Глава 5 «Смерть и грядущие разочарования» (2/2)

— Вы это… закусывайте, — обратился он к незнакомцу, беря гораздо окрепшей рукой вилку и нанизывая на неё небольшой маслянистый гриб.

— Нет нужды, — иностранец положил ногу на ногу и продолжил с ярким немецким акцентом: — Моя фамилия Воланд. Мы с вами вчера заключили контракт на семь моих выступлений.

Жующий сосиску Стёпа поперхнулся и удивленно посмотрел на него.

«Какой еще контракт? Хоть убейте — не помню!»

— Не сочтите за грубость, но о каких выступлениях идёт речь? — дрогнувшим голосом задал вопрос Лиходеев, кладя вилку и нож на столик.

— Как это о каких? Конечно же, о сеансах тёмной магии и её разоблачениях.

Стёпе стало как-то совсем нехорошо. Он помнить не помнил ни о каком Воланде и его сеансах. Так ещё и семь выступлений… Стараясь как можно более деликатно объясниться, директор Варьете удалился в кабинет для телефонного звонка, оставив иностранца одного.

По пути Лиходеев надел коричневый домашний халат, дабы прикрыться. Ему даже показалось, пока он его надевал, в соседней комнате мелькнула тень высокого мужчины. Списав данное видение на происки разболевшейся головы, он зашел в кабинет, прикрыл дверь, оставляя небольшую щель, чтобы, в случае чего, не быть застигнутым врасплох. Набрав финдиректору театра, Степан начал нервно расспрашивать о престранном профессоре чёрной магии и его предстоящих выступлениях, на что получил гневные ответы согласия.

Степан Богданыч ощутил себя не лучше нашкодившего школьника. Вернувшись обратно в спальню, он увидел удивительное: иностранный профессор уже не был один — в комнате сидела не та тень, что померещилась некогда Стёпе, а вполне себе реальный человек в клетчатом пиджаке, жокейской шапочке и пенсне, одно стеклышко которого отсутствовало. Но, пожалуй, самым необычным в данной обстановке был огроменный чёрный кот, держащий вилку с грибочком, которой директор недавно ел, и сидящий прямо на его кровати. Изумившись, директор Варьете так и застыл в дверях.

— Чего уставился? — хрипло, с пренебрежением спросил входящий рыжий, небольшого роста мужчина в чёрном, как смоль, костюме и накрахмаленной рубашке. Потерявший до этого дар слова, директор оживился.

— Что здесь происходит? — губы его задрожали от страха, из-за чего голос показался уж очень высоким. Ноги его рвались в бег, но замерли, отказываясь слушать хозяина.

— Хороший вопрос, — отозвался Воланд без намека на акцент в грудном голосе. — Мы тут… — он многозначительно остановился, смотря прямо в расширенные глаза хозяина квартиры, — развлекаемся, Степан Богданыч.

— Немедленно покиньте помещение или я вызову милицию? — слова его звучали не как угроза, а как вопрос, поэтому сидящие в его спальне громко рассмеялись: Воланд низко и утробно, Коровьев высоко и звонко, Азазелло лишь криво ухмыльнулся.

Бегемот, дожевав, произнёс:

— Звони, попробуй, — поддел вилкой новый гриб.

Кровь отлила от лица Стёпы.

«Говорящий кот?» — думал он.

— Да, говорящий, чего такого? — Бегемот с презрением посмотрел на директора, отвечая на его мысли.

— Вы, Степан Богданыч, весьма интересная личность, — заговорил Коровьев чуть ли не фальцетом, наливая очередную рюмочку. — Такой уважаемый человек, а руки при себе держать не можете… — разочарованно растянул он последнее слово.

— Да как ж… могу… — в спешке пробормотал Стёпа, в попытках оправдаться, из-за чего в ту же секунду Воланд встал со стула и, постукивая тростью, как грозовая туча, направился прямо к нему. Хозяин квартиры судорожно сглотнул накопившиеся слюни.

— Сдаётся мне, вы врёте, — на лице Воланда не читалось эмоций, только зелёный глаз горел дьявольским блеском. — Получается, вы — патологический лгун. Так ещё не только лгун, но и насильник? — Воланд подошел к Стёпе катастрофически близко. Руки Лиходеева затряслись, как и он сам.

Степан Богданыч смутно понимал о чём идет речь, но вспомнился ему тот самый день, который вспоминать подробнее ему не хотелось. Новая работница сразу приглянулась Степану, да и посылала ему неоднозначные сигналы: легко согласилась с ним куда-то идти, отвечала на знаки внимания. Этого было достаточно. Поступок Лиходеева был отчасти осознанным, к тому же у них ничего не вышло, поэтому виноватым он себя не считал. А вот эта девчонка потом не давала покоя своим присутствием.

«Это она их на меня натравила?»

— Что же нам с вами делать, товарищ Лиходеев? — угроза сочилась из каждой клеточки сатаны, давя на хрупкое сознание.

— Всё просто — нужно его также загнуть над столом и как следует оприходовать вот этим вот графином, — мужчина в пенсне задорно поднял сосуд у себя над головой и потряс им.

— Лучше убить его, и дело с концом, — сурово донесся голос Азазелло, стоящего возле окна.

— Степан Богданыч, вы плавать-то умеете? — поинтересовался Бегемот, поднявшись со стула, тем временем Воланд обошел Стёпу и направился к выходу из квартиры.

— Нет… — голос директора дрожал.

— Превосходно!

Тут же рыжий мужчина наставил на Лиходеева пистолет. Резкая боль пронзила левую грудь и быстро отступила. Степан чувствовал, как земля начала уходить из-под ног, и как стремительно его тело летит вниз, прямо на деревянный пол, но почему-то не встречается с ним, а продолжает лететь всё ниже и ниже. В каких-то проблесках сознания ему даже показалось, что летит он в небе: чистом и безмятежном, и окунается в тёплые солёные воды. Последним, что слышалось Стёпе Лиходееву, были тяжелые удаляющиеся шаги и мерное постукивание тростью, после чего мир погряз во тьму.

Воланду нравилось, что директор театра Варьете принял смерть, насколько мог, достойно — без криков и ругани. Постоянные пьянки, разгульный образ жизни и напряжение сегодняшнего дня вылились для директора театра Варьете в обширный инфаркт, не давая шансов на спасение. То было неизбежным исходом для него.

Заходя в квартиру №50 на Большой Садовой, сатана сразу направился в кабинет, где изъявила желание позвонить в милицию Александра Ильинична. Гелла совершенно мокрая с облепившими спину рыжими волосами вышла из ванной комнаты, оставляя после себя мокрые следы на полу.

Испуганная девушка сжимала телефонную трубку, намереваясь позвонить, но, увидев его, почему-то осмелела. Воланду нравилось играть с эмоциями альтистки. Он даже предложил ей контракт на исполнение одного желания, желания, которое он будет неустанно приумножать. Подойдя к ней так близко снова, Воланд четко рассчитывал вызвать в Александре определенную, предсказанную им реакцию, и та сдалась, не выдержав напора.

Через некоторое время, когда она скрылась за дверьми ванной, в «нехорошей квартирке» появились и другие её жители: Коровьев и Бегемот.

— Подготовьте как следует сегодняшний ужин, — обратился к ним дьявол и исчез.

***

Саша, переборов страх, всё же вернулась домой. Рыжая бестия, вновь одетая лишь в один фартук и золотистые туфли, промахивала сухой тряпкой пыль с полки, в то время как из гостиной доносились оживленные крики:

— Ты жульничаешь! — вскрикнул высокий голос Коровьева, после чего последовал глухой стук падающего предмета.

— Неправда! — возмутился кот.

Прошмыгнув в свою комнату, Саша закрылась в ней и облегченно выдохнула. Тоненький лучик света, пробившийся сквозь щель плотно завешенного шторой окна, падал на одиноко висящий на стуле пиджак Миши.

— Точно, Миша! — спохватилась девушка, подбегая к прикроватной тумбе, на которой стояли часы. Время было почти пять. — Чёрт! Опаздываю.

Еще вчера они договорились встретиться вновь и сходить на литературный вечер, на который юноше с трудом получилось достать два пригласительных, — послушать стихи и прозы пока что неизвестных, новых авторов. На переодевания времени не оставалось, поэтому побежала Саша в легкой блузе с полосками, отложным воротничком и рукавами-фонариками, а также прямой зеленоватой юбке, подпоясанной широким ремнем. Наспех собрав волосы в две косы, Александра заспешила на Тверскую.

Вечер проходил на первом этаже большого трехэтажного старинного здания бело-коричневого цвета. Пианист ждал её возле входа, обеспокоено поглядывая по сторонам. Когда же Александра приблизилась к нему, напряжение его словно возросло сильнее — глаза забегали, а щёки порозовели.

— Прости, пожалуйста, нас задержали на репетиции. Выдали новые партитуры и сказали учить до завтра, представляешь? — весело протрещала Саша, с теплотой смотря на юношу. Розовое до этого лицо его стало бледнеть.

— Саша, — обратился он к ней, беря её руки в свои холодные. — Может, к чёрту эти стихи? Может, лучше прогуляемся, как вчера?

Александра непонимающе нахмурила брови, губы её вытянулись в тонкую линию. Столь нервное поведение молодого человека вызывало подозрения. Миша умоляюще смотрел в её глаза.

— Хорошо, — ответила она. Тень облегчения пронеслась по лицу юноши, и он взял её под руку, подальше уводя от здания.

Спускаясь по набитой разного рода людьми Тверской пара развеселилась. Миша заботливо приобнял Сашу за плечи и, рассказывая о своём детстве, не забыл упомянуть проделки старшей сестры Сони, что вызывало на устах альтистки широкую улыбку. По пути пара забрела в парк с большим фонтаном, струи которого на вид достигали трёх метров. Вскоре Миша был безжалостно обрызган холодной водой из него.

Несмотря хороший вечер, всю прогулку Александру волновало лишь то, как ей было страшно возвращаться в собственную квартиру и что, точнее кто, её там может ожидать. Александре не хотелось видеть его и испытывать не поддающееся логике влечение. Прямо сейчас она была вместе с человеком, который ей небезразличен, который знаком во всех своих проявлениях и возможно, который нравился ей. Так откуда брала свои корни эта нездоровая симпатия к совершенно нераспознанному Воланду?

«Может пригласить Мишу к себе? Так я покажу, не только для себя, что отношения наши с Мишей серьёзны, что не нужно задумываться ни о каком профессоре тёмной магии, взгляд которого прожигает все внутренности, ни о том, как сильно его хочется… Нет! Я уже взрослая девушка и могу позволить себе пригласить мужчину, и плевать о чём они подумают».

— Миш, может, зайдем ко мне на чай? Как раз заберешь пиджак, — улыбнулась Александра и, обнимая за шею юношу, положила голову на его плечо.

Сердце её билось в истерике — подобного рода слова она произносила впервые — сердцебиение же молодого человека оставалось ровным.

— Я не против, — отозвался он, беря в ладони её лицо и нежно целуя в губы. Поцелуи их стали более откровенными нежели вначале. Горячие языки с напором пробрались в рот, вырисовывая незамысловатые узоры, и, лаская, сплетались в неистовом танце.

«Так будет правильно», — в сотый раз повторяла самой себе Саша.

Поднималась пара на пятый этаж в полной тишине, от чего с каждой ступенькой, с каждым лестничным пролетом, становилось всё более неловко. Собравшись с духом, раскрасневшаяся Александра провернула ключ в скважине входной двери квартиры. Но стоило только её открыть, как перед лицами в кромешной темноте предстал Коровьев, держащий в руке одинокую длинную свечку. Маленький огонёк отражался в стёклышке пенсне, придавая его владельцу потусторонний вид.

— Александра Ильинична, Михаил Денисович! Мы вас уже заждались! — вскрикнул встречающий, протягивая свободную руку юноше. — Моя фамилия Коровьев, — обменявшись рукопожатиями через порог, пару запустили в квартиру. В глазах Миши читался резонный в такой ситуации вопрос.

— Зачем вы нас ждали? — с напором поинтересовалась альтистка, но цепко схватившись за рукав кавалера.

— Конечно же, на ужин, — как само собой разумеющиеся ответил тот, уводя пару вглубь тёмной квартиры. — Но прежде, чем вы спросите: «Что за ужин?», я отвечу, что ужин этот посвящен нашему спонтанному заезду, и мессир устроил его в честь извинения за доставленные неудобства, — Коровьев остановился возле гостиной, кивком указывая войти в неё.

Почти на всех поверхностях в пропахшей плавленым воском комнате стояли медные канделябры с горящими на них свечами. Особенно много их было на камине, почему-то зажжённом летом и создающем адское пекло. Посередине гостиной стоял стол, сервированный на семь человек приборами, тарелками с золотыми каёмками и бокалами, которые Александра до этого никогда не видела в этой квартире, а следовательно — их никогда здесь не было. Саша сильнее вжалась в Мишину руку, ища защиты.

«Накрыли на семерых? Знали, что я приду не одна? Или ждут кого-то еще?»

В гостиной пара была отнюдь не одна — в другой стороне от них, возле книжного шкафа, на задних лапах стоял чёрный кот, пытающийся настроить пластинку на граммофоне и обильно ругающийся матом. Миша, наблюдая остекленевшими глазами, впал в ступор, из которого его быстро вывела резко появившаяся громкая мелодия в ритме вальса и крик: «Аллилуйя!». Под музыку из тени коридора в гостиную вошла раскачивающая бёдрами Гелла, лихо неся в руках подносы с блюдами и ставя их на стол. Выглядела рыжая как обычно, но одетый на голое тело серый пиджак Миши поднял волну негодования в Сашиной груди, из-за чего она отпустила руку кавалера и шагнула вперед.

— Что за хрень? — как-то уж очень спокойно спросил молодой человек, провожая взглядом рыжеволосую, выходящую обратно в коридор.

— Это мои новые соседи — они здесь ненадолго.