Глава 3: однажды в сортире (1/2)

Ги Хун руками упирается в раковину и смотрит в зеркало. На щеке россыпью отражается спекшаяся кровь. В смоляных глазах злоба, пришедшая на смену отчаянию. Проиграть битву — не значит проиграть войну.

Он открывает кран и смывает с лица кровь. Руки не слушаются, расплескивают воду и заходятся дрожью. Анемия, вероятно. Он, получив пайку, сразу смотался в туалет, так и не притронувшись к ужину. Желудок болезненно сводит.

За спиной раздается тяжелая поступь. Ги Хун игнорирует. Багровые следы снайперского выстрела тянутся к шее. Он скребет их ногтями, желая содрать вместе с кожей. Надеется, что собственная боль хоть немного заглушит чувство вины. Ги Хун, рискуя всем, перенес того раненного игрока за финишную черту, но солдаты все равно его добили. Ублюдки.

Резкий толчок в плечо заставляет Ги Хуна обернуться. Лицо тут же вспыхивает от боли, а кафельный пол уходит из-под ног. Крепкий удар прямо в челюсть почти отправляет его в нокаут. Он влетает затылком в стену и съезжает по ней. Силуэт сверху темнеет и раздваивается. Челюсть охватывает ноющая, скулящая боль.

— Ебало у тебя, конечно… Без слез не взглянешь, — ухмыляется незнакомый игрок под номером 226. — Значит, вероятно, ты охуенно сосешь, раз в первый же день нашел себе покровителя. Не, чувак, со мной эта хуйня не прокатит, — нога впечатывается в грудь Ги Хуна и вжимает его в стену. — Я буду получше тех чмошников, что вцепились в тебя, как срочники в повариху.

226-й наваливается всей тяжестью на ногу, точно пытается раздавить легкие Ги Хуна, и наклоняется ближе. Кислое, затхлое дыхание касается лица. Такое отвратное, что рвотный позыв подкатывает к горлу.

— Ты мне для победы не нужен. Вы, омеги сраные, только для одного и годитесь. Хочешь сыграть в еще одну игру? Ты отсосешь мне, а я подумаю… — мужчина облизывает верхнюю губу, а затем причмокивает. Ги Хун впервые видит, чтобы это делали настолько антисексуально. — Разъебать твою черепушку об раковину прямо сейчас или позволить тебе дожить до следующей игры. Так че, поиграем?

Усталость затмевает боль. Должен ли Ги Хун спасать такого ублюдка наравне с остальными? Должен ли вообще хоть кого-то спасать? А что, если все они такие же? Вдруг О Иль Нам был прав? Пока он думает об этом, 226-й проводит по его губам двумя пальцами и пытается протолкнуть их внутрь. Организм мгновенно откликается на вкус грязи, отвратительный запах и грубое, шероховатое касание. Желудок Ги Хуна выворачивается наизнанку, и он извергает все содержимое прямиком на 226-го.

Хвастаться особо нечем, Ги Хуна вырывает одной желчью, но хватает и этого. Альфа, визжа поросенком, отпрыгивает от него.

— Ах ты ж гнида вонючая! — орет, стряхивая с себя едкую слизь.

— Такая же, как твоя мамаша? — хрипло спрашивает Ги Хун.

Он протирает рот рукавом и приподнимается. Колени подкашиваются. Кровь клокочет и шумит в ушах. Нет, нихрена. Ги Хун не сдастся. Ему есть, кого спасать. Хотят эти ублюдки подыхать за двадцать пять миллионов вон и быть подопытными кроликами? Пожалуйста! Но он не позволит игре забрать у него еще одного друга. Пусть забирают кого угодно, но не Чон Бэ.

Разъяренный 226-й вновь оказывается возле Ги Хуна и ногой впечатывает его прямо в стену. Болезненный, жгучий разряд пронизывает все тело насквозь.

***

Тесная туалетная кабинка окружает со всех сторон. Ин Хо не шевелится. Возможно, даже не дышит. Оказывается, тело до сих пор помнит спецназовскую подготовку. Грудь бесшумно поднимается и опускается.

В дверную щель ни черта не видно. Такое шоу и мимо. Ну ничего, успокаивает себя Ин Хо, потом посмотрит запись на большом экране.

Он выжидает. От запаха 456-го свербит в носу так, что хочется чихнуть. Феромоны буквально затапливают небольшое помещение туалета. Поразительно, что остальные их не чувствуют. Хотя… Вероятно, чувствуют, просто не осознают. Прямо за дверцей прямое тому доказательство.

Ин Хо собирается вмешаться только при прямой угрозе жизни 456-му, а до тех пор наслаждается. Карма — мерзкая тварь, но работает просто отменно.

Внезапно раздается хлопок двери.

— Вот это я зашел! — радостно вещает знакомый голос. — Такая party, и без меня.

Отвращение растекается по телу. Ин Хо рефлекторно кривит губы.

Через секунду звук разбитого стекла бьет по ушам, а сразу следом надрывный, протяжный вой.

— Я обещал вырвать heart и сожрать его на завтрак, но… — визг усиливается. — Эту хрень я даже дворовым псинам не кину. Не дай бог отравятся еще, u know?

Да быть того не может…

Рев разрывает барабанные перепонки. Долбит так, что Ин Хо почти готов выдать себя и пошевелиться, лишь бы прикрыть уши. Но вой постепенно удаляется, пока окончательно не затихает за хлопнувшей дверцей туалета.

Далеко не уйдет. Солдаты завершат начатое, если 230-й и правда сделал то, о чем подумалось Ин Хо.

— Слышь, daddy, ты как? — нотки волнения в голосе? Или Ин Хо кажется? — Он тебе печенку не отбил?

— Порядок, — на миг повисает тишина. — И не называйте меня так.

— А как? На вы и исключительно по фамилии? Хуеватая какая-то благодарность. Второй раз за день твою ass спасаю, а ты…

— Я не просил. Ни на голосовании, ни сейчас, — сухо прерывает его 456-й.

— Ну, может, хотя бы один sweet kiss? Тогда буду обращаться исключительно по фамилии и на «вы».

456-й молчит. Дышит громко и хрипло. Ин Хо чувствует, как злость подступает. Мало того, что отлить спокойно не дали, так еще и весь эксперимент семимильными шагами превращается в порно-пародию на «Властелин колец», где за Фродо охотятся вовсе не из-за кольца.

Раздаются звуки возни.

— Да вы, суки, издеваетесь тут все, что ли? — шипит 456-й. — Отвали от меня!

— Один раз — не пидорас, и все такое, знаешь же, daddy, — смеется второй.

Слюнявый, причмокивающий звук становится последней каплей. Ин Хо с ноги выбивает дверь. Взгляд утыкается в фиолетовый затылок, застывший возле шеи 456-го.

Ин Хо подавляет желание подойти и отшвырнуть отброса куда подальше. Он берет себя в руки и спокойно говорит:

— Кажется, этот господин сказал вам: «Нет». Только невоспитанные дети игнорируют слова взрослых.

230-й медленно оборачивается. В зрачках, заполнивших всю радужку, светится бешенство.

— Здесь занято, папаша, дорога на хуй в другой стороне, — рычит он.

— Вашему отцу было бы стыдно за вас, — брезгливо бросает Ин Хо.

Срабатывает. 230-й отрывается от своей принцессы и разворачивается к нему. Наступает, широко махая плечами, точно орангутанг, желающий отвоевать самую лучшую самку в брачный сезон.

— Поучить меня решил? — ядовито выплевывает. — Вместо того, чтобы трепать языком, вали-ка лучше домой и учи там своих детишек, папаша.

Стоит утонуть последним словам в стенах туалета, как самообладание ускользает из рук Ин Хо.