I.8. Лисий хвост (2/2)
— Фан Сяобао, ты чего вдруг раскричался?
Ли Ляньхуа не то, чтобы смущало поведение Фан Добина, как раз упреков он и ожидал, а не этой гнетущей тишины, что опутала сознание его вечно импульсивного Сяобао. Но уж больно резкой оказалась смена настроений.
— Что? Разве я не имею права кричать на тебя? — хмельным голосом, чуть заплетаясь в словах, возмущенно спросил Фан Добин, — Или я в чем-то неправ? Разве не ты обманул меня и заставил волноваться все это время? Так в чем же я неправ, когда хочу на тебя накричать?
— Хорошо-хорошо, — сдаваясь, поднял ладони Ляньхуа, — моя вина, можешь кричать, сколько угодно, только бить не надо, мои слабые кости не выдержат побоев.
Он все еще рассчитывал свести разговор к шутке, отделавшись формальными извинениями, но вдруг заметил, как Фан Добин в одно мгновение поник, весь его запас негодования исчез так же внезапно, как появился.
— Ты действительно так легко оставил меня позади, — он обхватил себя за плечи, словно спасаясь от промозглого ветра, и голову опустил так низко, что не удавалось разглядеть выражение лица, — должно быть я и правда...
Фан Добин затих, так и не договорив, только выглядеть стал еще более несчастным. Даже если Ляньхуа хотел отделаться от скандала, оставить его в таком состоянии показалось слишком жестоко.
— Эй, Сяобао, что значит ”оставил позади”? Разве это не я следовал за тобой до сих пор?
Ляньхуа пересел ближе, чтоб потормошить его за плечо, но не дождался и на это никакой реакции. Вдруг Фан Добин сказал совсем глухим голосом:
— Заставив поверить, что умер, ты даже не оставил мне места, куда прийти и поклониться...
— Что? — в груди ёкнуло странное, знакомое чувство.
— Мой друг умер, а мне не осталось ни тела, ни могилы, только голый песок на пляже, где вода смыла твои последние следы.
Чувство разрослось, окрепло и заслонило мысли воспоминаниями о десяти годах бесплодных поисков Шань Гудао, когда единственным, что связывало Ли Ляньхуа с миром живых, оставалось стремление вернуть тело собрата. В итоге все обернулось очередным обманом, но Ляньхуа слишком ясно понял, о чем говорит Фан Добин, и желание отшутиться пропало окончательно. Уходя, он думал о многом, кроме самого важного. Да, ему хотелось оградить Фан Добина от созерцания его медленной, мучительной кончины. Хотелось избежать перспективы стать обузой на чужих руках. Руках того, кто никогда не отвернется и будет тащить на себе ответственность за калеку, вопреки всем своим мечтам и целям. Ли Ляньхуа не хотел быть эгоистом, но в итоге таковым себя и чувствовал. В этот раз он сам стал тем, кто лишил друга покоя, кто оставил после себя болезненную пустоту. Мог ли он не знать, как тяжело придется Фан Добину? Было бы глупо даже в шутку такое предположить. Его Сяобао самый преданный человек на свете. Тот, кто искал его, когда другие считали мертвым, тот, кто верил ему, когда другие обвиняли, кто оставался на его стороне, какие бы неприятности не сулила эта верность. Он выбрал его, а не собственного отца, его, а не самую желанную работу в Байчуане, бросал что угодно, но никогда не отпускал Ли Ляньхуа. И вот этот последний обман, кажется, мог сломать что-то очень важное между ними.
Ляньхуа потянул Фан Добина за плечо, вынуждая поднять голову и посмотреть, наконец, на себя. В покрасневших глазах не было слез, но ощущалось, что они вот-вот появятся. Кажется, он знатно перебрал и с выпивкой, и с подавлением эмоций, которые теперь рвались наружу. И почему Ли Сянъи достался такой чувствительный ученик? А главное, почему отдуваться теперь должен Ли Ляньхуа? Если так подумать, Фан Добин никогда не называл его настоящим именем, без возражений принимая желание оставить прошлое позади. Значит теперь он считает и себя брошенным. Сперва отец, потом Ляньхуа — Фан Добин явно воспринимал это именно так, будто его просто оставили от нежелания быть рядом. И переубедить его в таком состоянии не представлялось возможным. Ли Ляньхуа предпочел бы сказать эти слова на трезвую голову, но именно здесь и сейчас было куда важнее ослабить скопившуюся боль, чем ждать подходящий случай. Он придвинулся ближе, заглядывая в глаза, пытаясь убедиться, что его поймут правильно хотя бы в этот раз:
— Сяобао, перед кем угодно я мог бы оправдываться, но не перед тобой. Я виноват и прошу прощения. Обещаю больше не сбегать, что бы ни случилось. Я останусь рядом до конца, каким бы он ни был. Возможно это будет сложно, возможно у нас не получится найти лекарство, но я больше не заставлю тебя переживать в одиночестве. Ты мне веришь? Поверь мне в последний раз, я буду рядом, как ты всегда оставался рядом со мной.
Фан Добин молча хлопал глазами, и Ли Ляньхуа показалось, что он слишком пьян, чтобы вникнуть в слова. Но в следующий момент Добин просто уронил голову Ляньхуа на плечо и прошептал:
— Что значит не получится? Конечно мы найдем лекарство, — и помолчав немного, добавил, — я поверю тебе в этот раз. Не обманывай меня больше.
— Не буду.
Не зная куда деть руки, Ляньхуа похлопал Фан Добина по спине, но тот и не подумал отстраниться. Устроился поудобнее на чужом плече, словно собирался так и просидеть всю ночь.
— Знаешь, Ди Фэйшен приходил несколько раз. Он, похоже, единственный не верил, что ты умер.
Фан Добин говорил тихо, обжигая шею горячим дыханием, и приходилось прислушиваться, чтобы не упустить ни слова.
— Фэй упрямый, как осел, — улыбнулся Ляньхуа, — с того света достанет, лишь бы сразиться.
— А я... Не стал искать, поверил, что ты умер и не стал...
Плечи Фан Добина мелко затряслись, он сильнее уткнулся в чужое плечо и, кажется, собирался разрыдаться. Ляньхуа обалдело скосил на него глаза, понимая, что пьяную истерику унять будет непросто.
— Эй-эй, Сяобао, ты чего?
— В этот раз я сдался слишком быстро... — таким скорбным голосом ответил Добин, словно заупокойную сочинял.
Ли Ляньхуа только глаза к небу возвёл. Вот его настоящая расплата за грехи — расстроенный, пьяный Сяобао.
— Будет тебе, что еще выдумал? Не твоя вина, что я хорошо умею обманывать.
— Ты хитрый, как лис, — всхлипнув, ответил Добин, — я должен был это учитывать.
— Учиться тебе еще и учиться, Сяобао, чтоб учесть все на свете, — Ляньхуа все же обнял его крепче, сдаваясь этому обиженному несчастью, — не забывай голову глупостями и хватит заливать меня слезами.
— Учти теперь ты, Ли Ляньхуа, я от тебя больше не отцеплюсь. Буду всюду следовать за тобой.
— Ну еще бы, — хмыкнул Ляньхуа, — куда лис, туда и хвост.
Костер весело потрескивал сухими поленьями, Лисёнок дремал у ног, а они так и сидели, успокаиваясь присутствием друг друга, но каждый думал о своем. Ляньхуа задавался вопросом, почему ему достаются такие невозможные спутники и как быть конкретно вот с этим, если всё-таки не получится излечиться? Когда-то его заботили проблемы целого мира, а сейчас хотелось уберечь от боли только одного, но очень важного человека. Придется очень постараться выжить, чтобы не расстраивать его Сяобао. Это было новое чувство — желание жить ради другого. Не для великих дел, не для блага мира, а только для того, кому ты важен в этой жизни. Фан Добин же думал о том, как тепло и уютно, оказывается, лежать на чужом плече. И это тоже было новое чувство, но он не знал, как правильно его назвать.
А утром Фан Добина настигло воздаяние за неумеренность в выпивке. Голова гудела, словно чугунный колокол, а солнце беспощадно слепило глаза. Тем обиднее было созерцать свежую и довольную физиономию Ли Ляньхуа. Пили они вместе, а страдал Добин теперь сам.
— Вот, Сяобао, выпей, полегчает, — Ляньхуа протянул ему пиалу с какой-то жутко вонючей жижей, от которой желудок свело спазмом.
— Что это за дрянь? — с отвращением зажимая нос, прогундел Фан Добин.
— Никакая не гадость, пей давай, у нас важное дело. Приходил посыльный с управы, сегодня на вечер похитители назначили обмен.
Мигом позабыв придирки, Фан Добин залпом опрокинул в себя содержимое пиалы, ощущая больше пыточные свойства снадобья, чем целебные — действительно жуткая дрянь. Но в голове прояснилось, боль отступила, зато всплыли размытые воспоминания о прошедшей ночи и разговоры у костра, сейчас почему-то показавшиеся ужасно смущающими. Решив разобраться с этим позже, Фан Добин быстро привел себя в порядок и собрался выходить. Ли Ляньхуа уже ждал его на пороге.
— Идем в управу, узнаем детали сделки и решим, как установить слежку. Нельзя упустить такой шанс выследить преступников.
— Сяобао, ты отправляйся в управу, а я наведаюсь в поместье Цзянов, осмотрюсь там.
Фан Добин мгновенно напрягся, будто Ляньхуа предлагал им разойтись по разным концам света. Но тихое обещание доверять, подсказывало, что можно не бояться. Ли Ляньхуа смотрел испытующим взглядом, ждал и не старался убедить.
— Хорошо, осмотрись и приходи в управу, я распоряжусь, чтоб тебя пропустили.
Условившись встретиться к обеду, они разошлись в разные стороны. Работать вместе было привычно и легко, но очень непросто оказалось не беспокоиться. Фан Добин то и дело оглядывался в надежде приметить слежку, но те, кто преследовал его раньше, будто выполнив свою миссию, исчезли без следа. Оставалось не ясно, чего именно добивались эти люди. Добин очень надеялся, что этим днем расследование завершится. Все его мысли теперь были сосредоточенны на необходимости отыскать лекарство. Вариант, где Ли Ляньхуа не удастся вылечить, ему даже в голову не приходил.