Часть 6 (1/2)

Сакура вошла в комнату, захлопнув за собой дверь, медленно облокотилась на неё, закрыв глаза. Внутри всё горело, как после затянувшейся битвы, и она ощущала, как тело будто дрожит от напряжения и едва сдерживаемого прилива эмоций. Хотелось разгромить тут всё. Она глубоко вздохнула, пытаясь найти опору, каждый новый вдохом теряя остатки самообладания.

В комнате было темно; лишь тонкие полоски лунного света пробивались сквозь плотные занавески, падая на пол и оставляя тёмные тени по краям. Тишина была оглушительной, давила, усиливала шум в её голове.

В груди всё сжималось от этой непонятной боли — такой острой, что, казалось, она могла прорезать её насквозь.

Устало вздохнув, девушка прошла вглубь комнаты и опустилась на край кровати, пытаясь совладать с бурей внутри. Руки задрожали, когда она провела ими по лицу, как будто пыталась стереть воспоминание о разговоре с Учихой-старшим, стереть его слова и взгляды, стереть всё, что снова поднимало в ней эту волну уязвимости и гнева.

Взглянув на свои руки, Сакура заметила, как пальцы побелели от напряжения. Сжав их в кулаки, она закрыла глаза, пытаясь побороть эту бессильную ярость и обиду.

Сакура вскочила и начала медленно расхаживать по комнате, пытаясь унять горечь. С каждым шагом она чувствовала, как нарастает глухое возмущение. Разве так сложно было ответить на её вопрос? Обязательно быть таким упрямым и категоричным? Мысли и вопросы без ответов, их острые углы резали по живому. «Почему? Почему он всегда отталкивает меня?» — пронеслось в её голове.

Остановившись у окна, она машинально выглянула наружу, не замечая пейзажа за стеклом, лишь улавливая мягкий лунный свет. Этот холодный свет казался ей теперь отражением того холода, что поселился в её душе. Впервые за долгое время она ощутила себя чужой рядом с ним — той, кому не дано было коснуться его настоящего. Розоволосая опустила голову, почувствовав, как тяжесть непрошеных слёз наполняет её глаза. Она так устала, так измучилась, стараясь дотянуться до него, пробраться за те стены, что он так упрямо выстраивал. К тому же этот мир и мысли о том, как поскорее из него выбраться — давили, не позволяя расслабиться, высасывая все силы.

Слабый шёпот её голоса, неслышный даже самой себе, разлетелся в темноте комнаты:

— Почему ты не можешь просто… быть честным со мной?

Её пальцы на подоконнике сжались, ощущая холод исходящий от стекла, как будто и оно могло разделить с ней эту боль.

В комнате царила тишина, нарушаемая лишь звуками потрескивающих свечей. Сакура развернулась, замечая бадью с горячей водой, стоящую посреди комнаты.

Кожа моментально стянулась от засохшей крови, её собственная усталость и ощущение грязи на теле стали непереносимыми. Казалось, что не только её тело, но и сама душа была покрыта невидимой, липкой грязью, что оставила на ней тень боли и горести.

Сакура медленно шагнула, ощущая, как каждая часть её тела протестует против любых действий, болит и просто призывает к покою. Оглядев комнату ещё раз, девушка ощутила одиночество, в с ним и долгожданную возможность наконец-то выпустить то, что так долго сдерживала. Пальцы дрожали, пока она торопливо стягивала с себя одежду. Куски ткани, когда-то столь знакомые и защищающие, теперь являлись лишь грязными напоминаниями о жестокости, оставившей свой след на её теле. Когда она полностью избавилась от этой ноши, дышать стало немного легче, но неприятное чувство всё равно не уходило.

Обнаженная, она шагнула к бадье и медленно, словно боясь разбить эту призрачную тишину, погрузилась в горячую воду. Кожа мгновенно покрылась мурашками от того, насколько горячей была вода, лёгкая боль расползалась по всему телу, как только вода коснулась царапин и ссадин. Девушка шикнула, привыкая к ощущениям. Тепло постепенно окутывало её тело. Яростно смывая кровь, грязь и горечь последних дней, она закрыла глаза, стараясь раствориться в этом ощущении, позволяя воде успокаивать её сердце, но мысли хаотично роились, лишая всякой возможности отвлечься. В голове, мелькали образы прошедших битв, пронзительных слов и чужих, изучающих взглядов.

Мир вокруг становился всё более отстранённым, затягивая её в тихую дрёму, защищая от тех противоречий, что рвали душу. Сакура ощущала, как сердце то замирает, то учащённо бьётся. Вода казалась её единственным утешением, способной забрать себе всю её боль и пустоту.

Взгляд был пустым, но в этой пустоте рождались вопросы. Почему? Почему всё так?

Облокотившись о край деревянной бадьи, усталым взглядом глядела на слабо колыхающиеся тени на стенах комнаты. Тишина звенела в ушах, заполняя пространство вокруг, но её мысли были далеки отсюда, в том мире, который она покинула. Там всё было таким знакомым — шумные улицы Конохи, беззаботные улыбки друзей, то, как тепло и уверенно звучал голос Наруто, напоминая ей, что она не одна.

Харуно вздохнула, пытаясь уловить хоть отблеск внутренней уверенности, её второго ”я” — её внутренней Сакуры, которая когда-то подбадривала её в самых трудных ситуациях, высмеивала её неуверенность и помогала оставаться сильной. Но здесь, в этом чужом, суровом мире, её внутренний голос словно затих навсегда, исчез, оставив Сакуру наедине с холодной тишиной.

— Ну что ж, — пробормотала она, — даже ты меня покинула? И почему именно сейчас, когда я больше всего нуждаюсь в тебе?

Её слова повисли в воздухе, словно призрачное эхо, от которого становилось ещё больнее. Сакура вдруг ощутила нарастающую пустоту внутри, как если бы она была всего лишь оболочкой без цели и опоры. Вода успокаивала, согревала, но и это было лишь временным облегчением.

Девушка тихо продолжила, словно всё ещё надеясь на ответ:

— Помнишь, как ты поддерживала меня, когда все казалось безнадежным? Как ты подталкивала меня к новым свершениям, не давая остановиться? Где же ты теперь? Почему так сложно… почему я здесь одна?

Ответа не последовало, и тишина с новой силой навалилась на неё, будто в доказательство того, что она в этом мире абсолютно одна.

Сакура принялась яростно тереть кожу, будто хотела смыть не только грязь и кровь, но и боль, что засела где-то глубоко внутри. Вода казалась ей горячей до обжига, и в каждом движении, в каждом прикосновении к уставшему телу она пыталась избавиться от всех накопившихся эмоций. Слёзы начали катиться сами собой, солёные капли смешивались с водой, и она, стиснув зубы, продолжала.

— Нужно быть сильной, — прошептала, словно убеждая саму себя, уговаривая не поддаваться нахлынувшему отчаянию. — Сильной… — Это слово застряло у неё в горле, такое холодное и чужое. Вся её жизнь в Конохе сводилась к одному: «Будь сильной, Сакура, ты справишься».

Но здесь, в этом странном и жестоком мире, ей вдруг так хотелось быть слабой. Хотелось, чтобы кто-то просто обнял её и сказал, что всё будет хорошо.

С тихим вздохом Сакура замерла, ощутив, как последние слёзы высыхают на лице. Тепло воды немного успокоило, растворяя остатки слабости, девушка наконец позволила себе улыбнуться — слабой, но настоящей улыбкой. Набрав воздух, окунулась с головой, стараясь смыть всё, что давило на её плечи, весь груз тревог и страха. Когда она вынырнула, кожа горела от натёртости, но боль казалась освежающей, почти очищающей.

Новая одежда, конечно же, не появилась чудесным образом, и Сакура бросила взгляд на единственное маленькое полотенце, которое обнаружила в комнате. Её окатила волна усталости, и, едва найдя в себе силы, она обернула вокруг тела простыню, которая показалась ей неуклюжей, грубой, но, по крайней мере, чистой. Походив по комнате, Сакура нашла небольшой, металлический тазик, в котором благополучно отстирала всю грязную одежду. Ещё раз взглянув на неё, она попыталась представить, как вернётся в неё утром.

Устало плюхнувшись на кровать, Сакура с наслаждением опустила голову на подушку. Насладиться спокойствием не удалось. Тишину нарушил настойчивый стук в дверь. Харуно тихо выругалась, выдыхая с долей раздражения.

Поднявшись, медленно поплелась к двери, размышляя о том, кто бы это мог быть в столь поздний час.

На пороге комнаты стояли Геральт и Итачи, каждый по-своему смущённый. Геральт, обычно хладнокровный и решительный, выглядел неестественно неуверенным. В его взгляде мелькнуло лёгкое извинение, словно он понимал, что просит об услуге, на которую не имел права. Итачи стоял чуть позади, опустив голову, избегая взгляда Сакуры, будто не решаясь показать, что у него на уме. Его руки были сжаты в кулаки, но ни один мускул на лице не выдавал его настроения.

Лунный свет, падающий из окна коридора, подчеркивал их силуэты, делая их почти нереальными.

Встретившись с ней взглядом, Ведьмак чуть замер, а затем опустил глаза, как будто был чем-то озадачен. Итачи же молчал, стоял рядом, и Сакура ощутила лёгкое напряжение в воздухе.

— Прости за вторжение, — наконец нарушил молчание Геральт, его голос прозвучал неожиданно хрипло, словно ему было неловко.

Сакура приподняла бровь и скрестила руки на груди, ожидая объяснений. Она заметила, как взгляд Ведьмака был слегка затуманен, и её губы невольно искривились в раздражённой усмешке.

— Надеюсь, вы пришли с чем-то важным? — она бросила взгляд на Итачи, желая найти у него хоть какое-то объяснение, но тот лишь слегка кивнул, оставаясь молчаливым.

— На самом деле, есть одна… проблема, — Геральт всё-таки выдержал её взгляд, однако его лицо при этом оставалось бесстрастным, как у человека, который привык к подобным неловким ситуациям, но всегда считал их неудобными. — Мест в трактире больше нет.

Сакура вздохнула, словно услышав нечто до боли знакомое, и нахмурилась.

— И это каким образом касается меня? — спросила она, бросив на Геральта выразительный взгляд, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Касается напрямую, — продолжил ведьмак, с легким раздражением в голосе. — Комнату тебе придётся делить с Итачи.

Сакура замерла, молча переваривая слова, стараясь не выдать своих истинных эмоций, но в уголках её глаз проскользнуло смущение, перемешанное с раздражением.

— С чего бы, и почему я? — буркнула она, отчётливо подавляя гнев в голосе.

Геральт, слегка приподняв уголки губ в легкой усмешке, лишь пожал плечами.

— Я уже делю её с Лютиком и Золтаном, но если ты против, то Лютик мог бы поменяться с Итачи, — он метнул на брюнета короткий взгляд. — Да и не скажу, что Итачи против.

— Я не против, — спокойно ответил Итачи, едва заметно склонив голову в сторону Сакуры. Его взгляд, в отличие от взгляда ведьмака, был кристально ясен и сосредоточен.

Сакура почувствовала, как её щеки запылали от скрытого смущения, которое она старалась подавить.

— Ну уж нет, однозначно нет! Лютика на сегодня мне хватило, — фыркнула Сакура, но с места не сдвинулась.

Итачи не отводил взгляд, его черные глаза были полны невозмутимого спокойствия.

— Давай сэкономим наше время, — отозвался он ровным голосом, словно этот момент не вызывал у него никаких эмоций. — Завтра нам в путь, так что так будет проще для всех.

Геральт хмыкнул, опираясь о косяк двери и скрестив руки на груди.

— Неужели ты не доверяешь ему, Сакура? — поддразнил он, добавив к своей усмешке иронию. — Или просто боишься спать с ним в одной комнате?

Сакура бросила на Геральта убийственный взгляд, ощутила, как лёгкое смущение перерастает в откровенное раздражение.

— Вот ещё , — ответила она с язвительным оттенком в голосе. — Ладно… раз выбора нет, я согласна.

Геральт рассмеялся, отступая на шаг.

— Вот и договорились. Я был уверен, что решительность — твоё главное достоинство. Уверен, что места в комнате на двоих хватит.

Сакура стиснула зубы, проглотив возмущение.

— Конечно, на коврике возле двери будет ему самое место, — бросила она, прежде чем успела себя сдержать.

Геральт застыл, видимо, не ожидая столь холодного ответа. А Итачи, подняв на неё взгляд, не сдержал короткого вспышки гнева в своих тёмных глазах. На мгновение его взгляд метнул в её сторону холодный вызов, но быстро померк, уступив спокойной маске. Сакура лишь усмехнулась, хотя всё ещё чувствовала лёгкую дрожь — обида не отпускала её, тяготила, как ненужный груз.

Геральт, понимая, что извинения не помогут, вновь умоляюще посмотрел на Сакуру. Его голос прозвучал почти виновато, что было на него совсем не похоже. Сакура едва сдержала смешок. Её забавляло это нелепое положение, хотя горечь в душе всё ещё клокотала. Подавив улыбку, она отошла в сторону, освобождая проход.

— Ладно, пусть заходит, — вздохнула она, чувствуя лёгкую тень сожаления. Геральт облегчённо кивнул и, поспешив поблагодарить её, тут же удалился, оставив их вдвоём.

Итачи стоял на пороге, всё ещё не спеша войти. Его спокойный, напряжённый взгляд не отпускал её. Сакура вновь выгнула бровь, чуть насмешливо, чтобы скрыть собственное волнение.

— Ну? Чего ждёшь? Закрывай дверь, холодно же, — грубо бросила она, пытаясь разрядить обстановку.

Итачи с минуту молча стоял на пороге, явно борясь с внутренними противоречиями, пока Сакура смотрела на него с едва скрытой усталостью. Она опустила плечи, приняв его взгляд, в котором отражалось не столько смущение, сколько сдержанность. Эта непроницаемая маска на его лице начинала раздражать её; она вздохнула, пытаясь сгладить напряжение.

— Итак, — произнесла Сакура, сложив руки на груди и прищурившись. — Будешь молча стоять или всё же войдёшь?

Он молча закрыл дверь и медленно повернулся к ней. Бросив беглый взгляд на её наряд — белую простыню, небрежно обёрнутую вокруг тела, — он поднял бровь. — Что с твоей одеждой?

Сакура склонила голову и, притворно заинтересованно смотря на него, протянула:

— О, так тебя смущает мой вид? — Она чуть приподняла край простыни, оголяя бедро, будто играя.

Итачи никак не отреагировал, просто продолжил смотреть на неё, холодный и отстранённым взглядом, но что-то в его глазах выдало едва заметное напряжение. Сакура устало вздохнула и присела на край кровати.

— Я думал, ты предпочитаешь одиночество, — наконец заговорил он, тон его был осторожным.

— Предпочитаю, — ответила она с сарказмом. — Но раз уж Геральт попросил... — она усмехнулась, вспоминая, как ведьмак жалобно посмотрел на неё, словно ожидая, что она сама позовёт своего « друга».

На её слова Итачи не ответил, лишь слегка склонил голову, явно подмечая, как она играет роль хозяйки комнаты. Он, казалось, внимательно изучал её движения.

— Ладно, располагайся, — произнесла она наконец, махнув рукой на кровать.

— Думаю, я могу и на полу, — ответил он, в его голосе прозвучала скрытая нотка упрямства.

Сакура скрестила руки на груди и усмехнулась, наклонив голову набок.

— Перестань, Итачи. Не веди себя так, будто тебе неуютно. Ты — шиноби, неужели простая кровать может тебя смутить?

Он бросил на неё испытующий взгляд, а затем, чуть дрогнув уголками губ, коротко произнёс:

— Мне больше смущает твоя настойчивость.

Сакура подняла бровь, подавив раздражение, и сказала с ядовитым сарказмом:

— Становится забавно, как тебя это заботит. Думаешь, я тебя укушу, если ты подойдёшь ближе?

— А разве нет? — произнёс он, выдерживая её взгляд, и в его глазах сверкнул холодный, но игривый огонёк.

Сакура чуть наклонилась к нему, с вызовом смотря в его тёмные глаза.

— Даже если и так, тебя бы это не остановило, — прошептала она, чувствуя, как от его взгляда по коже побежали мурашки.

Итачи замер, посмотрев на неё более внимательно, будто бы изучая её реакцию. Он глубоко вдохнул, словно собираясь с мыслями, и, опустив взгляд, тихо проговорил:

— Ты всегда такая… дерзкая?

Сакура улыбнулась, почти неосознанно подняв подбородок.

— А ты всегда такой нудный?