Глава 11 «Новая жизнь» (2/2)

Каждый раз девушку передёргивало от такого обращения.

— Что значит опять?

— Не думаю, что мне стоит объяснять значение этого слова, — ведьма хитро улыбнулась, смотря на сгорающую от нетерпения альтистку. — Ладно. У нас не так много времени, потому расскажу только основную суть. Я нашла вас, Александра Ильинична, в Кракове в месте расстрела евреев. Как вы туда попали я не знаю. Вы ничего не помнили ни о Москве, ни о нас, ни о том, как попали в Польшу. Я помогла сделать новые документы и привезла вас в Дрезден, так как в данный момент безопаснее находиться на территории врага. Мы устроились в местный драматический театр и уже как год живем тут.

— Год?.. — растерянно произнесла Александра. — А который сейчас год, Гелла?

— Сорок второй.

— Ты же шутишь, верно?

— Я вам не Фагот, чтобы шутки шутить, — раздраженно кинула вампирша.

— Но как тогда это возможно? Я ничего не помню.

— Странные вы, люди. Сегодня не помню одно, завтра другое, а послезавтра будете готовы и душу Дьяволу продать, дабы вспомнить собственное имя.

— Воланд знает?

Слова сами вылетели изо рта Александры. В глубине души она надеялась, что он поможет ей, но не хотела признавать в себе даже и малейшую мысль о нём. Быть может слова Геллы о дьяволе побудили в альтистке воспоминания о мужчине, что так бессовестно с ней поступил.

— Мессир? — вампирша сдала паузу, делая последнюю затяжку догорающей сигареты, встала с дивана и закинула бычок в пепельницу. — Знает.

Гелла провела указательным пальцем по Сашиной щеке, обводя контур челюсти, спустилась к ключицам. Глаза альтистки заметались по сторонам.

— Будете так реагировать, вас сразу же заподозрят, — разочаровано протянула она, отойдя к зеркалу. — Нужно быть жёсткой и решительной, иначе… — она обернулась и оскалила зубы, обнажая два длинных клыка, — они вас загрызут. «Бей или беги», Александра Ильинична.

Но Александра её будто бы не слышала.

— То есть он знал, что ты нашла меня в могиле, что я ничего не помню, что я в чужой для меня стране, и даже ни разу не навестил?..

— Алеит, — уже по привычке обратилась женщина. — За свою долгую жизнь я вынесла много уроков, и один из них гласит: если бы мужчина, пусть он даже сам Сатана, хотел с тобой встретиться, то сделал бы всё, даже невозможное, чтобы увидеть тебя.

Правда ударила по щекам девушки, приводя её в чувства, а подступающая истерика вырывала из горла нервные смешки.

— Я поняла, — сквозь болезненную улыбку проговорила Саша, встав за спиной вампирши, смотрящей в зеркало.

В отражении девушка увидела только себя: худую, болезненную, настолько тонкую, что при должном нажатии кости с легкостью можно было бы переломить, потому бежевое платье чуть ниже колена смотрелось на ней как мешок. Щёки стали ещё более впалыми, подбородок неестественно заострился, под глазами пролегли тени, а зрачки потеряли свой блеск. Некогда длинные тёмно-русые волосы, а теперь короткие — до плеч, мягкими волнами лежали в аккуратной укладке, локоны которой были заколоты с одной стороны золотистой заколкой. Она провела пальцами по выступающим ключицам и стянула с себя платье, в то время как Гелла села на один из стульев, наблюдая за «знакомством». Начиная от ложбинки между маленькими грудями, заканчивая низом живота, всё туловище было покрыто множеством мелких полосок, напоминающих своей толщиной зажившие короткие царапины. Они выглядывали из-под чашечек лифа, усеяли ребра, окружили пупок. Саша трепетно провела кончиками пальцев по каждой из этих слившихся с бледным цветом её кожи полосок, отмечая у них начало и конец. На глазах проступили слёзы, и они, наконец, заблестели.

«От прежней Александры остался только альт. Что же с тобой случилось, Алеит?»

— Значит я теперь Алеит Нотбек, — констатировала она, оглядываясь на молчавшую всё это время вампиршу.

— Алеит Нотбек. Двадцать семь лет. Не замужем. Детей нет. Родителей, чистокровных немцев, убила банда евреев в тридцать девятом. Их нашли и расстреляли, но ты не смогла пережить горе от потери родных и переехала в Дрезден со своей подругой — мной. Теперь ты альтистка в оркестре Саксонского драматического театра и работаешь там уже более года.

— Какая складная история… — усмехнулась Александра, подошла к окну и посмотрела в голубое небо. — Только ума не приложу: при чём тут евреи?

Гелла зловеще рассмеялась и сказала:

— Дорогая, это не просто война за территорию. Это война за идеологию. За чистоту крови.

***

Времени на подготовку оставалось исключительно мало. Ошарашенная происходящим, Александра шокировалась ещё сильнее от вести, что этот вечер она проведет не за уединенными размышлениями о своей возникшей потере памяти, а за пультом в оркестровой яме. Наспех одевшись в то же, в чём она была, и схватив с кровати нотные партитуры, что на её счастье оказались всего десять страниц, Саша заспешила за подгоняющей её нервной Геллой.

«Будь спокойна. Не показывай свои эмоции. Будь сильной».

Девушке вновь представилась возможность насладиться успокаивающими видами города с его светлыми зданиями замысловатой формы с кирпичными крышами, зеленью деревьев и шума воды, людей на улице было так мало, а если и становилось чуть больше, то те никуда не спешили, что ни во что не шло с ульем тружеников Москвы. Казалось, что Дрезден — это островок безмятежности и спокойствия, что за его пределами мир не объят войной, загубившей уже миллионы жизней. Впереди показался комплекс похожих друг на друга сооружений и Александра могла поклясться, что не видела ничего прекраснее. Обойдя комплекс наполовину, альтистка заметила, что все здания неразрывны и плавно перетекают друг в друга. Стиль сооружений был ей незнаком, но то не мешало влюбиться в него с первого взгляда.

— Hier ist unser Theater<span class="footnote" id="fn_37330231_16"></span>, — ведьма указала на белое многоэтажное здание, напоминающее своим видом те, что Саша видела по пути, но позаимствовавшее балюстрады и скульптуры от комплекса, что был прямо напротив него.

Если город разительно отличался от столицы Советов, то внутри театра царила всё та же напряженная атмосфера суеты и подготовки к спектаклю. Александра улыбнулась этому сходству, но улыбка быстро исчезла с её губ, когда девушка не обнаружила Геллу рядом с собой. Стоя у входа, она не понимала: куда идти дальше. Паника захлестнула её, от чего ноги словно окаменели, а сердце, как раненая птица, билось о ребра. Зелёные глаза заметались по сторонам, и, сжав посильнее гладкую ручку кейса, Саша доверилась собственному телу и прошла в центр фойе.

«Как она могла меня бросить? Так, спокойно, Саша, дыши. Мозг не помнит, но мышцы же должны».

— Aleith, da bist du ja. Komm schnell — alle haben sich schon zur Generalprobe versammelt.<span class="footnote" id="fn_37330231_17"></span>

Встретив возле лестницы Александру и более ничего не говоря, незнакомая темноволосая девушка утащила её за собой вглубь театра, ведя по узким коридорам.

— Unsere verlorene Seele ist endlich zurückgekehrt!<span class="footnote" id="fn_37330231_18"></span> — саркастично вскликнул басистый голос, когда девушки показались из-за кулис. — Алисе нужно выдать премию за её «талант» находить всякий сброд.

Рихард Шнайдер. Кучерявый темноволосый мужчина лет сорока сидел на стуле в оркестровой яме, приличный чёрный костюм ему явно был мал в плечах и при малейших движениях был готов разойтись по швам, пуговицы на крахмаленной белой рубашке трещали, а туго затянутый чёрный галстук-бабочка вероятнее всего душил скрипача, потому лицо его было багрянисто-красного оттенка. По непонятным ей причинам чистейше голубая радужка глаз искажалась презрением к Саше.

Альтистка предпочла ничего не отвечать на язвительный выпад, присаживаясь за единственный свободный пульт. Оркестр оказался небольшим, практически камерным, намного меньше, чем в Варьете.

«Так даже лучше. Так спокойнее».

Репетиция прошла быстро. Понадеявшись на мышечную память, Александра не прогадала — играла она лучше, чем ожидалось.

— Platze nicht vor Freude, schmalbrüstig<span class="footnote" id="fn_37330231_19"></span>, — довольный своими словами Рихард прошёл мимо чуть улыбнувшийся от собственного успеха альтистки, оставляя после себя шлейф приторно-едкого лукового аромата пота.

Гелла правда оказалась в главной роли, так и сам спектакль подходил лично ей, как ни один другой. В голову Саши даже закралась шальная мысль: «Не вдохновила ли кого вампирша на создание этой пьесы?».

Время между репетицией и постановкой тянулось очень и очень долго, вынуждая думать обо всём произошедшем. Как бы Александра не рылась в собственной памяти, воспоминания так и не показывались наружу. С каждой минутой виски всё больше сковывало в невидимые оковы — жёсткие и давящие, а в центре лба появилась пульсирующая точка, расцветавшая, как бутон розы, из-за участившегося сердцебиения. Выудив где-то за кулисами листок с кратким сценарием, в попытках отвлечься, девушка погрузилась в чтение:

«Ведьма Дрездена»

«Елена, с отличием окончившая медицинскую академию, к тридцати годам сколотила себе приличное состояние, от чего замужество ушло для неё на второй план. Имея притягательную внешность и врождённое обаяние, Елена покорила немало мужских сердец, но никто из них так и не смог добиться её руки. За глаза некоторые ревнивые дамы прозвали её ведьмой.

На одном из банкетных вечеров Елена встречает молодого учёного Фридриха и его хитрого друга по фамилии Пахельбель, что прибыл в Дрезден из Вены. Фридрих, как и многие мужчины города, влюбляется в деловитую женщину с первого взгляда и клянется ей в вечной любви. Пахельбель, больше заинтересованный возвышенными чувствами приятеля к недоступной Елене, нежели действительно что-то к ней испытывающий, также вступает в борьбу за любовь, от чего друзья ругаются и устраивают драку. Гости пытаются разнять мужчин, а Елена смеется над их нелепой ссорой. Все только убеждаются в её ведьминской натуре.

В одну из смен в больницу, где работала Елена, поступил мужчина, не помнящий даже своего имени, и женщина взяла его на личный контроль. Через долгие месяцы восстановления пациент вспоминает кто он, а Елена понимает, что влюбилась в него. Чувства молодых людей оказываются взаимными, но никто из них не смеет признаться: Елена из-за гордости, а Вильгельм из-за неуверенности от услышанных слухов о недоступной ведьме.

Прошло два года. Елена, разочарованная в любви, готова выйти замуж за Пахельбеля, что всё это время оказывал ей знаки внимания, дабы общество более не осуждало её. На званном вечере, где пара должна была объявить о браке, Елена встречает Вильгельма, который нашел в себе силы признаться женщине в любви. Та отвечает на его чувства взаимностью и переполненная воодушевлением бежит рассказать всё Пахельбелю. Мужчина, узнав о том, что брака не будет, устроил скандал и в порыве страсти рассказал истинную причину своего приезда в Дрезден — это женитьба на любой одинокой богатой женщине, чтобы спасти своё убыточное финансовое положение.

Елена и Вильгельм устраивают пышную свадьбу, на которую была приглашена половина города. Озабоченные ведьминскими наклонностями Елены горожанки спокойно выдохнули.

Последняя картина заканчивается тем, что Елена с распущенными волосами и надетой поверх остроконечной широкополой ведьминской шляпе летит на метле над ночным Дрезденом и громко смеется».

Каждое предложение приходилось перечитывать несколько раз. То желанное отвлечение никак не приходило, а ощущение того, что девушки не должно здесь быть сильно отяжеляло и отвлекало. Она читала и читала, но ни одно слово так и не достигло её сознания, теряясь где-то на уровне чуть шевелящихся губ.

В восемь часов вечера зал заполнился до краёв — многие жители города пришли посмотреть новую постановку с набирающей популярность молодой актрисой. Чудак Рихард отвесил Александре ещё пару ласковых словечек, но та, привыкшая к подобному отношению, не обращала на это никакого внимания, подстегивая мужчину к продолжению.

Картина сменялась одна другой. Декорации то появлялись, то исчезали со сцены, погружая зрителей в чувства, казавшейся на первый взгляд, хладнокровной героини и её страхах о неразделенной любви. Публика смеялась над комичными ситуациями и грустила вместе с главной героиней. Было видно как Гелла упивается собственной ролью, произнося чуть ли не на распев, ставшую девизом Елены, фразу:

— Я ни за что не променяю свою молодость на замужество.

После фееричного полёта на метле под потолком театра под сопровождение струнно-смычковых, имитирующих порывы ветра, публика разразилась аплодисментами, не затихающими несколько минут. «Ведьма Дрездена» произвела фурор. Людям был нужен смех, и они получили его сполна.

Прежде чем возбужденная публика вывалилась из зрительного зала, Александра прошмыгнула тем же путем, что её привела темноволосая девушка Алиса, которую она больше не видела сегодня, вышла в заполняющееся людьми фойе и присела на ближайший пуф. Стараясь не слушать эмоциональные обсуждения, Саша погрузилась в себя и сосредоточено смотрела на выход, зажав между коленок, прикрытых длинной юбкой строгого чёрного платья, кейс с инструментом. Неожиданно слева раздался громкий голос:

— Sie sehen absolut bezaubernd aus, Aleith.<span class="footnote" id="fn_37330231_20"></span>

Лучезарно улыбающийся Карл обогнул пуфик и встал перед Александрой, возвышаясь над ней как скала. Парень был одет в гражданское — тёмно-серый костюм, выгодно подчеркивающий его широкие плечи.

— Добрый вечер, Карл, — альтистка вымученно улыбнулась, больше обычного оглядывая помещение, боясь пропустить Геллу.

— Признаться, я не думал, что вас так далеко запрячут.

— Вы о чём? — потеряв нить их беседы, уточнила девушка.

— Об оркестре. Не думал, что он будет так глубоко под сценой. Мне ни разу не удалось вас рассмотреть.

— Наверное вы перепутали театральное представление с выступлением оркестра, — более живо заулыбалась Александра.

Карл рассмеялся, и голос его приобрел грудные нотки, становясь мясистее.

— Фройляйн Вейсман и правда была звездой сегодняшнего вечера, но мне было бы куда приятнее любоваться вами, Алеит.

— Вы мне льстите, Карл, — немного смущенно пролепетала альтистка, выпрямилась, и с прищуром посмотрела на выход из служебных помещений, откуда выходила вампирша под руку с Петером, одетым во всю ту же форму.

Лауфер проследил за взглядом девушки и предложил:

— Вы, наверное, ждёте свою подругу. Можем подойти к ним?

— Да.

Глаза Геллы блестели как два зелёных сапфира, тонкие руки ломились от букетов и одиночных цветов, и сама она выглядела до жути довольной, от чего облик её был завораживающе пугающим, неестественным и каким-то эфемерным.

Покинув театр, юноши проводили дам до дома, страстно обсуждая по пути детали премьеры. Вампирша сдержанно принимала комплименты, хотя всё внутри неё ликовало от счастья — редкого гостя долгожителей. Александре же не было никакого дела до их разговоров. Она просто хотела поскорее добраться до дома, скрыться от глаз, спрятаться под одеяло и излить в подушку сдерживаемые весь день слёзы. Карл, как истинный джентльмен, настоял на своей помощи и понёс кейс с инструментом, отдав лишь у входа в дом.

***

— Ты бросила меня! — стоило входной двери квартиры закрыться, раздраженно выпалила Саша, осторожно бросая футляр на пол.

— Я не нянька, чтобы таскаться с тобой повсюду, — безразлично проговорила она, кинув цветы на стол, и те рассыпались по нему веером.

Было так много слов, но ни одно из них не было озвучено. Нехотя, Александра скрылась за дверью спальни, переоделась, умылась, как и хотела, зарылась под белое одеяло, открывая шлюзы накопившихся слез.

«Что происходит? Я бесповоротно безумна или действительно умерла? Почему в моём аду есть Гелла, но нет его? Почему он не пришёл? Почему не помог мне, если всё знал? Больно… Почему так больно? — сердце альтистки тоскливо защемило. Все внутренности будто связались в единый узел. — Я погубила родителей… Как я могла?.. Они погибли по моей вине. Они умерли из-за меня… Я — зло. Меня не должно существовать. Почему я здесь? Мне здесь не место! — плотно сомкнутые челюсти ныли от злости девушки на саму себя, быстро сменившуюся отчаянием. — Воланд, приди. Прошу, приди…»

Сколько прошло времени с того момента, как Александра легла в кровать, не известно, но сил на страдания более не оставалось, и она не заметила как уснула. Гелла, наблюдавшая всё это время за лихорадочным шептанием из-под одеяла, облегченно выдохнула и привычно голая вылетела из большого окна.

Прохладный ветер обдувал растрепавшиеся тёмно-русые волосы и те, как атласные ленты, развивались по свежему воздуху. Безграничная синяя гладь, плавно стушевавшаяся с безоблачным небом, простиралась прямо до линии горизонта. Солёные хрустальные волны, омывавшие боковины трехъярусного лайнера, разбивались о твёрдый металл, образуя воздушную пену, утекающую и вновь появляющуюся с каждой новой волной.

Александра неосознанно так сильно вцепилась в перила, что костяшки пальцев стонали от оказываемого на них давления. Холодный ветер не освежал разгоряченные щёки — наоборот, распалял их ещё сильнее. Любуясь морем и шумом догоняющих друг друга волн, девушка ни о чём не думала, наслаждаясь полным одиночеством. Было неестественно спокойно.

— Интересное место.

Табун мурашек перекатился от поясницы к затылку. Голос — такой желанный и такой ненавистный, такой нужный и такой болезненный. «Как один лишь голос может приносить столько эмоций?» — вопрос, что мучал Сашу, никогда так и не получит ответа.

— Интересное, — с напускным безразличием поддержала альтистка, смотря ввысь. — Оно похоже на рай.

Воланд ничего не говорил. Александра не видела его, но ощущала каждой клеточкой тела приятно отягощающее присутствие где-то за спиной, и разительно сократившееся, стоило ей только подумать о нём. Не будь на палубе такого ветра, девушка могла бы ощутить его аромат: хвои и табака, и легкие прикосновения кончиков пальцев к спутавшимся волосам, порхающим в воздухе. И как же обидно, что ветер всё же был.

— Где вы? Я звала вас…

— Далеко, — всё, что ответил он.

Саша, развернувшись практически на одних пятках, упрямо посмотрела в лицо сатаны — привычно расслабленное с исказившей губы полуулыбке на одну сторону, но глаза говорили о другом. Зелёный глаз горел и приобрел золотистый оттенок. Чёрный же стал ещё более бездонным и взывал к чувству тревоги у того, кто попался в его ловушку. Одетый во всё чёрное, Воланд сделал резкий шаг, и испугавшись Александра отступила назад, столкнувшись поясницей с отрезающими путь к отступлению перилами. Холодный воздух подхватил отчего-то стекающие по щекам дорожки слёз, унося их в глубины солёных вод. Он так близко. Он такой красивый, когда злится. Он пришёл.

Дьявол не моргал, держа под прицелом взгляда встревоженную альтистку. Она молчала, и каждая секунда тишины казалась вечностью. Воланд злился, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Вы такая проказница, Александра Ильинична, — начал он приторно сладко, загоняя её в капкан из рук, что, как нерушимые стены, обступили тело девушки с двух сторон. Теперь сатана сжимал перила, и те противно затрещали, — так легко сбежали от моего взора и совсем этого не стыдитесь.

Он здесь. Он пришёл. Он не оставил меня.

— Я не хотела сбегать, — прошелестела Саша, вцепившись мёртвой хваткой в зелёную ткань летнего платья. — Я хотела быть с вами… Всегда.

Бровь над зелёным глазом выгнулась в дугу, другая же немного нахмурилась. Воланд больше не улыбался. Все эти его особенности были такими родными, такими близкими сердцу, от чего внутри, начиная от солнечного сплетения, расползалось приятное тепло. Девушке хотелось поскорее обнять его, да покрепче, ощутить холод бледной кожи, её мягкость, провести по манящим волосам, но она не позволяла себе этого, боясь, что всё это, он, мираж, и стоит ей лишь поднести руку, он растворится в воздухе подобно табачному дыму.

Но все страхи испарились, стоило только мужскому колену коснуться её, посылая импульс по всему телу. За спиной шумели волны.

Настоящий!

— Я надеялась попасть в ад, я… совершила столько прегрешений, что несомненно должна была попасть туда, поэтому решила…

— Нет, — процедил Воланд, проведя тыльной стороной ладони по горячей щеке, смахивая слезы. Саша была готова взорваться от переизбытка чувств. — Вы принадлежите мне, поэтому только я могу принимать решения, что для вас лучше. Но вы поступили по-своему и теперь несете своё наказание.

— Вы не можете…

— Я всё могу, Александра.

— Тогда почему не появляетесь в реальности?

— Ещё не время, — ответил он и повернулся к Саше спиной, собираясь уходить.

Ноги сами понесли её к мужчине, а руки крепко обхватили талию, теряясь в складках плотного плаща. Голова прильнула к местечку между лопатками. Крепко зажмурив глаза, от чего тёмные ресницы трепетно задергались, Александра, вложив в свои слова все невысказанные чувства, произнесла:

— Я вас ненавижу.

Пронзительный гудок разразил спокойный воздух, густые облака дыма, исходящие из двух огромных труб, повалили в безмятежное небо. Александра осталась одна, обняв себя за плечи, громко рассмеялась — переизбыток эмоций привёл к истерике.

Солнце ещё не достигло зенита, потому застряло посередине — между синим и голубым. Палуба начала заполняться недавно пробудившимися пассажирами, и те с любопытством и презрением смотрели на плачущую русоволосую девушку, что не двигаясь стояла возле перил. А вместе с ними на неё смотрела и Саша, узнавая в подрагивающем от рыданий силуэте саму себя.

Какой бредовый сон.

Небезразличные к горю, к девушке подошла немолодая пара дорого одетых людей. Черноволосая женщина, под кукольной шляпкой которой виднелись серебристые нити, вплетенные в прическу, одетая в голубо-серый приталенный жакет и такого же цвета юбку, обеспокоенно положила тонкую кисть, спрятанную под белой перчаткой, на плечо псевдо-Александры, и та замерла.

— Kochanie, czy ktoś cię obraził?<span class="footnote" id="fn_37330231_21"></span>

Женщина ждала ответа, но девушка так и стояла, не двигаясь и не моргая. Черноволосая обернулась, окинув карими глазами сопровождавшего её слегка смуглого мужчину с такими же чёрными волосами и выдающимся профилем.

— Miss, — обратился он к незнакомой девушке, — are you in some sort of trouble?<span class="footnote" id="fn_37330231_22"></span>

— No… I don&#039;t know…<span class="footnote" id="fn_37330231_23"></span> — осипшим голосом ответила она, встревоженно посмотрев на женщину, что от силы была ростом по её плечо. — Я не помню… Я ничего не помню…

Александра приблизилась к своей псевдо версии, позабыв о Воланде, будто несколько минут назад он не был самым важным событием её сна, и ощутила в собственной душе всю ту пустоту, что невидимой нитью связывала её и копию.

— Izaak, ona potrzebuje pomocy<span class="footnote" id="fn_37330231_24"></span>, — молебно лепетала женщина, отпустив плечо девушки. — Zabiorę ją do dziewczyn<span class="footnote" id="fn_37330231_25"></span>.

— Хорошо. Будь по твоему.

Черноволосая заботливо обняла не сопротивляющуюся псевдо-Александру за плечи и увела её в сторону кают, скрываясь за дверью. Сон начал рябить и терять краски и вскоре размылся, становясь акварельным. В последний раз небо разразил оглушительный гудок, и удивительная греза пропала, погружая мир в темноту.