Тэт (2/2)
Отдышавшись, Тсур с трудом выпрямился, обессилено опустив руки, едва сжимавшие отцовский меч. Идти было некуда, бежать было некуда, только если обратно в море, напрямик к жестоким холодным волнам, бесконечному городу и далеким звездам, бесстрастно смотрящим вниз.
Хочет принц того или нет, но придется задержаться, хотя бы на день, чтобы восполнить силы и найти то, что заменит истлевшую в животе материнскую кровь.
— Я…
Гулкий, резкий удар по воротам прервал речь говорившего и заставил Явера отскочить в сторону, давая путь огромному, глыбоподобному человеку с перекошенным, уродливым лицом. В отличие от мертвеца, у этого незнакомца не было шрамов и ран, но тело и кожа выглядели так, словно мироздание отчаянно препятствовало рождению этого существа. Непропорционально большой торс, руки разной длины, неровный череп и коричневые, крупные зубы. Яростно закричав, чудище бросилось на принца, замахнувшись кривым, грязным двуручником. Видавшее виды ржавое лезвие пронеслось у самого носа Тсура. Отклонившись назад от испуга, принц сохранил свою жизнь еще на пару мгновений, пока уродец не поднимет оружие вновь. В попытке хоть как-то защититься, юноша выбросил свой меч вперед и, отразив новый удар, наконец-то обрел контроль над чувствами и сознанием.
Ослабевшие мышцы заныли, стоило пустить их в ход, чтобы удержать нападки. Ноги заметно дрожали, чуть не подкашиваясь. Взор быстро затмевала усталость. Ждать помощи неоткуда, слепой Явер, и без того совершенно бесполезный, упал на колени и вдруг начал молиться, словно надеясь, что хотя бы один бог восстанет по его прихоти и одарит малым чудом, разразившись молнией прямо во врага.
— Безумец…
Тсур стиснул зубы так, что они заметно скрипнули. По винтовому металлу пришелся новый выпад, удар, настолько тяжелый, что юноша отступил, пошатываясь, но не сдаваясь.
Сжимая в пыльных ладонях кулон, Явер взвыл, склоняясь к самому песку.
— Я не могу противиться детям господ, но молю, Луна, если ты еще слышишь наши голоса…
Едва не зарычав в ответ, принц нахмурился, отчетливо наблюдая, как уродец ступает вперед и явно готовится к решающему удару, отразить который не выйдет, сколько не силься. За плечами не было ни единого дня обучения оружию, руки не были приспособлены к драке. Всё, что вкладывалось в голову Тсура, сейчас было столь же бесполезно, сколь и мольба равнодушным богам. Мать далеко, а отец…
Огромное мерзкое тело на мгновение закрыло свет и лезвие со свистом обрушилось вниз, но не на принца, а совсем чуточку мимо, размахнувшуюся со всей силы длань повело, искривленная спина скосила удар. Воспользовавшись моментом, юноша без промедления поднял свой меч и, выдохнув, вонзил в чужую грудь, позволяя винтовому лезвию глубоко впиться в трепещущее сердце и вдоволь окропить металл хлынувшей кровью.
Ощутив горячее прикосновение влаги, Тсур не поверил, что всё и правда закончилось, на миг показалось, что это ранено его нутро, но здоровяк, тихонько завыв, обмяк, обессилено опускаясь на песок и увлекая своей тушей принца следом.
Восторженно вздохнув, Явер неверяще зашептал:
— У тебя получилось… ты выжил…
— Да. И без твоей помощи.
Провернув в ране винт, юноша бесцеремонно выдернул его и сделал шаг назад, осматривая труп. После такого враг точно не встанет, Тсур и сам только что готов был пасть, но теперь… Всё вдруг изменилось. Волной мурашек по коже пронесся новый поток сил, в собственном сердце вдруг запела легкость, радость, словно он окунулся в настоящий кровавый источник, словно коснулся истинной магии ксуриан, пробегающей в акведуках по всему городу.
Металл в ладони напитался алым и даже перепачканный после сражения будто особенно блестел, сиял, вкусив с хозяином общего счастья.
— Усталости как не бывало.
Подняв отцовский подарок к небу, принц в очередной раз убедился, что он оказался с ним неспроста. Каждая багровая капля оказалась поглощена и передана Тсуру, заменяя ему недоступную ныне пищу.
— Благодарю.
Прекратив мольбу, Явер медленно поднялся на ноги и прислушался к шуму моря, украдкой набегавшему на берег всё ближе и ближе к стенам города, будто в ожидании добычи, подготовленной ему на земле. Бледные веки прикрыли уставшие глаза.
— Нам стоит скрыться в скалах или в степи подальше от города, прочие стражи могут заметить пропажу и отправиться на поиск собрата. Тогда твой чудной клинок нас не спасет.
Неохотно приняв правоту мужчины, принц опустил оружие и вновь вернул его за пояс. Чистая, блаженная магия еще гудела внутри, невольно подбадривая и вселяя непоколебимую уверенность. Юноша был готов встретить любого противника и любую опасность, но остатки рассудка еще напоминали о пережитом ужасе.
— А чего тебе бояться, Явер? Разве ты не мертв?
— Мёртв и хотел бы покинуть остров Тэт, но не могу, к тому же я должен следить за тем, чтобы никто больше не попал в беду здесь.
Повернувшись к слепцу, Тсур нахмурился. Не слишком-то помогли путешественнику предупреждения, да и брать на себя подобную ответственность за чужую жизнь звучит глупо. Навряд ли кто-то просил о такой услуге, и неизвестно, стоило ли такое бдение потраченного времени на стене.
— Не слишком ли благородно для мертвеца? Какая тебе разница, кто еще умрет здесь?
Поджав губы, Явер опустил голову, разом поникли плечи, сгорбившись от неведомой принцу ноши. Его голос зазвучал особенно тихо, сломлено от снедаемых тревог из прошлого.
— Когда-то давно еще при жизни я был искусным воином, матриархи Зара гордились моим даром и отдавали обучать самые драгоценные таланты. Боюсь… рано или поздно ученица отыщет меня.
Дрогнув, с языка Тсура едва не сорвался новый ворох вопросов, но мужчина, вдруг резко развернувшись, лишь жестом попросил последовать за ним. Вероятно, не желая бередить старые раны, он замолчал, сосредоточенно отыскивая только ему ведомые тропы через спутанные сухие кустарники возле Беллатора, и, отклонившись от главных врат, направился к узкой кромке песка за городом между горой и серой стихией.
Сложно сказать, мог ли здесь оказаться хоть какой-то ночлег, новая лодка или что-то еще в помощь принцу, но юноша решил пока довериться слепцу, даже когда ноги стали с трудом преодолевать разбросанные на пути черные камни.
Устав от молчания и без того тяготившего Тсура в одиночестве, он вновь обратился к притихшему Яверу:
— Так… кто это был у стены? Ты, кажется, сказал дитя господ?
— Да, местная стража. Они единственные, кто охраняет город и следит за порядком.
Слепец ловко, будто знал каждый валун здесь наизусть, перебрался через очередную преграду и увернулся от лижущего пятки море. Мысленно позавидовав мужчине, принц с немалым усердием повторил чужие движения, едва не соскользнув в воду.
На мгновение юноша ощутил себя подобным тому кривому уродцу.
— Мой господин наполовину азиф, демон не живой и не мертвый, а его госпожа погибшая богиня, одна из тех, кто был здесь, пока не явились иные боги, единственная, кто нечестиво заполучил собственные знания и силу.
Задумавшись над сказанным, Тсур слегка замедлил шаг. Отвечать он не собирался, позволив Яверу говорить столько, сколько хочет, пока сам вертел в голове мысль, укусом змеи жалившую сознание.
Не так уж много меня с ними разделяет.
— Эти дети лишь отражение извращенной сущности родителей. Мерзкие, больные, безумные, годные лишь на то, чтобы стать частью стражи, размахивая обломками прежней красоты и величия Беллатора. Но господа не сдаются, они надеются взрастить новое, отвратительное божество во славу тех, кто извратил и разрушил наш мир.
Отстав от слепца, принц заметил, что тот задержался на месте, позволив нагнать себя.
— Извратил и разрушил?
— Не чувствуешь? Нутро гниет, море иногда приносит обрывки плоти.
Непонимающе покачав головой, Тсур запоздало ответил вслух и вновь двинулся за проводником. Зрение не подвело принца, там, где казалось, ничего не должно находиться, кроме, может, остатков мертвых кораблей, неожиданно предстала длинная хижина из серой, почти почерневшей доски, обласканная солью и ветром. Узкие окна глядели на потрепанные лодки, пришвартованные к самодельному, старому пирсу.
С гордостью, совсем не подходящей к увиденному, Явер вытянул руку в пригласительном жесте.
— Здесь нас никто не сможет найти. Можешь располагаться.
— Хорошо, но я пробуду здесь до следующего отлива.
— Я найду, чем занять тебя, ксурианин.