Тэт (1/2)
Внемлите мне, полубоги. Любимые мои дети. Вы можете стать кем угодно — повелителями или даже богами. Но если вы останетесь никем, я отрекусь от вас. И вы будете лишь жертвами…
Мерное движение моря укачивало не хуже детской колыбели. Серые воды постукивали о борт, солнце пересекло небосклон и склонилось к горизонту, его лучи плавились и таяли, растекаясь по зеркальной глади несметным количеством ярчайшего золота. И как только остывал багрянец раскаленных облаков, звезды сменяли светило и рассыпались над принцем в единую, живую карту пути, по ним Тсур ориентировался куда проще и лучше, скорее всего, из-за той же отцовской крови. Бессмертные старики Ксура рассказывали, что именно темной бог владел тем множеством сверкающих глаз, направленных на наши забытые земли. Он следил за всем, что происходит в ночной тени, и, возможно, в угасающих огнях осталась часть его воли.
Прижав клинок к груди, принц лежал на дне лодки и не смел сомкнуть веки, глядя на отца в ответ. Волны силились свести их вместе, поднимая путника на своем хребте.
Время в этом плавании, разлилось вечностью, и ни края, ни конца его не удавалось найти. Будто он правда погиб, как и обещал родным. Так прошли день за днем, ночь за ночью, пока бессознательное тело Тсура не ощутило стук камня по деревянной обшивке у правой руки.
Дрогнув, потрескавшиеся, иссохшие губы распахнулись от хриплого вздоха, мучительная жажда и слабость, сковавшая мышцы, отняли будто бы все силы полубога, но цепкие пальцы упрямо впились в борта. С трудом сев на скамью, прищурившись от полуденного солнца, принц вгляделся в берег, раскинувшийся возле него, и с благоговением увидел замок в скале, пусть отдаленно, но удивительно подобный родному.
”Всё в мире переплетено, всё взаимосвязано, ибо вылеплено единой плотью.”
Теперь юноша впервые понял слова отца, когда-то глухим эхом разносившиеся в темноте глубочайших подвалов, там, где в тишине пугающе стрекотали пауки, бежавшие тонкими ногами по камню. Прядильщики отвергали власть старых богов, они сами были сызмальства вскормлены единственной королевой Ксура и признавали только ее, ее отца и сына, разделившего священную кровь.
Затаив дыхание, Тсур поднялся на ноги, несмело ступив на пустой песчаный берег. Впереди перед ним знакомой преградой восстала городская стена, отделявшая заброшенные, полусгнившие пирсы от остального города. В воздухе пахло солью с моря, теплом разогретых скал, лежащих брошенными следами горы впереди, и чем-то еще… чем-то неуловимо сладким, таким, что на родине встречается крайне редко.
Набравшись смелости, принц двинулся к воротам, тяжелым и неимоверно толстым, из драгоценной древесины, какую в Ксуре было не достать. Глядя на этих исполинов, Тсур мысленно представил, сколько нужного и полезного можно было бы создать из такого количества материала, и как расточительно его использовать для обороны.
Любой из слуг Хетсура мог без труда переползти столь низкий и гладкий камень, прочнейшим шелком выстроив за собой дорогу остальным воинам. Ни шпилей, ни пик, что могли бы повредить пузатые тела.
О чем только думают жители города?
— Хей!
Новый, неожиданный голос застал принца врасплох. Вздрогнув, он замер у самых ворот, и, лишь оглядевшись, застал человека, замершего в вышине. На краю стены замотанный в лазурное тряпье показался незнакомец, недобро глядящий на Тсура.
— Убирайся отсюда!
— Что?
— Ты не слышал? Вон! Тебе не стоит заходить в Беллатор!
“Беллатор.” Юноша произнес странное имя под нос, будто пробуя, оценивая, смакуя неизвестное доселе слово.
“Беллатор.”
Место с замком у черной горы и городом, веером раскинувшимся возле него.
“Беллатор.”
— Ты что, не слушаешь?! Убирайся!
Задрав голову и прикрыв глаза ладонью, чтоб не слепило солнце, принц вежливо улыбнулся, ощутив в сердце проблеск интереса, может даже, счастья, от встречи с новым для него человеком.
— А как тебя зовут?
— Юродивый, что ль?
— Меня отовсюду гонят, нет разницы, куда идти. Так как твоё имя?
Замолчав ненадолго, незнакомец недовольно сощурился и пробурчал что-то, чего юноша понять никак не мог, но не стал переспрашивать, желая получить ответ на первый вопрос.
— Явер.
— Здравствуй, Явер, а меня зовут Тсур, из Ксура.
— Отку-уда? Ну точно, больной.
За стеной послышался шум и чьи-то далекие переговоры, на мгновение воздух наполнился душным, приторным запахом немытых тел, но ветер с моря покорно омыл принца, ласково окутав соленым бризом.
Поморщившись, юноша коснулся гарды, привязанной к поясу. Оружие добавляло каплю храбрости.
— Явер, скажи, что ждет меня в этом городе?
— Что именно? Ты правда хочешь знать?
— Да.
Скрежет и шаркающие, тяжелые шаги внутри города стали громче. Кто-то шел совсем недалеко и скоро, вероятно, услышит разговор или, может, выйдет встретить Тсура. С добром или без.
Немного подумав, мужчина на стене выпрямился и, повернувшись к дворам за песчаником, расстроено покачал головой.
— Смерть. Много смертей. Ни одного живого.
— Что? А как же ты? - Не понял Тсур.
Вместо ответа, Явер вдруг скрылся в одной из квадратных башен над воротами, заставив принца ждать нового появления и с придыханием вслушиваться в движение внутри Беллатора. По меркам Тсура прошла как минимум вечность, еще одна, помимо той, что в лодке, пока ворота не скрипнули, выпуская к берегу знакомца со стены.
Первое, что бросилось в глаза юноши, были лазурные, выгоревшие ткани, прячущие чужое лицо, и не спеша, так, словно это было неотвратимо, слетевшие слой за слоем на землю, повинуясь жесту мужчины.
Второе оказалось тем, что подвижной была только одна рука, левая, а правая покоилась в складках одежды, замененная деревянным протезом.
Третье и, видимо, самое главное, появилось после того, как последняя тряпица легла к собратьям, и Тсур с Явером встретились взглядами.
— А я… тоже… далек от живых…
Принц хотел бы поспорить, но кожа, пропаханная то ли ядом, то ли едким веществом, скукожилась, будто от огня, и до сих пор гнила, исходя отвратительными волдырями и миазмами. Белесые, совершенно слепые зрачки смотрели сквозь гостя, веки едва могли сойтись, скрывая то, что осталось после воздействия песка и ветра.
Ощутив прилив дурноты, Тсур отшатнулся и инстинктивно вынул меч, опершись на него, как на трость. Желудок свело спазмом от вони гниения, его стянуло не раз и не два, волнами боли разливаясь по телу, но после долгого плаванья принц смог выплюнуть лишь желчь.
Будто сопереживая юнцу, Явер поцокал языком и вновь начал укутывать лицо.
— Ну что, теперь-то ты уйдешь?
— Что произошло с тобой… с вами?
— Меня съели и сделали рабом. Наши господа это сделали, теперь мы обязаны служить им и не можем… уйти… бежать… мы все часть Беллатора. Убирайся отсюда, пока можешь.