два (2/2)

– А куда пропал?

Серёжа как раз-таки никуда не пропадал, все вопросы к Артёму. На вопрос он не отвечает.– Ладно, сейчас позову Артёма.

В трубке шумы, чьи-то шаги, Серёжа нетерпеливо накручивает на указательный палец провод от телефона.

– Да?

Сердце предательски ёкает, как только Сергей слышит голос Хорева.– Я уезжаю. Ты не хочешь увидеться?

Артём переваривает вопрос, вздыхает. Да скажи уже что-нибудь.***– Ты помнишь, что тогда ответил?– Блин. Не особо.

– Никогда так больше не делай.***И Артём отвечает:– Нет, Сергей, мы не увидимся. Удачи тебе с универом.И всё? И что это было? Какого хуя? Какого?

Сергей слушает гудки, сердцебиение подстраивается под их монотонное ?ту-ту-ту?.

Нахуй всё это, нахуй Хорева, нахуй этот город. Ублюдская, злая обида за себя, за столько лет, проведённые бок о бок – и в никуда? Вот так просто? Сергей мог бы расплакаться, разбить телефон, разбить стекло на их общей детской фотографии, сжечь её ко всем чертям. Вопрос: за что?

Что он сказал не так? Где он неправильно посмотрел? Он же по пьяни не лез к Артёму, ни к чему, упаси господь, не склонял. Они же ночевали друг у друга, как братья, он же отдавал всё, ничего не прося взамен. Они же бороздили моря и океаны – куда же это денешь? Куда упрячешь?

У Сергея уже нет никакой гордости, но перезванивать он не станет. Хорев ему дал понять, что ни во что не ставит ни Серёжу, ни их многолетнюю дружбу.

Сергей кладёт трубку на место, и думает, что Артём может идти нахуй со своими выкидонами.

***– И тут история делает пятилетний скачок?

– Прыг-скок.***Пять лет – это серьёзный срок.

За пять лет Серёжа заканчивает бакалавриат и переезжает в столицу, покупает машину и продаёт – метро ему нравится больше, сменяет, наконец, прическу, прощаясь с образом чеченца. За пять лет Серёжа встречает прекрасную девушку и также прекрасно с ней расстаётся, оставшись друзьями. У него интересная и высокооплачиваемая работа, которая позволяет ему пить пивасик даже по будням – никаких офисов и вынужденного нахождения в метро в час-пик. Он снимает однушку не на последней станции, и в целом всё у него хорошо, всё идёт, как надо.

Конечно, он вспоминает о родном городе и своей первой влюблённости – но это уже так далеко, что всякие обиды исчезли, им на смену пришло прощение, позже – какая-то апатия. Артём живёт где-то своей жизнью, Сергей – своей, у них из общего лишь место рождения да детство с юношеством.

Ах, юности прекрасная пора! Но и сейчас жизнь у Серёжи не хуже – грех жаловаться. Он молод, свеж и светел, у него своя голова на плечах, все решения в жизни принимает он сам, его настоящее ни от кого не зависит.

Зима в столице грозная, на улице – собачий холод, в метро – духота, мигом становится жарко в четырех свитерах и пуховике. Сергей на эскалаторе, расстегивает молнию на куртке и снимает шапку, приводя волосы в порядок. Это – одна из глубоких станций, спускаться долго. У Серёжи с переезда в Москву пока не прошла вот эта чуть детская забава – смотреть на людей на противоположном эскалаторе, проплывающих мимо. О чем они думают? Чем занимаются по жизни?

За один спуск или подъём на эскалаторе можно напридумывать столько чужих историй, что хоть роман пиши. О чужих бедах, переживаниях, страстях. Каждый человек, встретившийся Сергею на эскалаторе, проживает свою уникальную жизнь, и это поражает Карамушкина: семь миллиардов невероятно интересных историй.

Вот у этой девушки с кучеряшками, например, пускай будет ждущая её собака дома. Она только брякнет связкой ключей, а псинка уже у входной двери, шкребётся и заливается радостным лаем, раздражая соседку-старушку.

Или у этого полного мужчины с щеточкой усов под носом, пускай у него будет маленькая дочурка, с которой он по вечерам смотрит ?Спокойной ночи? и на выходных ходит на каток.

А у этого парня…Сергей хватается за перила, потому что этого парня он знает. Он узнал бы его и через пять, и через двадцать пять лет: Артём в больших наушниках поверх шапки, едет наверх, жуёт жвачку, уставившись в телефон.– Артём!

Между ними два нерабочих эскалатора и громкая музыка у Хорева – он не слышит и не видит Серёжу.

Он проезжает мимо, и вот уже Сергей смотрит ему в спину. Запоздало понимает, что может сейчас взбежать по идущему вниз эскалатору, догнать, схватить за капюшон куртки, улыбнуться и ударить кулачками, как они это делали раньше.

Сергей разворачивается, чтобы начать забег вверх по лестнице, ведущей вниз, в него врезаются спешащие вниз люди, приходится как-то расходиться, как каретам на узкой проселочной дороге. Главное – не терять из виду зеленую шапку и громоздкие наушники. Серёжа карабкается наверх, и черт бы побрал эту глубоко зарытую в землю станцию и всех этих возмущенных людей, которым он мешает. Дыхалка летит в пизду, лёгкие рвёт, но Артём всё равно качает головой в такт музыки, всё равно быстрее Серёжи.

Когда Сергей, весь в мыле, наконец, поднимается, Артёма не найти. Растворился среди людей, исчез.

Артём в Москве. Артём заметно вырос и повзрослел. Сергей восстанавливает дыхание, оглядывает станцию в последний раз и обречённо ступает на ступеньку эскалатора, ведущего вниз.

Сердце ломает рёбра. Наверное, от неожиданной физической нагрузки. Точно от неё.

***– Что ты тогда чувствовал?

– Что-то очень странное. Радость почти детскую и, представь – раздражение. Что наши линии пересеклись снова.

***Серёжу еще несколько дней преследуют мысли, что они оказались в одном городе. Артёму сейчас, получается, двадцать один год, учится тут где-то или уже работает?

Нужно забыть название той станции метро, чтобы мозг не выворачивал всё так, будто у Сергея там есть дела и нужно ехать именно туда. Нужно перестать в каждом человеке выглядывать Артёма.

Москва такая огромная, Россия – тем более, а Хореву именно тут мёдом намазано.

Наверное, мама Серёжи всем во дворе рассказывала новости из его жизни, и Артём был в курсе всего. Сергею мама тактично про Артёма не напоминала лишний раз – чутко почувствовала тем летом, что что-то не так, что-то неправильное случилось.

Москва такая огромная, а Сергей где-то внутри стыдливо надеется, что они когда-нибудь еще раз встретятся. Случайно, не назначая времени и места, Серёжа очень надеется, что встретится с призраком прошлого, чтобы благодаря исходящему от него теплу понять, что никакой Артём не призрак – а живой, живее всех.

Сергей думал, что позабыл и голос, и слова Хорева, но нет – проведенные бок о бок годы тут, под кожей, заводят по утрам мотор у Серёжи в груди. Он помнит и их особенный двор, и соседствующие подъезды, и как Артём пах после того, как покурил.

Но судьба-злодейка не пересекает их линии снова, как бы Сергей часто об этом не думал. Значит, теория о визуализации желаний не работает.

Ну ладно, Карамушкин, что бы ты ему сказал при встрече? Вы точно уже настолько разные, что даже неловко будет. Потычетесь друг в друга натянутыми фразами и разбежитесь при первой же возможности.

Поэтому живи себе спокойно, смотри под ноги повнимательнее, а не на лица людей вокруг в поисках знакомого, пей пивчанский и пиши коды.

***– Думаешь, то была всё-таки судьба?– Такие случайности не случайны, а?– А следующую встречу помнишь?

– Такое, Артём, трудно забыть.