Глава 18 «Глаза Дьявола» (2/2)

— Всё хорошо, продолжай!

— Я не уверен, что мой рассказ положительно на тебя влияет.

— Мне хочется узнать о тебе всё, даже это, поэтому перестань трусить и продолжай.

— Алеит… — на лице Лауфера лежала тень сомнения, в глазах блестели слёзы печали, но поддавшись уговорам возлюбленной, он закончил свой рассказ: — Как-то вечером комендант позвал меня и нескольких таких же, как я, рядовых, чтобы мы вынесли парализованную еврейку из госпиталя… Алеит, ты плачешь?... Я не буду больше ничего говорить!

— Не смей! — Александра старалась сдержать слёзы. Да и откуда они вообще взялись? — Мне важно знать это.

— Ты точно ангел, любимая! Как я смею причинять страдания ангелу?! — немец обнял Сашу, расстраиваясь от того, что та не спешила обнять его в ответ, и, как тряпичная кукла, повисла в его руках.

«Она обижается на меня? Если всё рассказать, простит ли она меня?»

— Ещё там, в глубокой тишине ночи я увидел глаза Дьявола, смотрящие на меня с кухни с презрением и ненавистью. Я испугался, я так испугался, что он меня покарает! Та еврейка уже была живым трупом и со дня на день точно бы умерла своей смертью. «Так почему сам Дьявол был так зол на меня?» — думал я, когда заносил палец на курок, а потом понял… Понял, когда ощутил тепло наслаждения, разлившегося по моим венам. Я был рад убить её, не смотря на то, что она уже была практически мертва.

— Ты… «был рад»? — хрипло повторила Александра Ильинична, чувствуя как её тело накрывает убийственная слабость. Отвращение к молодому человеку было таким же ярким, как то, что она испытывала по отношению к себе. — Что ж… Теперь я всё поняла.

— Теперь ты меня ненавидишь? — чуть дыша, спросил Лауфер, размышляя о том, что совершил самую серьёзную ошибку в своей жизни, обнажив перед ангелом свою мерзкую душу. К этому моменту он даже успел протрезветь, сознавая всю плачевность ситуации.

— Нет, — девушка помотала головой, но аура холода вокруг неё говорила об обратном.

«Как я могу ненавидеть того, кто такой же, как я, не испытывая ненависти к себе?... Нет, могу! Нельзя сравнивать убийство из мести и убийство слабых. Мария не могла дать ему отпор, а комендант мог, но не станет же он нападать на сильного? Моё преступление не делает мне чести, но преступления Карла уже на грани садистского безумия. Поэтому я могу ненавидеть его, ненавидеть за то, что он по своей глупости спутал мой взгляд со взглядом Дьявола, ненавидеть за то, что он получает удовольствие, убивая слабых, и, как ни в чем не бывало, этими же руками обнимать, как он выражается, ”ангела”».

— Вы чего такие серьёзные? — посмеялась Гелла в дверях спальни, поправляя чуть растрепавшуюся причёску.

***

Как наивно было когда-то думать, что миром правит любовь. Миром правит всё, что угодно, только не она. Сама Вселенная безжалостно накажет тебя, испытай ты это чувство, отнимет у тебя всё хорошее и оставит чахнуть на руинах того, что ты считал важнее жизни. Если бы Карл Лауфер действительно знал, что такое любовь, то не стал бы идти на поводу своих ужасных инстинктов убийцы, и уж точно заметил в глазах и действиях возлюбленной то, что она его никогда по-настоящему не любила.

Полгода прошли так же незаметно, как один день, проведённый за хорошей беседой. Из неприятного: «Большой Дом» всё-таки закрыли за неимением средств, а финансирование бизнесменом и покровителем творчества Леманна мало чем ему помогло. Под руководством Рихарда Шнайдера был организован струнный квартет, через два месяца переросший в квартет из двух скрипок, альта и аккордеона, в котором Александра состояла участником с самого его основания. Всеми делами ансамбля занимался Рихард: искал «халтурки», идейно вдохновлял коллектив и писал переложения или аранжировки популярных слуху сочинений. Сашу же увлекло композиторство, и, изредка вынося свои произведение на суд друзей, она становилась всё дальше от мирских переживаний, отдавая предпочтение переживаниям творческим, но это не помешало ей не забывать о заботе о своем теле, потому за пять месяцев эмоционального спокойствия девушка вернулась в здоровую форму, коей обладала в Москве.

Отношения с Карлом приобрели черту «самотёка», поэтому, когда он и его лучший друг в очередной раз уехали из Дрездена, Александра и не переживала о нём, и не вспоминала. Молодой немец, вероятно, ощущал отстраненность в поведении девушки, чем был серьёзно расстроен, но в каждом из этих ощущений давал их чувствам (или скорее своим) шанс на лучшее будущее. Ему хотелось, чтобы его любимая Алеит ругала его, кричала, просила оставить её, но в каждую их встречу Карла встречало убийственное безразличие. Она позволяла ласково с ней разговаривать, но не позволяла к себе прикасаться, иногда она была мила и обходительна, но чаще — пуста и бесчувственна. В какой-то день Лауфер подумал, что конец их отношениям так близок, что его приветливая рука уже маячит на горизонте, но нет… Его Алеит ещё любила, безусловно обижалась, но любила. Девушка доказала это, с загадочной улыбкой приподнеся посвященное ему произведение под насмешливым названием «Глаза Дьявола». Оно было ужасным и не внушало никаких возвышенных чувств, кроме низменного страха. «Она просто так шутит», — убеждал себя юноша, радуясь, что альтистка всё же думала о нём.

Александра Ильинична пожалела, что совершила злую шутку. В тот момент, когда она исполняла своё сочинение, лицо немца искривилось болью, а кристальные глаза наполнились сожалением, но ей было мало, потому пытка продолжалась до тех пор, пока реакций не стало более чем достаточно, чтобы прекратить страдания. Сейчас эта забава казалась для Саши жестокой, но будь у неё возможность вернуться во времени, исправлять этот сомнительный отрезок жизни она бы не стала.

Каждый день нёс в себе что-то удивительно хорошее, несмотря на то, что в мире происходил полный упадок. Фагот и Бегемот частенько навещали Сашу. Бывало, что ночами напролёт бесы рассказывали много интересных и забавных историй из своей жизни, местами делясь тем, что человеку было знать не обязательно, описывали самые живописные уголки мира так подробно, что девушке казалось, словно она лично побывала среди льдов Антарктиды, наблюдая за пролившимися на небе красками северного сияния, и пила вино, слушая шум волн, в обросшей плющом беседке. Иногда к их болтовне присоединялся Азазелло, но сам ничего не рассказывал, лишь вставляя колкие комментарии в адрес упомянутых «глупых людей». Вся свита сатаны для Александры была как на ладони, разделяя с ней обеды и ужины, творческие подъёмы и периоды кризиса, только самого дьявола, как и хотелось, не было видно, но в сердце девушки не угасала надежда, что по своей природной болтливости кто-то да проболтается, где сейчас Воланд.

Интересовался ли он ей? Вспоминал ли, как вспоминает его Саша? Когда кошмарные сны прекратились, и настали ночи относительный тишины, Александре стало казаться, что она осталась совсем одна, несмотря на то, что всегда была в окружении заинтересованной компании и лежащей (теперь каждую ночь) на соседней кровати вампирши. Пусть те сновидения холодили душу своей жестокой правдивостью, но в них всегда был тот огонь семейной любви, и, лишившись его, девушка невольно начала задумываться, как найти это пламя в реальной жизни. Благодаря творчеству она могла вернуться в самые тайные уголки своего сознания и воссоединиться там с давно утерянными близкими, испытать неутоленную с детства чистую любовь, которую не сможет испытать будучи развратной и злой, а для жизни оставить плотские страсти. Мысли о Воланде не давали покоя. Тёмными ночами, стыдливо укрывшись одеялом по самую голову, Александра фантазировала, продумывая всё до мельчайших подробностей: какой будет их первая встреча после расставания? Что же он ей скажет и как коснётся? Поцелует ли или отмахнётся? Представляла, как его холодные руки ласкают её горячую кожу, прокладывая себе путь к тем местам, к которым она не могла прикоснуться; а утром, когда обманчиво романтичная пелена ночи спадала, осуждала себя за ненавидимую ей привязанность, ставшую банальной одержимостью.

В заключении прекрасной и по-особенному жаркой весны на весь Дрезден прогремела новость о скорой женитьбе бизнесмена Леманна, устраивающего в честь знаменательного события званный вечер в кругу самых близких и не обязательно близких, но влиятельных людей города. Безусловно, никто не был против поглазеть на ту, о которой до сего дня не было слышно. Кто она и чем занимается? Как выглядит и чем обольстила самого завидного холостяка? Была ли это свадьба вынужденная, в виду беременности? Сотни слухов расползлись, как ядовитые змеи, по самым тёмным закоулкам, что даже дворовые дети не стеснялись выкрикивать гадости в сторону объявленной невесты.

Спустя полгода отсутствия в особняке Леманна, тот словно стал ещё красивее, удивляя гостей пышной, благоухающей флорой. По всей необъятной территории были расставлены вынесенные из «ресторанного зала» круглые столики, как один покрытые паутинкой белой скатерти, импровизированная сцена разместилась перед доцветающими свой срок яблонями, а палатки с едой и алкоголем были раскинуты до кристально чистого и прохладного пруда в дальней части заднего двора. Имея хорошее личное знакомство с бизнесменом, Рихард не упустил возможности, чтобы зарекомендовать квартет в качестве одних из музыкантов на праздничном вечере, на что Леманн ответил безоговорочным согласием, ссылаясь на то, что и сам хотел их позвать, но из-за суеты от организации предстоящей свадьбы совсем об этом забыл.

Меж хвойных красавиц, стройно возвышающихся над благоухающими садовыми деревьями, сочился золотистый луч света, мягко подсвечивая чуть вспотевшие от общей духоты лбы музыкантов. Вдалеке, на шве между цветущей землей и лазурным небом, именуемым горизонтом, всё ярче и ярче разгорался закат. Квартет Рихарда Шнайдера пыхтел, превозмогая собственные силы, чтобы показать всё мастерство, коим они владели. Небольшой репертуар (Леманн запросил всего половину часа) составили произведения как современных композиторов, так и тех, кого уже можно было назвать классиками. Местная интеллигенция прогуливалась по стриженому газону неспешным шагом слушая музыку, но не слыша её. А если бы они также, как Гелла, приглашенная бизнесменом лично, как дорогая гостья, уделили должное внимание, то от них бы не прошли следом виртуозные пассажи солирующего аккордеона и скорбящие песни скрипок.

Александра чувствовала, что готова задохнуться от нехватки воздуха, будто всю её погрузили глубоко под воду, и та всем своим невероятным весом прижимала к далёкому дну. Рёбра словно впивались в лёгкие, больно сковывая, как зубья капкана; перед глазами стало мутно, а к горлу подступила тошнота, потому, с каждой проведенной в агонии минуте, оставалось всё меньше и меньше желания находиться на вечере после завершения «рабочего дня». Капли пота стекали с Сашиного лба, смывая за собой тонкий слой пудры, местечковое отсутствие которой вселяло уверенность, что после выступления вид у девушки будет не лучше, чем у вспотевшей работницы мучной фабрики по случайности окунувшей лицо в ларь. Радовало альтистку лишь то, что волосы её достаточно отрасли, чтобы собирать их в любимую улитку, а чёрное концертное платье больше не приковывало к себе излишнее внимание нещадного закатного солнца.

Глаза девушки блуждали по толпе и не находили в ней ничего примечательного. Одинокая фрау, увешенная драгоценными камнями, громко ругала официанта за его нерасторопность, без стеснений хватая бедолагу за рукав белой рубашки так сильно, что у того из рук чуть не выпал серебристый поднос закусок. Вдоволь насладившись унижениями, она отпустила парня, стремительно скрывшегося из вида придирчивой фрау в толпе возле особняка, и, причудливо пританцовывая, подошла к компании таких же фрау, славно похваливших её чувство справедливости.

Понаблюдав за женщиной ещё какое-то время, Саша заметила среди гостей Геллу, одетую в лаконичное красное платье и элегантно лавирующую через кучки людей, приветливо и несколько сочувственно улыбающихся популярной актрисе, потерявшей работу. Стоило ей проявить внимание к сцене, как к ней подтянулись ещё несколько человек, среди которых оказались хозяин дома с его невестой, что выглядела, как типичная немка — с суровым взглядом и твёрдой улыбкой, люди совершенно незнакомые Александре и молоденькая девушка лет двадцати такой неземной красоты, что альтистке подумалось, что её голову окончательно поцеловал тепловой удар и девушка ей мерещится. Длинные светлые волосы, заколотые на висках, мягко струились по точеным плечам, маленькие, но не лишенные пухлости губы нежно улыбались, перекликаясь своей божественной чистотой с выразительными изумрудными глазами, виднеющимися через полуприкрытые веки. Когда Карл называл Сашу ангелом, он ещё не видел настоящего ангела из плоти и крови, что видела сейчас перед собой альтистка.

Ангел, так для себя назвала юную девушку Александра, до конца их выступления стояла совсем одна, обнимая себя за плечи, но от одиночества ей вовсе не было печально, ведь оно было томительным. По завершению квартет одарили бурными аплодисментами даже те, кто не слушал, чем вызывали только ехидную усмешку на губах музыкантов. Внимательный скрипач тут же поинтересовался самочувствием альтистки и предложил сесть где-нибудь в тени, чтобы перевести дух, после того как инструменты будут убраны в выделенную Леманном комнату. На правах единственной дамы в ансамбле, Александра позволила себе джентельменство со стороны мужской части коллектива, благородно унёсших её альт, пока она скрылась в тени яблонь. И, о чудо! Сам ангел снизошёл до неё, пугливо приблизившись к соседней кроне.

«Интересно, в этой девушке есть хоть один недостаток?»

Красивая незнакомка молчала, трусливо перебирая маленькими пальчиками ткань цветочного платья, и уходить не собиралась.

— Вы плохо себя чувствуете?... — заботливо поинтересовалась Саша, осторожно, как кошка к мышке, делая шаг в сторону ангела.

— Да! — пискнула девушка и испуганно себя поправила. — То есть нет… Вы разве не хотите со мной познакомиться?

— Познакомиться? — плохое самочувствие сняло, как рукой, и недоуменная улыбка смягчила напряженные до этого черты. — Почему я должна хотеть с вами познакомиться? Вы какая-то знаменитость? Не сочтите мои слова за грубость, прошу, только я искренне не понимаю вашей претензии.

— Обычно все хотят со мной познакомиться. Сегодня ко мне подошло человек сто или даже тысяча, чтобы посмотреть на мою красоту вблизи.

«Ого, самомнения ей не занимать… Здесь и пятисот человек не собралось. О какой тысяче она судачит?»

— И вы так долго на меня смотрели, и я подумала, что вы сразу подойдёте ко мне, — звонкий голосок незнакомки был подобен пению соловья, но речь её о самой себе вызывала только снисходительную улыбку.

— Приношу свои извинения, если заставила вас чувствовать некомфортно. Мне кажется, во время выступления меня схватил тепловой удар, и я не контролировала свой взгляд, поэтому могла задержаться на вас больше дозволенного, — объяснилась Александра, оставив при себе, что на самом деле тогда искренне глазела на красоту девушки.

— Ваши извинения приняты, — как истинная аристократка, сказала она, поправляя и без того идеально лежащие локоны. — Ну а теперь?... Теперь вы не хотите со мной познакомиться?

Сдерживать смех становилось всё сложнее, но Саша запрещала себе подать и намёк на него. Незнакомка была юна и невинна, как когда-то сама альтистка, но точно не заслуживала, чтобы над ней смеялись прямо в лицо.

— Если вы хотите, чтобы мы с вами познакомились, то я не имею никаких возражений. Меня зовут Алеит Нотбек, — Александра протянула вперед тонкую ладонь, заранее, как можно скрытнее, вытерев её об подол платья, дабы не создавать влажностью кожи неловких ситуаций.

— Маргарита, — представилась девушка и, слабо пожимая протянутую альтисткой руку, тонким пальчиком показала на невесту и жениха, мило разговаривающих с директором оперного театра Земпера и его жены. — Это моя сестра. Она не так красива, как я, но её подруги поговаривают, — тут Маргарита приложила ладошку ко рту, дабы слышала её только Саша, и заговорила шёпотом: — что моя сестра в высшей степени владеет любовными навыками, если вы понимаете, о чём я.

— Понятно…

Александра не понимала куда себя деть от неловкости. Знать подобного вида информацию она не хотела, но Маргарита, видимо, лишенная чувства, такта вынудила узнать. Альтистка никогда не была сторонником копаний в грязном белье, потому ещё в далёком сейчас Варьете, никогда не поддерживала такого рода разговоры со своей подругой-флейтисткой Софьей Денисовной. И ладно разговоры, теперь узнаётся, что это не просто красивая болтушка, но и Маргарита. Саше уже смутно представлялся образ московской Маргариты — она была невозможно красива и имела крепкий внутренний стержень, что помог без серьёзных потерь пережить бесовскую ночь, но глаза её были так печальны, как у семейства Кабо из снов. По рассказам Фагота близился бал ста королей, где хозяйкой должна стать непременно местная Маргарита, и…

«Неужели это та самая?»

— Моя сестра такая блудница! — не унималась девушка, находясь в состоянии нервного возбуждения. Глаза её блестели, как драгоценные камушки, а фарфоровая кожа покраснела на щеках. — Однажды ночью…

— Маргарита, — твёрдо прервала её Александра, — мне не интересно знать подробности личной жизни вашей сестры.

— Правда? — совсем не обиделась светловолосая, удивленно подняв брови. — Очень странно… Многие сегодня не отставали от меня с расспросами про сестру.

— Я не из их числа. Если вы хотите поговорить, то давайте лучше обсуждать то, что не касается других людей.

Девушка задумалась, нервно покусывая губы.

— Алеит, вот ты где! — за спиной Маргариты появился Рихард, вытирающий платком пот со лба. — Парни разошлись, а я пошёл искать тебя, и… — здесь он остановился, заметив на себе два искрящихся больших сапфировых глаза, восхищенно смотрящих на него снизу вверх. Мужчина опешил от красоты девушки и, прочистив горло, обратился к заинтересованной в нём Маргарите: — Прошу прощения, фройляйн, что не заметил ваше присутствие сразу. Меня зовут…

— Я знаю как вас зовут, Рихард! — воскликнула она, чем изумила не только самого Шнайдера, но и Сашу. Скрипач недоумённым взглядом вёл немую беседу с альтисткой, как бы спрашивая: «Откуда она меня знает?», на что получил лаконичный ответ в виде поджатых губ и лёгкого поднятия плеч. Маргарита продолжила, исчерпывая все возникшие вопросы: — Мы с сестрой... Прошу прощения у Алеит, что снова её упоминаю, но без неё никак. Так вот, мы с сестрой часто посещали «Большой Дом», а когда его закрыли, мы начали посещать уличные концерты, где впервые увидели ваш квартет. Вы, кстати, выступали на дне рождении моей дорогой подруги, я там тоже была и спросила о вас поподробнее. Я была в таком восторге, когда увидела вас здесь! Рихард, я ваша большая поклонница!

— Право, у меня нет слов… Спасибо вам, прекрасная фройляйн, — Рихард вежливо пожал протянутую ему руку и наскоро отпустил, будто посмел тронуть святыню.

— Меня зовут Маргарита, — с надеждой назвала она своё имя.

— Приятно познакомиться… — Шнайдер многозначительно посмотрел на Александру, натянуто улыбаясь. — Мы, пожалуй, пойдём. Да, Алеит? — альтистка активно закивала, чувствуя себя крайне неловко в компании красивой девушки. — Ты себя плохо чувствовала, и я присмотрел нам столик.

— Вы остаётесь? — восторженно пискнула Маргарита, небрежно хватая Сашу за руку. — За нашим столиком, он вон там, — она показала в сторону пруда, — остались свободные места. Мне… так одиноко здесь одной, мой молодой человек… — тут щёки её налились ещё большим румянцем. — Ну… Он ещё не мой молодой человек, но точно им будет… Не важно! Он ещё не пришёл, хотя обещал, а провести время с творческими людьми для меня всё равно, что посетить театр. Вы же не против?

Музыканты переглянулись и в глазах их плескалось сомнение. Рихард нехотя согласился, и Александра, будто уже не имея право выбора, следовала за тянущей её к пруду Маргаритой. Она рассказывала, как ещё утром тут было пустынно и безлюдно, как развесили гирлянды, поставили столы и стулья, палатки, сцену. Возле воды оказалось намного приятнее, чем под открытым вечерним солнцем. За столиком хозяев вечера уже сидели Гелла, лукаво улыбнувшаяся приходу альтистки, и напротив неё сам Леманн с невестой. Маргарита усадила Сашу рядом с собой, оставив место по левую сторону от себя для ”молодого человека”, спешно объяснив, что он хороший друг бизнесмена, и ему будет лучше сидеть между ним и ней. Никто не был против.

Чем больше девушка говорила о предмете воздыхания, тем больше Александра Ильинична убеждалась, что говорит она о Воланде. Чувство предвкушения охватило её тело, делая его более дёрганным, а мимику чересчур активной. Прошёл час, затем второй, а сатаны так и не было видно среди гостей. Непрекращающаяся речь Маргариты утомляла и больше напоминала пустословие. Саша подметила для себя, что эта черта и являлась недостатком ангельской девушки, но кто она такая, чтобы судить…

Когда солнце практически скрылось за горизонтом, а воздух наполнился сумеречной свежестью, появился тот, кого так долго ждали. Одетый в белую рубашку, серый жилет и такого же цвета брюки Воланд скользящей походкой вышагивал по зелёной траве, держа в руках огромный букет белых лилий, символизирующих чистоту и невинность той, кому он собирался их вручить. На его губах играла знакомая издевательская ухмылка, а глаза кричали о неискренности его подарка невесте, которая с неподдельным восторгом приняла цветы из рук мужчины. Дыхание Александры замерло, когда мужчина поздоровался с ней, но показывать своего волнения она не стала, вежливо улыбнувшись в ответ, ловя на себе хищный взгляд поддельных голубых глаз. Ей бы следовало уйти раньше, когда она только поняла, что встречи с сатаной не избежать, позволить ему соблюсти озвученное требование, но неведомая сила продолжала удерживать альтистку на месте.

— Дорогие друзья! — звучным баритоном обратился к гостям Леманн, поднимая бокал для тоста. — Я рад, что мы все собрались здесь, как в старые времена, чтобы отпраздновать нашу с Элизой помолвку! Я счастлив жениться на этой невероятной женщине и счастлив, что вы, мои друзья, поддерживаете меня в этом решении! Многим из вас пришлось бросить свои планы и прибыть для этого в Дрезден, как, например, моему любимому другу Вольфу, который добирался к нам аж из полей России. Надеюсь, это не было секретом, — посмеялся бизнесмен, положив руку на плечо снисходительно улыбающегося Воланда, и все, как один, вторили его смеху. — Поэтому я ценю каждого из вас, вашу преданность и вашу любовь. Выпьем же за нашу с Элизой скорую свадьбу!

Когда совсем стемнело, на дворе россыпью маленьких звёзд зажглись лампочки гирлянд и высокие столбы фонарей, создавая неописуемую атмосферу сказочности. Музыка доносилась лёгким эхом, практически скрываясь под живой музыкой природы: поющих сверчков, переговаривающихся меж собой лягушек и шума листвы, потревоженной игривым ветром. Воланд был нарасхват — Маргарита не оставляла попыток завести с ним беседу, Леманн рассказывал о том, как тяжело сейчас выйти в экспорт, и даже скромная, на первый взгляд, Элиза после нескольких бокалов вина раскрепостилась и болтала не меньше своей младшей сестры. Александра старалась не обращать на мужчину внимания, тихо обсуждая с сидящим рядом Рихардом «план побега», но не могла не заметить на себе его испепеляющий взгляд.

Долгожданная тишина наступила тогда, когда невеста и Маргарита, заранее поинтересовавшаяся у Саши: «Не хочет ли она с ними?», ушли в дом, и стоило им отойти на десять метров от стола, как бизнесмен, достаточно употребивший за сегодня, завёл такой разговор:

— Надеюсь, друг мой, мы и на твоей свадьбе скоро побываем. Младшенькая положила на тебя глаз — грех не жениться на такой красотке.

— Грех — жениться на той, которую не любишь, друг мой, — весело ответил Воланд, с деланной дружеской улыбочкой. Леманн любо не хотел, либо действительно не понял его укола в свой адрес.

— Во всем мире не сыскать такой красоты, — продолжил хозяин, кидая пьяный взор на курящую напротив вампиршу. — Как по мне, с ней может конкурировать только фройляйн Вейсман, но и она, насколько мне известно, не свободна.

— Вы мне снова льстите, герр Леманн, — кокетничала женщина, сверкая выразительными глазами, — но осведомлены вы правильно — я не одинока.

— Тот солдат просто счастливчик.

— Завидуете ему? — невзначай поинтересовался дьявол, загадочно улыбаясь.

Рихард, уставший от балагана, тяжело вздохнул и напряженно отстукивал пальцами по столу сбивчивый ритм. Присутствие майора ему не нравилось.

— А кто бы ему не завидовал?... — отшутился бизнесмен и неловко глотнул вина.

— Даже так… Вот вы, Рихард, завидуете Петеру Риккерту? — со смешком спросил Воланд у скрипача и, не моргая, выжидающе выгнул бровь.

— Нет, майор, — поспешил ответить удивленный Шнайдер.

— Вот и я нет, друг мой, — сатана серьёзно посмотрел на Леманна, заставляя того прочувствовать всю неловкость высказанного им ранее шутливого убеждения, и, посчитав, что с того достаточно, легко рассмеялся, ободряюще хлопая побледневшего мужчину по плечу. — Что с тобой, друг? Тебе немедленно нужно выпить и развеселиться! Не успеешь моргнуть, как в печали встретишь свою старость, и твоя такая же старая красавица-жена не поднесёт и стакана воды, так как будет несчастна в браке с угрюмым мужчиной, что за десятки лет не смог зажечь в ней и искры любви. Мы же этого не хотим, верно? Пей, друг мой, пей и ни о чём не думай!

Гелла громко рассмеялась и, извинившись, удалилась из-за стола. Леманн послушно выпил, провожая её грустным взглядом. Ни для кого не было секретом, что мужчина был тайно в неё влюблён, но никто до этого дня не осмеливался так зло подшутить над его чувствами, так и сделав это на вечере в честь помолвки.

— Время неумолимо для человека, а для меня оно тянется целую вечность. Благодарю, что принял меня у себя, друг. Ты прав, русские степи вымотали меня, потому я хочу поскорее отдохнуть, — мужчины встали, и Воланд, пожав руку бизнесмена на прощание, невозмутимо посмотрел на Сашу, спрашивая: — Вы со мной, фройляйн Нотбек?

Брови Рихарда сошлись на переносице и от сильного мышечного напряжения будто были готовы поменяться местами. Почему он задал такой постыдный вопрос Алеит? Скрипач хотел вмешаться, защитить честь девушки, но та была вовсе не против уйти с майором, чем вызвала в голове Шнайдера мозговой штурм — он окончательно ничего не понимал.

Та же неведомая сила, что удерживала девушку на месте, подхватила её, заставляя идти за дьяволом. Нет... То была далеко не неведомая сила, а желанная страсть знаний, вспыхнувшая в груди, и жадный взгляд Воланда, эгоистично и беззастенчиво блуждающий по её по-старому заколотым волосам и закрытому чёрному платью, только сильнее распалял страсть уже иного плана, о которой мечталось одинокими ночами. Она ждала, она знала, что их встреча неминуема, и теперь, когда Александра была готова всё обсудить — ни за что не отпустит мужчину так просто, пока он не раскроет для неё все тайны.