Глава 6 «Ужин у Сатаны» (2/2)
— Это всё, что вы хотите нам рассказать, Михаил Денисович? — в голосе Фагота чувствовалась насмешка.
— А как же Елизавета Петровна? — поинтересовался Бегемот, раскачивая жидкость в своем бокале.
— Какая? — неуверенно отозвался пианист, от чего Коровьев и кот задорно рассмеялись. Саша же ума не могла приложить, о какой Елизавете Петровне шла речь.
— У вас их несколько? — вытирая лапой невидимые слёзы, Бегемот многозначительно посмотрел на юношу.
— Мы про ту, что ждала вас в Ленинграде, но соскучившись, следом приехала в Москву. Не вы ли с ней сегодня встретились на Тверской? — не унимался Фагот.
Михаил изменился в лице: до этого бледные щёки его стали алыми, а рука, держащая бокал, сжалась, выдавая напряжение.
— Миша, о чём они говорят? — Саша попыталась поймать его взгляд, но тот смотрел куда угодно, только не на неё. Сердце беспокойно забилось, ожидая скорейшие неприятные новости. Молодой человек молчал, и молчание его говорило больше, чем тысяча произнесенных вслух пустых слов.
— Отвечай, — донесся суровый голос молчавшего всё это время Азазелло.
— Ты сам-то ещё не рассказал историю, — перевёл стрелки на рыжего мужчину пианист, на что тот усмехнулся, из-за чего клык виднелся ещё сильнее.
— У меня есть привилегия неприкосновенности в этой игре.
— С какой это стати?
— Мессир, — обратился он к Воланду, взбешенный поведением человека, — если он не прекратит, то я за себя не ручаюсь.
— Азазелло уже был победителем, поэтому не участвует в игре, — обрушился голос сатаны. — А вам, Михаил Денисович, лучше ответить на вопрос Александры Ильиничны.
— И что же хочет услышать Александра Ильинична? — приторно сладко проговорил Миша, наигранно кривя голос, делая его похожим на голос профессора. Альтистка совсем не узнавала в нём того доброго юношу, которого она знала до того, как он переступил порог «нехорошей квартирки». — У меня тоже есть вопрос: что у тебя с этим? — он кивнул макушкой в сторону сидящего возле камина Воланда.
— О чём ты? — недоумевала Саша. Вся ситуация казалась огромным недоразумением.
— О чём я? Вы весь вечер обмениваетесь двусмысленными взглядами, а виноват почему-то я. Я, по-твоему, слепой? — голос молодого человека уходил в крик. — Только вот ума не приложу, чего ты меня сюда притащила? Захотела познакомить меня со своим любовничком?
От этого заявления Александра замерла, закрываясь в защитном коконе. Крики переносились ей крайне тяжело, но и они ни во что не шли с обвинениями в измене. Иллюзии, что построила альтистка об их дальнейшем будущем, неминуемо разрушались прямо на глазах.
— Зачем ты так жесток ко мне? — обратилась к юноше Саша, на что тот хмыкнул и скрестил руки на груди. Найдя в себе силы, она продолжила. — Кто такая Лиза? —пианист молчал, не давая ответа. — Кто такая Лиза?!
— Просто однокурсница, — сдался он.
— Не договариваете, Михаил Денисович, — Коровьев с искренним любопытством маленького ребёнка смотрел на Мишу.
— А вам-то откуда знать, что…
— Нам многое известно… — раздраженно перебил пианиста Азазелло, встал из-за стола, обошел со спины сидящую Александру и подошёл к молодому человеку.
— Это какой-то бред. Я не собираюсь участвовать в этом цирке, — Михаил предпринял попытку подняться со стула, но ладонь рыжего мужчины, положенная на плечо, тяжестью придавила его обратно.
— Сядь, — приказал он.
Все замолчали, только гулко бьющееся о грудную клетку сердце Саши, как метроном, отбивало один и тот же ритм, ритм страха перед неизвестностью. Фагот и Бегемот чокнулись бокалами и залпом осушили их, Гелла накручивала локон на палец, кокетливо глядя на Мишу, а Воланд снова смотрел в никуда, думая о своем.
— Цирк тут устроили вы, Михаил Денисович, — чёрный кот резко поднялся на стул и прыгнул прямо на середину стола, вставая на задние лапы. И словно философ, начал расхаживать по нему, как по обычной дороге. — Проснулись вы сегодня в девять часов утра, умылись, побрились. За завтраком ваша старшая сестра Софья Денисовна попросила проводить её до театра Варьете, полагая, что там вы встретитесь с Александрой Ильиничной. На это предложение вы отказались, аргументируя тем, что будете заняты домашними делами. Естественно, никакими домашними делами вы не занимались, так как в два часа дня отправились на встречу с Елизаветой Петровной — однокурсницей из консерватории, тут вы не соврали. Ох уж эти однокурсницы, которые считают себя невестами, что за времена пошли! — Бегемот драматично вскинул лапу на лоб. — Хотя, пожалуй, удобно иметь, — на этом он сделал большой акцент, — одну подругу тут, другую там.
— Ты мне врал? — ошарашено произнесла Александра, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Я не врал, а… — попытался оправдаться Михаил, но альтистка резко отмахнулась от его слов и повернула лицо к окну, пытаясь скрыть липкое отвращение. — Саша…
«Он не мог вот так просто врать мне. Он просто не мог так со мной поступить…»
Грудь словно сковало тисками. Стало невыносимо больно, как никогда раньше, отчего хотелось завыть.
«Я ведь сама не лучше… Как я могла?»
Миша поднялся и, более не пытаясь оправдаться, вышел из гостиной. Теперь Азазелло не останавливал его. Следом за пианистом вышла и Гелла, хитренько улыбаясь.
— Что ж, вы рассекретили лжеца, Александра Ильинична, — голос Воланда казался уже чем-то инородным в этой комнате. — Примите мои искренние поздравления. Отныне вы можете пожелать всё, что захотите.
Состояние Александры Ильиничны только ухудшалось — она будто потеряла рассудок. Слова мужчины донеслись до неё отрывками. Одинокий танец последней горящей свечи, находящейся за его спиной на камине, гипнотизировал пустой взгляд. Сколько прошло времени альтистка не понимала, но та самая свеча, что так усиленно плясала для неё, уже потухла, оставляя комнату в кромешной темноте. Не разбирая дороги, Саша вышла в коридор. Всё казалось каким-то нереальным, мутным и тусклым, несмотря на то, что по всей квартире вновь горел ослепляющий свет. Почему-то Александру потянуло в ванную — что-то манило её туда, завлекало в свои ожесточенные объять — и чем ближе она к ней подходила, тем отчетливее понимала причину этого влечения. За приоткрытой дверью слышались громкие вскрики женщины.
Одной рукой Саша обхватила своё плечо, словно это могло защитить её, а другой толкнула дверь. На обозрение попали двое: полураздетый Миша и полностью голая Гелла, возле ног которой, как тряпка, покоился серый пиджак. Юноша, будто одурманенный, ласкал поцелуями шею рыжей, опускаясь ниже, к ключицам, к набухшим розовым соскам, припадая к ним, словно младенец, срывая с красных губ громогласные низкие стоны. Гелла царапала его спину, оставляя тонкие красные полоски, тянула его обратно, сливаясь в неистовом поцелуе. Из шеи пианиста текли две густые алые струйки крови. Обхватив себя уже двумя руками, Александра не моргая наблюдала за ними, не смея шагнуть.
«Они даже не замечают меня…»
Страсть между любовниками усиливалась, и простые поцелуи уже казались им чем-то обыденным. Гелла, протянув тонкие, словно паучьи, руки между телами, принялась расстегивать ремень на штанах, встав на колени на распластавшийся серый пиджак.
— Вам нужно только сказать, и с ним может произойти всё, что угодно, — возле уха раздался тихий шёпот стоявшего за спиной Воланда, будто тот был змеем-искусителем.
В любой другой ситуации резкое его появление вызвало бы волну паники и страха, но не сейчас. Сейчас Александра не чувствовала не только малую долю того, что можно было бы назвать страхом, но и что-либо ещё.
Рыжая женщина закинула густые волосы поверх левого плеча, намеренно или не намеренно прикрывая шрам, приспустила с Михаила кальсоны и достала из них эрегированный член. Александра закрыла глаза. В ушах звенело колоколами. Сердце почти не билось. Мир остановился всего на миг, а затем пустился в бег с новой разрушительной силой, разбивая все преграды на своем пути.
«Достаточно! Не могу на это смотреть! Зачем ты сама себе причиняешь такую боль?! Зачем?! Он виноват!»
Воланд ожидал, искушал, делал ставки на то, что Александра будет кричать или плакать, будет умолять покалечить или убить пианиста. Но она молчала, дрожа, как осиновый лист. В дьяволе проснулось необыкновенное чувство долга перед девушкой, появилась потребность в том, что сейчас он должен как-то поддержать её или, возможно, обнять, но чувство это исчезло также быстро, как и появилось, уступая место опустошенности.
Вдруг Саша развернулась и направилась в свою комнату совершенно спокойно, несмотря на то, что внутри неё бушевал пожар ненависти и злости. Ей хотелось скрыться от этого безумия, спрятаться, забыться. Ноги еле шевелились, вечно цепляясь за невидимые преграды. Кое-как добравшись до кровати, Александра рухнула ничком на нее. Воланд тихо зашел за ней, закрывая за собой дверь.
— Вы ведь специально это всё утроили? — спросила Саша, лежа лицом в одеяле.
— Ужин? Да, — ответил Воланд, присаживаясь на стул за письменным столом, как когда-то вальяжно кладя на него ноги. Жест этот был крайне неприличным для соблюдающего этикет человека, но мужчина это делал намеренно, словно тореадор, размахивающий красной тряпкой перед взбешенным быком.
— Нет, я про «дом Грибоедова», — Саша перевернулась на спину, смотря в потолок. — Вы же не случайно там появились?
— Не случайно.
— Вы спасли меня тогда, чтобы сегодня я испытала ещё большую боль? — скрывая эмоции, продолжала она задавать вопросы.
— Нет.
— Не верю! — Александра, опершись на локти, посмотрела на мужчину.
Одинокий серебристый лунный луч, пробивший себе дорогу сквозь небольшую щель занавешенной шторы, падал на уставшее лицо Воланда, подсвечивая бледноту кожи и делая того похожим на мраморное изваяние, нежели на человека. Да и был ли он вообще человеком?.. Вид у Воланда был таким, будто весь этот спектакль, устроенный им сегодня, надоел ему самому. Он сидел с закрытыми глазами и откинутой головой, оперев руки на подлокотники стула.
Из глаз Саши полились непрошеные слёзы, оставляющие на щеках тоненькие солёные следы. Ей не хотелось, чтобы мужчина стал свидетелем истерики, но и сдерживаться больше не было сил. Александра Ильинична стремглав понеслась в другой конец комнаты, к столу, преодолевая расстояние за две секунды. Кипящая внутри ярость была готова вырваться, извергаясь лавой ругательств из спящего вулкана терпимости. Бело-чёрные листки нот, сброшенные со стола, легко оседали на пол. Вслед за ними полетели книги и взятые за щиколотки ноги Воланда, вскоре с грохотом приземлившиеся на пол. Мужчина удивленно приоткрыл зелёный глаз, в глубинах которого просыпалась такая же животная ярость.
— Вы не у себя дома, чтобы класть ноги, куда вам захочется, — Саша смотрела на Воланда с вызовом, хмурясь и краснея. Громко и мелко дыша, она подошла совсем близко к сидящему. — Всё из-за вас и ваших фокусов! — альтистка чуть согнулась и ткнула пальцем в грудь. — Зачем так меня истязать?
— Не нужно винить меня во всех своих бедах, — усталость Воланда улетучилась, сменяясь пришедшей на замену злостью. Дьявол пружинисто встал со стула. Александра, испугавшись, выпрямилась вслед за вставшим мужчиной. — Вы, люди, сами находите себе проблемы из-за своей наивности, любви и излишней самоуверенности. Я же хочу, чтобы вы, Александра Ильинична, открыли свои глаза и видели мир также ясно, как и я.
— Зачем? — срываясь на крик, прозвучал одинокий вопрос, повиснув в воздухе.
Для чего одному из самых могущественных существ обычный человек? Бесспорно, она красива и талантлива, но таких, как она, сотни тысяч. Начавшееся с веселья вмешательство перестало приносить только радость. Воланду хотелось большего — ему хотелось поглотить её, сделать своей, сделать так, чтобы Александра не видела своей жизни без него, растворяясь в нём без остатка. На это желание влияло всепоглощающее чувство одиночества, испытываемое мужчиной. Король Ада, обреченный на вечное существование без королевы, без той, кто могла бы скрасить скучные века. Девушка была ему не просто интересна — она тянула его к себе, как магнит, заставляя идти на поводу своих эмоций.
Они стояли молча, в полутьме, смотря друг на друга. Тот самый лунный луч разделял их тела, как призрачная преграда, не позволяющая соединиться в единое целое. Гнев альтистки только усиливался, а слёзы так и продолжали литься из глаз. Ей хотелось преодолеть преграду, что была между ними, и узнать «истинное лицо», скрывающееся под маской якобы профессора тёмной магии.
«Я так не могу…» — Саша повернула голову, разрывая зрительный контакт. Пряди, что уже давно выбились из её кос, неприятно липли к лицу, как лоза, обрамляя скулы.
— Вы же не специально избавились от Берлиоза?
— Я и пальцем его пока что не трогал.
— Пока что? — Александра удивленно зыркнула на Воланда, из округлившихся глаз перестали течь слезы. Он же смотрел куда-то сквозь неё, из-за чего становилось не по себе.
На этот вопрос, как и на многие другие, было не суждено получить ответ, поэтому, немного подождав, альтистка развернулась и направилась обратно к кровати. Ей больше не хотелось злиться, страдать или бояться — ей хотелось покоя. Стоны, доносящиеся из ванной, эхом разносились по коридору. Тут Александре вспомнилось, что она может пожелать всё, что захочет, а хотелось ей, чтобы эта вакханалия скорее завершилась.
— Я хочу, чтобы они прекратили, — как только требование было озвучено, в квартире стало оглушительно тихо, принося за собой желаемое умиротворение. Повернувшись к столу, где только что стоял мужчина, Саша никого не обнаружила — он исчез, так и не сняв маску.