Глава 9 «После бала» (1/2)
Сашу окружил могильный холод пустого бального зала. Стоя в самом центре, где некогда был гранитный пятиугольник, она огляделась по сторонам, не понимая происходящего. В памяти отложилось чёткое воспоминание о том, что этого зала более нет, что он разрушился прямо на её глазах. Тогда почему она здесь? С высоты балкона послышались удары — кто-то со стороны улицы пытался разбить витражное окно, и с каждым глухим стуком по цветастому стеклу шли маленькие трещины, образуя рисунок в виде паутины. Страха не было, но было почти неуловимое чувство стыда. Вскоре от настойчивых ударов окно лопнуло, и из него выскочили пять чертей с задиристыми алыми глазами. Стуча копытами, они подбежали к полукруглым перилам балкона и начали показывать на Александру указательными пальцами, беззвучно смеясь, переглядываясь и перешептываясь меж собой. Один из чертей, что так злорадно кривил своё обезображенное шрамами и рубцами лицо и больше всех тыкал в девушку пальцами обоих рук, чуть не перевалился через перила, вовремя ухватившись за ограждение.
«Смеются надо мной. Издеваются. Глумятся».
Затем двое из них начали танцевать, но не так, как плясали до этого на окне, а будто передразнивая. Один из них важно выпрямился и протянул руку, выжидая, другой присел в реверансе, кокетливо поглядывая на «кавалера». Другие же начали хлопать в ладоши и часто стучать копытами по каменному полу. Саше и думать особо не пришлось, чтобы понять посыл их танца. Стало невыносимо тяжко, тело не слушалось — не было возможности не отвернуться, не закрыть глаза. С каждой секундой мыслей в голове становилось всё больше и больше, и те с сокрушительной силой давили на виски.
«Падшая! Шлюха! Гори в адском пламени! Как ты могла после всего, что Он сделал, разделить с Ним постель?! Ты заслужила смерти!»
— Это не так! — закричала альтистка и, закрыв глаза, схватилась двумя руками за голову, оттягивая волосы у корней. — Прекратите! Хватит! Остановитесь!
— Разве? — за спиной раздался насмешливый кряхтящий голос.
Александра открыла глаза, опустив руки. Черти исчезли, окно было таким же целым, как и в начале. Девушка обернулась и увидела перед собой низкий силуэт, облаченный в чёрные лохмотья с капюшоном, скрывающим верхнюю часть лица. Впрочем, ей и не нужно было показывать свое лицо.
— Я не заслуживаю смерти… — скорбно проговорила альтистка, обнимая голые плечи.
— Ты не послушала моё предостережение, и теперь сама винишь себя. Совесть съедает тебя изнутри.
— Я не сделала ничего плохого…
— Посмотри назад, — старуха подняла руку, из-под длинного рукава показался иссохший указательный палец, указывающий за спину Саши.
Перед Александрой предстал маленький островок с большими зелёными деревьями, молодой травой с маленькими кустиками ромашек и жёлтых одуванчиков, голубым безмятежным небом с плывущими по нему воздушными облаками, небольшим деревянным домиком с резными ставнями у двух окон и небольшой лавочкой перед ним. Улыбающаяся она в простеньком зеленоватом платье, выглядя значительно взрослее, стояла возле низкой калитки. Незнакомый темноволосый симпатичный мужчина в сереньких штанишках на подтяжках, рубашке и кепке держал на руках совсем ещё маленького ребенка, укутанного в пелёнки. Возле повзрослевшей Саши змейкой вилась девочка лет семи, русые и длинные волосы которой развевались на ветру от юркого бега.
— Это могло быть твоим будущим, — продолжила седая, — счастливым и беззаботным — как ты и мечтала. Большая дружная семья, любящий и уважающий тебя муж, здоровые дети… — тут старуха, поравнявшись, ухватила Александру за голову, немного поворачивая ту в левую сторону и вновь указывая скрюченным пальцем в новую иллюзию. — Но ты предпочла всем своим мечтам… это.
Односпальная кровать. Такая же, что и стоит у Александры в комнате, невысокая, заправленная белыми смявшимися простынями. Чёрная мгла, как густой дым, окутала всё пространство вокруг, скрывая взору две тёмные фигуры. Не двигаясь, альтистка начала приближаться, и с каждым новым метром тьма, что укрывала двоих, расступалась, подобно открывающимся воротам, и вскоре обнажила то, чего Саша так боялась увидеть — себя и Воланда.
— Всего одна ночь, и видишь, что она вам принесла? — шептала старуха, также указывая на постель.
Александра Ильинична недоуменно смотрела на себя, похотливо извивающуюся под телом мужчины, хватающуюся за его плечи и шею, в попытках притянуть того ещё ближе, громко и пошло стонущую. Затем всё же стало понятно, о чём ранее вела речь ведьма — на бледных телах проступали беспорядочные тонкие красные нити, в несколько раз обвивающие руки, ноги, туловища и шеи.
— Нить, что соединяла вас, спуталась, и распутать её более невозможно. Ты будешь вечно страдать от переполняющей душу пустоты, и только Он сможет заполнить её своим присутствием.
— Вечно страдать?.. — Александра обернулась, но старухи уже не было.
На белой кровати лежал небольшой тканевый свёрток. Робкими шагами Саша приблизилась к нему и дрожащими пальцами приподняла свободный край — перед ней лежал мирно спящий младенец, пожалуй, слишком мирно. Грудь его не вздымалась от маленьких вдохов и выдохов, пухленькие губки были чуть приоткрыты, а кожа оказалась бледнее тех простыней, на которых он лежал.
— Боже! — из глаз полились слёзы, и Саша двумя ладонями прикрыла рот, отступая назад на несколько шагов.
Под младенцем появилось красное пятно, стремительно разрастающееся по всей ткани, и вскоре алые капельки начали звонко биться о каменный пол. По внутренней части бедер начала стекать струйка. Александра испуганно посмотрела вниз, на ноги, и обнаружила, что истекает кровью. Не способная двинуться с места, она наблюдала, как красные жидкости ручейками текут друг к другу, образуя на холодном полу рисунок перевернутой, обрамленной в круг звезды.
— Прекратите…
Облака, клочьями сгустившиеся на небе, закрывали собой серебристый свет полной луны. Уличные фонари не горели, от чего в комнате стало невыносимо темно и страшно. Наспех включив прикроватную лампу, Александра Ильинична заметалась на мокрых простынях, ища под собой хоть малейшее пятнышко крови, но такового, к счастью, не оказалось. Пот бусинками проступал на гладком лбу, и русые волосы взбились в птичье гнездо. В попытках отдышаться от ещё более странного, чем обычно, сна, и успокоить часто бьющееся сердце, гулом отдающего ударами в уши, Саша и думать забыла о том, что происходило сегодня, переключив всё внимание на ужасающую картинку мёртвого младенца, истекающего кровью, так и стоящую перед её глазами.
— К чему вообще такие сны… — шептала сама себе она, укрывшись по плечи тонким одеялом. Потом ей вспомнились слова ведьмы. — Не помню, чтобы когда-то мечтала о семье и детях. Бред, просто бред…
Через приоткрытую дверь слышалась оживленная беседа, доносящаяся из соседней комнаты. Тут-то и накатили истинные воспоминания, оставляя после себя красные отпечатки на щеках. Бал, нечисть, безумные танцы и не менее безумная она, наконец принявшая свои желания. Но какой бы не была этой ночью Саша — безумной либо опьяневшей от съедающей несколько дней страсти — факт гибели нескольких человек поражал и вводил в ступор. И каким бы не был желанным Воланд, границы добра и зла в его понимании были серьёзно размыты: он совершенно спокойно говорил, что помогает бедным, запутавшимся людям, но сам занимался такими же убийствами, как душевнобольной.
Разговоры стали громче. Накинув на плечи шелковый халат и идя уже по привычке, сформированной за эту ночь — тихо и незаметно — альтистка вышла в коридор, освещенный парой свеч, приблизилась к спальне, из которой доносились голоса, и, затаив дыхание, прислушалась. Подобно тени, слева мелькнул силуэт рыжей, одетой на этот раз, пожалуй, впервые за всё время проживания в квартире, в длинное чёрное кружевное платье на бретелях, заставляя своим неожиданным появлением сердце Александры испуганно сжаться. Кокетливые огоньки сверкали в её зелёных горящих глазах, а тонкий указательный палец с красным маникюром прижался к губам альтистки, показывая той вести себя тихо, и, игриво подмигнув, Гелла, раскачивая округлыми бедрами, скрылась за стенами комнаты.
«Что это только что было? Почему я в собственной квартире должна вести себя, как пробравшийся воришка?»
Дверь спальни была раскрыта настежь, и из неё доносился тяжелый шлейф табака и жар растопленного камина. Саша оглянулась по сторонам, ища, на всякий случай, пути отступления, и сделала для себя пометку, что соседний кабинет, некогда принадлежавший Берлиозу, был открыт и мог бы укрыть от чужих глаз. Стоило Саше только вспомнить о соседе, как в памяти всплыл образ его отрезанной головы, лежавшей в стеклянном кубе, а затем смотрящей куда-то вдаль так разумно, будто её владелец всё ещё был жив. Смахнув с себя наваждение, девушка заглянула в комнату, быстро и цепко её осматривая, и также быстро снова прячась за дверным косяком. Вместо шахмат в центре спальни стоял стол, добротно накрытый разными блюдами, за которым сидели вся свита, во главе с Воландом и укрытая чёрным халатом Маргарита, сидевшая спиной ко входу.
— Пожалуй, мне пора. Поздно… — тихо и грустно проговорила Маргарита Николаевна, вставая, из-за чего стул, на котором она сидела, заскрипел по деревянному полу. Александра приготовилась бежать.
— Куда-то спешите? — сухо поинтересовался Воланд. Остальные молчали.
— Да, пора, — женщина сделала пару шагов в сторону выхода в коридор, из-за чего альтистка сразу же отпрянула от комнаты на три шага, ровняясь с дверью в кабинет. — Благодарю вас, мессир… — голос становился всё ближе и ближе к коридору. — Всего хорошего, мессир…
— Присядьте, Маргарита Николаевна, — повелительно проговорил сатана, после чего послышался характерный скрип стула о поверхность пола. — Может быть, вы что-то хотите?
— Нет, ничего, мессир, — как-то с горечью ответила женщина. Альтистка вновь подобралась к открытой двери, любопытно заглядывая внутрь, сразу же получая, подобно пощечинам, несколько удивленных взглядов, одним из которых был укоризненный взор зелёного и чёрного глаз, заставляющий снова скрыться. — Кроме того, что если я всё ещё нужна вам, мессир, я готова охотно выполнить всё, что вам будет угодно.
Раздались одобрительные возгласы и звук удара бокалов.
— Верно! Вы совершенно правы! — прокричал Воланд, и Саша испуганно вжалась в стену, чувствуя как кровь перестала поступать в конечности, и те начали неметь. — Так и надо!
— Так и надо! — друг за другом повторила свита.
— Вы прошли испытание, — продолжил мужчина. — Никогда и ничего не просите. Ничего и никогда, в особенности у тех, кто сильнее вас. Они сами придут и всё вам предложат.
Слова Воланда вызвали у Александры истерический смех, плотно скрывающийся под покровом самоконтроля. Она прекрасно понимала, что предназначались они не только для Маргариты, но и для неё самой, трусливо прячущейся за дверью. Воланд не раз давал ей возможность сделать выбор, так или иначе влияющий на её судьбу, давал ей право осуществить желаемое, путая её желания со своими.
— Так, что, Марго? Чего желаете за роль моей королевы? И теперь говорите без стеснения, ведь предложил я. Ну же, Маргарита Николаевна, смелее!
— Стало быть, я могу попросить об одной вещи? — встревоженно спросила женщина.
— Потребовать, — интимно низко ответил Воланд.
«И что это опять? Почему так сильно сжалось сердце? Я не хочу больше здесь находиться! Моя квартира более не моя. Я продалась дьяволу, так ещё и страдаю по нему же. Зачем стою здесь и подслушиваю? Нет, пусть катится в ад! Ненавижу!»
Переполняемая злостью Александра Ильинична вернулась в спальню, демонстративно хлопнув дверью, наплевав на реакцию гостьи, так и не узнав её историю, которая могла сослужить для альтистки не меньшим уроком, чем получаемый в жизни опыт. Слезы полились сами собой, пропитывая белую наволочку. Хотелось просто исчезнуть из этого мира, более не чувствуя той боли, стыда и обиды на саму же себя. Через несколько минут, сминая простынь в кулак, Саше почудился странный запах, исходящий от ткани, и глаза её в ужасе округлились, слёзы остановили свое течение. Ароматы пиона, хвои и табака смешались с пошлым запахом секса.
«Нет, нет, нет!»
Со стремительной скоростью Александра вскочила с кровати и начала стягивать с неё на пол одеяло, подушку и злосчастные пропитавшиеся похотью простыни, добротно заправленные под матрас, не замечая, как те с характерным хрустом рвутся. Закончив, ошарашенным взглядом Саша осмотрела образовавшуюся под ногами белую кучу и, с презрением переступив её, легла на бок, обняв себя за плечи и свернувшись калачиком, на голый, с местами сломанными пружинами, полосатый матрас. Но легче не стало.
«Лучше умереть, чем испытывать всё это»
За окнами становилось светлее, а вот в квартире №50 по Большой Садовой всё оживленнее. Бесчисленные шаги, незнакомые голоса, просьбы и чья-то мольба смешались воедино, и более перестали быть хоть как-то понятными. Саша лежала в каком-то полусонном бреду, периодически просыпаясь от подступающей тревоги и вновь засыпая под звуки разговоров. В один из разов ей даже показалось, что Воланд, присев перед кроватью на корточки, бесстрастно рассматривает её обеспокоенное сном лицо и успокаивающе гладит тыльной стороной ладони по холодной щеке, беззвучно произнеся:
— Пора просыпаться, Александра Ильинична.
Туманное, но тёплое утро накрыло Москву, прогоняя прочь бесовщину, царившую этой ночью. Воробьи и голуби маленькими лапками стучали по оконному отливу, с легкостью перелетая на украшенные зелёными листьями ветки растущих тополей аллеи, по которой кто-то прогуливался и что-то активно обсуждал. Ощущение неправильности заставило мозг Александры сразу же включиться и разлепить сонные глаза. Красные балдахины, чёрные простыни, потушенный камин, пустой стол, единственное большое окно выходящее не на оживленную транспортную улицу, как в её комнате, а на тихую алею. Кроме Саши в спальне, играя в карты, сидели Бегемот без галстука-бабочки и Коровьев в привычном своём клетчатом одеянии и треснутом пенсне.
— Александра Ильинична! — воскликнул Фагот, заметив пробуждение хозяйки квартиры. — Добрейшего вам утра! Как спалось? Ничего вас не тревожило?
Альтистка хмуро посмотрела на играющих, натягивая по горло скользкое одеяло, ничего не отвечая. Двое же продолжали партию, но как-то уж очень хитренько друг на друга посматривая, чем начинали раздражать. Мышцы болели от утомительной ночи, душа и тело изнывали, прося скорее скрыться из реальности. Посмотрев под одеяло, Саша обнаружила себя всё в том же золотистом халатике, потому не медля поднялась с кровати и направилась в коридор, не проронив ни слова. Ванные процедуры освежили и придали сил. Промакнув полотенцем лицо от влаги, Саша вышла, тут же выключая за собой свет, и, испугавшись, остановилась, практически уткнувшись носом в клетчатый жилет, внезапно возникший из ниоткуда.
— Ох, гражданин Коровьев, — первое, что вылетело из уст Александры, делающей пол шага назад, — прошу прощения — я вас не заметила.
— Что вы, что вы, я на вас абсолютно не в обиде, — протрещал мужчина, галантно вытянув руку, указывая на конец коридора, освещенный ярким столбом утреннего солнца, льющимся из открытой двери спальни свиты. — Завтрак готов и уже ожидает вас, милая госпожа.
— О право, Фагот, вы меня смущаете, — румянец полыхнул на впалых щеках, — никакая я вам не госпожа.
— И всё-таки я настаиваю, Александра Ильинична, ибо теперь никак иначе не могу вас называть. Идёмте, может, рассудите наш спор с этим плутом Бегемотом.
«Теперь? — жар окатил с новой силой. — Они же всё слышали! Слышали! Как же стыдно!»
Настежь раскрытое окно впускало в комнату приятную утреннюю прохладу, уже готовую смениться удушливым пеклом дня, ветерок легко раздувал низ тонкого белого тюля, а плотные бордовые шторы, подобно статуям, висели величественно и неподвижно. Небольшой круглый стол, что недавно был пуст, был уставлен по периметру шестью тарелками и приборами к ним, в центре стояла большая медная ваза с фруктами, из которой сочными гроздьями свисал виноград, и по обыкновению стоял графин с красным вином, наполненным уже наполовину. Бегемот, держа в лапе золотистую двузубую вилку, сосредоточено ловил солнечные лучи, запуская по всей комнате маленькие пятнышки солнечных зайчиков, один из которых ослепил вошедшую Александру и безмятежно ускакал на блестящий полированный графин.
— Мне правда крайне неловко, — пробормотала альтистка, присаживаясь на стул напротив окна. Ветерок мягко обдувал ноги.
— Ну что вы, госпожа, это ведь ваша квартира! — успокаивал кот, по особенности своей растягивая гласные. — Здесь мы — гости, а вы — достопочтенная хозяйка.
«Они сговорились что-ли? Госпожа да госпожа»
— Где все остальные? — поинтересовалась Саша, задав крайне обтекаемый вопрос, дабы не проколоться в истинном: «Где Воланд?».
— Дела, дела! — ответил взвинченный Коровьев, присаживаясь на стул рядом с девушкой. — Знаете, так много дел появилось. Вот раньше было в сто раз проще, да и людей было меньше. А сейчас…
— Вот-вот, сейчас и пройти нормально не дают, всё кричат, ругаются, а я-то им что сделал? — поддержал разговор Бегемот, продолжая гонять солнечных зайчиков по комнате. — Ну подумаешь, взял без спроса автомобиль, но то было исключительно в научных целях.