Chapter 5, Part 2. Coeur De Paris / Сердце Парижа (2/2)
— Я так близко, — произнес Апо почти жалобно, изнывая от ритмичного давления толстой головки члена на его простату с каждым толчком. — Пожалуйста, Майл! Ах… Я так хочу кончить...
— Так сделай это, — почти прорычал в ответ Майл, сбиваясь с ритма и тем самым только приближая наступление желанного оргазма. — Кончи для меня, детка.
Отпустив волосы и плечи Апо, ладони Майла спустились на его узкую талию, сжимая ее крепко, но бережно, а затем снова вниз к бедрам, оглаживая их только для того, чтобы затем снова хлестко ударить по приподнятой вверх ягодице и вырвать из Апо очередной приглушенный стон боли, смешанной с удовольствием.
Подобравшись к узкой талии Апо и перехватывая его тело снизу, Майл проигнорировал нетерпеливо дернувшийся в ожидании ласки член Апо, надавливая широкой ладонью на низ его живота и заставляя его еще сильнее выпятить задницу вверх. Апо мог поклясться, что мужчина мог почувствовать движения собственного члена под крепко прижимающейся ладонью, и его голова закружилась от этого сладкого безумия. Делая несколько быстрых, резких толчков подряд, Майл почти хрипел, тяжело выдыхая и вдалбливаясь в податливое тело Апо, извивающееся на четвереньках под ним. И последний из них, выбросивший Майла за грань, наконец достиг и Апо, вырывая из его глотки задушенный громкий стон абсолютного наслаждения, которое он почувствовал вместе с тем, как они оба кончили почти одновременно.
Несколько долгих секунд Апо не мог заставить себя нормально дышать, глотая ртом воздух и теряясь в пространстве. Его глаза заволокло влажной пеленой, и повсюду витали темные точки, не позволяющие ему увидеть ничего перед собой.
Майл мягко выскользнул из него, оставляя Апо с ощущением пустоты внутри, и свалился на постель рядом с ним. Его тяжелое сбившееся дыхание и широкая улыбка остались в памяти Апо приятным послевкусием того, что только что между ними произошло.
Колени Апо обессиленно разъехались в сторону, и он оказался распластанным на постели без сил. Кожа его ягодиц пылала, а растянутое колечко мышц постоянно сжималось в поисках прежнего контакта. Он чувствовал себя так, словно никогда не сможет снова собрать себя по частям после того, как Майл так самозабвенно и неистово взял его.
И, если честно, в эту минуту он готов был остаться в этой постели навсегда и просто ждать, когда мужчина захочет трахнуть его снова.
Апо не знал, можно ли было считать этот секс лучшим в его жизни, но ему очень хотелось думать, что да.
***
Придя в себя, они наконец добрались до душа, старательно смывая друг с друга местами прилипший песок. Майл смотрел на него с неразгаданной загадкой в темных глазах, набирая в ладонь шампунь и мягко втирая его в волосы Апо. Его внимательный взгляд следил за тем, чтобы не пропустить ни песчинки, пальцы методично массировали кожу головы, и Апо прильнул к его груди, устало зевая и почти урча от наслаждения. Из всех ласк на свете его самой любимой была именно эта – когда кто-то перебирал его волосы и гладил по голове. Но никто уже давно не делал это для него, примерно с тех пор, как он перестал быть ребенком, и мама больше не гладила его и не играла с его волосами.
Близость Майла, тепло его тела и запах, движения его заботливых рук убаюкивали, и Апо ничего не хотел больше, чем просто оказаться в постели в его объятиях. У них оставалась всего пара часов до того, как им нужно было отправляться в обратный путь до Парижа.
Казалось, Майл чувствовал его настроение и усталость. Между ними сохранялась абсолютная тишина, но им не нужны были слова, чтобы ощущать уютное присутствие друг друга.
Выйдя из душа, мужчина завернул полотенце вокруг своих бедер, тут же беря другое и вытирая беспомощно топчущегося рядом с ним Апо. Он был целиком сосредоточен на том, что делал, и Апо не мог удержаться от того, чтобы не полюбоваться им.
Черты Майла казались ему такими мягкими – овал лица с лишь едва заостренными скулами, широкий, не очерченный нос, пухлые губы, которые целовали его всего, и, кажется, заклеймили каждую клеточку тела Апо, игривые родинки, разбросанные по носу, подбородку и груди, густые брови, которые так ему шли. Но самым главным, что делало Майла таким отчаянно прекрасным и заставляло сердце Апо замирать каждый раз, словно в первый, была его улыбка.
В своих мечтах Апо хотел бы всегда видеть ее первой, когда просыпается по утрам.
— Почему ты так смотришь? — как по волшебству улыбнувшись, почти шепотом спросил Майл, будто стараясь не потревожить ту приятную тишину, что осела между ними.
Он бережно сушил полотенцем волосы Апо, ни на секунду не отрываясь от своей важной задачи.
— Как я смотрю? — переспросил его Апо, стоя смирно и лишь наклоняя голову набок.
— Как будто у нас остался последний день в жизни, и ты со страхом ждешь, что он вот-вот закончится, — усмехнулся Майл, накидывая влажное полотенце на плечи Апо и принимаясь сушить собственные влажные пряди, капли воды с которых падали на его грудь и стекали вниз по его торсу.
Апо не знал, действительно ли он ощущал их с Майлом мгновения вместе как последние, но чем ближе время подбиралось к моменту их расставания, тем сильнее вырастал болезненный ком в его горле. Уже завтра вечером он должен был сесть в самолет до Бангкока и, вероятно, навсегда оставить в прошлом их маленький мир, который они с Майлом создали за свое недолгое время вместе в Париже.
Он понятия не имел, что готовило для него его будущее, но до дрожи боялся потерять настоящее, и ему не было за это стыдно.
Может, он никогда и не мог стать особенным для Майла, привыкшего к легкости, роскоши высшего общества и толпе из воздыхателей, но для Апо встреча с Майлом должна была навсегда остаться тем драгоценным моментом, который он будет помнить до конца своих дней.
— А вдруг так оно и есть? — ответил Апо, обнимая мужчину за талию и крепко прижимаясь к нему всем телом. Он бы хотел остаться в его объятиях навсегда.
— Не переживай, котёнок, — голос Майла обогревал его, а обнявшие его в ответ руки принесли с собой тепло и чувство безопасности настоящего момента. — Ты еще обязательно вернешься сюда и увидишь Ла-Манш.
Апо едва сдержал всхлип, но его сердце болело. Хоть и вовсе не по Ла-Маншу…
***
Дорога от Ла-Манша до района в Париже, где находился отель Апо, заняла несколько часов, которые они с Майлом провели в той же приятной тишине. По радио играла тихая музыка, и ее джазовые нотки убаюкивали смятенную душу Апо. Рука Майла покоилась на его бедре, то слегка поглаживая, то мягко сжимая, но неизменно создавая ощущение его присутствия рядом.
Уже на подъезде к отелю Апо сковала необходимость почувствовать Майла еще сильнее, и он обнял ладонь мужчины своими, переплетая их пальцы и притягивая ее к себе, чтобы осыпать мягкую кожу и твердые костяшки десятком маленьких поцелуев.
Это был момент, к которому вело их время с самого первого мгновения их первой встречи. Момент расставания.
Апо чувствовал, как к горлу подкатывает ком горечи прощания, но прощание было тем, чего он хотел меньше всего на свете. Мужчина рядом с ним был всем, о чем он мог мечтать, но, как и в сказке про Золушку, в которой он по воле судьбы очутился, для него наступила полночь.
Вот только он не был готов стойко встретить завтрашний день.
— Приехали, — устало огласил Майл, как только его машина плавно остановилась прямо напротив украшенного цветами входа в отель Апо. Вместе с ней, кажется остановилось и сердце Апо.
На город уже опустилась ночь, и только фонари приглушенно освещали квартал, жизнь в котором уже почти стихла. Апо не мог видеть лица Майла и выражения его глаз так же ясно, как видел их часами ранее при свете дня, но все еще чувствовал исходящее от мужчины тепло, сжимал его руку в своих и хватался за тень его улыбки как за последнюю ниточку, которая могла удержать его рядом.
— Надеюсь, сюрприз удался, и ты хорошо провел время, — продолжил Майл, глубокими темными глазами взирая на Апо, но тот не мог повернуть взгляд в ответ. Ему казалось, так он может отсрочить прощание еще немного, дать себе, им, больше времени.
— Лучше всех на свете, — прошептал в ответ Апо, беспокойно теребя пальцами расслабленно лежащую в кольце его рук ладонь мужчины.
В ответ на его слова Майл улыбнулся шире, на несколько мгновений замолкая и позволяя звукам ночного города остаться единственным, что нарушало тишину между ними. Этих мгновений было достаточно, чтобы мысли Апо ускорили свой бег, заставляя его снова и снова проживать каждый момент, проведенный с Майлом, его слова, улыбки, прикосновения, ласки. Ощущение его внутри, заполняющего Апо до краев и делающего его до невозможности цельным, как, ему казалось, он просто не мог бы стать без него.
Закрывая глаза, Апо снова видел этого мужчину, смотрящего на него взглядом полным обожания даже тогда, когда он валялся мокрым, испачканным в песке и не имеющим ничего общего с миром, в котором тот жил.
Апо знал, что это было правильно. Что он не жил в сказке и что маленькое приключение, которое он пережил в Париже, не могло стать его настоящей жизнью. Он знал, что должен был быть благодарен за подаренный ему шанс пережить его всем, кто был причастен, а особенно Майлу. Он должен был от всего сердца сказать мужчине спасибо, а затем отпустить его.
Это было бы справедливо, учитывая, что он и вовсе не должен был получить этот шанс. Он был в этом городе, в этой машине, целовал, обнимал Майла и занимался сексом с этим мужчиной лишь потому, что ему хватило дерзости украсть чужой пригласительный на вечеринку, на которой для него самого не было места.
Он выкрал для себя этот шанс на недолгое счастье и теперь не имел права требовать большего.
И потому, чувствуя не благодарность, а чудовищное разочарование в своей судьбе и отчаянный страх навсегда потерять все то, что он приобрел в Париже, Апо ощущал себя человеком еще более ужасным, чем когда-либо. Он выгрыз зубами чужое место под солнцем, а теперь жадно, эгоистично желал оставить его себе.
Было бы куда легче забыть обо всем, если бы их с Майлом история закончилась в Ritz сразу после их первого секса. Вероятно, Апо мог бы вспоминать об этом как о забавном повороте событий, некотором выходе из зоны комфорта, об азартной игре, в которую Майл вынудил его сыграть, подчиняя его себе своим очарованием и сексуальностью.
Но тогда Апо не смог бы узнать, каково было бы испытать на себе столь бескорыстную заботу, которой его окружил мужчина. Каково было бы заниматься любовью, целиком и полностью отдавая себя другому человеку и наслаждаясь этим. Каково было бы парить над землей, удерживаемым его руками и направляемым туда, где, он знает, Апо будет счастливее всех на свете.
Было бы куда проще никогда не приезжать в Париж. Никогда не встречать Майла Пхакпхума Ромсайтонга. Никогда не влюбляться в него так глупо, наивно и отважно.
И тогда, возможно, Апо не чувствовал бы, что оставляет все самое важное, что у него было, в руках мужчины, которого он больше никогда не увидит. Оставляет самого себя.
— Мне жаль, что завтра я не смогу проводить тебя на самолет, — наконец нарушил тишину Майл, все так же не сводя взгляда с Апо, который не мог найти в себе сил посмотреть на него в ответ. — Я весь день буду на конференции по работе и мне, вероятно, придется остаться там допоздна. Но ты ведь справишься, верно?
Едва заметно кивнув, Апо до боли закусил губу, чтобы сдержать поток слез, от которых начинало щипать глаза.
У него оставалось так мало времени, чтобы не зарыдать в голос…
— По, я…
— Ничего не говори, — вдруг порывисто перебил Апо, сжимая чужую ладонь и желая только заглушить слова прощания, которые мужчина собирался сказать ему.
Не отпуская ладонь Майла, Апо одной рукой забрался в карман серой толстовки и вытащил оттуда ту безделушку, которую он купил для него в магазинчике на берегу Ла-Манша. Это был маленький браслет на тонкой красной нити, перетягивающей черно-белый символ Инь-Ян. Дрожащими пальцами приложив его к запястью Майла, он затянул узелок вокруг него, напоследок проведя по приятному мягкому покрытию брелка и чувствуя под подушечками пальцев ту самую линию между светом и тьмой, которая, разделяя их, их же соединяла.
— Я купил это для тебя в том винтажном магазинчике, когда мы гуляли, — произнес Апо, будучи не в силах оторвать взгляд от того, как в свете фонарей сияла черно-белая фигурка на бледной коже. — Тебе не обязательно носить его, но я… Я просто хотел, чтобы у тебя осталось что-то на память обо мне, и ты сохранил его.
Слова комом застревали в горле, не давая Апо говорить уверенно и ровно.
— Не знаю, что он на самом деле значит, но для меня он как напоминание, что иногда даже плохие поступки могут привести тебя к самым лучшим вещам в жизни, —наконец найдя в себе силы поднять глаза на Майла, Апо увидел в их отражении свои собственные – стеклянные и полные горечи расставания. — И что рядом с тобой, даже если что-то пойдет не так, в конце концов все всегда будет хорошо…
— По…
Майлу стоило лишь произнести его имя, как сожаление и тоска в его голосе накрыли Апо с головой так, что он снова едва сдержал слезы. Поспешно накрыв губы Майла ладонью, Апо помотал головой, прося… Нет, умоляя его не говорить больше ни слова.
Апо был на грани от одного только присутствия мужчины, а уж его слова и вовсе могли уничтожить его.
— Просто сохрани его, хорошо? — всхлипнул он, и, лишь дождавшись кивка от Майла, смог наконец выдохнуть.
Его пальцы едва ощутимо обрисовали контур губ мужчины, порхая по подбородку, щекам, оглаживая виски и в последний раз пропуская сквозь них его мягкие волосы. Подавшись вперед, Апо поцеловал уголок губ Майла, чтобы затем захватить нижнюю губу и подарить ей еще один полный чувств поцелуй.
Мужчина почти не двигался, лишь приоткрывая рот и подаваясь навстречу, позволяя Апо самому вести их последний поцелуй.
Апо был уверен, что слезы хлынули из его глаз лишь тогда, когда он покинул кабриолет и закрыл за собой входную дверь в отель, навсегда оставляя Майла позади.
Так почему же тот поцелуй был таким соленым на вкус?..