До позднего вечера (1/2)
В кабинете ярко горели потолочные лампы, и сквозь пастельно-розовые, опущенные жалюзи пробивалось вечернее, рыжее солнце. Явно проигрывая холодному электричеству. Сочетания двух видов света вызывало в Кирсе странное ощущение потерянности во времени. Вроде бы поздний вечер, коему присуще столько освещения, а вроде бы ещё день, о чём говорили просветы на тканевом занавесе окна. Девушка поёжилась на стуле под клацание клавиш — врач заполняла что-то на компьютере — и украдкой огляделась. Игра белого и приятного розового оттенка сохранялась на стенах, на шкафчиках, на кушетке, на специальном кресле, на стойке с приборами и даже на картинках. Не только познавательных плакатах, сообщавших о цикле яйцеклетки, но и каких-то абстрактных фотографиях в рамках. Со стороны дизайна подросток понимала, что обстановка и ненавязчивый, мягкий интерьер призваны расслабить, успокоить посетительниц, но ей самой это не очень помогало. Нервозность, недоверие к осмотру, ожидание возможных проблем не уходили, наоборот сгущались у рёбер в один узел настороженности. Рейнард уверенно говорил, что никаких проблем не последует, однако не так-то легко в это поверить, когда в одежде ощущаешь себя голой, да и живот проходить не спешил. Пока мисс Петерсон занималась документами, девушка позволила себе прокрутить перед глазами то, как дядя разговаривал с администратором-женщиной. Сотрудница клиники сначала с чем-то спорила, с раздражением доказывала, а потом мужчина ей сказал нечто такое, что она записала их на ближайшее окно к гинекологу.
Пока та заводила медицинскую карточку, Рейнард и улыбался, и шутил, и располагающе говорил с той, отчего женщина тоже улыбалась и, кажется, чуть заигрывала в ответ. Кирса со сдержанной констатацией обнаружила, что ей это не нравится и что оно неприятно. Но стоило дяде отвернуться и отойти с выданной зелёной папкой с логотипом клиники, и эта игра с него спала, обнажив племяннице всю подлинную пустоту данного общения. Твёрдый, чуть презрительный взгляд серых глаз сказал всё без слов и жестов: так просто в их ситуации лучше, чем ругаться с персоналом, тратить время и привлекать лишнее внимание. Сейчас же девушка сидела один на один с врачом — мужчина оставался в коридоре. Видеть она его не могла, но чётко знала, что он там. У белого стола раздался новый шорох, и подросток осторожно посмотрела туда.
— Не волнуйся, всё будет хорошо, — улыбнулась гинеколог, обнажив белоснежные и ровные зубы. — Это всё останется между нами, Кирса. Здесь тебя никто не будет ругать.
Кирса неуверенно покачала головой, сцепив руки на коленях, поиграв пальцами. Женщина в белом халате выглядела в самом деле дружелюбно. Кажется, та старше матери, но не больше чем на пятнадцать лет. Округлое лицо, светло-карие, подведённые глаза, пшеничные волосы уложенные в пучок.
— Итак, Кирса, — мисс Петерсон отъехала от компьютера поближе к пациентке, — расскажи мне, что тебя тревожит.
— Ну-у, — начала девушка, испытывая вязкие сомнения насчёт того, как лучше рассказать, — мы с бойфрендом занимались сексом, и… ну-у в какой-то момент стало очень больно. Здесь, — показала ладонью внизу живота. — Очень резко, как спазм или судорога. И оно не проходит.
— Понятно, — кивнула женщина как ни в чём не бывало. — Скажи, пока ты ехала сюда, тебя не рвало? Не кружило голову? Или, может, боль усиливалась волнами?
Кирса помотала головой и немного расслабилась — в ответе взрослой никакого акцента на факте секса. Мисс Петерсон улыбнулась и попросила подростка занять место для осмотра. В процессе её поведение не менялось, чем позволило девушке окончательно выдохнуть. Хотя бы на время.
Врач взяла мазок, ощупала живот, смотрела через зеркальце. Спрашивала, предохраняются ли, была ли боль во время другого секса. А когда отвела на кушетку сделать УЗИ и вовсе радостно заверила:
— Ничего страшного, Кирса. Надорвало сосуды и фолликул, а не яичник, — женщина оторвала салфетки и протянула девушке, чтобы та вытерла гель. — Пока уж с бойфрендом воздержитесь несколько недель точно. А в ближайшие дни старайся не напрягаться. Состояние покоя, но и каникулы с воскресенья, так?
— Точно, — тихонько кивнула подросток, усваивая сказанное.
— Вот, я бы и завтра в школу не пошла на твоём месте, — врач встала с врашающегося стульчика, принялась убирать аппарат для обследований. — Не принимай ванну, прикладывай холодное к животу. Я выпишу тебе лекарства и направление на анализ крови. На всякий случай. Сдашь его в сто третьем кабинете. А пока позови своего дядю, некоторые лекарства тебе не продадут.
— Спасибо, — ответила девушка, принялась спешно одеваться.
Мисс Петерсон распечатала листок, протянула ей, и Кирса быстро покинула кабинет. В тихом, почти что пустом коридоре ждал Рейнард. Сидел на стуле, и девушка видела, каких усилий ему стоит не ходить из угла в угол, от этого же стула к двери. Рядом стояли пустые места, и на фоне белой стены с зелёной полосой, его одинокая фигура выделялась синей джинсой, алыми волосами и скованным напряжением. Мужчина закинул ногу на ногу, мерно покачивая верхним ботинком, пальцы рук лежали на подлокотниках с тем, чтобы не сжимать их. Кирса смогла всё это разобрать за один взгляд, пока прикрывала за собой дверь, выделить в этих деталях его переживание. За неё. В конце коридора сидели другие посетители, и оттуда долетал негромкий шум, голоса. Но стоило ей появиттся, дядя тут же встал и направился к ней:
— Ки-ирса, как всё? — спросил он на выдохе, очень стараясь оглядывать не столь навязчиво и цепко.
— Она сказала, что это не страшно и быстро пройдёт, — сообщила подросток, с задумчивостью обо всех наблюдениях повертела в руках направление. — Она просила тебя зайти, а я пока сдам кровь.
Гардог коротко кивнул, и девушка пошла к лестнице на первый этаж. Одной рукой придерживала низ живота. Он проводил её взглядом и мысленно выдохнул.
Мужчина постучался и, получив приглашение, зашёл в кабинет, куда мужчины обычно редко заходят. И выглядел в этих розово-белых стенах гостем другого мира. Не только мужского, но и взрослого. Он привёл к врачу формального ребёнка, за которого нёс ответственность. И сейчас должен был в полной мере отыграть роль прежде всего заботливого опекуна. Вполне красивая женщина сидела за столом, что-то выписывая на листок ручкой. При его приближающихся шагах подняла голову:
— Здравствуйте, мистер Гардог, — поздоровалась гинеколог, чуть нахмурилась: не то от того, каким он ей предстал, не то от того, что крутилось у неё на уме.
— Доброго вечера, доктор Петерсон. Вы, — вежливо и дружелюбно улыбнулся пришедший, — можете звать меня Рейнард
— Хейли, — ответно улыбнулась та, пройдясь по нему уже больше женским, отчасти заинтересованным взглядом. — У вашей племянницы необычное имя.
Парень, садившийся напротив, удержался от того, чтобы не усмехнуться — он частенько привлекал женское внимание. Следил за собой и выглядел холёно. От одежды до ухода за телом.
Не говоря уже о фамильных чертах, что выделялись пропорциональной аккуратностью. Предки явно постарались, выбирая в жёны красивых женщин. Гардог закивал чужим словам, охотно пояснил:
— Наша семья, как и семья её матери, корнями уходит в Европу, и мы даже сейчас чтим эту память. Так что с Кирсой? — спросил, добавив в голос обеспокоенности взрослого. — Всё в порядке?
— Начнём с того, что она уже ведёт половую жизнь, — начала врач и сложила руки с красивым белым маникюром на столе. — Само по себе это не такое критичное прегрешение, и я бы не говорила вам об этом, но, — она вновь нахмурилась, — есть пара моментов, которые меня встревожили. Со здоровьем опасных и непоправимых проблем нет.
— Я слушаю, Хейли, что вы можете рассказать. Я сам очень переживаю за племянницу. Когда она сказала мне, что у неё болит, — обстоятельно кивнул Рейнард, показывая свою серьёзность, — я испугался.
Петерсон чуть улыбнулась, возможно умиляясь его заботе и спокойной ответственности взрослого за подростка. Подавляющее большинство старших имело свойство ругаться и гневаться на детей вместо того, чтобы помочь им. Когда это действительно требовалось.
— Вам стоит поговорить с её… партнёром, — осторожно сказала женщина, покачала головой. — Слишком грубый и глубокий контакт. Вы знаете, кто он?
— Нет, Кирса молчунья. Но я догадываюсь, кому нужно оторвать, кхм, кое-что, — мужчина скрестил руки на груди, нахмурился. — Так он её травмировал или…?
— Нет, я не увидела тех следов и внутренних травм, которые присущи изнасилованиям. Но я определённо заметила её тревожность и подавленность, — выдохнула Хейли, поправила светлые волосы, которые и так лежали идеально. — Наверняка она в стрессе не первый месяц, и её организм начал сдавать. Я уверена, что анализ крови покажет гормональный сбой. Из-за сбоя и из-за грубого физического контакта произошло то, что случилось. Может, конечно, и травма живота. Родителям следует поговорить с ней и выяснить, что происходит. Особенно если это принуждение, Рейнард. Это очень вредит девочке. Или если хотите, у нас принимает детский психолог.
Мужчина для вида задумчиво покивал и с неким изяществом потёр пальцами подбородок, сам-то обдумывал, что этот мартовский день выдался тяжёлым.
Он явно не планировал в нём впервые в жизни сидеть у гинеколога и слушать указания к своей несдержанности и тому ущербу, который нанёс. Но сидел и слушал, успокаивался, ведь часть проблемы, на которую указывала Петерсон, уже была решена. И Кирса сама тогда побуждала его к той грубости. Просто так вышло и следует быть осторожнее, пока девочка не восстановится полностью. Мужчина вдохнул воздух и произнёс:
— Я попробую поговорить с ней. Видите ли, — Рейнард поморщился и потёр висок в жесте озадаченности, — родители в отъезде. И они точно вывалят на Кирсу тонну упрёков, если узнают. А я тоже вижу, что она и без этого вся на нервах. И раз всё так, то не хочу грузить её ещё больше. Сейчас. Да и от врача она может закрыться. Кирса ко мне-то обратилась лишь в этот момент.