Глава 8. Часть 2: «Бал. Предостережение. Кульминация.» (2/2)
Александра глубоко задумалась, а музыка тем временем стихла. Зал постепенно начал наполняться пришедшими со всех концов гуляний гостями, и те несметным полчищем разбредались кто куда: вставали вдоль колонн и стен, поднимались по лестницам и даже оставались на балконе, но при этом всём оставляя центр свободным. Старуха схватила Сашу за локоть, дернула ту на себя и зашептала, смотря безумными пустыми глазами:
— Ты повязана с Ним. Я вижу как красной нитью сплетены ваши судьбы, но ты этого не желала, была слишком наивна, и даже Он не ожидал, что Его вмешательство может как-то повлиять. Ты всё ещё можешь сбежать от Него, спрятаться, оборвав вашу связь, иначе старые законы мироздания не пощадят тебя, — она ещё сильнее сжала руку, и губы её зашевелились с невиданной скоростью. — Беги! Ты ещё можешь всё исправить и спасти свою душу! — тут слепая прервалась, резко зыркнув на балкон, успокоилась и разжала пальцы. — Он уже здесь… Посмотри на меня и запомни — природа накажет тебя за связь с Ним.
После этого ведьма и вовсе отошла от альтистки, скрываясь в толпе. Растерянная от зловещих предсказаний Александра Ильинична, словно в трансе, ведомая страхом и готовностью бежать, отступала к центру зала, чуть не споткнувшись о выступающий из пола чёрный гранитный пятиугольник. Тишину прорезали звуки шагов на балконе: с правой его стороны шла величественная Маргарита, поразившая Сашу своим посвежевшим и спокойным видом, награждающая нечисть, видимо уже по привычке, доброжелательной улыбкой. С левой же части в неспешной манере вышагивал Воланд, облаченный во всё чёрное. На голове его была то-ли шапка, то-ли шляпа, напоминающая не так давно популярную шапку «Гоголь», а в руках покоилась знакомая трость. Лицо сатаны было бледнее обычного, щёки впали, от чего линия челюсти и подбородка заострилась, так и маня к ней прикоснуться, под глазами плясали глубокие тени, а губы искажала привычная снисходительная ухмылка.
Когда король и королева бала достигли середины балкона, остановившись ровно перед изображением перевернутой звезды, Воланд протянул Маргарите руку, скрытую под чёрными кожаными перчатками, ладони их соединились, знаменуя союз, и пара начала спуск по лестнице. Всё словно замерло, и время в этом месте более не имело никакого значения. Саша вновь стала свидетелем того, чего не должна была видеть. Быть может, это сослужит для неё большим уроком. В голове почему-то заиграла знакомая часть из «Реквиема» Моцарта<span class="footnote" id="fn_37068903_13"></span>, что, безусловно, было символично всему происходящему. Из-за этого Александра быстро повеселела, чувствуя как истерика подкатывает к горлу.
«Старуха права: я не найду здесь ответов, — альтистка заметалась, стараясь найти место, чтобы спрятаться, но его не было — везде она была как на ладони. — Как же глупа, нужно бежать! Он играет со мной, играет… — тревога сменилась противоречащим смятением. — Тогда почему я стою и ничего не делаю? Почему он так тревожит моё сердце? Почему хочется доверять ему?»
Тем временем Воланд, шелестящий подолом плаща, и Маргарита уже подходили к гранитному пятиугольнику, возле которого вилась обеспокоенная Саша. Сатана был зол, но за тысячелетний срок он научился филигранно скрывать неожиданно настигающие его эмоции. Как эта старуха позволила ввязаться в их маленькую с Александрой игру? Теперь она боялась и хотела сбежать.
Нет, такого точно не произойдёт — бабочка сама оборвёт свои крылья.
«Я не понимаю», — дьявол смерил Сашу холодным, безразличным взглядом, будто та была мелкой букашкой, мешающей его коварному плану.
Сердце пронзила злость, но пульс предательски ускорился от находящегося буквально в двух метрах Воланда. Послышался скрип колёсиков, Саша обернулась на навязчивый звук и увидела, как Азазелло безмятежно катит тележку, что обычно использовалась в гостиницах, на которой стоял большой затуманенный стеклянный куб. И чем ближе он становится, тем яснее было видно его содержание: в голубоватой дымке, бьющейся о прозрачные стенки, лежала голова с мертвенно бледной кожей, узнанная Александрой с полувзгляда — несчастная голова, что похитили сегодня, принадлежала Михаилу Александровичу Берлиозу. Тележка остановилась прямо перед сатаной, Азазелло отошёл чуть в сторону, к колоннам, а на лице Воланда появилась безумная улыбка, образовавшая в уголках глаз морщинки. Голова медленно подняла веки, потрясая и без того сбитую с толку альтистку, заставляющую себя сдерживать даже малейшие выплески неосознанных восклицаний. Карие глаза недавнего соседа были слишком живыми и полными раздумий, что никак не вязалось с тем, в каком состоянии сейчас находился их хозяин. Саша ощутила, как сильно затряслись её коленки, комната начала плыть, а тело было готово в ту же секунду обрушиться в обморок. Происходящее просто не укладывалось ни только в её голове, но и у стоящей неподалёку Маргариты. Раздался звонок.
— Ну что, Михаил Александрович, — начал сатана, подойдя к голове и самодовольно усмехаясь, — как я и говорил, голова отрезана женщиной, заседание не состоялось и я живу в той квартире, где жили вы. Это факт. А факт — самая упрямая в мире вещь, — он остановился и мельком посмотрел на испуганно приблизившуюся Сашу, но этого времени хватило, чтобы понять посыл этого взгляда: «Вы искали ответы? Так получите их сполна». — Но давайте перейдём к более интересному вашему суждению. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Какая глупая теория… но, впрочем, многие теории стоят одна другой, моя же теория такова: каждому будет воздано по вере его. Потому советую вам задуматься о молитвах, ведь адское пламя никого не щадит, — каждое слово Воланда было наполнено яростью и презрением. — Вы уходите в небытие, я же хочу выпить за бытие из чаши, которой вы сейчас станете.
Без лишних указаний Азазелло подошёл к тележке и снял купол, освобождая тут же исчезающий туман. Покровы головы потемнели и начали гнить, отваливаясь кусками, сразу же тлея, ничего не оставляя после себя. Недавно разумные глаза пожелтели и провалились внутрь обнажившегося чёрного черепа, верхнюю часть которого можно было открыть а-ля крышку на шарнирах.
«Воланд безумен! Что он сказал о молитвах? Берлиоз всегда был матёрым атеистом, не мог же он… Мог! Ещё как мог! Глупый Михаил Александрович, зачем же ты ввязался в ту беседу?..»
Раздался ещё один звонок. Сатана, мерно постукивая тростью о каменный пол, галантно увёл королеву к пьедесталам и сел на металлический трон, выжидающе смотря вперёд. Обескураженная Маргарита встала подле него. Александра более не понимала происходящего, впала в ступор и не могла сделать и шага. Кровь отлила от её лица и шеи, мозг отказывался верить глазам.
— Сию секунду, мессир, — раздался голос возникшего из ниоткуда Коровьева, уже стоявшего возле гранитного пятигранника, — я слышу в этой гробовой тишине, как скрипят его лакированные туфли и как звенит бокал, который он поставил на стол, последний раз в этой жизни выпив шампанское. Да вот и он! — восторженно закончил он.
В зал зашёл одинокий гость в хорошем дорогом костюме и с аккуратной прической. Своей чёрно-белой гаммой он ничем не отличался от присутствующих здесь гостей-мужчин, но в отличие от остальных, от него прямо-таки разило чувством страха, из-за чего шёл он крайне неуверенно, иногда шатаясь. Округлившиеся от тревоги глаза с расширенными зрачками бегали по незнакомым лицам молчаливой толпы, кожа стала бледнее холста, а тонкие губы дрожали. Дойдя до середины зала, мужчина остановился ровно там, где стояла сейчас Александра.
— Милейший барон Майгель, — обратился к гостю Воланд, приторно приветливой интонацией, не понаслышке знакомой альтистке — Я счастлив представить вам, — тут дьявол впервые за ночь обратился к гостям, — почтеннейшего барона Майгеля, служащего зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы.
«Я слышала о нём, но никогда не приходилось его видеть, — Александра заметила, как обеспокоенный барон перебирал вспухшие пальцы спрятанных за спиной рук. — Для чего он здесь?»
— Милый барон, — ласково продолжал Воланд. Но какой бы сладкой не казалась его речь, Сашу пробирал озноб каждый раз, как он начинал говорить, — был так учтив и доброжелателен, что, узнав о моём приезде в Москву, сразу же позвонил мне, предлагая свои услуги в ознакомлении с достопримечательностями города, — по толпе нечисти разом, будто бы руководимой жестом дирижёра, пронесся ехидный смешок, — и разумеется, я был счастлив принять его столь любезное предложение и пригласил к себе, — на этих словах в лукавых глазах сатаны мелькнула тень стыдливости за собственную ложь, но то была действительно всего лишь мимолетная тень того, чего не мог испытывать дьявол. В это время Азазелло передал череп Коровьеву.
Приглашенный мужчина стоял не шелохнувшись, как и Александра, наблюдавшая за странным поведением и перешептываниями двоих, стоящих возле тележки.
«Что они задумали? Для чего весь этот фарс?»
— Да, кстати, барон, — интимно, понизив голос, заговорил Воланд, заговорщически наклонившись к собеседнику.
У Саши перехватило дыхание. В памяти всплыли все те случаи, когда он пользовался такой интонацией, пытаясь соблазнить её на какую-то глупость. Тревожась, Саша смотрела на Воланда, но тот будто не замечал её присутствия, несмотря на непосредственную близость к барону Майгелю.
— Разнеслись слухи о вашей исключительной любознательности, — продолжал сатана. — Поговаривают, что она, в соединении с вашей не менее развитой разговорчивостью, стала привлекать общее внимание. Мало того, злые языки уже уронили такие нелицеприятные слова, как шпик, шпион, крыса. И даже есть предположение, что это приведет вас к печальному концу не далее, чем через месяц. Потому, со всеми присущими нам благодушием и состраданием, мы решили избавить вас от томительного ожидания.
Далее всё происходило так, будто каждая секунда замедлилась и была уже не секундой вовсе, а целой минутой. Из ниоткуда появился высокий и бледный Абадонна, от которого веяло мертвецким холодом. Он встал напротив барона и на мгновение снял свои очки. Александра закрыла глаза и зажмурилась. Затем раздался оглушительный хлопок, в ушах зазвенело, а в горле застрял комом яростно рвущийся наружу крик. Тело барона бездыханно упало на пятиугольную гранитную плиту, и вязкая бордовая кровь, льющаяся из груди, тут же пропитала белую рубашку и жилет, туго стекая по одному из выдолбленных в камне желобов. Александра открыла глаза и сразу же отпрянула на несколько метров, не веря в происходящее.
«Это не просто пятиугольник, это жертвенник!»
К желобу сразу же подлетел воодушевленный Фагот, подставляющий чашу-череп к вытекающей крови и наполняющий ту до краев. Мерный стук трости и каблуков приблизился к алтарю. Коровьев передал чашу серьезному Воланду и тот, подняв её над собой двумя руками, громогласно проговорил:
— Я пью за ваше здоровье, господа, — он опустил чашу, прикоснулся к ней губами и, отпивая, наконец посмотрел на Александру, глаза которой зажглись безумным пламенем. Затем, развернувшись на пятках, он быстро приблизился к Маргарите Николаевне и, протянув той чашу с кровью, повелительно сказал: — Пей!
Не было никакого смысла сопротивляться. Королева шатнулась в сторону, но чаша уже была возле её губ. Смирившись, Маргарита закрыла глаза, делая маленький глоток, и, когда открыла их вновь, те уже были абсолютно пусты и безжизненны. Казалось, что женщина более не находилась конкретно здесь, а где-то совсем далеко отсюда. Тут Александре Ильиничне захотелось подбежать, потрясти за плечи бедную Маргариту Николаевну и хоть как-то помочь той прийти в себя. Александра даже сделала несколько резких шагов в её сторону, но укоризненный взгляд сатаны остановил её. Альтистка замерла, как статуя, безвольно наблюдая за дальнейшим. Словно куклу, недавние гости обмотали тело Маргариты в кокон из длинной красной ткани, на несколько метров струящейся по полу, сняли корону, положили под голову подушку и, подняв, подобно похоронной процессии, неспешно унесли.
Зал опустел, и единственными его посетителями остались серьёзный Воланд и застывшая Александра, в панике пытающаяся вырваться из оцепенения. Мужчина неторопливо подошёл к ней, осматривая с ног до головы, подмечая для себя, что ночь для девушки не прошла бесследно.
— Что с вашими ногами? — сатана сделал ещё шаг, из-за чего расстояние между их лицами сократилось. Бровь над чёрным глазом выгнулась в вопросительную дугу. — Что я говорил вам о невредимости? — в эту же секунду к Саше вернулся контроль над телом, и злость, наполняющая её душу, колкостями стремилась вырваться наружу.
— С моими ногами всё в порядке, а вот с вами явно что-то не так. Для чего придумывать лестницы, по которым невозможно ходить? Вы вообще представляете, что мне пришлось пережить, чтобы подняться, а потом ещё и…
Воланд, нахмурившись, будто Александра трепала утомляющую ахинею, отмахнулся от гневного монолога, заставляя альтистку резко замолчать. Саша была поражена этим жестом, потому сильнее забурлила в её венах ярость, окрашивая кожу в красный.
— Я не могу поверить, что вы так глупы, — Воланд устало потер глаза. — Вас даже боль не смутила. Неужели вы ничего не знаете о свойствах наших лестниц?<span class="footnote" id="fn_37068903_14"></span> Какое разочарование…
— Как вы смеете называть меня глупой?! — не стесняясь, закричала Александра, сжимая руки в кулаки. — Сами палец о палец не ударили за ваш, так называемый бал. А всё почему? Тешите своё тщеславие… — она горько хмыкнула, вкладывая в следующие слова всё своё презрение. — Не думала, что слова обычного человечишки так обидят дьявола. Зовите караул, эго задето! — Саша разжала пальцы и начала активно жестикулировать. — Вы просто беситесь с жиру, играясь с судьбами. И все люди для вас вовсе не люди, а шахматные фигуры на клетчатом поле, где вы, естественно, — король. Ещё кто-то — слоны, ладьи, ферзи, а кто-то — пешки. Но я вам не пешка…
— Нет, вы — не пешка, — подтвердил Воланд и одной рукой с силой обхватил обе щеки альтистки, притягивая ту к лицу. Другая рука легла на голое плечо, и девушка сразу же уперлась ладонями в грудь, отталкивая. — Что вам сказала старуха? — Александра молчала, вынуждая своим молчанием зловеще улыбнуться и ещё сильнее сжать её скулы. — Что она вам сказала?
— Отпусти… — сквозь зубы зло прошипела альтистка, сверкая зелёными глазами.
Однако Воланд не собирался отступать, буравя лицо помутневшим, пожирающим взглядом. Бесспорно, была какая-то прелесть в их официальном обращении друг другу на «вы», но когда Саша решилась обратиться к нему на фривольное «ты», ни с чем не сравнимое ощущение пронеслось вниз по телу, закрепляясь в паху. Саша могла поклясться, что секунду назад она была готова чуть ли не убить мужчину, будь у неё такая возможность, но сейчас же ярость сменилась страстью — всеобъемлющей и безрассудной, позволяющей мозгу навсегда замолкнуть, а сердцу выдать дирижёрскую палочку.
Александра властно схватила Воланда за грудки, притягивая того ещё ближе, от чего её обнаженная, с фарфоровым оттенком кожа слегка коснулась холодной плотной ткани плаща. Привстав на носочки, Саша поравнялась взглядом с сатаной. К слову, получилось у неё это крайне несуразно из-за ставшей привычной боли, потому стоять в таком положении долго не пришлось. Александра сразу же приземлилась обратно на пятки, чем вызвала у дьявола насмешку, перешедшую в искренний смех.
Воланд всё-таки отпустил щёки девушки, и к тем участках, где были его пальцы, снова начала поступать кровь, образуя розовые пятна. Но убранная рука сменила хватку на талию, притянув вожделенное тело донельзя ближе. Каждая клеточка его пылала теплом, раскрываясь, как бутоны роз, навстречу желанному прикосновению, но при всём огорчаясь от столь небольшой области.
— Она сказала мне бежать, — Саша прервала тишину, крепче хватаясь за ткань, будто сатана мог исчезнуть в любой момент.
— Но вы ещё здесь, — хрипло констатировал факт Воланд, убирая за ухо едва запутавшиеся русые пряди.
— Я всё еще здесь.
— Подарите мне последний танец? — от томной просьбы сердце Александры приятно ёкнуло.
— Разве король не должен танцевать с королевой? — один уголок рта альтистки хитро изогнулся, а в глазах засверкало озорство. — И мне кажется крайне неприличным тот факт, что вы, мессир, одеты с ног до головы, а я, как вы смеете заметить, полностью раскрыта.
Через несколько секунд плечи Саши были укрыты тяжелой и плотной тканью плаща, а на голову была надета чёрная шапка, забавно съезжающая на лоб.
— Voilà<span class="footnote" id="fn_37068903_15"></span>, — игриво закончил дьявол, отошёл немного назад и низко рассмеялся. — Теперь вы король. Что прикажете исполнить?
— Дайте-ка подумать… Точно! Третью часть первой симфонии Малера<span class="footnote" id="fn_37068903_16"></span>, пожалуйста, — обратилась она к вновь возникшему оркестру.
Раздались глухие вступительные удары литавр, отбивающих ритм подобно похоронному набату, а контрабас уж в очень высоком для себя регистре запел мелодию известной народной песни «Братец Яков»<span class="footnote" id="fn_37068903_17"></span>. Вскоре к контрабасу присоединились фагот, виолончель и труба, перенимая и подражая основному мотиву. На первый взгляд музыка могла показаться сарабандой, но таковой не являлась — то был гротескный похоронный марш. Александра, довольная своим юмором, шутливо присела в реверансе, оттягивая руками в обе стороны плащ, подобно юбке платья, и замерла, попутно замечая хищный оскал сатаны, оценившего её остроумие.
Подхватив темп шага, сатана выпрямился, как натянутая струна. Одна нога его была чуть согнута в колене, правая рука положена на бок, левая отведена в сторону. Так Воланд начал свой изящный танец. Дьяволу было и смешно, и удивительно с того, как тело всё ещё помнило движения [сарабанды]. Саша интуитивно старалась влиться, пластично двигая руками, в те моменты, когда мужчина останавливался и хитренько на неё смотрел, затем снова замирала, давая ему шанс «высказаться». Музыка и правда была увлекательной, но Саша ждала среднего раздела, разбивающего монотонную скуку яркой палитрой мелодии цыганской песни сначала у духовых, а затем у задушевных скрипок, и как только она зазвучала, девушка довольно хлопнула в ладоши, уносясь в неукротимую пляску. Вьясь, как змея, вокруг сатаны, она легко касалась подушечками пальцев широких плеч, лопаток и груди, оставляя после себя послевкусие предвкушения, крутилась вокруг своей оси, из-за чего густые волосы, чуть прижатые головным убором, подобно лучам солнца, вольно разлетались по сторонам. Воланд вожделенно наблюдал за каждым плавным движением рук и изгибающейся талии, за умиротворенным лицом с довольной улыбкой и сверкающими, пожалуй, ярче чем «пёс Ориона»<span class="footnote" id="fn_37068903_18"></span> глазами.
К сожалению, цыганщина быстро сменилась одухотворенной пасторалью, остужая пыл разгоряченной, тяжело дышащей Александры. Более не слушая музыку, Воланд нетерпеливо обхватил обе её руки и закинул их себе за шею, а сам же положил свои на талию, скрытую под плащом. Саша смущенно подняла взгляд, осматривая отстраненного Воланда, смотрящего на что-то над её головой. Между хмурящихся бровей пролегла глубокая морщина, уголки бледных губ непривычно опустились. Тени под потускневшими глазами выдавали тысячелетнюю усталость.
«О чём он думает? Только что был весел и… »
— Бал окончен. Пришло время вернуться, — сказал Воланд, не смотря на Александру.
— Peitsche und Zuckerbrot<span class="footnote" id="fn_37068903_19"></span>.
Сатана на этот выпад никак не ответил. Терзающий Александру вопрос: «О чём же сейчас думал дьявол?», и правда был очень интересен. Ни для кого не секрет, что Сатана, Мефистофель, Дьявол, Искуситель, Чёрт, Князь тьмы или полюбившееся ему самому имя Воланд никогда ничего не боялся. Тогда откуда возникло это неприятное, гложущее чувство тревоги, туманящее рассудок? В порыве бреда у Воланда даже возникала мысль: «А не подослали ли её ко мне специально?», которая сразу же исключалась другим изречением: «Ты сам себя с ней связал, так чего теперь боишься?». Чуждая нежность отравляла и злила.
Мир бала полнолуния начал таять. Своды растворялись, открывая вид на тёмно-синее звездное небо, колонны начали рушиться, лестницы обваливаться, витражное окно с изображениями звезды и пяти чертей покрылось треснутой сеткой и вскоре лопнуло, рассеиваясь красочные кусочками по оставшейся поверхности балкона. По полу пошли трещины, и Александра, жмурясь в испуге, обхватила шею Воланда, сильнее прижимая того к себе. Что-то грохнуло, а затем наступила тишина.
Тёплая жидкость приветливо обволакивала расслабленное тело, смывая с него всю усталость. Чьи-то заботливые руки проводили по коже шероховатой, приятно массирующей мочалкой. В этом месте приятно пахло пионами, нежно щекотящими хрупкими лепестками. Саша открыла глаза.
— Вот вы и очнулись, Александра Ильинична, — промурлыкала Гелла, аккуратно проводя мочалкой по животу девушки.
Александра лежала в своей, наполовину заполненной водой ржавой ванне, на поверхности которой плавали розовые и белые лепестки пиона. Напряжение сразу сковало все мышцы, но останавливать вампиршу Саша не торопилась, пристально наблюдая за дальнейшими действиями. В глазах рыжей мелькнула благодарность, и та продолжила свою работу. — Я почти закончила. Далее нужно наложить мазь на ваши ступни.
Вода струями стекала с обнажённой Александры на холодный плиточный пол, образуя под изнывающими от боли ногами лужу. Гелла подала девушке махровое полотенце и та насухо вытерлась, подмечая на себе лёгкий пионовый шлейф. Квартира вновь вернула свои привычные очертания: обычный вход, обычный тёмный коридор, несколько дверей, ведущих в разные комнаты, в одну из которых и вошла хромающая Александра. Душу наконец наполнило спокойствие. Ноты всё также лежали на дубовом столе, альт стоял в углу, на не заправленной белым комплектом кровати остались складочки и вмятины после сна, а бордовые шторы были раскрыты, из-за чего из всех трёх окон можно было увидеть ровное серебристое блюдечко полной луны.
Саша прошла вглубь комнаты, остановившись возле зеркала. Из него смотрела обезумевшая, голая, с тёмными мокрыми волосами, водорослями раскинувшимися по плечам и лопаткам, незнакомка. Кожа её блестела в лунном свете, а пухлые губы, что искривились в полуулыбке, были накрашены знакомой защитной помадой. В спальню зашла Гелла, неся в руках небольшую жестяную чашу. Александра Ильинична села на кровать, подмечая для себя, что решение это было лучшим за эту ночь. Рыжая ведьма, поставив чашу на пол, опустилась на колени и зачерпнула в ладонь горсть мази, чем-то отдаленно напоминающую ту, которой мазали колено Воланда.
Воланд. Этот мужчина ни на секунду не отпускал мыслей альтистки, поселившись в них так глубоко, что выгнать его оттуда было практически невозможно. Каждый раз что-то очень важное ускользало от Сашиного взора, теряясь в напускном безразличии. Не было и грамма сомнений в том, что она не безразлична ему — ночь полнолуния убедила её в этом. Ведь будь то суждение ложью, Воланд не зашёл бы сейчас в комнату, одним взмахом длинных пальцев, на одном из которых сверкал чёрный перстень, не приказал Гелле уйти, не давая той закончить начатое.
Словно тень, скрываясь от лунного света, дьявол прошёл к кровати и спустился перед Александрой на правое не больное колено, как смиренный раб, затеявший бунт, и ткань брюк соблазнительно обтянула его ноги. Ненавязчивый запах пионов смешался с присущими только ему свежим запахом хвойного леса и табака, дурманящим сложившимся букетом. Воланд бережно поднял левую ступню девушки, будто та от малейшей силы могла разрушиться, и положил на своё согнутое колено.
В свете полной луны Александра Ильинична выглядела божественно, грудь её почти не вздымалась, замерев в мучительных переживаниях о будущее. Руками, расставленными по обе стороны от себя, она схватила мятые простыни и, крепко в них вцепившись пальцами, немного испуганно смотрела на сатану сверху вниз. Воланд, набрав белесую лечебную мазь, стал накладывать её на кожу Саши, деликатно втирая двумя руками. Ситуация складывалась до ужаса странная. Взгляд дьявола потемнел, и некогда зелёный глаз заполнила чернота расширившихся от возбуждения зрачков. Партия почти подошла к концу, и Александре стоило обдумать последний ход. Они молчали, но в словах более было нужды, чтобы свободно выражать то общее чувство, что терзало каждого из них.
Воланд закончил — стопа, пальцы и щиколотки альтистки влажно поблескивали, маня вновь прикоснуться к ним. Неожиданный поцелуй накрыл внутреннюю часть бедра почти у колена, от чего пораженная Саша инстинктивно схватила Воланда за волосы, останавливая и немного отталкивая. Она не понимала, что он делает, и то приятное наслаждение, разливающееся из глубин души, вселяло страх и леденило вены. Округлившиеся глаза метались по комнате. Александра знала к чему приведёт их маленькая игра, но не была готова к этому сейчас, или, возможно, вообще никогда не была готова. И страшно было, не только потому что то мог быть её первый раз, а в большей мере из-за того с кем именно он произойдёт. Слова ведьмы не давали покоя, угрожающе звуча отголосками: «Беги… Наказание… Мироздание…», но последующие ласковые прикосновения холодных губ к горящей коже выбивали остатки сомнений. Воланд опустил Сашину ногу на пол, поднялся с колена и протянул той раскрытую ладонь, предлагая встать. Шах.
— Меня нарекут любовницей дьявола? — обреченно улыбнулась альтистка, переводя взгляд то на протянутую ей руку, то на неэмоциональное, но с явным желанием в глазах, лицо.
— Злые языки всегда будут бить не хуже плети, но вы можете сделать выбор — слушать их или нет.
— Как у вас всё просто…
— В моем распоряжении вечность. Какой смысл распыляться на чьи-то нелепые мнения?
— Но, тем не менее, Берлиоз умер, а Иван Бездомный в психиатрической больнице… И вы вовсе не распыляетесь на чьи-то нелепые мнения.
Воланд рассмеялся, и наконец его лицо перестало быть таким отстраненным. Александре нравился его смех, будь он даже безумным или обозленным оскалом. Встав и робко вложив свою ладонь в ладонь Воланда, Саша, пожалуй, впервые ощутила его и только его кожу рук без перчаток. Широко улыбаясь, как мальчишка, сатана посмотрел на неё довольным взглядом. Когда Воланд был не таким зловещим, он вселял чувство безопасности и тепла, противоречащего его истинной природе. Может, то была лишь иллюзия, призванная ослабить бдительность жертвы, но почему-то в неё отчаянно хотелось верить.
Дьявол притянул Александру, одной рукой хозяйски обхватывая талию, а другой приподнимая острый подбородок навстречу желанному поцелую. Краски прильнули к щекам, мазнув по ним ярким красным румянец. Все мысли сосредоточились на крепко держащей талию руке, резким прикосновениям к губам и дразнящему языку. Приличие уже было ни к чему. Саша прильнула всем телом к его и обвила шею руками, запуская ладони в густые уложенные волосы. Ловкие пальцы Воланда, словно перышки, порхали по рёбрам, поднимаясь выше к упругой груди, с упоением её изучая. Разряд тока молниеносно пронесся по чувствительной коже, стоило только мужчине её немного сжать, вырвав уже из его груди самодовольный хрип.
Воланд разорвал поцелуй, с наслаждением смотря на результаты своих стараний. Остатки помады, напоминающие своим цветом стыдливые щёки девушки, размазались вокруг припухших губ, в зелёных глазах кричал протест, требующий вернуть всё обратно. Саша одновременно ждала этого и трепетала. Сомнение вновь закралось в русую голову, но тут же исчезло. Сатана подхватил её за бедра, и ноги в страхе обвили его талию. Держа за округлые ягодицы, Воланд, в несколько шагов преодолев половину комнаты, посадил Александру на дубовый письменный стол, усеянный веерами из нот. Он едва касался прозрачной кожи шеи с заживающим синячком от инструмента, смотря на неё будто под гипнозом. Нетерпеливость заставляла принять хоть какие-то меры, потому Александра жадно впилась в его губы, целуя, кусая их и получая в ответ ещё более агрессивные ласки. Пальцы шустро нашли гладкие пуговицы жилета и аккуратно расстегнули их одну за другой, а затем переместились к более маленьким на рубашке. Обе вещи упали на пол.
«Что же я делаю?»
Ладони легли на оголившуюся грудь мужчины, под кожей которой, укрытого в самой глубине под ребрами, не издавалось ни биение сердца, ни что-то напоминающего его. Это пугало. Воланд неустанно награждал своим вниманием каждый миллиметр пунцовых губ и щек, выводя языком извилистые узоры на шее, оставляя на ней море новых следов — его следов. Господствуя над телом девушки, он опустился ниже, обхватывая губами затвердевший сосок, и чуть зажимая подушечками пальцев, ласкал второй. В горле застрял стон. Правая рука легла на внутреннюю часть бедра широко расставленных ног, из-за чего Саша, стесняясь, сразу же попыталась их сжать, но помещенное между ними тело не позволяло этого сделать.
Незнакомые ощущения переполняли, былые проблемы и заботы трусливо спрятались на задний план. Александра была права: Воланд не хотел спугнуть её, прекрасно осознавая каково ей. Но животные инстинкты пробирались сквозь завесу контроля, заставляя кусать и царапать зубами гулко вздымающуюся грудь, буквально слышать, как сердце альтистки пропускает удары, продвигать выше покоящуюся на ноге ладонь, и вскоре достигнуть вожделеющего внимания лона, накрывая его пальцами и высвобождая из горла девушки застрявший сдавленный стон. Саша вцепилась одной рукой в широкие бледные плечи, ощущая подступающую волну наслаждения, а другой закрыла себе рот и до крови закусила нижнюю губу.
— Вы прекрасны, — низко произнес Воланд, с искренним восхищением смотря на неё. — Я хочу слышать вас.
Заботливо убрав Сашину руку от губ, он варварски вторгся поцелуем, слизывая капельки крови с красных губ и попутно массируя большим пальцем клитор. Ощущение чужой ласкающей руки не было одним и тем же с тем, когда Александра пробовала трогать себя, иногда достигая тусклой кульминации. Это ощущение было в сто крат ярче и пробирало чуть ли не до самых костей. Александра, закрыв глаза, ощутила себя парящей и легкой, словно бабочка.
Холодные хлопковые простыни коснулись её спины или же она коснулась их — то было не так важно. Выпустив девушку из объятий, сатана встал с кровати и, снимая обувь и неспешно расстегивая брюки, с хищным оскалом наблюдал за смущённой, раскрасневшейся альтисткой. Теперь ей представилась возможность во всех красках рассмотреть Воланда, его худощавые, но не лишенные крепких рельефных мышц жилистые руки и плоский живот со слегка проступающим сквозь кожу прессом.
Целая гамма эмоций сменяла одна другую. Александре вновь становилось страшно, и уверенная в своем страхе она была готова оттолкнуть, мысленно проклиная их случайное столкновение возле Варьете. Возбуждение было почти невыносимым.
— Мне страшно… — одними губами прошептала Саша, наблюдая как обнажившийся Воланд склонился над ней, заключая в капкан рук и не давая шанса на побег.
— Это нормально — испытывать страх — но не давайте ему отравить ваш рассудок, — крепкой хваткой сатана сжал двумя пальцами подбородок и, отведя его в сторону, наклонился, упиваясь нежностью кожи. — Отбросьте сомнения.
Александра неуверенно обвила его шею, и каждая мышца сладостно расслабилась после долгого напряжения. Сатана продолжил томительную пытку, вновь протиснув руку сквозь сомкнутые коленки, попутно лаская местечко за ухом. Перед Сашиными глазами возникла красная пелена, тугой узел из спазмов не торопясь, но и не останавливаясь, формировался ниже живота, отяжеляя.
— Воланд?.. — Александре захотелось хныкать от собственного бессилия и страсти. Дьявол поднял затуманенный взор на смотрящие с мольбой глаза. — Я…
— Говорите членораздельно, — сатана насмехался над немалым смятением, зная, без лишних слов, чего так хотела альтистка.
Ответом послужило нерешительное разведение затекших коленок, позволяющее мужчине взять контроль над податливым телом. Саша сразу же отвернула пунцовое лицо, уперев взгляд в крайний угол комнаты. Слегка приподняв бедра, головка члена осторожно коснулась мягкой кожи, проходясь по всему лону и заставляя вздрогнуть, когда наконец начала входить. Подступили слёзы, и Саше захотелось взвыть от распирающего внутри давления.
Шах и мат. В той игре, что подошла к концу, не было победителей — в ней были только проигравшие. Поглощенные друг другом, они даже не заметили, как к ним присоединился третий беспощадный игрок — вселенная, которая никогда не терпела противоестественность вещей.
Воланд не двигался и, позволяя привыкнуть, успокаивающе проводил пальцами по спутавшимся непросохшим волосам, одновременно шепча в губы:
— Вот и всё, ты умница.
Прошло с десяток секунд, и Александра кивнула, одобряя продолжение. Первый мягкий толчок был ещё болезненнее, чем ожидалось. Одинокая слеза прокатилась по щеке, и была сразу же поймана согнутым указательным пальцем. Прошло ещё несколько секунд. Второй медленный толчок был всё таким же болезненным, но будто бы не настолько, как предыдущий. Постепенно становилось всё легче и легче.
Воланд терял контроль над собой. Он видел, как Александра напугана, и это лишь сильнее заводило. Он хотел сделать ей больно, но не мог позволить себе этого, по крайней мере, не сейчас. Хотелось вдалбливаться в неё чуть ли не до исступления, хотелось перевернуть и с гулкими шлепками по ягодицам поставить в нужный себе угол; хотелось отключиться от реальности и позабыть о деликатности, отдавшись собственным желаниям. Но Воланд не делал этого.
Однако толчки стали резче и беспорядочнее. Александра обхватила ладонями обе щеки Воланда и притянула его лицо, сливаясь в поцелуе. Просунув руку меж телами, мужчина набрал на пальцы естественную смазку, стимулируя чувствительный клитор. Из горла альтистки вырвался стон, приглушенный чужими губами. Простыни под её спиной стали мокрыми. Тепло кульминации скапливалось ниже живота. Воланд, держащий одной рукой бедро, поднял его выше, меняя угол проникновения. Саше хотелось скрыться от вновь возникшего стыда, но сатана быстро перехватил свободной рукой её лицо, заставляя смотреть прямо в обезумевшие тёмные глаза — рассудок всё же покинул его. Голова снова мутнела, внизу, с каждым смазанным движением пальца и ускоряющимися внутри грубыми толчками, нарастало напряжения, требующее разрядки. Участившийся пульс звучал белым шумом в ушах подобно морским волнам.
Копившийся узел напряжения лопнул, вызволяя из своих пут оргазм. Тело Александры несколько раз блаженно содрогнулось, заслезившиеся глаза жмурились, вызывая этим триумфальную улыбку на лице Воланда. Подстроив её бедра ещё удобнее, он несколько раз глубоко толкнулся и вытащил член, с низким стоном кончая на простыни. Мужчина уперся головой в изгиб между зацелованной шеей и хрупким плечом, успокаиваясь. Саша как тряпичная кукла неподвижно лежала с закрытыми глазами, едва держа связь с реальностью.
— Вы прекрасны, — в который раз за эту ночь повторил Воланд, мягко целуя девушку в висок.
Стало так свободно, и Александра Ильинична будто погрузилась в сон, но лишь на мгновение.