Эпилог (1/2)

Невзирая на поздний отбой и насыщенную ночную программу, Нам-гю проснулся легко и минут за десять до общего будильника. Он открыл глаза, осмотрелся и понял, что лежал отныне на спине, а не на боку, и что Танос дрых фактически у него на плече, раскинув в разные стороны руки. Выражение его лица казалось спокойным, а дыхание таким ровным и тихим, как будто им не нужно было ни во что играть и они могли себе позволить проваляться в постели сколько угодно, хоть целый день.

Нам-гю многое бы отдал за такую непозволительную роскошь: быть сейчас вместе с ним в безопасности.

События ночи отпечатались в памяти вплоть до самых мелочей: поцелуи, взгляды, прикосновения — то, что совсем недавно показалось бы бредом сумасшедшего. И если тогда, в моменте, пока он хватал ртом раскаленный воздух и держался за Таноса, чтоб не упасть, ему на полном серьезе казалось, что очень много вопросов осталось без ответа, то наутро вопросы исчезли. Они бесследно испарились, став либо понятными, либо неважными, и больше не возникало желания мусолить их в голове бестолку. Хотелось только впервые за долгое время взять и искренне улыбнуться после пробуждения, подпирая щекой фиолетовую макушку. И как-то удивительно резко стало насрать на то, как это выглядело со стороны.

Вокруг уже копошился народ, и некоторые люди наверняка обратили на них внимание, наградив косым взглядом. Но если кому-то в преддверии четвертой игры правда было дело до спящих вместе мужиков больше, чем до собственной жизни — для таких у Нам-гю были плохие новости и хороший совет посетить психиатра по возвращении. Если они, конечно, вернутся.

Он глубоко вздохнул и аккуратно потянулся, не задевая Таноса и не нарушая его безмятежный сон, который все равно должен был вскоре прерваться мерзким голосам из колонок. Правая рука уже поднывала от нарушенного кровообращения, но он не сахарный и не развалится, если потерпит еще несколько минут. Нам-гю почти закрыл глаза, делая вид, что вовсе не просыпался, пока их не разбудят официально, как вдруг кровать наверху скрипнула и что-то привлекло его внимание.

Это была торчащая со второго яруса голова Сэ-ми. Языкастая дрянь молча смотрела на них, хлопая своими мелкими бесючими глазками — повезло ей, что Нам-гю банально не мог встать, иначе любезно обеспечил бы ей экспресс-спуск на первый этаж за волосы. Так, для профилактики чрезмерного любопытства.

Однако выразить свою к ней любовь он все еще был способен, что и сделал, вытянув перед собой руку с оттопыренным средним пальцем. Подобному жесту она нисколько не удивилась и ответила на него полной взаимностью, причем в двойном размере, а затем пропала из виду. Нам-гю услышал, как она перелезла ближе к соседней кровати: наверное, расталкивала Мин-су.

Вот ведь сука, наверняка растреплет. Ну и ладно — решил Нам-гю, в презрении закатывая глаза, — ну и пошла она нахрен быстрым шагом. Не вскакивать же ему за ней следом теперь, честное слово.

Он вообще пребывал в каком-то подозрительном, непривычном равновесии, в собранности, что в корне противоречила его предыдущему состоянию. Он по-прежнему боялся схватить пулю или увидеть, как эта пуля расшибет голову Таносу у него на глазах — этот инстинктивный страх, присущий любому, давно въелся под кожу и засел там настолько плотно, что к нему даже получилось привыкнуть. Отчасти. Однако гора все же свалилась с плеч, и Нам-гю мог уверенно сказать, что хоть что-то в этой чертовой жизни не упустил. И не столь важно, сколько на самом деле нервов было потрачено из-за одного единственного человека, который отныне лежал рядом и пускал слюни ему на кофту.

В определенном смысле это было даже смешно — то, как он чуть не обосрался от натуга, пытаясь утвердиться в глазах Таноса, который давно все для себя решил и только забавлялся, глядя на его конвульсии. Он докапывался до Сэ-ми, издевался над Мин-су с лошком-криптовалютчиком и разогнался однажды до такой степени, что Су-бонг его отчитал, хотя сам был не лучше, вынося людей с ноги и бросая их без шанса на спасение. В свободное от испытаний время Танос мог позволить себе ратовать за уважение и понятия: имел право, поскольку жил до недавних пор в роскоши и вертелся в совершенно иных кругах, тогда как Нам-гю не первый год существовал по клубам и подворотням, где либо ты, либо тебя.

Из колонок раздался протяжный гудок, а следом за ним игрокам сообщили, что пора вставать. Тогда и Су-бонг изволил проснуться: нелепо всхрапнул, дернулся и, растирая заспанное лицо руками, издал протестующий стон. Он скатился на бок в полудреме, шмыгнул носом, абсолютно не замечая чужого присутствия на своей кровати, и первым делом потянулся рукой в сторону постели, что стояла пустой со вчерашнего вечера.

— Нам-су, — произнес он тихо, осипшим ото сна голосом, трогая холодную подушку, и только потом, когда на ощупь никого найти не получилось, открыл глаза и сильно удивился.

Рандомные междометия слетали со рта, пока Танос пытался завести свой мозг с ключа зажигания. Вышло у него это не сразу, а когда он, наконец, обернулся и приметил рядом с собой Нам-гю, то завис: взгляд его стал каким-то чрезвычайно серьезным, осмысленным, даже пронзительным, словно бы он смотрел в самую душу, но потом все успокоилось. Он проморгался, выдохнул с загадочным облегчением, и лицо его расплылось в заразительной улыбке Чеширского кота.

— Мммм, — замычал Су-бонг и закивал, сам с собой соглашаясь. Неясно только, с чем именно. — Feeling good<span class="footnote" id="fn_39179788_0"></span>, я прав?

Лежа на животе и упираясь в матрас локтями, он подпер щеку одной рукой, чтоб без напряга держать на весу растрепанную голову — у него был поистине балдежный вид при условии, что он не принял ни одной таблетки. Его правый глаз всегда немного подкашивал, когда тот пребывал в расслаблении и ни на чем особо не фокусировался — многие не замечали подобной мелочи, но для кого-то она казалась по-своему очаровательной.

Нам-гю угукнул, улыбнувшись в ответ, после чего раскачался и сел с краю кровати. Рука прямо-таки отнималась, и он автоматически стал крутить плечом, разминая его.

— Как меня зовут, еще раз?

— Come on<span class="footnote" id="fn_39179788_1"></span>, — взмолился Танос и тоже сел, причем рядом, чтобы все его кривляния было хорошо заметны. — Теперь приколоться нельзя?

Он спросил это так, словно бы на самом деле нуждался в разрешении бесить его дальше, и Нам-гю оставалось только подыграть ему, хотя шутка потеряла актуальность в свете последних событий.

Но он подыграет, ему нетрудно. Он-то знал свое истинное лицо, которое не собирался выставлять на обозрение, пока их жизнь висела на волоске и приходилось спасать задницы. Нам-гю покорно уступал лидерство тому, кто по привычке жаждал громкой славы, однако это отнюдь не значило, что он не умел гнуть свое при необходимости и добиваться желаемого всеми доступными способами.

— Мне кажется, или ты какой-то душный стал после того, как мы потрахались? — прошептал Су-бонг ему на ухо, закрывая рукой рот, чтобы скрыть от чужих глаз смазанный, дразнящий поцелуй в щеку.

Нам-гю усмехнулся, и уголки его губ поднялись в кроткой улыбке. Это было до одури приятно: видеть и ощущать собственным телом, что у Таноса оказались такие же дрянные вкусы на людей, как и у него самого. Хотя с виду такого не скажешь.

— Я тебя буду Тором называть, понравится? — он искоса взглянул на Су-бонга, однако взгляд его был игривым, без тени прежних ужимок, которые отняли у них обоих так много времени.

— Меня звали и похуже. Так что relax, my boy<span class="footnote" id="fn_39179788_2"></span>. Проснись и пой, и наслаждайся четвертой игрой, йоу.

Выдав очередную рэперскую чепуху, он собой возгордился. Глаза свои красивые таращил, пальцами сотрясал практически у Нам-гю над головой, показывая выдуманные жесты.

— Сегодня мы с тобой миллиард заберем, и счастливые вместе домой пойдем.

Нам-гю наблюдал за этим, глупо хихикая, а про себя убеждался, что пальцам Су-бонга трудно было отыскать лучшее применение, чем было найдено ночью. Хотя у него имелись в запасе варианты, которые он пообещал себе озвучить перед голосованием, если им повезет до него дожить.

Танос немного выпустил пар и успокоился. Он засмеялся как-то скромно, приятно слуху, а следом придвинулся к Нам-гю и без спросу оттянул ворот кофты, внимательно разглядывая кожу под ней, бледную, с синевой вен, на которой свежими метками горели следы их ночного рандеву. О том, насколько все серьезно, Нам-гю прочел по его лицу. Оно сперва стало изумленным, потом — ровно на мгновение — в нем загорелась неловкость, будто бы его опять показали на экране с парилкой в руках, однако Су-бонг быстро поправил себя, смотря на оставленные укусы как на произведение искусства. Нам-гю, осознав ситуацию, поджал губы и опустил глаза, но все равно сидел неподвижно, позволяя Таносу убирать волосы и оттягивать кофту то с одной стороны, то с другой, хотя самое палевное пятно было видно спереди невооруженным глазом.

От шушуканий за спиной ему теперь не отделаться, однако в этом крылся какой-то особенный, извращенный азарт, ведь всем будет предельно ясно, кто именно так пылко любил его ночью и что этот «кто-то» — занят.

— Клевые засосы, — вкинула возникшая сверху Сэ-ми, о существовании которой все и помнить забыли.

Нам-гю шарахнулся, как ошпаренный, отталкивая руку Су-бонга, и закрыл ладонями шею.

Сука.

Она реально бесстрашная или решила сегодня его до ручки довести?

С другой кровати, что стояла чуть в стороне, боязливо свесилась голова Мин-су, и увиденное тут же повергло его в смущение и ужас.

Танос только посмеялся, и ни капли смущения не возникло на его по-своему довольном лице. Ну а чего бы ему не смеяться: не ему же ходить у всех на виду расцелованным, как ночная мастерица. На нем самом, между прочим, ни пятнышка не осталось. Если только не всматриваться под левую челюсть и не лезть под майку к плечу, куда недавно впивались зубы. Но все равно места не такие видные.

— Че, глаза лишние? — ощетинился Нам-гю, скривив рот в подобии оскала. — Могу исправить.

Он взлетел с кровати, как подорванный, с совершенно невменяемым настроем — Сэ-ми скрылась из поля зрения и, развернувшись на спальном месте ногами к краю, уже ждала его в расчете отбиваться. Мин-Су забился в угол, спиной к металлической рейке, и сжался в клубок, боясь шелохнуться, однако его персона интересовала Нам-гю в последнюю очередь.

Он мог бы в самом деле схватить пирсингованную стерву и грохнуть об пол с приличной высоты, а она могла бы зарядить ему пяткой в кабину со всей дури, однако они оба негласно избегали кровопролития, пугая друг друга: он якобы честно пытался уцепиться за ее щиколотку, она — угрожающе пресекала его ногой, пока Су-бонг не скомандовал: «Брейк».

*

Отстояв очередь сперва за наборами для личной гигиены, а затем и в туалет, они уверенно приближались к стоянию в третьей очереди: за едой. Нам-гю традиции не изменял, всюду таскался за Таносом, а тот ходил как ни в чем не бывало, ища, как бы себя развлечь — иными словами, ничего не изменилось, если закрыть глаза на авторский принт у 124-го на шее. Как и ожидалось, люди пялились, пускай в лицо свои мысли не высказывали, и если по первости Нам-гю вжимал голову в плечи, то вскоре перестал: проще насрать, как и планировалось изначально. Половины из этих игроков он больше не увидит, если сам останется жив, а четвертая игра обещала быть жесткой. Дело близилось в финалу, а их по-прежнему оставалось дохрена в численном эквиваленте. Поэтому Нам-гю смело улыбался в лицо каждому, кто его разглядывал, и держался на позитиве возле Су-бонга, пряча в карманы руки.