Глава 14. Мы не выбираем, мы перебираем, а нити наших судеб уже переплетены там, в будущем... (2/2)
— Со мной останется Тумра и ты, Максар. И все!
— Да? — Лийджа подошла к Тумре и смахнула невидимую пылинку с ее плеча.
Обе они явно отличались от остальных более изящным покроем одежды и более тонкой выделкой кожи на обуви. И красотой. Тумра недовольно поправила бантик на тюрбане и как-то упрямо посмотрела на мать:
— Да! Ничего тут с нами не случится! У нас ускены ранены, в поля им рано, но они не мертвые! И со стороны Аннара кто пройдет? Сама подумай, если там стада сейчас защищают?
— Время терять не будем, — негромко вставил Руди.
Он стоял у своего ускена, держа его за ремни и поглаживая коричневую шерсть на шее, внешне спокойный, как всегда, только синева в глазах потемнела. Перевел взгляд на Роуз:
— Садись, поедем дроидов смотреть...
Тумра прикрыла длинными ресницами взгляд и чуть нахмурила бровки, сжав в кулачке ткань сюркотты, Роуз поедет с ним, с Руди? И они так улыбаются друг другу, и всего два часа назад именно Руди сразу подскочил к ней, как будто так и надо, на глазах у всех почти обнимать ее... Конечно! Эта Роуз, вся такая загадочная... И волосы у нее красивые, вот сейчас, когда распущены, и так блестят ее глаза... Слайк привел их сюда, и они даже живут с генералом в его доме! А мама говорит, что все неспроста, ох, неспроста...
— Мне надо... две канистры надо... Домой... и Бош... — Роуз обернулась к Оди.
— Ну, канистры сейчас завезем, — кивнула та, улыбнувшись, — а Боша можно к котятам, во двор к Виске.
— Нет! — твердо сказала Роуз, — Бош должен быть со мной! Потому что... потому что это наш ускен! — неожиданно решительно воскликнула Тико, спрыгивая с платформы и опуская ускена на землю (у него еще лапы слабые!).
Оди кивнула, и тут же все вокруг пришло в движение. Роуз почти удивилась, как дружно и без суеты, женщины принялись разгружать платформу, по двое берясь за емкости, мужчины помогали, несмотря на ранения, а Лийджа, разом растеряв спесь, громко и четко распределяла людей по квадратам поля.
Тумра подошла к Руди, глядя, как он стаскивает канистры с платформы, и что-то ему сказала, отчего он застыл, а потом резко повернулся к ней...
Бош уселся у ног Роуз, хлопая всеми четырьмя глазами, поворачивая ушки и вибриссы, как сенсоры то туда, то сюда, вид имел солидный, и вдумчивый. А Оди, подойдя к Тико, наклонилась и шепнула:
— Испугалась чиср-ата?
Роуз кивнула, вздохнув:
— Армитаж стрелял, стрелял, а этой твари все равно... если бы не ускены... Бош кричал, и они пришли...
— А как же вы чиср-ата-то не услышали? Он громко ходит! — удивилась Оди, внимательно всматриваясь в лицо Роуз.
И она засмущалась, уронив вниз реснички, зардевшись румянцем, потому что ей показалось, что Оди все знает... Так много было озорных огоньков в ее темных масленичных глазах, почему она спросила?
Доктор, окинув взглядом бурную деятельность вокруг, вдруг обняла девушку, а Роуз зажмурилась, уткнувшись в плечо Оди. От нее веяло покоем, и пахла она травами, чуть-чуть лекарством и чем-то до боли знакомым... уютом дома, которого у Роуз больше не было...Так давно... Бесконечно давно, ее не обнимала мама... Эта почти незнакомая ей женщина, с первой минуты отнеслась к ней с душевным теплом и заботой, с первого дня говорила с ней, как с близким человеком, словно знала ее, Роуз, всю жизнь...
— Рози, — совсем тихо позвала ее доктор, и Тико подняла к ней лицо, — ты сказала ”наш ускен”! Значит, не таким уж страшным оказался крайт-дракон, а? Значит, увидело твое сердце то, что должно было увидеть... Смешные вы дети, вот что я скажу, — Оди улыбнулась, и столько доброты в ее взгляде, и так посветлело ее лицо, все в сеточке морщинок, и так легко отчего-то стало Роуз, словно глазами Оди Субу смотрела на нее ее мама, — а если мысли разные к тебе в твою голову опять полезут, то ты знай, Роуз Тико, драконы любят только раз в жизни!
— Крайты? Откуда вы знаете? — прошептала смущенная и потрясенная Роуз.
— Нет, просто драконы, — рассмеялась весело Оди, — не знаю, как тебе, а моя мама мне в детстве сказки читала, я помню. А какая разница? Может потому, что так редко дракон встречает свою пару их уже и не осталось... почти?
— Вы опять говорите загадками, — Роуз улыбнулась в ответ.
— Ну, когда тебе будет столько же лет, сколько и мне, — Оди погладила Тико по голове, как маленькую девочку, — может ты тоже встретишь парочку заблудившихся ”никто” друг для друга и тоже, легко увидишь, что эти ”никто” старательно прятали от самих себя, потому как считали, что чувства могут возникнуть только к идеологически правильным товарищам по борьбе. Или не возникнуть совсем, потому что им запрещено. А все оказалось наоборот. Потому что сердце видит быстрее, чем глаза, Рози. И тогда в одну секунду меняется все в тебе, когда не твой разум, а твое сердце чувствует того, кто тебе предназначен.
— Как это? — не поняла Роуз, — Разве это не мы выбираем?
— Мы не выбираем. Мы перебираем, — снова рассмеялась Оди, — только нити наших жизней уже сплетены где-то в будущем. И так этот узор сплелся, что вот вы здесь. Другой вопрос, зачем? — Оди снова прижала голову Роуз к своему плечу, — Наверное, чтобы Слайк нашел вас... А вы нашли друг друга. Наверное, чтобы каждый из вас узнал что-то важное, для себя. Наверное, чтобы и мы узнали что-то важное... для нас... Все не случайно, Рози, — вздохнула Оди, провожая взглядом последнюю канистру, а женщины уже уходили, не задавая больше вопросов.
Только голос Лийджи слышался из-за деревьев, а Тумра и Руди стояли у входа в медмодуль, склонившись друг к другу и о чем-то тихо говорили. Тумра казалась такой маленькой по сравнению с врачом. Сейчас Руди совсем был не похож на того Руди, которого видела в свой первый день Роуз. Что-то совсем другое в выражении его лица, что-то неуловимо жесткое, даже суровое, но в глазах, которыми он смотрел на девушку... синее-синее безоблачное небо...
— Потом поговорим, — Оди сжала ладошку Роуз в своей, — если сможешь — помоги.
— А... когда они ... вернутся? — тихо спросила Роуз.
Доктор поняла, кто ”они”.
— Думаю дня через два. Шаутты приходят раз в несколько лет. Такие... похожи на спаринджийских свирепых гончих, только сильно лохматые. С Севера. Эрк говорит, видимо за несколько лет их там много становится, вот их, изгоняют, что ли, чтобы еды на всех хватало. Они в стаи сбиваются и уходят. Толот говорит, что переплывают пролив, на тот материк... Мех у них... нужный. Очень тепло зимой, на охоте, шкуры если натянуть на длинные жерди вкруговую, то можно без верхней одежды спать! А летом... Когда наши уходят к побережью, там соляные озера, или на дальние холмы, на несколько дней, или вот сейчас, берут шкуры шауттов тоже. Расстилаешь, и всякая ползающая дрянь не заползет. Руди считает, что ворсинки там интересные, он увеличивал, смотрел. Человеку и не заметно, а вот, например прядильщикам, или змеям брюхо колет... так что, псов этих ускены загонят к обрывам, а охотники постреляют. Не всех конечно, сколько нужно, чтобы пополнить запасы шкур. А кувасы... шкуры тонкие, шелковистая шерсть, можно вещи красивые шить, и мясо вкусное. Этих на ледник. А шауттов повезут к Фальсту Грову, там две семьи у нас. Они шкуры и выделывают.
— Мама! — крикнул Руди, повернувшись к ним, — Время!
— Потом поговорим, — подмигнула Оди Тико,- наклонилась, потрепала загривок Боша:
— Давай, герой, беги!
Неизведанные регионы. Система Иркалла. 20ПБЯ 10: 21
Полковник Лимпп был раздосадован так, что со стуком поставил бокал с рубиновым бриэлем на стол, и дорогое стекло жалобно зазвенело, а вино выплеснулось на нежно-голубого цвета скатерть, растекшись неаппетитной кровавой кляксой.
Супруга полковника, холеная дама с витиеватой прической и таким же украшением на худой жилистой шее, которая единственная выдавала ее возраст, протянула изящную руку в тонкой перчатке цвета ягод пта, и покрутила страдающий бокал с вином, взяв пальчиками за точеную ножку:
— Значит, — задумчиво начала супруга, всматриваясь в густой и тягучий напиток, — этот Хакс был принят самим Верховным Лидером?
— Дело не в том, что он был принят, — раздраженно ответил полковник, задвинув панель окна и задернув тяжелую штору с темным золотом тиснения узорами, супруга любила основательные вещи в доме, — а в том, что он все сделал сам, через мою голову! Он все эти годы штудировал архивы и что-то нашел! Но я думал, что вся информация его копаний в истории будет дополнением к учебному процессу! Даже допуск адмиралом Слоун к секретной документации меня не смутил! Ее уже исследовали вдоль и поперек, а Хаксу-младшему, как технарю, возможно нужны данные для его учебных работ!
— А вместо учебных работ этот незаконнорожденный ублюдок...
— Он лучший курсант академии, Ронда! И его феноменальные способности меня удивляли. И я знал, что он далеко пойдет, но не так скоро и не так высоко взлетит! Через месяц выпуск, а его уже назначили руководителем некоего секретного проекта по приказу самого Верховного Лидера! Мальчишка! С ужасным характером и непомерными амбициями, я иногда думаю, что в него встроено какое-то устройство, потому что он больше похож в общении на дроида...
— Та-а-ак, — снова задумчиво протянула супруга, — далеко пойдет...
— Ронда, он не просто пойдет, поверь мне, его ожесточение и целеустремленность способны перемолоть в труху всех, кто встанет на его пути! — запальчиво и как-то с горечью воскликнул полковник Лимпп, — Я знаю его с первого курса! И уже тогда... тогда это был звереныш! Твой почитаемый Хакс-старший, сделал из него дикого хищника! Абсолютного одиночку и абсолютно не поддающегося хоть какому-то одомашниванию! Я просто поразился, насколько можно было вытравить из парня все, что хоть как-то бы было способно дать ключ к коммуникации с ним. И до сих пор не понимаю, почему гранд-адмирал так опекала его! А этот урод, этот... подонок, Хакс-старший, с которым ты водишь дружбу...
— Я не вожу с ним дружбу! — оборвала мужа супруга и в красиво подведенных глазах сверкнуло и бабахнуло, а Лимппу показалось, что в комнате запахло грозой, — Я, в отличие от тебя, пытаюсь оградить нас от судьбы тех, кто симпатизировал гранд-адмиралу Рэй Слоун! И, как ты заметил, у меня это неплохо получилось! И только благодаря мне мы еще вхожи в высшие эшелоны, а ты, мой дорогой полковник, все еще командуешь своими курсантами! Поэтому сядь... — Ронда отставила бокал и слегка припечатала ручку к столу, — сядь! И слушай, что я тебе говорить буду.
Лимпп пыхтел, как роба, сделавший вынужденный рывок от кьюсака, но кьюсак загнал его в угол... Ронда смотрела одним из своих взглядов, который ясно указывал. У нее есть план!
Жесткий и строгий начальник академии, на протяжении вот уже почти двадцати пяти лет был вынужден признать, что его жена ни разу не ошиблась в критических и просто неприятных ситуациях.
С самого начала их знакомства никаких особо пылких чувств и не было, но хорошо рассчитанная стратегия отцом полковника принесла свои результаты. Хитрая и честолюбивая Ронда двигала Лимппа по карьерной лестнице и стала надежным партнером, потому как их жизнь постоянно требовала искусного лавирования между подводными камнями интриг как в Империи, так и потом, в Первом Ордене. Правда, пока гранд-адмирал, отличавшаяся щепетильностью офицерской чести, направляла Орден по пути, который видела сама, собственно умения Ронды Лимпп мастерски обходить препятствия и ловушки из интриг и сплетен и не нужны были. Потому что Слоун пресекала всю эту возню на корню, а зачинщиков разжаловала или наказывала. Ей не нужны были интриганы, ей нужны были офицеры, исполнявшие свой долг и верные присяге.
Но теперь... Лимпп в тот день, когда пришло послание нового Верховного Лидера, напился в одиночестве и не пришел домой ночевать. Ронда такого потерпеть не могла и лично явилась в академию выяснять причину неявки.
— Все впустую, Ронда, — чуть осоловело заявил Лимпп и бахнул стакан с бренди в стену, — опять какой-то колдун душит всех направо и налево, опять мы выставляем себя на позор и ненависть миров, потому что этот новоявленный император опять заставит нас превратиться в мясников... И он снова утопит Галактику в крови...
— Перестань ныть! — супруга отобрала у полковника бутылку, — Лично я не собираюсь обратно в Галактику. Мой дом здесь, и мне тут нравится! Да и тебе нечего там делать. Пусть этот... колдун, как ты говоришь, делает, что хочет. У него и без тебя хватит почитателей.
— Банто пуду! Скраг фраг! Ситх спайт!...
— Замолчи! — супруга прижала ладошку в перчатке ко рту полковника, — Не забывай, что есть я и наша дочь!
Это подействовало. Лимпп замолчал. Дочь он любил и лелеял.
Теперь Ронда, погладив плечо мужа и побарабанив по нему пальчиками в перчатке, наклонилась и прошептала:
— Федрика, мой полковник. Наша дочь и будет нашим секретным оружием и пропуском в новую реальность. Такой замороженный солдафон и с комплексом изгоя бастард, как Хакс-младший, будет подниматься вверх, сметая все на своем пути, ну, а мы с ним.
— Ты что-о-о-о? — почти заорал Лимпп.
— Ничего, — огрызнулась супруга, — это для Федрики, не для тебя! Для своей дочери я устрою лучшую партию! Потому что этот рыжий ублюдок, в отличие от тебя, ни на каком мире сидеть двадцать лет не станет, сам говорил! И Федрика БУДЕТ вращаться в самых верхах! И эта продажная Галактика еще увидит ее на вершине власти!
Сектор Слуис. Система Калаб. 34 ПБЯ
— Шаутты псы вредные, — рассказывал Энс, пригибаясь и уклоняясь от ветвей, которые так и норовили хлестнуть по лицу или воткнуться сучком в глаз, — кидаются сразу и со всех сторон. Так что ты смотри в оба, генерал! Твоя задача отсекать тех, кто в глухой зоне для нас с ускеном. Бей смело, дополнительные стрелы для арбалета, там, посмотри, прикреплены и справа и слева, в гнездах. У тебя ж кинжал есть? Я видел, а там, сзади, длинный, запасной, всегда с собой, всякое бывает на охоте, так что, на всякий случай... В принципе без разницы, куда попадешь. Нападать будут только крупные самцы, молодняк и самок они в бой не берут, нам легче. Но их, как правило, слишком много. Плодятся они, видимо, активно, потому и жрать им там, на Севере нечего становится. Вот и уходят. Кто что говорит, что они пролив переплывают и на тот материк уходят, кто, что на юг идут, да нам и не важно. Нам шкуры нужны. Они ж не каждый год появляются. Но сейчас их что-то совсем много. Как бы они нам стада не погрызли... Но, думаю, Зозидор Толота на помощь призовет, раз уж такое нашествие... Ты меня слышишь?
— Слышу, — ответил Армитаж, пригнувшись совсем к седлу, довольно толстая ветка просвистела над головой, задев волосы.
— Ускены щауттов загонят к утесам, там мы их и проредим. А кувасов Эрк с Гарсом погоняют немного по лесу. Главное, чтоб они на поля не попали. У каждого шесть ног! Вытопчут все за минуты, потому что, когда бегут, бок к боку трутся, так их из стада труднее выдернуть тем же шауттам. Рога, как пики... Эх, я тебе скажу, сейчас у них еще мясо так себе, не наели жирка, а вот зимой кувасы толстые, бегают медленно, похлебка наваристая...
Ускен Энса прибавил скорости, взбираясь на склон холма, а внизу, сквозь листву, желто-охристыми пятнами просвечивали поля с созревшим фарином. Более темный оттенок там, где злак уже был убран. Армитаж крепко держался за ограничитель, потому что огромный кот делал гигантские прыжки, взлетая вверх-вперед, меняя угол траектории резко и внезапно. Энс, видимо, привык, он лишь наклонял корпус, а генералу приходилось довольно сильно напрягаться, потому как Наблюдатель, возможно в силу опыта и возраста, такой лихой манерой передвижения не бравировал.
Одна часть Хакса, принимая информацию, выдаваемую Энсом, привычно оценивала ситуацию по обособленным компонентам, систематизируя, выстраивая логическую связь, анализируя и делая для себя определенный вывод. И так же привычно ощущение опасности концентрировало внимание, сосредотачиваясь на выполнении задачи.
Что-то произошло между ними, неподдающееся рациональному объяснению! То, что изначально должно было быть НЕВОЗМОЖНО. Крифф возьми, Армитаж, когда она рядом, возможно все! От солнечных штормов Протобранче и взрывов вулканов на Эол-Ша, до выстрела квинтэссенцией ее энергии сквозь подпространство. Потому что Тико способна расплавить любой слав, каким бы ты ни замуровал себя, как оказалось. И ему уже не повернуть назад, не вырваться из этого притяжения ее Солнца, потому что ”против” уже не существует, потому что вопреки всему — и логике, и выстроенной системе аргументов, осталось только ”за”.
А вот теперь то, что унес с собой, расчертившее границу между его выверенным и холодным рациональным, и... личным... У него теперь есть свое, личное, тайна, которую он держит в плену. Как будто там, у родника, все изменилось для него. Только как удержать в себе все то, что она выпустила на свободу? Когда захлестывает неизведанный восторг и ему кажется, что сейчас он может абсолютно все! Словно она облекла его в какую-то неведомую броню, дикая Роза, вдруг распустившаяся в его пустыне. И ничего он не может сделать, потому что не хочет! Безоглядно уже, в бездонный космос ее глаз... И эта сила, что бурлит в нем, это желание, его расправившее крылья мужское ”я” — НЕПРЕОДОЛИМО!
Рев ускенов и злобный, хриплый лающий вой псов генерал услышал, едва кот Энса миновал гряду поросших лишайником и косматым мхом валунов, обрамлявших собой вершину холма, полого спускавшегося к краю полей фарина.
— Уф-ф...варп..слим-до! — выругался Энс, сдергивая с плеча лук, — Похоже сидящих уток не предвидится, Хакс. Их слишком много, а ускенов слишком мало, придется тут их бить, а это, все же, не на открытом пространстве, так что прикрой там нам спины...
Дальше Энс сказать ничего не успел, да и предполагаемые планы действия были подвергнуты кардинальным изменениям.
Треск ветвей и хрипло-воющий лай внезапно раздался, как показалось Армитажу, со всех сторон сразу, заглушая все остальные звуки.
Грязно серо-белая масса из лохматого меха и оскаленных клыков, красные открытые пасти, горящие диким свирепым огнем глаза, которые вдруг оказались почти на уровне плеч генерала, это все, что он успел увидеть когда Энс закричал:
— А-а-а-а, шит до!
А ускен, поднявшись на задние лапы, бешено стегая хвостом с поднятыми шипами, толкнулся и взлетел вверх-влево, к валунам.
Оба всадника, отклонившись назад и удерживаемые страховочными ремнями, дернулись синхронно от резкого финта ускена, зато этот самый финт умного зверя позволил оценить ситуацию и им.
Истошный визг свидетельствовал, что хвост ускена — грозное оружие, а прыгнувшие со всех сторон псы, оказались чуть ниже, сбившись в грязно-серую кучу, но сориентировались мгновенно, дружно бросившись в атаку снова, оставив на траве три распоротые шипами, окровавленные и дергавшиеся в агонии, скребущие когтями землю и хрипящие туши.
Шаутты, по сравнению с ускенами, выглядели мелкими, но весили каждый, килограмм по тридцать-сорок. Узкие и растянутые тела на высоких лапах, массивная голова с вытянутой челюстью, чем-то напоминавшей клюв, по бокам верхней челюсти два отростка, короткие хвосты. И все это покрыто густой и длинной шерстью, отчего псы казались больше, чем они есть на самом деле. А вот свирепости им было не занимать. Видимо, тактика нападения у шауттов была примитивно-проста — они бросались на жертву всем скопом, просто заваливая ее и раздирая на части, кто сколько успеет урвать. А, судя по тому, что признаков организованного нападения с отвлекающими маневрами не наблюдалось, атаковали они предсказуемо, но мощно.
Преимущество в пространстве было достигнуто, потому что шаутты не могли прыгать так далеко и так высоко, и им приходилось преодолевать поверхность валунов в несколько приемов, что давало возможность для прицельного выстрела, пока вся свора настырно лезла вверх, обуреваемая одной целью — убить ускена и людей.
Подающий механизм в арбалете перезаряжал стрелу в секунду, но в гнезде умещалась всего пять, потом нужно было вставлять новые. А вот на это времени уже не осталось. Первоначальный план Энса, что бить шауттов они будут с ходу, пока ускены, загнав стаю на утесы, удерживают ее, не оправдались. Псы, бросив свою забаву в виде кувасов, напали сами, рассредоточившись по охотникам, и своей многочисленностью отсекая их друг от друга. Энс успел выстрелить и поразить шесть шауттов, но остальные, вскарабкавшись на гряду, ринулись вперед.
Ускен оценивал ситуацию, разворачиваясь так, чтобы обезопасить свои бока, закручивая псов, а уж Энсу и Хаксу приходилось действовать по ситуации.
”...Натура твоего оппонента проявится посредством его действий. Третья форма круга эчани даст тебе возможность прочесть движения противника. Этому обучались все офицеры Императорской гвардии и спецназ разведки, но! Ритуальный характер поединка, это не для нас. Поэтому искусство ближнего боя... ха-ха-ха... это такая игра, кто быстрее ударит. А сила удара зависит от скорости. Даже, если твой противник втрое тяжелее тебя, тебе же легче, Армитаж. Мышечная масса, это хорошо, но не ее количество определяет исход схватки. Твоя скорость в квадрате умноженная на массу...”, — голос полковника Имперской разведки Дертрама из далекого прошлого в какие-то тысячные доли секунды воспроизвел все, что когда-то позволило Арми пройти свой путь мести, последовательно, без эмоций вернув ответку всем тем, кто пытался выместить на нем свое отношение к Хаксу-старшему. И он не забыл вкус своей крови, которая стекала по его лицу из рассеченной брови, носа, разбитых губ, смываемая ледяным дождем, в тот самый день, когда не стало Арми...
Гранд-адмирал была права. Молчаливое, гибкое, смертельное...
Только сейчас никаких вкрадчивых скользящих шагов, никаких выстроенных фигур и традиций.
Энс резко выбросил руку с зафиксированной стрелой, пронзив шаутта ею, как копьем, оттолкнул ногой, прорычав:
— Шкуры по боку, теперь не отстанут, пока всех не перебьем! Уххооо, Блор,- дернул ремни ускена Энс, включая энергощит на его груди.
А дальше мозг Хакса действовал уже автоматически, отдавая команды и фиксируя любое движение.
Ускен словно чувствовал своего хозяина, и, так же, как и Наблюдатель, каждый его прыжок, разворот, был синхронизирован с тем, что в тот или иной момент должен был сделать Энс.
Два человека и зверь. И грязно-серо-белая лохматая стая шауттов.
Армитажу приходилось так же нелегко, как и ускену, как и Энсу. Бешеные псы давили со всех сторон, поэтому замахи кинжалов были не слишком размашистые, а удары стремительными и быстрыми. Одной рукой генерал блокировал, подставляя руку с кинжалом, второй бил, обратным хватом, коротко и очень резко.
Лапы ускена, защищенные шипами, помогали обезопасить зверя от нападения снизу, щит впереди давал возможность отбросить настырных псов, широченная пасть Блора ловила шауттов влет, секунда, и хруст позвонков, мертвый пес движением головы отбрасывался прочь. Сторона Энса, согласно тому, что он был левшой, закрывая себя ударной рукой, а Хакса — справа.
Пару раз ускен рычал так, что сотрясалось все внутри, когти шауттов доставали до его шкуры, бока были залиты кровью псов. Пальцы Хакса, сжимавшие кинжалы, почти онемели, он их и не чувствовал, и совсем не обращал внимания, что забрызган кровью, от сапог и рубашки, до лица и рук.
Что-то дикое и яростное бушевало в нем, он только знал, что должен уничтожить их, остервенелых и бешеных, что этот запах крови, пота и боя, как стимулятор для спецназа, только природный. И совсем не думал, откуда этот хищный и дремучий азарт охоты в нем? И еще... странная уверенность в каждом действии, он словно ЗНАЛ, что с ним ничего не случится, потому что незримо с той, второй половины Хакса, личного, смотрели на него глаза Роуз Тико...
Только потом, когда эти грязно-серые косматые псы закончились, наконец, генерал понял, насколько он устал.
Энс, спрыгнув с ускена, возбужденно всасывающего воздух, пахнущий врагами и кровью, фыркал, тряс башкой, поднимал-опускал свои шипы, переступая лапами через трупы шауттов. Армитаж, опустив руки на колени, все еще в седле, обвел взглядом валуны. Ускен увел их довольно далеко от начала битвы, эти псы валялись по всему пути, а здесь, в конечной точке, Энс, носком сапога растолкав мертвых шауттов, вытерев рукавом пот с лица и размазав капли крови, сплюнул и сказал:
— Вот твари... наплодилось их...
Хакс посмотрел на свои руки, разжал почти белые пальцы, липкие от крови. Перчаток на нем не было. Хакс усмехнулся. Кинжалы остались на седле, между бедер генерала, мутные от крови, а пальцы дрожали от перенапряжения. Впрочем, спина и ноги словно закаменели. Генерал медленно слез с ускена, тот повернул голову, два взгляда встретились. Странно, Армитажу показалось, что Блор усмехнулся, тоже, устало.
— Интересно, сколько их всего было, — Энс уселся на каменной глади плоского валуна рядом с Армитажем, кинул взгляд на его руки:
— Непривычно? Бывает... Спасибо, генерал, не ожидал я, что ты так лихо можешь с кинжалами-то...
— Да, без привычки... тяжеловато, — согласился Хакс, чувствуя, как отпускает этот неимоверный накал в мышцах и стихает нещадно скачущий пульс.
Надо же... в последний раз такая предельная концентрация тоже здесь, на Калабе, там, на реке... Когда он тянул Тико, думал, что сил не хватит... Что все... А она сказала, что устала... А он нещадно злился... Только потом узнал, что она ранена...
Хакс закрыл глаза, что-то жаркое прокатилось по крови... Если бы он не вернулся за ней... НИЧЕГО бы не было... Защемило, застонало в сердце. НИЧЕГО! И он мысленно поблагодарил ту неведомую Силу, что толкнула тогда его обратно.
— ... вот еще один сгодится, — донесся до Хакса голос Энса.
Он пинал мертвых псов, определяя степень повреждения шкуры, а снизу, кто-то крикнул:
— Вы живые?
— Живые, куда мы денемся, — проворчал Энс себе под нос и крикнул в ответ, — А что, есть потери?
— Нет!
— Ну и хорошо, — Энс обернулся к Армитажу, — давай генерал, помогай!
Они скидывали по склону тех шауттов, кого отобрал Энс, а Блор, вылизав глубокие царапины на боках, принюхивался. Армитаж слышал за спиной рык и визг, хруст костей, это ускен добивал еще шевелившихся псов.
Шкуры снимали тут же, охотников было шестеро. Армитаж в процессе участия не принимал, хотя взгляда не отвел, наблюдая, как слаженно и ловко мужчины делали свое дело. Каждый брал по одному зверю. Они привязывали псов, растягивая лапы в стороны, разрезая по грудине, вставляя свои длинные и острые кинжалы под шкуру, и лезвием вверх, уже заученными движениями изнутри наружу. Хакс не задавал вопросов, хотя видел, как Энс разболтал в контейнере большой кусок соли.
— Чтобы мех не пачкался и не мешался, — пояснил Энс, — а то видно плохо, а нам спешить надо, пока эти твари не закоченели... Солнце еще высоко, вот зимой другое дело... Сколько успеем...
Шкуры снимали пластом, потом отвязывая трупы от ветвей деревьев и откидывая их в стороны, а потом двинулись к тому месту, где шаутты напали на остальных.
Там, среди гущины н,вора и каких-то разлапистых древесных кустов, в низине, зрелище боя, крови, разорванных пополам, с перерезанными горлами и выпущенными наружу внутренностями шауттов.
Основательная куча из освежеванных псов, почему-то не вызвали у Хакса омерзения или отторжения. Он помогал спрыскивать снятые шкуры каким-то составом, пахнущим не резко, но противно, которым Руди снабжал охотников. Укладывал, как показал Энс, прикрепляя к седлам ускенов. И все это кроваво-жестокое действо, может оттого, что Армитаж знал, насколько свирепы и опасны псы, может от спокойного и будничного действия мужчин, которые тихо переговаривались, делясь своими впечатлениями от сегодняшней охоты, а, может оттого, что все, что он видел и делал сам здесь, среди поселенцев, отодвинули куда-то за пределы его щепетильного восприятия всю неэстетичность картины.
Внешние атрибуты генерала Хакса из его брезгливости и педантичной аккуратности, из его безупречной презрительности и холодной придирчивости к малейшим несоответствиям уставу и изощренно-вежливого цинизма, тут не работали. Потому что тут его шкура оборотня была не нужна, потому что дикая ксава уже распахнула настежь двери, где он замуровал себя в себе, без шанса на возвращение, как он считал.
— Сегодня к Фальсту не дойдем, — сказал Энс, шагая рядом со своим ускеном, когда охотники, погрузив свернутые шкуры на зверей, направились вдоль холмов вглубь леса, на запад, — как-то все не так в этом году, — Энс хмыкнул, — вот откуда этих псов столько? Самки и остальные ушли, а мы сколько времени потеряли. У нас сутки есть, Руди постарался, лет пять назад, когда шаутты приходили, испробовали его реактивы. А то часто бывало, времени в обрез, не успевали довезти... Надо остановиться на ночлег. Не вижу необходимости рисковать в ночи, да и всем отдохнуть надо. И Эрка подождем...
— А как он нас найдет? — спросил Армитаж, оглядываясь на освещенные клонившимся к горизонту солнцем валуны. Грязно-серо-белый мех мертвых шауттов, как рваные клочья облаков, зацепившиеся за камни, еще проглядывал сквозь листву.
— Найдет? — рассмеялся Энс, — Армитаж, твой мелкий Бош орал писклявым своим голосом и вас нашли. Неужели ты думаешь, что взрослый ускен не узнает, где свои? Что смотришь? Мы оставили слишком много трупов? Не переживай. Завтра к утру уже ничего не останется, есть кому сожрать, только нам надо уйти подальше, там дальше речушка есть, устроимся с комфортом...
Ускены исчезли в зарослях прибрежных растений сразу же, как с них сняли седла, но Хакс теперь точно знал, что они где-то рядом.
Генерал смотрел, как полоскались в темно-бурой воде длинные ветви оронджо, оставляя извилистый след, перевел взгляд сначала на сапоги, штаны, рубаха...
Клоки шерсти с ошметками плоти, уже подсохшая, почти черная кровь, пропитавшая ткань его одежды и стянувшая кожу на лице и руках. Как странно... Вот сейчас его совсем не волновало несовершенство внешнего вида, и он совершенно спокойно отнесся к тому, что Энс, подойдя к Армитажу, хлопнул его по плечу и сказал:
— Все, до утра высохнем, да и отдохнем... Держи, Армитаж, — и Энс протянул на ладони маленький пластиковый футляр, похожий на те, где хранились голорекодеры с записанными разведданными, который потом вставлялся в голопректор.
— Бери, я же тебя выдернул без возможности подготовиться к охоте, а у нас все всегда с собой, если седла на ускенах. Этого хватит и тебе, и мне, мылится очень хорошо... Мы что-нибудь придумаем, насчет твоей экипировки, — вдруг открыто, по-дружески улыбнулся Энс.
Он был старше Армитажа лет на десять, но Хакс не чувствовал тут разницу в возрасте, даже с Зозидором. И вообще забыл, что он занимает там, в Галактике, очень важное положение. Тут генерал был как все, подчиняясь Слайку. И снова в душе не поднялось знакомое негодование и спесь не шипела и не рвалась наружу... Кому тут что-то доказывать? Тут ты тот, кто есть на самом деле.
Одежду пришлось стирать тут же, в холодной воде, оставшись в одних нижних штанах, а потом и вовсе без них, потому как отмываться самому пришлось, как все, в речушке. Это необходимое обнажение только на мгновение вспыхнуло негодованием и привычным злобным отвержением, и погасло. Потому что Энс, сбрасывая последний предмет одежды, обернулся к остальным, не обращая внимания на заледеневшего Хакса и крикнул:
— Кэйв! С тебя ужин! Сейчас мы тут намутим немного, инчи на запах приплывут, не промахнись только!
— Это ты промахиваешься, — огрызнулся невысокий и крепкий Кэйв, смуглолицый и с волосатой грудью, — береги хозяйство, а то намутишь так, что атаку ру-ро проспишь...
Мужчины весело рассмеялись, а Хакс, набрав воздуха, сдернул штаны и присоединился с охотниками, которые, зайдя в речушку уже смывали с себя последствия встречи с шауттами. Бурая вода стала мутнеть, смешиваясь со смываемой кровью... Генерал чувствовал, как там, в воде, тыкались в его ноги, касались плавниками и чешуей неведомые обитатели водоема, но мужчины вели себя спокойно, и замерли, когда Кэйв, держащий древко с раздвоенной пикой, поднял руку.
Муть слегка осела... два, три, четыре, пять... ударов... Кэйв бил резко и почти вертикально, тут же выдергивая пику с насаженной на нее веретенообразной рыбой, чешуя радугой блестела в лучах солнца. Ловко снимал улов и отбрасывал на берег.
Вода словно смывала усталость, расслабляла, Хакс выбрался на траву, потряс мокрыми волосами...
— Кто ж тебя так приложил? — спросил опустившийся рядом Торво, здоровяк с пшеничной копной волос и со шрамом пересекавшим губу, отчего казалось, что он все время усмехается.
— Да так, — ответил Армитаж, прищурившись смотря сквозь ресницы на заходившее за кроны деревьев солнце, — непоколебимые бойцы за восстановление Республики...
— А ты, значит, непоколебимый имперец? — едко и грубо спросил Жарри, судя по татуировкам и белым волосам до плеч, саркриец.
— Да! — вскинулся Армитаж, — Потому что считаю, что только централизованная сильная власть сможет удержать Галактику в поле закона и мира! А не разнузданность вседозволенности!
— Видали мы твою Империю, — Жарри разломил пополам короткую сухую ветку и с досадой выбросил половинки, — превратили мой мир в сплошные производства по добыче келериума... Загадили всю атмосферу, а кто против был... Отец так и сказал, что при Республике у нас был мир, где все цвело, а при Империи не осталось ничего, кроме взорванных гор... И все! — саркриец посмотрел на Хакса с презрением, — Опять пришли бомбить миры?
— Ну, зачем же сразу бомбить, — с сарказмом ответил Армитаж, — потом восстанавливай, а это расходы...
— Жарри! — прикрикнул на саркрийца самый старший из охотников, Ювуд, молчаливый и сурового вида, строго посмотрев на Жарри серыми, немного раскосыми глазами, — С чего это ты вдруг? Армитаж с нами не в первый раз, при чем здесь имперец-не имперец? Он с нами!
— С нами... — остыл Жарри, — только зачем Зозидор отправил Эшку и Лан,Века следить за кренами? Когда у нас и людей, и ускенов меньше стало? Зачем нам крены, скажите мне? А я скажу! Чтобы, когда они сорвутся, доставить генерала на побережье, вот зачем! Чтобы успеть до ураганов! Такой план был, Хакс? — саркриец пристально смотрел на Армитажа, мужчины молчали, ожидая ответа.
Генерал погладил пушистую лиловую траву, смотря вниз, а потом поднял голову:
— Значит сначала крены, а потом ураганы? — усмехнулся Хакс.
— Да, — кивнул Энс, — а что? — охотник кинул взгляд на своих, теперь все, отвлекшись от своих разговоров, слушали диалог саркрийца и Хакса.
Позади, развешанная на слегах у объемного костра, сушилась одежда, а Ювуд закладывал рыбу в кипящую в металлическом контейнере воду, добавляя сушеные овощи.
— Да так... — Армитаж прямо посмотрел в темные глаза Жарри, — я уйду, это правда, и Слайк с самого начала знал, что я не останусь. Только вам не кажется, что Зозидор просто так ничего не решает, и, если он посчитал нужным ускорить процесс... Эти ловцы зверей от вас не отстанут, и я, больше, чем уверен, что они скоро придут. И не за ускенами. За вами. Вы все, — Хакс обвел охотников взглядом, — им не нужны. Ни вы, ни ваши семьи. Они зачистят территорию полностью. И Слайк знает, что вам самим не справиться. Такой вариант не приходил в голову? Только сначала они пришлют разведку. А, если уже прибыли наемники, то эту разведку вы можете не учуять и не увидеть, у них есть много всего, чтобы вы их не заметили. И еще... — Хакс смотрел на движение воды в речушке, — еще я считаю, что Зозидор принял это решение не сам, а сначала переговорил с теми, кто знает, на что способны криминальные воротилы ради прибыли... С Эрком и Толотом, например...
Повисшее молчание, как темное пасмурное небо низко над головой, но Энс, поднявшись, сказал:
— Зозидор знает, что делает...
— А что насчет девчонки? — вдруг спросил высокий и озорного вида парень лет двадцати пяти, кажется, его звали... Зиар, — она ж останется? А раз она останется, почему это Слайк нам пригрозил, что пристрелит, если мы тут...
Энс бросил быстрый взгляд на Хакса, который напрягся, и в глазах мелькало что-то ярко-яростное, и примиряюще отрезал:
— Как Зозидор сказал, так и будет, ты же знаешь! А девушка и ускен — Армитажа, так что закрыли этот вопрос. Захочет — сам скажет, ну, или она тебе врежет, что тоже будет считаться ответом, если вдруг ты, Зиар, решишь проверить...
— Да ты, генерал, сам сказал, что она никто! Все слышали! — вдруг оживился Жарри, а мужчины одобрительно закивали.
Зиар был свой, а генерал пришлый, а девушка останется тут!
Энс повернулся к Хаксу, смотря с вопросом во взгляде и подвигал черными бровями в нетерпении, мол, соображай скорей!
Наверно, это выглядело странно-абсурдно, генерал Хакс, поднявшись с травы в одних нижних штанах чуть выше колен, заложив руки за спину и расправив плечи, уставился на Зиара вполне себе хлюпающей и вскипающей зеленой лавой в глазах, и сказал совершенно чужим, но таким привычным командным тоном в голосе:
— Девушка останется тут, а если кто, в мое отсутствие, попытается проявить к ней особый интерес, то я пристрелю его сам, без помощи Слайка.
Зиар тут же взвился со своего места и подскочил к Армитажу, еще не просохшие крупные кольца темно-русых волос падали на глаза, которые светились вызовом, а вполне себе нахальная улыбочка заиграла на полных губах парня:
— Да ты что-о-о? А девчонка знает, что ты ее себе присвоил?
Они были примерно одного роста и комплекции, Зиару было все равно с какими там амбициями высказал свой ультиматум рыжий, потому что ему Роуз, хоть и видел он ее всего несколько раз, понравилась. Тем более, что Гвиллин всем рассказала, что девушка очень приятная, и, вроде, с этим самым рыжим у них очень недружественные отношения.
Армитаж взгляд не отвел, этот выскочка задиристый мог бы вызвать только усмешку, не больше, но его слова ”присвоил” резанули в душе так, что Хакс был готов тут же, в нетривиальной драке, доказать ему...
— А я вот думаю, — вдруг сказал Ювуд, подходя к стоящим друг против друга противникам, мрачно-высокомерного Хакса и язвительно-упрямого Зиара, въевшихся спором глаза в глаза, и демонстративно рассматривая каждого в отдельности, обошел вокруг них, поцокал языком, — На первый взгляд, силы равные, да и в росте преимущества нет. А вот сцепились бы они в реке, без штанов, чем бы мерялись, а? Как думаете? — Ювуд повернулся к охотникам и подмигнул, дружный хохот охладил пыл Зиара, а Хакс дернул щекой.
-А ты попробуй, Зиар, спроси у Тико, можно ли тебе ее присвоить, я заранее подписываюсь подо всем, что она тебе скажет, и уж тем более, под тем, что она с тобой сделает.
Тут уже мужчины снова рассмеялись, а Зиар, нахмурившись, спросил:
— Бешеная, что ли?
— Дикая, — кивнул Армитаж, — ее присвоить нельзя. А, если ты откажешься вступить в ряды героев, готовых отдать свою жизнь за еще одну Новую Республику, покусает так, что живого места не останется!
— Эт-т-то, — тут парень кивнул на свежий шрам от прижигания бластером, — это она тебя так, что ли? За то, что и ты отказался? — настороженно спросил Зиар.
— Нет, это ее соратники по борьбе, тоже, знаешь, малость дурковатые. Но как она способна вцепиться намертво куда угодно, я в курсе. Так что, Слайк прав, не стоит никому рисковать, парни. Все?
— Все, — буркнул Зиар и отошел к огню.
Уже потом, сидя у костра вместе со всеми, он слушал рассказы охотников, задавал свои вопросы, укладывая и сортируя информацию, смеялся над шутками Ювуда, уплетал сваренную похлебку из пойманных рыбин, а сам напряженно думал о том, что Зозидор, отправив двоих так далеко, встревожен не на шутку. Но пока молчит.
Если, даже несмотря на угрозу этих бурь, он решил отправиться на побережье, чтобы Хакс смог выбраться... Это один переход на лэнде, а дальше все будет зависеть оттого, как быстро прибудет корабль, заходящий по траектории запад-юго-запад. Видимо, приводной там все же стоит, раз Слайк уверен... Знает точно! Как уверен и в том, что никакие местные катаклизмы не остановят босса охотников. Нет, без разведки не пойдут, слишком шумно. Максимум двое. Смогут сесть где угодно, на посадочную точно не сунутся. Кое-какое представление о том, что поселенцы лес знают, имеют. Поэтому...
Армитаж смотрел на огонь, мысленно просчитывая варианты действий противника. Все сходилось на том, что разведка использует генераторы маскировочного поля. Если аэроспидер, то расположение поселений, аванпосты успеют засечь за день. Сканеры? Нет, вряд ли. Такие штуки обнаруживаются легко при приближении к объектам, а издалека, среди зарослей точных данных не будет, а нужны точные. Только живой наблюдатель. И очень аккуратно. Среди преступного мира таких профессионалов много, не проблема совсем кого послать...
Эрк приехал, когда совсем стемнело. Но ускены, ответив на рык собрата, предупредили заранее.
— Гарс повел гравиплатформу в поселок, — коротко бросил Эрк, присаживаясь к костру. Черные с проседью, волосы кое-где прилипли мокрыми от пота прядями ко лбу, смотрел устало, морщины на лице прорезались резче, а руки тяжело опустились на колени. Ранты сапог Эрка были испачканы в крови. Кувасы. Вкусное мясо и шелковые шкуры.
Энс молча протянул ему миску с похлебкой, а Жарри сказал:
— Все не так пошло. Псов пришлось почти всех уложить, если честно, сам удивился, что они нас серьезно не достали.
— Шкур сколько? — Эрк посмотрел на Энса.
— Двадцать одна, больше не получилось.
— Хватит, — вздохнул Эрк, — рано выйдем, а Слайка будем ждать у Фальста. Заодно там дичи настреляем, а потом я и Армитаж отвезем на ледник, а сами пригоним два ленда. Только так. Платформы - это хорошо, но в наших дебрях слишком они неповоротливые...
Завтра! Как-то ликующе бабахнуло в сердце, Хакс опустил взгляд, отражение пламени костра в его глазах смешивалось с тем огнем, что играл во взгляде генерала...
Неизведанные регионы. Система Иркалла. 22 ПБЯ
Он сам не ожидал, что обратит на нее внимание. Армитаж смотрел в потолок, лежа в кровати в своей комнате на исследовательской станции, где целое крыло было отведено под его проект. Всего с десяток помещений, три лаборатории и жилая зона. То, что он нашел в архивах секретных разработок Империи заставило его несколько дней обдумывать свой план, а потом он принял решение. Пора!
То, что темной энергии во Вселенной больше, чем всего остального, никакой, конечно, не секрет. Она всюду! Но она столь рассеяна... И попытки ее собрать и сублимировать... Все неудачны. В небольших количествах, при огромных затратах... Проект прикрыли. Но! Остались журналы испытаний, рабочие, с записями рассуждений самих ученых. И вот эти записи, мелким торопливым почерком, зачастую написанные в спешке замечания Хакс прочел, практически с лупой разбирая каракули.
Квинтэссенцию темной энергии кое-кто из молодых дарований Имперской науки предлагал получать... из звезд! Перечерканные страницы, возмущенные споры коллег, все это Хакс тщательно отследил. И не просто отследил, он увлекся сам так, что иногда не спал по несколько суток. И только, когда понял, что перспектива сбора темной энергии не просто есть, но и присутствуют намеки на то, КАК это сделать, научная составляющая была задвинута на некоторое время. Потому что теперь в игру вступало главное — восхождение Армитажа Хакса. Пришла пора начинать свой путь. И он знал, что надо делать.
Девушка рядом споткнулась, наступив на подол воздушно-голубого платья, охнула и схватилась за его руку на балу по случаю Дня Империи. Полковник Лимпп пригласил своего лучшего выпускника лично, привезя приглашение, что само по себе было нонсенсом, но убедил. Под предлогом, что Армитажу не помешает познакомиться с разными чинами, которые были хорошими приятелями Лимппа еще в молодости. И многие из них, кстати, уважали гранд-адмирала Рэй Слоун. Только тс-с-с, ты же знаешь, Хакс, это не афишируется...
У девушки были небесного цвета глаза, Хаксу показалось, что они занимали пол-лица. Нет. Личико, такое милое, розово-прозрачная кожа, нежная тонкая шея и глубокое декольте, которое все время лезло в глаза этой свой глубиной. Дело, конечно не в декольте. Она была так смущена, так кротка и с такой надеждой смотрела на него, чтобы он помог ей дойти до их столика в банкетном зале... И тут оказалось, что она дочь Лимппа!
Все выглядело безукоризненно! Хакс был вежлив и холоден, девушка застенчива, супруга полковника тихо благодарила, что столь воспитанный молодой человек оказал помощь девушке, сам полковник представил Хакса, как лучшего своего выпускника и главную НАДЕЖДУ Первого Ордена.
Потом, где-то через месяц, Армитаж увидел ее снова, совершенно же случайно, на исследовательской станции, но в другом крыле, куда он ежедневно захаживал за реактивами. А она, как оказалось, все решала, чему бы отдать предпочтение в науке, чтобы быть наиболее полезной Первому Ордену. На мозги не капала, быстро распрощалась. Это симпатизировало. Потом, чисто случайно, Хакс оказался на приеме по случаю... неважно, и в компании генералов вдруг зашел разговор о том, что правильная семья, это ценный ресурс, это будущее Первого Ордена. И что нынешнему поколению молодых офицеров было бы неплохо задуматься, что как раз именно крепкий брак будет способствовать продвижению по службе. Это надежнее, чем безалаберность холостяков. Армитаж услышал. Он только потом понял, что видел и слышал то, что должен был слышать и видеть поэтапно.
Не сказать, чтобы в нем пылало пожаром или сжигало его страстью, но он ЧУВСТВОВАЛ какое-то странное, неясное волнение, и что-то там, в будущем, как прикрытое плотной вуалью, манило его. Женский силуэт.... И даже ныло в паху, и даже постанывало как-то в душе, и даже непрошенные мысли, расталкивая выстроенные рядами и колоннами рациональные расчеты на года вперед, заставляли что-то там екать в сердце. А вдруг? Просто ”вдруг”? А, может быть...
Девушка стала попадаться на глаза чаще, они говорили все дольше, в основном он, а она с замиранием сердца слушала о технологиях и прогрессе в науке, о том, что именно новые технологии дадут Первому Ордену преимущество, которого нет ни у кого и о том, какое количество инженеров, кораблестроителей, технарей скоро понадобится Галактике...
Она сжимая его ладонь, восхищалась и поддерживала, это льстило. Однажды она восхитилась так, что обняла его, встав на носочки и смело так, ее губы прошлись атакующим маршем по губам Армитажа. Необычно, но... он ворочался всю ночь, давнишний разговор с гранд-адмиралом почему-то крутился в памяти: ”если ты встретишь... не закрывай...” Армитажу было двадцать два года и он, как ни странно, еще не умертвил в себе все.
Полковник пригласил Хакса-младшего на маленькое домашнее торжество, заманив тем, что будут нужные Армитажу люди. Например те, кто сможет помочь разыскать и доставить сюда из Галактики тех ученых, которых не казнили в Новой Республике. Ну не всех же к стенке! Многих просто ломали, давили, шантажируя семьей и заставляя работать на новых хозяев, то бишь, на благо торжества демократии. И ученых можно было вытащить, вместе с семьями! А день рождения доченьки, это прекрасный повод поговорить без лишних ушей и глаз.
Армитаж (что само по себе было невероятно!) впервые в жизни погрузился в информацию в голонете, не имеющую отношения к ни к технологиям, ни к политике, ни к архивам.
На торжество пришел при полном параде, волнуясь, (что тоже было невероятно!) и с красивым букетом.
Полковник Лимпп был неслыханно рад, оставил его в гостиной, потому как получил вызов, что-то там опять в академии без него решить не могут, а Армитаж вышел на балкон, откуда открывался вид на столицу Гелм-Сити, выстроенную по примеру блистательного и непоколебимого имперского мира Вардоса. С грамотной логистикой, инфраструктурой, обилием парков и цветников, и ухоженных улиц. Угловатые небоскребы, отсвечивающие зеркальными окнами в лучах красного солнца Иркаллы в окружении пышной зелени дождевых лесов... Красиво! Хакс удивился сам себе, потому что ничего красивого он до этого как-то не замечал.
— Мама, это выше моих сил! — сказал почти рядом, за стенкой панели, отгораживающий балкон гостиной от другой комнаты, голос девушки с огромными глазами цвета неба, кротким взглядом и застенчивой улыбкой.
Сердце Хакса подпрыгнуло, он отклонился от ограничителя транспаристиловой панели ограждения балкона и вжался в стену.
— Что значит, выше? — недовольно откликнулась супруга полковника, — Тебе поставлена цель, будь добра сделать так, что ты эту цель достигла! Столько вложено сил, средств и времени! Это рыжий ублюдок уже почти готов, поверь мне!
— Он просто никто, пустое место, понимаешь или нет?! — запальчиво воскликнула девушка, — Он холодный, как мертвец! И говорит только о том, что будет в Галактике, когда Первый Орден уничтожит эту Республику! Он одержимый!
— И что? — мать, видимо подошла к дочери ближе, — Этот бастард больше виктим, который делает вид, что он агрессор, уж поверь мне! Твой отец дал исчерпывающую информацию, и я изучила его вдоль и поперек. Это Марателле и Брендол могут сколь угодно высказываться о нем, как о вялом и безропотно сносящим унижения никчемышем, они ослепли в тот момент, когда этот никчемыш выстроил свою защиту. Упиваются тем, что он в их власти... был. Идиоты. Но Брендолу не надо знать то, что знаю я! Когда ты занимаешь высокий пост, моя дорогая, твоя постель становится главными воротами для продвижения по службе, и сексуальные дамы вполне могут из своего тела сделать трамплин для государственной карьеры, кстати! Хоть твой отец и говорит, что, если бы женщины не служили в армии и флоте, он бы вообще о них не знал, я точно знаю, что такие вот мурглаки, как Хакс о-о-очень легкая добыча. Но мы опередим всех. Его постель станет трамплином к вершине только для тебя! Так что, дорогая моя, сделай нужное лицо и иди встречай этого бастарда...
Дальше Хакс слушать не стал. Из него словно выкачали весь воздух. Сразу. И выкинули в Космос, и ему в тот момент показалось, что вакуум в его сознании сейчас разорвет его, а ошметки его тела заляпают глянцево-атласно-показательно- великолепную гостиную вполне себе непрезентабельными пятнами и потеками его крови...
Полковник Лимпп, вставший на пути, был раздосадован, что Армитаж уходит. Хакс с ледяной вежливостью, ничем не выдав того, что там в нем самом рвало на куски его сознание, откланялся с аргументацией срочного вызова на службу.
Нет, полковника он убивать не стал, даже в планах. Но в очереди на месть Лимпп оказался первым, обскакав даже папашу Хакса.
Через полгода полковника неожиданно перевели командовать микроскопическим гарнизоном охраны комплекса подпространственной связи, на одной приграничной с уорртами планетке, где был не просто ужасный климат, но и где условия жизни были приближены к боевым. Семье, естественно, было предписано отправиться с ним, в свете новой доктрины для офицерского состава, которую молодой архитектор Первого Ордена Армитаж Хакс решил тестировать именно сейчас.
Полковник погиб еще через четыре года в стычке с тчууктаи, цератопсоподобной расой, а что стало с семьей Лимппа, Хакса не интересовало вообще, потому что он стер их из своей памяти. Полностью выжечь в душе все, что могло бы хоть как-то повлиять на него, удалось не сразу, но зато качественно. Навсегда.
Сектор Слуис. Внешнее кольцо. Система Калаб. 34 ПБЯ
Впервые за много-много лет он снова увидел ее лицо. Так ясно и четко, такой, какой запомнил в детской своей памяти. Все, что случилось с ним после того черного дождливого дня, когда Брендол, явившись в мокрой от потоков воды накидке, стряхнул дождь прямо на пол и грубо бросил:
— Мы улетаем, я забираю твоего благородно-культурного выродка, он мне нужен, чтобы я смог сделать из него достойного моего имени солдата! На него кое-кто имеет виды.
Армитаж тогда стоял, прижавшись к ее ногам, пряча лицо в складках платья, и ему было очень страшно, очень!
— Ты слышал, заморыш? — Хакс-старший уставился на сына злым взглядом, — Мы улетаем!
— Да, сэр, — тихо ответил Армитаж, — а ... мама?
— Кто? Мама? Какая еще мама? Ты будешь воспитан в лучших традициях императорской гвардии! Новой Империи нужна молодая кровь! И я выбью из тебя эту твою застенчивость и дурость, что вкладывала в тебя твоя глупая мать! Ты солдат, а не витрина примерного воспитания из какой-нибудь богатой семейки, которые сотни лет кичатся своей древней кровью! Или, ты считаешь, что я тебя недостаточно считаю своим сыном? — Брендол спросил это хрипло, кинув накидку в кресло.
— Я думаю, что это на самом деле так, сэр, — тихо ответил Хакс-младший, а мама тогда, прижав его к себе, вдруг сказала:
— Зачем он вам? Вы же его забьете до смерти, пытаясь сломать. Он не вашей крови, а нашей...
— Заткнись... — прорычал Брендол, — кровь здесь ни причем, но он единственное, что я знаю, что точно мое! И я сделаю из него то, что нужно мне!
Она не отдавала сына, тогда Брендол ее ударил, она упала и последнее, что видел Арми — ее глаза и тихое ”Арми”, которое все звучало в его памяти.... пока не стихло.
Тот мир, в который он попал, новая реальность, быстро стерли ее черты, оставив только голос. Хотя с годами он звучал все тише. Пока мутная, грязная, черная жижа, подкрашенная кроваво-красным, его проклятой ныне жизни, где не было почти ничего, кроме унижений и боли, застыв каменной коркой над тем крохотным кусочком памяти его прошлого, не заглушила ее голос совсем. В тот день, когда он остался один, когда он сидел на жухлой осенней траве, и стылый дождь смывал его слезы пополам с кровью. Потому что больше некому было называть его Арми, остался только Хакс.
И этот Хакс шел к своей цели, устраняя по одному всех, кто убивал в нем Арми. Он мстил им не только за издевательства над собой, за то, что почти каждый мог ткнуть в него пальцем, ведь что папаша, что мачеха, и весь круг их общения с удовольствием рассказывали, как Брендол воспитывает своего незаконно рожденного сына.
И только, когда гранд-адмирал пусть редко, появлялась где-то рядом, они замолкали...Хакс мстил им всем и за нее тоже, потому что они победили. И за то утро, которого никогда уже не будет в его жизни, где сияло солнце Арканиса в каплях росы на листве их маленького сада, где у него был дом, за руки матери, за ее улыбку, за ее глаза смотревшие на него с любовью. Думал, что забыл все это... Нет!
Сейчас Армитаж, проснувшись так внезапно, резким движением поднялся и сел, сбросив пончо, которым они укрывались с Энсом.
Ночной лес жил своей жизнью. Запахи и звуки, шелест листвы и потрескивание веток под чьими-то лапками, кроны деревьев, сливавшихся в одну сплошную тень на фоне холодно-лунного света. Сама огромно-серебристая Луна Калаба заглядывала через эти кроны, рассеивая свет костра в центре поляны. Там, в кустах и траве вздыхали во сне ускены, а лагерь спал.
Жарри и Кэйв, положив на колени арбалеты, тихо говорили о чем-то.
Хакс смотрел на это пламя костра, взлетавшие в звездное небо искры, гаснущие почти сразу же в ночи, но видел совсем другое...
”Арми”, — позвал почти забытый голос, и изумрудный отблеск в ее глазах, -”однажды Солнце вернется, так гласят наши легенды, ты только верь...”
— Мама...- прошептал Хакс впервые за десятки лет.
Она улыбнулась там, в его прошлом, как будто знала, что однажды маленькая Тико вдребезги разнесет этот саркофаг в его памяти, где он замуровал то, что уже никогда не вернется. Он так думал, что никогда... Но его солнце вернулось в ту минуту, когда дикая ксава выпустила его на свободу и прошептала: ”Арми...”
Нежная, ранимая, искренняя, и она... ждет его! Откуда-то он знал это! Откуда-то извне, несокрушимая уверенность, как бесконечное целостное, второй мир, существующий в нем, его тайна...
Генерал Хакс сидел в лесных дебрях, под звездным небом Калаба, в заднице мира, смотрел, как плясало в этой ночи пламя костра, слегка оглушенный радостью, что растекалась сейчас густым медом в душе, и думал о том, что он совершенно без боя, можно сказать добровольно, сдался в плен приговоренной им же к смертной казни, диверсантке Тико...