Остановка (1/2)
На утро запыхавшийся разум сумел догнать все эмоции. Их единый вихрь ослаб и уступил последовательным, связным мыслям. Теперь сила, с которой вчера вспыхнуло то желание, пугала, и всё стало ощущаться наваждением — слишком уж хорошо и приятно было. Кирса думала об этом, лежав без стыда рядом со спящим мужчиной, что забрал её девственность. Не жалела о содеянном, поскольку теперь уже трезво заключила, что не могла видеть для себя первого партнёра лучшего, чем Рейнард. Он был умел, она ему доверяла целиком и, как выяснилось, даже куда больше. И если снова взглянуть на него именно как на мужчину, уже без страсти, то дядя ей нравился. Умный, умеющий быть чутким, сильный, но никогда не делавшей ей больно этой силой. На протяжении детства он редко её отчитывал, и когда всё же доводилось, делал это жёстче родителей, серьёзно и при этом без её слёз и испуга. Но они родственники — это вызывало смятение, мерзко обволакивающий стыд. Ведь такое неправильно. «Может, это просто подростковая влюблённость. У девочек же такое бывает?» — девушка легла на спину, теперь ощущая его тепло левым боком. Чувства накатывали противоречивые, но всё же она решила, что ничего страшного в случившемся нет и что оно, скорее всего, останется в этой поездке. А дальше всё вернётся к тому, как было. Так лучше.
Такое, конечно, делало тоскливо, но позволяло всему придать правильный оттенок, устроить в мировоззрении. Со своей стороны. Но волновало и то, как дядя отнесётся к их соитию, когда проснётся тоже с более спокойной головой? Это тревожило — а если она не так поняла его вчера вечером? Он взрослый и уже зрелый мужчина, со своими взглядами и желаниями. Кирса ощущала смущённую беспомощность — она ничего не знала об отношениях, поведении взрослых в них. Все мальчишки в школе всегда казались ей какими-то глупыми, несерьёзными. Даже те, что в старших классах. Девушка никогда ни с кем не встречалась, хватало и наблюдения за сверстниками. И то понятное волнение перед пробуждением Рейнарда звенело в душе по-новому. Его поведение должно дать ответ, поможет ей самой определиться со всем этим. Не сделать неправильные выводы, из-за которых она, он будут страдать. Не хотелось, чтобы их вечер как-то испортился. «Пускай всё останется хорошо» — с искренностью пожелала подросток в мыслях, и вместе с тем на телефоне родственника громко зазвенел будильник.
Мужчина заворочался, сонно потянулся отключить звук, и Кирса тихонько села на кровати. Еле слышный шорох простыней. Подтянула край одеяла, чтобы скрыть грудь, которую он вчера беспрепятственно трогал. Рейнард тряхнул головой и развернулся к ней с большей бодростью. Явно спал крепко и выспался. Красные пряди спадали на лоб, но не мешали взору. Его глаза внимательно изучали девичье лицо, цепко читая ту неуверенность, настороженное ожидание его, взрослого, мнения, тревогу. Её руки сжали одеяло, а ноги сами собой подтянулись выше. Может, для него сделанное больше ошибка, нежели нечто особенное? Эта секунда растянулась на вечность. Но Рейнард улыбнулся ей совершенно как обычно. Тепло и заботливо.
— Надо ехать обратно, Кирса, — он кивнул ей, когда та в нерешительности улыбнулась в ответ.
Наклонился найти одежду, а девушка украдкой выдохнула, испытав облегчение от того, что всё действительно нормально, и… более чем реальную тоску. Всего лишь секс, и чувства, зарождавшиеся в ней вероятно очень давно, а вчера грянувшие ярким, разноцветным фейерверком, рухнули куда-то вниз.
Больно, но она понимала, что так в самом деле лучше. Не стоило пытаться навязываться или продолжить эту искорку. Лучше сохранить её как светлую, яркую и взаимоуважительную часть их жизни. Ведь им обоим было хорошо. И так оно и останется.
— Как себя чувствуешь? — спросил парень, ловко одеваясь, бросил новый изучающий взгляд. — Не болит?
— Нет, — легко ответила Кирса, чувствуя, как они снова входят в прежнее и изученное русло общения, взаимодействия. — Спасибо, мне было очень хорошо вчера.
Она встала с кровати, поискала глазами свою одежду, а Рейнард следил за ней. Она лишь заметила, как тот кивнул чему-то своему, встал и вышел из комнаты, чтобы не смущать её. Стало и легче, и тяжелее. Девушка старалась думать обо всём привычном, бережно пакуя в сознании своё первое соитие. Оделась быстро, ощущая, что внутри самую малость тянет и что там по-новому, пошла к себе в комнату прибраться и проверить, не забыла ли чего. Меньше, чем через полтора часа, они уже ехали по свободной автостраде, и дядя вёл себя как и всегда, как и день назад. Это немного сбивало с толку, но Кирса хваталась за это поведение, возвращая и себя к нему. Чтобы вернуть прежнюю уверенность в том, что всё нормально.
Её выстроенная уверенность и своё понимание случившегося начали трескаться, когда Рейнард свернул с дороги. Кажется, сделать остановку. Подросток на этот раз больше посматривала в окно, говорила меньше, впрочем дядя и не настаивал на оживлённой беседе. Больше половины пути пройдено, и они подъезжали к югу Форт-Коллинса. Он остановился на просёлочной дороге, в каком-то заезде подле зимнего леса. Она не успела его спросить об этом, поскольку взрослый вышел из машины, громче обычного хлопнув дверью. Обошёл чёрный капот и открыл её дверь. Что-то в его лице: более дикое и голодное, чем вчера; заставило замереть. Кирса не смогла вытолкнуть с языка вопрос о том, что происходит. Не успела. Рейнард наклонился и сгрёб её, поднимая с удивительной лёгкостью. Тогда девушка нерешительно попыталась вывернуться, поскольку в голове утренние тревоги заметались суматошнее и уже с новым оттенком. Кажется, её недопонимание взрослого куда глубже. Но мужчина крепко сжал её, одной рукой отодвигая переднее сиденье, закинул племянницу на заднее и влез следом сам.
Она догадывалась, что он хочет сделать, но умом не понимала. Почему? Не могла понять, потому что это совершенно не сочеталось с тем утренним поведением. Слишком непоследовательно или же… она не так смотрела на него изначально. Сердце забилось беспокойством, ощущение надёжности рушилось, оседая на дне души бесформенными глыбами.
— Рейнард, что ты… — он не дал ей договорить, поцеловал, укладывая на спину.
Кирса бы оттолкнула его, но непонимание стопорило почти так же, как и вчерашнее возбуждение. Утром они вроде как обозначали друг другу, что всё нормально, что это был просто хороший секс, и она ехала с ним в машине, где витала прежняя уютная обстановка. И вот сейчас он нависал над ней. Голодный даже больше, чем вчера. Словно собственное ощущение уверенности было всего лишь иллюзией.
— Прости, моя маленькая, не могу удержаться. Не могу — скоро ты будешь дома. Не увидимся неделю, — прошептал мужчина, стягивая с неё джинсы. — Всё будет быстро.
Его слова не внесли большей конкретики. Ей воспринимать это как финальный аккорд для него их вечера или же просто как вспышку желания? И во второй раз в жизни лёжа под ним, внутри неё заклубились удушающим дымом новые сомнения. А решала ли она вчера? Или же он хотел заняться с ней сексом изначально и просто умело подвёл к этому? Знала ли она его на самом деле? Страх липким комом облепил горло, сползал в лёгкие. На глазах проступили слёзы, и Кирса усилием воли отогнала их. Кажется, она допустила ошибку в своём доверии.
И теперь вопрос о том, что будет дальше, открывал перед ней чёрную, беспросветную пропасть неизвестности, страха и непредсказуемости взрослого. Тот же действительно всё сделал быстро, хоть ей и не было так же приятно как в первый раз. Последние мили дороги они ехали в молчании — девушка целиком ушла в свои мысли, которые топили её горечью и ужасом. Как всё могло вот так вывернуться? Возвращение домой и отъезд Рейнарда, который вёл себя абсолютно как и прежде, не сделали лучше, не помогли унять эмоции. Рутина школы какое-то время отвлекала, но потом дядя, забирая её с позднего кружка, как обычно отвёз к себе домой недалеко от Форкса. Но только не как обычно уговорил её вновь на секс. И Кирса, ощущая неправильность, не знала, как лучше это прекратить, как противостоять. Больнее ранили чувства, оставшиеся без продолжение, без отклика. Такое использование кромсало ей сердце. Если бы она не чувствовала к нему того влечения, симпатии, то было бы проще. Даже рассказать отцу. Однако, что она могла сказать? Что сама дала согласие, как выяснилось, на продолжительные развлечения, а не только на одну ночь? И кому — родному дяде? Во всей этой круговерти не находилось ответа. Самого главного и нужного.
По всему выходило, что для взрослого это лишь особый вид развлечения. И здраво рассуждая, Кирса полагала, что она далеко не первая, кто так оказалась на заднем сиденье мустанга. Рейнард никогда не обременял себя отношениями или постоянными связями. Она слышала это не раз во время разговоров старших. Те частенько сетовали, что тот не хочет устроить личную жизнь и меняет женщин с той же скоростью, как мизофоб<span class="footnote" id="fn_34033432_0"></span> одноразовые перчатки. Теперь подросток лучше встраивала это в реальность. Теперь и свою. От такого человека лучше держаться подальше, чтобы не быть игрушкой, чтобы он не мог ей делать больно. Правда, собственные чувства не затихали, каждый раз раня по-живому. Это тревожило не хуже выводов относительно Рейнарда. Он, скорее всего, просто воспользовался её доступностью. А сама она из-за влечения к нему, как к человеку, просто не заметила его подлинного отношения. Дала себя одурачить. Но она же видела в нём чувство. Неужели обманулась? Неужели он ни разу её не любил?