кивнул Платон, - особенно историю КПСС повторить придётся. Но не целыми же днями мне зубрить. А так мы с Мартой и время вместе проведём, и полезное дело сделаем...
Мартуся кивнула и радостно улыбнулась. Что бы ни случилось там у них сегодня днём, сейчас уже всё было в порядке.
- Тогда соседей дождёмся, - решила Римма, - и вместе всё обсудим. А ты про обои у родителей спросишь. И вообще я за них заплачу.
- Римма Михайловна...
- Платон...
- Хорошо, я вас понял.
- Тогда давайте Мартусин день рождения обсудим. Мы прямо двадцатого в воскресенье хотели отмечать. Ты сможешь?
- Ну конечно, я смогу. Спасибо за приглашение.
- Только ты у нас один кавалер получаешься, - предупредила Римма.
- Платон и дамы, - фыркнула Мартуся. - Мы с Риммочкой, тётя Мира с тётей Фирой, соседка Клавдия Степановна...
- Ещё Ирину Владимировну позовём, - добавила Римма. - У тебя совершеннолетие всё-таки. А насчёт подружек своих ты что решила?
- Не-ет, - помотала головой Марта, - если Любу с Тоней к нам позвать, то всю первую четверть разговоры будут только о Платоне.
- Тогда сходи с девочками в кафе-мороженое, - предложила Римма.
- А... можно?
- Конечно, можно. Тех десяти рублей, что вы мне сэкономите, если сами сделаете ремонт, на поход в кафе с головой хватит.
- А можно, я приду не один? - вдруг спросил Платон. Римма с Мартусей удивлённо переглянулись.
- А с кем? - поинтересовалась племянница осторожно.
- С отцом, - ответил парень. - Мне кажется, вам давно пора познакомиться.
Почему она решила, что Платон имеет в виду Володю? Ну, почему? Разочарование было таким острым, что Римма едва смогла сохранить лицо. Ещё не хватало, чтобы Платон подумал, что она не хочет знакомиться с его родителями.
- Марта, ну чего ты? - Парень тем временем успокаивал испуганно застывшую Мартусю. - Отец точно не кусается. И он тебе понравиться, вот увидишь.
- Да я и не сомневаюсь, - еле слышно ответила девочка. Беспокоило её, конечно, не это.
- И ты ему обязательно понравишься, - Платон как всегда всё понял правильно. - Не волнуйся, пожалуйста.
- Платон, ты просто не представляешь, насколько это будет... пестрая компания, - сказала Римма с сомнением. - Может, мы тво... Якова Платоновича как-нибудь отдельно пригласим?
Она чуть не сказала ”твоих родителей”. Но Платон и сам говорил только об отце, что, видимо, означало, что с матерью... всё сложно?
- Да я как раз подумал, что в компании... всем будет проще.
А ведь он опять прав, подумала Римма. Как-то она упустила из виду, что и для парня компания может оказаться слишком пёстрой. Что он вместе с именинницей весь вечер будет в центре внимания. Что одних тёти Миры с тётей Фирой достаточно, чтобы превратить Мартусин день рождения в... смотрины и допрос с пристрастием? А вот присутствие Штольмана-старшего и правда может умерить родственный пыл.
- А давайте ещё дядю Володю позовём, - вдруг оживилась Мартуся, и Платон заулыбался, явно одобряя эту идею. - Правда, Риммочка, мы как-то про него забыли совсем, а ведь он меня в Крыму вместе с вами спасал!
- Ну-у... - совершенно растерялась Римма. - Ты права, конечно, но...
- Вообще-то, на таких мероприятиях дядя Володя абсолютно незаменим, - заметил Платон. - С ним все вмиг перезнакомятся, освоятся, темы для разговора найдутся... разные, и неуютно никому не будет. - Парень опять её уговаривал, и почему-то Римме вдруг показалось, что он имеет в виду больше, чем говорит. - А если он ещё и с гитарой придёт, то...
- Совсем хорошо будет, - прошептала восхищённо Мартуся.
- Правда, он двадцатого может быть на дежурстве, - развёл руками Платон.
- Владимир Сергеевич нам даже телефона своего не оставил, - выдвинула Римма свой последний довод, смешной, на самом деле, потому что...
- Дяди Володин телефон я наизусть знаю, - сказал парень, а потом посмотрел на неё внимательно и вроде бы даже сочувственно и добавил: - Если хотите, я могу и сам приглашение передать.
- Да, - выдохнула она, - да, так будет лучше...
Если Володя и правда в то воскресенье будет на дежурстве или если откажется, значит, действительно, не судьба. ”А ведь тётя Зина сказала, что он в любом случае не твоя судьба...” - напомнил брат, и она снова рассердилась. Довольно, Женька, молчи, не лезь, я сама буду решать, и никакая тётя Зина мне... не оракул. ”Так ведь ты уже решила всё сама, сестрёнка. В Крыму. А теперь, похоже, передумала. Или нет?..”
Якова Платоновича насторожили уже тёмные окна квартиры. Сын, конечно, в это время вполне мог гулять, поскольку лето и каникулы ещё не закончились, но Ася вечером вроде бы никуда не собиралась. Однако дома оказалось, что свет погашен только в комнатах, а в коридоре горит. На своей подстилке пригорюнился Цезарь.
- Что, приятель, не взяли тебя сегодня с собой? - спросил у собаки Штольман, и услышал в ответ протяжный вздох.
- Собака не выгуляна, - Жена стояла в дверях тёмной кухни. В том, что что-то случилось, не осталось никаких сомнений. - Платон ушёл ещё днём, и до сих пор не возвращался.
- Детское время, - отозвался Штольман.
Ася прошла мимо него и скрылась в комнате. Он кивнул Цезарю: ”Я тебя выведу, приятель, но позже” и последовал за женой. Хотел включить свет, но услышал нервное: ”Оставь это, Яков, прошу тебя!..” Августе Генриховне было угодно посумерничать.
Она стояла у окна, обхватив себя руками, и напряжение чувствовалось уже в нескольких шагах. Он подошёл вплотную, накрыл ладонями судорожно сжатые тонкие пальцы.
- Мы поссорились и он ушёл, - вздохнула Ася.
- Это я уже понял.
- Всё из-за этой девочки, всё из-за неё... - пробормотала жена. - Откуда она только взялась?
- Гольдфарб, Марта Евгеньевна, 20 августа 1962 года рождения. Родители - Евгений Михайлович Гольдфарб, 1941 г. рождения, талантливый врач-хирург, и Светлана Сергеевна Гольдфарб, урождённая Ленц, 1942 г. рождения, операционная сестра - погибли в авиакатастрофе 18 мая 1972 г. под Харьковом. Марта находится под опекой своей тёти, Риммы Михайловны Гольдфарб, сестры отца, 1944 г. рождения, которая работает редактором и переводчиком с немецкого при Лениздате. На работе пользуется уважением, нареканий нет... - Он говорил спокойно, монотонно, осторожно поглаживая, согревая её руки. Но этого оказалось мало.
- Яков, ты издеваешься?
- Нет, душа моя, - Он протяжно вздохнул, почти как Цезарь. - Я просто рассказываю тебе, откуда взялась Марта. А теперь ты спокойно расскажи мне, что у вас с Платоном произошло.
- Если в общих чертах...
- Лучше бы поподробнее.
- Если в общих чертах, - упрямо продолжила Августа, - то сначала он долго объяснял мне, как эта девочка ему дорога. Когда я сказала, что это странно, учитывая разницу в возрасте, он стал настаивать, чтобы я... чтобы мы познакомились с ней и с её тётей, тогда мы всё поймём.
- Это звучит разумно.
- Нет... Нет! Какие могут быть смотрины в пятнадцать лет?!
- Да почему же сразу ”смотрины”? Просто знакомство...
- Ничего не ”просто”, он увяз, всерьёз увяз, а я тебе говорила... Вот зачем ты только отпустил его с ними в этот ваш Крым?! Я сказала Платону, что ему лучше сейчас уехать, но он и слушать меня не захотел! - Говорила жена отрывисто и не слишком связно, и было это уже совсем на неё не похоже.
- Тише, Ася, тише, - Преодолевая сопротивление, он развернул жену к себе лицом и обнял по-настоящему, прижал её голову к своему плечу. - Успокойся, ничего страшного, непоправимого не происходит...
- Откуда ты знаешь? - всхлипнула она.
- Интуиция подсказывает... и опыт.
Штольман очень редко видел свою жену в таком состоянии. Только им с Платоном Августа доверяла настолько, что могла в их присутствии иногда заплакать, показать боль или страх. А сейчас её терзал страх потери, похожий на панику. Да и как не запаниковать, если вся твоя жизнь держится на двух китах, и один из них, повзрослев, вдруг отправляется в свободное плавание. Про двух китов он придумал не сам, так однажды, незадолго до своей смерти, сказала ему мать, и оказалась права, как обычно. Тем временем Ася немного успокоилась, затихла. Можно было продолжать разговор, который получался тяжёлым, но нужным. Первый по-настоящему искренний разговор после их ссоры в Ярославле.
- Скажи, душа моя, куда ты собралась отправить Платона и зачем?
- Да всё равно куда, пусть даже в армию! - Голос жены всё ещё звенел от напряжения. - Просто чтобы он мог на свободе подумать и понять, чего он хочет на самом деле.
Да, Асе было очень страшно. Иначе не объяснишь, что она готова была добровольно отослать от себя сына и произносила одно за другим слова ”армия” и ”свобода”. Яков осторожно поцеловал жену в висок:
- Ася, с нашим сыном это не сработает. Он уже понял, чего хочет на самом деле, иначе вообще не пришёл бы к тебе с этим разговором. Он не уедет или к конце концов уедет вместе с ней, если ты будешь упорствовать в своём неприятии. Нам в самом деле пришло время идти и знакомиться с Мартой. Мне и Володя Сальников после возвращения из Крыма это очень настоятельно советовал.
- Но я уже отказалась!
- А ты передумай. Ничего в этом нет страшного или стыдного в данной ситуации. Сына порадуешь, он ведь наверняка переживает из-за вашей ссоры.
- Если он и переживает, то только за эту свою девочку. Я никуда не пойду, Яков, нет и нет.
- Напрасно.
- Нет! - Тут она попыталась вырваться, но он держал крепко.
- Как знаешь. А я, уж извини, пойду, когда позовёт. На разведку, так сказать, тряхну стариной. Не можем мы нашему сыну в этом отказать. Ничем он подобной обиды не заслужил. Да и любопытно мне, честно говоря, что за Марта такая, к которой наш сын всей душой прикипел...
Ася вдруг почти застонала:
- Вот как... как Платона, скажи ты мне, угораздило связаться с пятнадцатилетней? Что она вообще может знать о любви?!
Это последний довод, неожиданный и очень женский, заставил Штольмана улыбнуться. Он коснулся волос жены и тихонько поворошил их на затылке:
- А напомни-ка мне, Асенька, сколько тебе было лет, когда ты со своим отношением ко мне определилась? Сдаётся мне, что и семнадцати тебе ещё не было. Может такое быть? Нет, потом мы, конечно, ещё полтора года ходили вокруг да около, выясняя, кто кому нужен и зачем, но ведь ты, душа моя, не раз говорила мне, что всё решила для себя уже в самом начале. И была ты тогда едва ли на год старше, чем Марта сейчас, ведь так?
- Господи, Яков, ну ты-то зачем сравниваешь? - вздохнула жена. - Ведь ты же точно знаешь, что по сравнению с Мартой я была тогда просто древняя старуха, видевшая ад. Я даже сейчас себя чувствую моложе, чем тогда. И о любви я до тебя ничего не знала. Я в неё вообще не верила.
Он хотел поцеловать её по-настоящему, но Ася вдруг вывернулась и отступила на шаг, только его правую руку удержала в ладонях.
- Яков, ты иди, - сказала она. - Надо Цезаря вывести, он не железный всё-таки. А я лягу спать.
- Мы можем вместе прогуляться, - предложил он, уже понимая, что она откажется.
- Нет, - Жена решительно мотнула головой. - Ты Платона можешь встретить, а не встретишь, так дождешься его. Вам лучше сегодня поговорить без меня. Ты просто... разбуди меня потом.
Штольман-старший и правда встретил Платона, уже возвращаясь с прогулки. К арке в их двор они вышли с разных сторон, поздоровались. Парень был задумчив, но сильно расстроенным не выглядел. Не доходя до подъезда, сын ожидаемо остановился и сказал:
- Пап, нам бы поговорить... - И кивнул головой в сторону скамейки под старым клёном.
- Да, поговорить надо, - согласился Яков Платонович, - здесь или дома. Мама спать пошла.
Платон замешкался, и решение принял Цезарь, свернувший к скамейке. Когда сели, Якову захотелось закурить. Он раньше частенько с сигаретой по вечерам здесь сиживал. Молодец Платон, что не курит.
- Давай, я начну, - сказал он сыну. Тот кивнул. - Я так понимаю, ты матери сказал, что в армию не собираешься сейчас. А куда тогда?
- В аспирантуру. Я уже подал документы. Мама тебе не сказала разве?
Да уж, Ася явно была сегодня не в себе, если эту новость ему не сообщила.
- Ты долго это обдумывал. Почему решил именно так?
- Я сейчас нужен здесь, - ответил парень, ничуть не колеблясь.
- Нужен Марте?
А вот здесь возникла пауза, небольшая, но заметная.
- Надеюсь, что Марте я буду нужен всегда, - прозвучал, наконец, ответ. В голосе сына слышались улыбка и нежность. - Как и она мне. Но сейчас дело не только в ней... Извини, большего я пока объяснить не могу.
Штольман-старший удивлённо покосился на сына. Интересно, понимает ли Платон, насколько многозначителен его ответ. Додумать тут можно было... всё что угодно. И услышь это Ася, поводов для тревоги у неё стало бы ещё больше. Самому Штольману, однако, тревожно не было, лишь шевельнулось профессиональное желание разобраться.
- Теперь я? - спросил тем временем сын, и продолжил в ответ на его кивок: - Две вещи. Во-первых, ты свободен двадцатого? Это воскресенье на следующей неделе.
- Вроде бы свободен, - ответил Яков Платонович. - Но ты же понимаешь, что с моей работой ни в чём нельзя быть уверенным. А что?
- Я бы хотел, чтобы ты, по возможности, со мной пошёл, - ответил сын. - У Марты шестнадцатилетие, и тебя тоже ждут...
Приглашение к знакомству поступило даже быстрее, чем Штольман рассчитывал. Платон явно был серьёзно настроен, да и день рождения был и поводом, и удобной возможностью для знакомства.
- Папа, я говорил с мамой, но... - начал было парень, но Якова больше не нужно было уговаривать:
- Я согласен, - отозвался он. - Дарить-то что?
- Можно обои.
- Что-о?
- Ну, у нас после ремонта в прошлом году осталось несколько рулонов тех светлых обоев с ромбиками, что у вас в спальне клеили. Их бы хватило, чтобы сделать ремонт в комнате у Марты с Риммой Михайловной. Я предложил, но Мартина тётя платить за них собралась. А это... ерунда какая-то.
Всё это было как-то симпатично. Платон, как нечто само собой разумеющееся, собирался делать ремонт в квартире у своей подруги и соревновался в деликатности с её тётей. Штольман посмотрел на сына с одобрением.
- Они ещё и дядю Володю хотят пригласить, - добавил Платон.
Хм. Володя как-то после трёхсот граммов коньяку рассказал ему, что Мартина тётя отшила его предельно комплиментарно, но решительно. Этим фактом Сальников был явно расстроен, а женщиной почти восхищён.
- Я думаю, он будет рад приглашению, - сказал Яков сыну. - Мне передать, или ты сам?
- Я сам завтра позвоню, - ответил парень. С первой темой, похоже, всё было ясно. - Теперь во-вторых, - продолжил Платон словно в ответ на его мысли. - Пап, мне нужно будет взять из сейфа дневники прадеда и ”Книгу о духах” Кардека. Взять на довольно долгое время и... не для себя.
Вот тут Штольман встревожился всерьёз, да так, что Цезарь, лежащий у их ног, что-то почувствовал и поднял голову.
- Для Марты? - спросил он первое, что пришло в голову.
- Нет, не для Марты, - сразу ответил Платон. - Пап, я понимаю, что ты хочешь знать, для кого, однако пока не могу тебе этого сказать. Но этот человек болтать точно не станет, и вообще, это очень хороший человек.
- С Даром?
- Да.
Штольман чертыхнулся про себя. Потом ещё раз вслух.
- Ты уверен? Это может быть шарлатанство.
- Не может. Доказательства были очень впечатляющие.
- Значит, так, Платон, - сказал он после короткого раздумья. - Ты, конечно, можешь взять книгу и дневники, ты давно уже взрослый и это в любом случае твоё наследство. Но я должен знать, кому ты их отдаёшь, потому что это серьёзно и может затронуть всю нашу семью. Я не требую от тебя ответа прямо сейчас, но я должен его получить. Просто сразу предупреждаю тебя, что если мне не расскажешь ты, то я всё выясню сам.