Глава 13. Просто поверь мне. (2/2)
Тико и опомниться не успела, как он, взяв ее за талию двумя руками, подтолкнул вверх и она, опершись на его плечи, подпрыгнула и уселась на край платформы.
Оди скрыла улыбку, потому что взгляд Хакса в мгновение заволокло предгрозовыми тучами, а Зозидор добавил:
— Пока ты там в своих мозгах расчеты делать будешь...
— Я и сам могу выполнить поставленную задачу! — резко ответил Армитаж, — Зачем вообще вы ее со мной послали? Вы сами видели, что опасность конфликта весьма вероятна!
— У меня лишних людей нет! Можешь и один, только не нужно одному! Неспокойно, генерал! Пока ты там воду набирать станешь, Тико по сторонам смотреть будет! И не спорь! Как я сказал, так и будет! А снова войну устроите, ну, ты помни, что я утром-то решил... Да и веселее вдвоем...
— Угу, — угрюмо проворчал генерал, — с ней всегда так весело, что как вспомню, так и...
— Трогай, давай, — перебил его Зозидор, — разберешься! И не забудь две канистры домой забрать!
Армитаж вскочил на платформу, уселся впереди, у панели управления, свесив ноги, положил руку на маленький штурвал, приспособленный для автономного передвижения, без прикрепления к транспортному средству. Двигатели гравиплатформы, как правило, были маломощны, но, как все репульсоры, служили долго. Этот явно еще не использовал свой ресурс, шкала светилась ярко синим, заполненная почти на две трети.
Роуз видела, как удалялись ускены, скрываясь в лесу, потом Хакс вывел гравиплатформу из зоны видимости медблока, и они оказались на главной дороге поселка. Тумра не ошиблась — никого. Даже окна и ставни были закрыты в домах.
Весело не получалось. Армитаж смотрел на дорогу, регулируя движение платформы, рядом с ним лежал заряженный арбалет и бластер. Эрк настоял и два раза повторил, чтобы смотрел в оба. Бош, немного освоившись, пробрался между канистрами и улегся, положив голову на лапы, вроде дремал, сыто вздыхая и приоткрывая то один, то другой зеленый глаз, контролировал обстановку!
Армитаж думал, что все, происходящее с ним, похоже на голофильм. Сценарий к которому написан кем-то неведомым, но с фантазией... Эта самая фантазия неведомого закладывала такие виражи, что темнело в глазах.
Почему он, генерал Хакс, вырванный коварными замыслами несгибаемой в своем упрямстве Леи Органы из просчитанной до мелочей, скрупулезно собранной по годам, часам и минутам, ощетинившейся идеальной защитой жизнью, в одно мгновение перешагнул границу этой своей жизни, оказавшись здесь? На никому не нужном Калабе. В компании неистовой дикой ксавы, которая вместо того, чтобы дать его убить в торжестве и упоении своей мести, избавляет его от разрывающей боли, отпускает и... Сейчас... Он сидит на отбитой у браконьеров гравиплатформе, в компании той же Тико, которая, задрав голову вверх, рассматривает кроны очохо, переплетшиеся высоко над ними, укрывая дорогу из обшивки пиратских кораблей (генерал не удержался, бросил взгляд через свое плечо), и маленького рыжего ускена, который теперь его, Хакса, ускен, потому что он его сам выбрал... А в сердце отголоски иглистых уколов теребят сознание, как раскаленные шипы, не давая ему возможности защелкнуть свой строгий ошейник волевого самоконтроля... Потому что красавчик Руди, шит до! обнимал ее за талию, потому что дикая ксава улыбнулась так растерянно-благодарно ему! Потому что, скрэг стэнк! эта Тико теперь сама как шип, впилась в его душу, в его мысли, в его чувства, переворачивая, кромсая, круша, выдирая с корнем и потроша, как пойманного смухта, всю его сущность, и не давая времени на организацию обороны... Она распахнула тайную дверь, посрывав все замки, она будоражит его душу, пронзая ее своим солнцем, пробудила в нем то, что он давно и, казалось, навсегда задавил в себе, она заставила его не быть генералом Хаксом! ”И однажды ты вспомнишь, что ты человек, а не машина...” — вдруг ясно и четко в памяти всплыло лицо гранд-адмирала Рэй Слоун. И что теперь, Армитаж?
Скорость была самая малая, мимо медленно проплывали дома, гладкие и очень высокие стволы очохо, точно колонны, подпирали небо густыми кронами. Солнце, пронизывало листву, падая прямыми яркими лучами, как выстрелы бластеров... Роуз смотрела с любопытством, потому что путь сюда она совсем не помнила, зато...
Тико посмотрела на Хакса. Она помнила другое... Его плечи, ткань его мундира под щекой, его руки, обнимавшие ее, и дыхание у своего виска...Она ждала... что когда-нибудь... возможно... кто-то посмотрит на нее... Но почему же, крифф возьми, именно на его взгляд откликнулась чувствами, такими разными, ее душа? Почему именно он волнует ее сердце, и почему отзывается ее тело чувственным жаром, ведь этого просто не может быть! Сейчас... Быстро-быстро мелькали в ее памяти лица, слова, события, те, которые произошли тут... Она совсем не знает его... ”Когда убьешь большого крайта, найдешь внутри такие сокровища, о которых и не мечтала...” — голос Оди и лукавинки в ее карих глазах в памяти Роуз. О чем он думает сейчас? Армитаж Хакс? Армитаж... Она впервые произнесла про себя его имя, и оно отозвалось тихим шелестом легкого теплого ветра в душе, как странно... Куда-то исчезли ее колючие мысли, не жалят прошлым... А должны же!
Она забралась с ногами на платформу, вставать во весь рост не стала, пробралась вперед на четвереньках, уселась рядом с Хаксом, тоже свесив ноги над дорогой и сказала:
— Ты прав!
Тико пристроилась рядом, он скосил глаза. Узкие штанишки, что так приятно обтягивали ее бедра, открывали голень, а плавная линия красивым изгибом переходила в тонкую щиколотку. Прффаск! Армитаж успел еще загасить рассыпавшиеся угли в сердце, и так защемило в груди, когда он подумал, какая маленькая у нее ножка в кожаном мягком башмачке, как Тико сказала: ”Ты прав!”.
От неожиданности Хакс сжал пальцы на панели управления, и машинально собрал их в кулак, придавив клавишу ”стоп”. Гравиплатформа дернулась, он успел ухватиться одной рукой за ограничитель, вторую выставить перед Тико, которая ткнулась вперед, грозя слететь носом на дорогу, генерал попытался повернуться, локтем прижал панель управления, по инерции их откинуло назад, когда платформа рванулась с места, Хакс сориентировался и шлепнул ладонью снова, останавливая движение, уже упав на спину, и уже развернув Тико к себе:
— В чем? — спросил крайт-дракон, держа руку на ее плече.
Роуз скинула его ладонь и снова села, поправляя свой ”хвост” из волос, потому что лента съезжала вниз:
— В том, что я не знаю про Галактику. Расскажи! — она смотрела своим упрямством, вцепившись пальцами в край платформы, но не отводила взгляда.
— Нет! — Хакс сказал это совсем с инеем в голосе.
Тико вздернула подбородок, генерал понял, сейчас упрется и выскажет нечто в его адрес...
— Тут оружие рядом, — генерал двинул платформу влево, по тропинке, уводящей в довольно широкий проход между скальными останцами, торчавшими по склонам двух маленьких холмов, как обломанные зубы неведомого животного, — слишком реальность отличается от встроенной в тебя программы идеальной картинки существования Республики. Ты, в своей упертости, Тико, конечно, с гневом отвергнешь все, что я расскажу, потом схватишься за оружие, чтобы заткнуть меня, и чтобы я не бросал тень на твое восприятие действительности... А я обещал Слайку, что воду все же привезу, несмотря на наличие тебя.
Она опустила голову, смотрела вниз, сопела обиженно, потом вдруг повернулась к нему, и в ее голосе задрожало сдерживаемыми слезами:
— Зачем ты так... со мной, а? Ты сам все время со своей злостью насмехаешься над Республикой, упрекаешь меня, что я такая... тупица, что я ничего не понимаю, не знаю, так вот, я ХОЧУ знать! Отчего ты так ненавидишь Республику, отчего ты пришел, чтобы... убивать то, за что сражалась вся Галактика, сбрасывая иго Империи?
Она замолкла, когда его взгляд расцветило холодным зеленым пламенем, когда застыла на лице жесткость пополам с чем-то мрачно-непреклонным:
— Вся Галактика, ты сказала? — генерал чуть развернулся к ней, не убирая пальцы с управления, — Да неужели? И с чего тогда после сброшенного ига в этой твоей Республике желающих оказалось только триста семьдесят миров? Из десятков тысяч? И отчего это спустя тридцать лет пресчастливого существования в ее составе только чуть больше полторы тысячи планет? А остальные? Можешь не напрягаться, Тико, мои сведения точные! Где остальные? Чего ж они не рванулись с радостью в эту вашу Новую Республику? Империя объединяла в себе десятки тысяч обитаемых планет! Они никуда не делись. Только вот предпочли больше не связываться с так называемой демократией, потому что слишком хорошо знали, что она из себя представляет. Помимо этой рыхлой, вялой, снова насквозь лживой и завязанной на коррупции и подлости Республики, образовалось еще несколько государств. И, если Империя контролировала большую часть Галактики, где был единый язык, финансовая, образовательная система и экономика, то теперь, Тико, каждый сам за себя. Ты вот побывала в Корпоративном секторе, что ты смотришь удивленно? На Кантонике, где вы произвели кое-какой разгром, а ведь Корсек подчинялся Империи, платил налоги, чего никогда не было при Старой Республике, теперь... Ты видела, что теперь. А Корсек — это выведенные за пределы действий закона миллионы предприятий, несколько тысяч миров, около тысячи систем. Еще? Конфедерация сепаратистских миров. Тоже, почти в полтора раза больше, чем твоя Республика. Ресурсные и индустриальные миры. По сути, они сделали то, что хотели конфедераты, отделившись от прогнившей системы и преступного правительства. Еще? Все Внешнее Кольцо снова принадлежит криминальным синдикатам и тысячам банд. Ни один гипермаршрут не безопасен. Рабство? Хатты снова завладели сотнями систем, даже в Центральных Мирах процветает черный рынок, где можно продать и купить все — от рабов до биологического оружия. Сотни планет находятся в состоянии войны! На сотнях других экономика так и не смогла восстановиться после того, как там разрушили все твои борцы за счастье. В галактике, как в дремучие времена расплачиваются драгоценными камнями, минералами, экзотическими веществами! Потому что республиканские кредиты ходят только между мирами Центра, а за их пределами — кто во что горазд! Никто не верит Республике и ее устойчивости!
Криминальные лорды открыто управляют сенаторами, армия и флот практически были уничтожены, благодаря Мон Мотме, а половина тех, кого принудили вступить в Республику разными способами, так или иначе приверженцы сильной власти. И еще, десятки систем, которых хоть и заперли Галактическим соглашением в узких рамках ограничений во всем, но так и остались имперскими планетами! И живут там по законам Империи! И это единственные островки спокойствия, стабильности и порядка, потому что ни пираты, ни наркоторговцы, ни рабовладельцы там не ходят! Хотя для них раздолье везде. И они нападают, грабят, убивают... А потом отдыхают... в притонах, специально для них обустроенных, где им почет и уважение, где снова заключаются сделки, а такие, как Маз Каната ссужают кредиты на дело начинающим бандитам. И пиратских миров нынче не один десяток. Однако и тут Республике не до разгула преступности! Спросила бы ты у своей Органы, сколько мольб о помощи пришло в Сенат? А на сколько он отреагировал? Ни на сколько! И еще тысячи планет сами по себе, выживают, как могут. Вот тебе Галактика! Снова в хаосе, беззаконии, войнах и пафосных лживых речах всех этих демократических любителей посидеть во власти, чтобы контролировать нужные корпорациям, королевским домам и влиятельным семьям, миры. Сказочки о том, как счастливо живут миллиарды живых существ под крылышком Сената, это вот для таких как ты, Тико, с Малого Хейпса, где нет ничего, но зато все уверены, что так и надо! Что вот это и есть свобода! А когда пришел Первый Орден и прижал всех этих жирных лот-котов, вывозящих ресурсы, преступные шайки, берущие мзду с рабочих, когда установил жесткий контроль и навел порядок, ту же закричали о том, что это лишение свободы. Свободы от чего, Тико? Ввозить спайс, оружие, девушек для развлечений?
Хакс замолчал, чувствуя, как закипает в нем негодование... Роуз свела бровки, ей есть что ответить?
— Финн... рассказал, что Первый Орден... уничтожил всех мирных жителей на Джакку, это... его... потрясло... Эта жестокость! — с трудом выдавливая слова, но твердо возразила Роуз.
— Да? — в голосе Хакса снова появились едкие нотки, — Нам нужна была только карта, Тико! Однако мирные жители открыли шквальный огонь, еще модули не приземлились. А что, предателя не потрясло, как на его глазах гибли его товарищи, под этим огнем, еще не успев даже спуститься по аппарелям? Его не потрясло, что тот, кого он считал своим другом, с кем рос с детства, был убит Дэмероном и умер на его руках?
— К-как Дэмероном? — Роуз вскинула на Хакса удивленный взгляд.
— Так, — Армитаж отвернулся, — солдат, давший присягу, помогает сбежать убийце своего близкого друга, попутно расправляясь с теми, кто был его семьей. Его боевыми товарищами, Тико. Он рос с ними, они спали в одном кубрике, говорили, ели за одним столом, а он их азартно так... из пушек. Мне вот интересно, он вообще вспомнил когда-нибудь, что его связывало с FN 2003 или нет? И мне вот интересно, как бы ты относилась, Тико, к тому, кто предал своих, в один момент начав убивать тех, с кем был рядом долгие годы? Ах, да, для тебя же предатель — герой! Для тебя это нормально, наверное! — Хакс скривил губы, а в Роуз резануло болью, — Теперь-то этот подонок чванливо заявляет о себе, как о главном... Он же теперь главный! Ох, как ему хочется быть главным! Я помню! Я хорошо запомнил, с каким наслаждением он бил сапогом мне в живот... Ему просто необходимо быть главным, чтобы доказать себе, что он не дерьмо!
— Хватит! — Роуз сжала губы, — Пожалуйста, хватит! — тихо добавила она, — Не надо больше... я... не хочу больше... об этом...
— Ты сама начала, — огрызнулся генерал, на самом малом вписывая платформу в сузившийся проход. Шершавые камни чиркнули по бортам, но она прошла дальше, оказавшись между зарослей темно-бордовых, с круглыми и мясистыми листьями деревьев, а размашистые вайи папоротников создавали густую тень.
— Но ведь, — Роуз поежилась, папоротники напомнили ей Черный лес и хоракса, — Первый Орден принес столько жестокости! Это... страшно! Миры заставят покориться под страхом быть уничтоженными, как Хосниан? Снова...
— Да что ты твердишь одно и то же, Тико! — вспыхнул Хакс, — У нас несколько другие планы, чем просто явиться на чью-то орбиту и уничтожить планету. Что за чушь! Мы пришли собрать миры, а не уничтожать их! Ты задай себе вопрос, Тико, отчего миллионы людей служат Первому Ордену? Они кто? Все убийцы? Или те, кто видит цель, принести мир и закон в Галактику? Таких подонков, как FN 2187, наверное, единицы! Трусов и предателей! Я ЗНАЮ, что было не так в Империи! И ЗНАЮ, что больше совершать этих ошибок нельзя! Мы хотим строить новое, Тико, а не уничтожать! Потому что теперь... — Хакс посмотрел на нее, но уже не с досадой и укоризной, а вполне открытым запальчивым каким-то волнением, — теперь мы может сделать то, что хотим! Новое! И только твоя Органа исступленно ненавидит даже то важное, нужное, грамотное в управлении, в законах, что было в Империи, она просто не желает отлепиться от прошлого! И снова, и снова, пытается утянуть миры в трясину... уже всем опостылевшей демократии...
— Как? — резко спросила Роуз.
— Что ”как”? — не понял генерал, всматриваясь в тропу.
— Как вы хотите это все... строить? Разрушив все, что есть? Принуждая силой? — Тико оглянулась, Бош встал, вертя головой, втягивая воздух, хвост ускена подергивался от возбуждения...
— Вот он, родник, — вместо ответа сказал Хакс, кивнув вперед.
Из скальной породы по встроенному желобу, (кусок обводной панели, как поняла Роуз), в выложенную плоскими камнями неглубокую чашу, текла довольно насыщенной струей вода, а из самой чаши, не переполняя ее, по отводу вниз по склону весело журчал ручеек, падая по камням и разбиваясь на миллионы капель, кружа в солнечных лучах водяной пылью и сияя радугой. На дне ложбины образовалось маленькое озерко, заросшее остролистной высокой травой, выделявшейся на сочном зеленом темно-синим цветом, а возле озерка, на границе темной травы, контрастом, какие-то шаровидные кружевные бело-розовые цветы на безлистных стеблях. С противоположного склона к озерку сползали лозы ки-а-ки, прячась среди опавшей листвы, и нависали пышные вайи древовидного папоротника.
Роуз спрыгнула с платформы, Бош хотел последовать ее примеру, но Хакс поймал его влет, опустив на землю:
— У тебя еще лапы слабые, — тихо сказал генерал в ушки с кисточками, а Тико обернулась:
— Тут... так красиво! И столько птиц! Слышишь?
Бош отметил, что и очень весело. По крайней мере, он уже прыгал, пытаясь достать каких-то крупных разноцветных бабочек с радужными крылышками, вспугнул из кустов у родника штук шесть мелких зверушек, величиной с кулак Тико, прыснувших в разные стороны с писком, а генерал, оставшись равнодушным к природе и восхищенному взгляду Роуз на белые цветы на дне лощины, принялся стаскивать канистры.
Она обернулась. Смотрела, как он, засунув бластер за пояс, понес емкость к желобу, откинул затвор, как забила струя по дну и стенкам, быстро наполняя канистру... Он все делал четко, немного резко, то и дело окидывая взглядом деревья, склоны, всматриваясь в заросли и, ей показалось? вслушиваясь в звуки леса. Он сейчас такой, каким был тогда... когда они шли, сами не зная куда, в окружавшей их неизвестности незнакомого мира... Отстраненный, сосредоточенный сам в себе, уверенный...
Что там теснилось в ее сердце? Звеняще ожиданием, горьковато-печально, неизъяснимо тоскливо, и острые коготки прошлого хватали за душу, и затаенная, но уже живущая в ней, щемящая нежность. Почему все это? У нее не было ответов, просто все это было...
Бош фыркал и смешно пытался пискляво рычать, потому что верткие бабочки никак не давали себя поймать! В азарте он прыгнул и шлепнулся прямо в чашу с водой, подняв тучу брызг, ломанулся обратно, тряся шкурой, рыжие бока блестели на солнце, Хакс смахнул с волос и ресниц прилетевшие капли...
— Давай я помогу, — сказала дикая ксава, подходя и протягивая руку к наполненным емкостям, — вдвоем же легче... — робко добавила она.
— Ты лучше по сторонам смотри, — Армитаж закинул две канистры на платформу, взял еще две.
Она все равно пристроилась у родника, опершись спиной о нагретые камни:
— Скажи... то, что ты ... говорил Зозидору, о Кайло Рене... это... правда? Лея... его мать?
Генерал повернул голову, смотря на нее через плечо, блики от воды солнечными зайчиками прыгали по его одежде, вспыхивали ярко в волосах, Роуз отвела взгляд...
— А ты не знала? — усмехнулся Хакс, — Да. Удивляешься, как это сын таких легендарных героев стал таким злодеем? С твоей точки зрения, конечно...
Нет, она не об этом думала. Она думала, почему Лея... могла так спокойно обсуждать способы устранения... Ох! Роуз помотала головой, настолько стегнуло ее вновь, словно крученым кнутом, рассекая пополам, осознание правды...И никак, никак она не могла совместить свое представление о семье с тем, что она узнала!
— Я владею информацией, Тико, и знаю о нем многое, и он знает, что я знаю. Впрочем, он тоже самое может сказать и обо мне. Врага надо изучить... было...
— Он... твой враг? — Роуз опешила.
Хакс опустил взгляд, смотрел на воду, освещенный отраженным солнечным светом:
— Союзник. Теперь союзник. Мы совершенно разные, но у нас одна цель, и, как ни странно... — генерал взглянул на нее пристально-пронзительным взглядом, — по одиночке нам не справиться... И он это понимает.
— Охотники, — кивнула Роуз, подавая ему канистры, — их нанял кто-то из твоего Ордена. Там у тебя... враги?
— Все непросто... Чтобы доказать... — он вдруг вскинулся напряженно и настороженно, — Выпытываешь?
— Нет, — Роуз подошла чуть ближе, — почему ты все время, как будто ждешь удара?
— Потому что... эти удары постоянны... — сам от себя не ожидая, ответил генерал, — и я не помню в своей жизни времени, когда бы их не было... Так что твои драгоценные дружки-герои зря старались, Тико, пытаясь выжечь из меня информацию, — он так горько усмехнулся, что у Роуз тягостно и тошно ударило в сердце.
— Тебе не нравятся мои друзья, — Тико снова попыталась ухватиться за наполненную канистру, пытаясь помочь ему донести до платформы, его ладонь, холодная и мокрая, накрыла ее ладошку, сжала, отстраняя, он снова отвергал ее помощь, — но у меня хотя бы есть друзья! И Финн спас мне жизнь! И они приземлились, чтобы найти меня, там, на посадочной! И они бы...
— Они бы сделали то, что должны были, — зло оборвал ее Хакс, — я знаю. Но, видишь ли, Тико, в мои планы не входило дать себя убить, у меня другие задачи! Поэтому я жив и здесь. Да и ты тоже. И мне совершенно все равно, что ты так трепетно и с придыханием говоришь об этих подонках. Для меня они те, кем их вижу я, а твое мнение меня не интересует! — слишком резко ответил Хакс.
— У меня хотя бы они есть! Друзья! — глубоко уязвленная его словами, как ни странно, не определением Дэмерона и Финна в качестве подонков, а его полным равнодушием к ее мнению, точнее к ней, воскликнула Роуз, — а у тебя? У тебя сколько друзей? Вот мне кажется, с твоим характером у тебя их нет просто! Или ты... с детства вредный такой?
Он пихнул предпоследнюю канистру к центру гравиплатформы, мгновение стоял, облокотившись на ограничители, а потом повернулся к ней, и Роуз отпрянула, сделав шаг назад, в его взгляде — бездна! Пугающая, темная, ледяная...
”Пустыня у него там, пустыня, он думает, что это его защита...”
”Ты собрался влезть на вершину власти? Ха-ха-ха... Ты, ублюдок незаконнорожденный, которого родной отец избивал до полусмерти, потому что ты ничтожество, ни что не способное? Да-да, думаешь никто не узнает, как ты там корчился… Что ты смотришь? Хакс, не будь дураком. В твоем Ордене не один наш шпион! И жаль что ты Брукса убил, правда было за что, да, Хакс? Ты убрал всех, кто издевался над тобой в детстве? А Брукс болтлив, столько вот наболтал про тебя… ха-ха-ха… Твоя мать, знаешь, на допросе все скулила, что у нее отобрали сыночка...”
Смех Дэмерона перекрыл голос Зозидора Слайка, раскатившись болезненным эхом в памяти Тико. Что она сказала? Зачем? Роуз видела, как менялось его лицо, в секунду накрывшись маской черствости и властности. Он молчал, пытаясь сдержаться, и постепенно бездна в его взгляде стала светлеть, снова с оттенками зеленой листвы, снова с золотом решимости крайт-дракона...
Хакс, все так же молча, сдвинул ее с пути, вернувшись к роднику. Он уже сто раз пожалел, что, как дурак, вот так запросто говорил с ней о том, о чем не говорил ни с кем. А она снова ударила... И он словно врезался в невидимую стену между ними... И проблески его надежды во мраке поблекли, поглощенные ее словами... Ладно.
Роуз не знала, как теперь быть. Она чувствовала, что затронула что-то, глубоко и больно проткнув его своей обидой. Ничего у нее не получалось! Ничего! Он то сжигал ее огнем, то заставлял цепенеть от лютого холода. А она, как дура, то решительно пыталась ненавидеть его, только все напрасно, то понимала, что противостоять своим чувствам у нее все меньше и меньше сил...
Роуз подошла к краю склона, смотря на бело-розовое облако у озерка внизу. Склон не был крутым, жухлая листва, сквозь которую пробивалась хиленькая трава, толстым слоем укрывала пологость уклона. Тико осторожно спустилась чуть ниже, пытаясь рассмотреть венчики цветов. Если нарвать букет и поставить в доме, наверное это будет... уютно это будет! А если бы можно было понять, есть ли у них семена, или может, часть стебля посадить... Или... Она старалась заглушить дребезжание своего колокольчика, что звучал глухо от охватившей ее горечи... И как заноза вонзилось в сознание и буравило, буравило отчаянием, что ему... больно!
Армитаж, подняв ограничители платформы, снова прислушался. Нет, не показалось. Где-то далеко истошно кричала то ли птица, то ли какой-то зверек. Поднятый этим воплем гомон доносился, как отголосок скандала на рынке порта Скапаруса на Арканисе.
Забрать Боша и двигать отсюда, решил Хакс, но тут увидел макушку Тико, которая выглядывала из-за травы на краю склона.
— Куда тебя опять понесло? — негромко и недовольно спросил генерал, смотря на девушку сверху.
— Разве ты не видишь? Там цветы! Они необычные! И я хочу забрать с собой несколько штук, спрошу у Руди, что это, и можно ли их посадить в саду...
— Зачем? — спросил Хакс, делая шаг вниз, к ней, утопая в листве по щиколотку.
— Чтобы было красиво! — Роуз уже намеревалась окончательно спуститься к озерку, но тут Бош, в азарте, совершил прыжок века.
Не подрассчитал немного, сказывалось отсутствие опыта, пролетев по воздуху и безрезультатно клацнув пастью, приземлился на склоне, лапы поехали по листве, он не удержался, покатился вниз с ускорением, сгруппировался (сумел!), ударил Роуз собой под коленки, распрямился и резво погреб лапами, с пробуксовкой, обратно наверх. Неуловимые бабочки почему-то порхали у воды, на солнце!
Хакс боковым зрением успел заметить летящий рыжий шар из ускеныша, ухватить Роуз за рукав, как она резко качнулась, взмахнула руками, воскликнула: ”Ай!” и полетела бы вперед, но рывок за рукав принес нужный результат. Вместо полета вперед, ксава шлепнулась назад, на попу, поехала вниз, утягивая за собой Хакса, который сам не устоял, а подвижный слой листвы под ногами не дал удержаться. Перспектива оказаться в застоявшейся воде озерка проявилась отчетливо, генерал уперся носком сапога в землю, но Роуз катилась вниз, его развернуло, он дернул ее на себя, останавливая это скольжение, уже упираясь обеими ногами и сгребая дикую ксаву в охапку. Больно ударился о выступавший корень местом ранения, Хакс задел ногой крайние стебли чудо-цветов, основательно их качнув и устроив локальную метель из лепестков. На самом деле это были всего лишь белые мотыльки, облепившие непрезентабельные соцветия.
Ничего этого ни генерал, ни диверсантка не видели. Он успел подставить руки под ее спину (торчавшие тут, в низине то тут, то там толстые выступы корней, как ребристые тормозные ограничители в ангаре ”Добивающего”), и ткнулся лицом в ее шею, под мочкой ушка, в долю секунды вдохнув запах своего солнца, и ощутив губами тепло ее кожи. Роуз инстинктивно уперлась ладонями в его грудь, засопела часто и шумно, но было поздно. Эффект неожиданности, когда Хакс снова подмял ее под себя, снова ей не вырваться, и атмосферный шторм в ее сознании, барабаны-каста оглушительно тарабанили в сердце, потому что он снова прижал ее своей тяжестью, а от его дыхания у ее шеи покатилось по коже дрожью приятное тепло.
В принципе, ничего сверхнового не произошло. Только теперь все не так! Теперь ей казалось, что сквозь ткань рубашки она чувствует его каждой клеточкой, и каждая клеточка, как крохотный уголек, зажглась в ней вспыхивая все ярче и ярче. И ей казалось, что она впечатана в него, как оттиск алмазной граверной иглой на пластине бронзиума, прорисовавший узоры, совпавшие в тысячных долях миллиметра. И она замерла от этого нового, волнительного, головокружительного ощущения в себе самой, точно зависнув в воздухе, в неизвестности, совершенно потеряв ориентацию в пространстве.
Генерал, отстранившись от ее шеи, еще приподнялся на локте, переваривая несколько ошеломившие его (в который же раз-то!) ощущения, сопоставляя амплитуду маятника от точки равновесия. Получалось, что дикая ксава разогнала за это утро своими эмоциями колебания его чувств так, что ускорением свободного падения от точки взлета перехватило дыхание. Она не брыкалась, не рвалась на свободу, не пыталась драться...
Он смотрел на нее, трогательную, растрепанную, смешную маленькую пойманную птичку, на дрожащие стрелочки-реснички, когда она подняла на него взгляд, а в ее глазах кружили звезды... Или это в его голове они кружили? И ему казалось, что он обмотан проводом без изоляции, по которому кто-то пустил слабый ток... Ощущение ее тела, как будто миллионы точек соприкосновений подорвали микровзрывом одновременно. И с этим надо было что-то делать...
Он приподнял ее одним рывком, садясь сам и увлекая ее за собой, не размыкая рук. Отпустить ее сейчас...
Лента сползла окончательно с ее волос, оставшись лежать на листьях мертвой белой змейкой, и теперь черные пряди накрывали его ладони, рассыпавшись густым каскадом по плечам и спине, а она смотрела изумленно, точно видела его впервые.
— Вот скажи мне, Тико, — прошептал крайт-дракон, обводя взглядом ее лицо, задержавшись на губах, снова устремив глаза в глаза, — почему, стоит нам остаться одним, все время что-то происходит? То мы куда-то летим, то бежим, то падаем, то прыгаем, то катимся?
— Не знаю, — еле слышно выдохнула Роуз, опуская реснички вниз, она боялась, что он прочтет в ее глазах, ее смущение и ее... желание, чтобы он... не отпускал ее!
А он вдруг понял, что ее голос выдавал ее волнение. Только отпустить ее сейчас было выше его сил, и даже сильнее его железной воли, сильнее отточенных годами доводов разума и даже сильнее лекции Зозидора Слайка на тему: ”Как установить доверительные отношения с дикой ксавой”. Если начистоту, то все это рациональное в одно мгновение исчезло, и растаял строгий ошейник, которым Хакс контролировал свои эмоции, чтоб никто не догадался... Он всегда поступал правильно! Только с ней, с диверсанткой и диковатой, неуправляемой Тико все не так! Ее солнце растекалось густым медом в его душе, затопляя его сознание чем-то неведомым, когда сладкий ужас кружит голову, и нечто безрассудное, одной чертой обрисовав ее всю, снова распахнуло настежь потайные двери в его душе...
Он смотрел сотнями граней чувств, переливавшихся, как драгоценные камни в лучах солнца, а ей казалось, что в ней самой сверкает что-то... И отражение... Его отражение в зеркале ее души!
Осторожно двинулись его руки по ее спине, оставляя за собой разбегавшиеся мурашки. Разве она знала, как это приятно, когда его ладони крадутся, мягкими лапами ускена, и как это пленительно-завораживает, так, что перехватывает дыхание, когда его рука чуть напрягается на ее затылке, и бросает в жар, когда он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая ее, прижимая за талию все крепче.
Она сама обняла его, потому что хотела! Потому что сейчас вдруг в один миг стало неважно, что было ”до” и что будет ”после”, потому что сейчас она чувствовала его прикосновение, как касание душами, где не было места ничему, кроме того, что уже жило в них.
Странные мгновения почти осязаемо струились сквозь них самих тихим и ласковым дыханием, усмирившим душевные бури и мучительные терзания, наполняя взамен сияющим, пьянящим нектаром алтунны. Мгновения покоя, и растворения в объятиях друг друга, в этом неведомом, куда так нежданно-негаданно столкнул их обоих рыжий Бош.
— Что ты творишь, Хакс? — прошептала Роуз, потершись носиком о его заросшую щеку.
— Не знаю, — честно ответил Хакс, выныривая из водопада ее волос, и тут же беря ее лицо в свои ладони, и млея оттого, что она не вздрогнула, не отшатнулась... Боялся... Он боялся снова напугать ее, боялся, что все это, что ”сейчас” только мираж...
Но она провела ладошкой по его щеке, кончиками пальчиков коснувшись следа от лазера, уже зажившему, а потом по виску, по линии бровей, он на секунду закрыл глаза, так невыносимо-сладостно откликнулось его сердце... Словно солнечные ласково-теплые блики она рассыпала по его лицу...
— Не знаю, но хочу узнать! — он сказал это таким мягким тембром, так вкрадчиво-тихо, голосом чувственного всего, что было в мироздании, и в Роуз затрепетала крыльями радость, пытаясь взлететь...
И ничего вдруг не стало… Ни леса, ни травы, ни озерка, ни неба. Только она. В одно мгновение, он увидел ее другой сейчас, всего лишь миг-отражение в ее глазах. Не бескрайний холод открытого Космоса, снова теплый свет в обисидане ее глаз, трогательное, печальное, и что-то немыслимое, невозможное, наполненное какой-то силой таилось в беспредельной ее глубине…
Он наклонился, кончики его ресниц пощекотали ей висок...
Ее кожа, как теплое молоко, и он это знал, гладя губами и дыханием ее лицо. Странно-дразняще, как будто капли теплого дождя падали, так мягко и так упоительно. На прикрытые веки и дрожащие ее реснички, по пылающим щечкам опускались вниз... Не обжигал его огонь, когда он вновь притянул ее к себе одной рукой, не выпуская ее лицо из ладони, и замер на мгновение, когда она сама прильнула к нему, своими ладошками по его плечам, запуская пальчики в его волосы у основания шеи. И ток между ними по линии соприкосновения бедра. Неизведанное, неизученное, разве они знали КАК?
Только сейчас как в океане, не видно берегов, и горизонт сливается с небом, а течение несет тебя... Глупо сопротивляться стихии...
Разве могла она себе представить, что его губы, как теплый бархат? Разве он мог себе представить, что вспомнит вкус вишни Саличче, о котором давно забыл? Только сейчас, проведя губами по ее губам, впитывая их аромат и свежесть утра, словно собирал невидимые росинки с горячей их мягкости, шаг за шагом от одного уголка до другого, пропуская через себя то, что чувствовал... Он вспомнил как это называется! Она обнимала его... нежностью...
Разве она знала КАК? Ей так хотелось пить! Пить с его губ взаимность этого познания. Гигантская волна из проснувшейся в ней чистого, женского, чувственного, в одно мгновение наполнившаяся какой-то неведомой энергией, понесла ее за собой...
Пусть так, легко и робко касаются ее губки кромки его губ, но она сама, гладя его плечи, его лицо, пусть невесомы почти ее касания, но он удивлен, она снова открытие для него, как яркая вспышка в темноте. Он нагревал ее своим огнем, и сам грелся в этом ее тепле.
Все смелее становились его губы, пока уже уверенно не накрыли ее ротик, замерев от наслаждения, чуть надавив и почувствовав, что им ответили!
Ее протяжно-тихий вздох, и качнулось пространство мира, а в таком отчаянно-близком соприкосновении тел вдруг набирала обороты пьянящая дерзость желаний. Этот первый поцелуй, как вдруг открывшаяся дверь в подземном лабиринте, где они плутали, натыкаясь на острые шипы, раня, уязвляя, обижая, ненавидя жаждой мести, и вдруг хлынуло солнце, указывая им путь. Куда? В какую неизвестность? Но уже видны ее черты в ослепительном сиянии света, и сейчас не нужны слова, когда они говорят сердцем... И теперь все не так! Другая жажда... предвкушение, совпадение, ожидание... Они сидели вполоборота друг к другу, на этом склоне, а им обоим хотелось слиться так, чтобы больше не осталось расстояния... Только каждый страшился признаться себе, им мало, мало, мало этого всего!
Она вдруг прижалась к нему. Хакс задохнулся почти от рванувшегося с поводка своего огня, обдавшего жаром грудь и полыхнувшего неимоверным пожаром внизу, толкая в кровь что-то взрывоопасное, а дикая птичка ксава провела горячими губками по его шее, играя пальчиками в его волосах, потом уткнулась в плечо, вздохнув, почти всхлипнув, а у него снова ледяной стужей сжало сердце... Сейчас оттолкнет... сейчас взорвется, сейчас...
— Ты... — прошептала взъерошенная Тико, подняла от его груди голову, всматриваясь в глаза, а теплая ладошка снова гладила его, очерчивая свой путь нежностью, — почему ты, Армитаж? Разве это... возможно? Разве мы можем...
— Тс-с-с, — крайт-дракон улыбнулся, засияв всеми сокровищами мира во взгляде, а в ней безумным накалом покатилось по венам нежно, страстно, волнующе ее женское естество, желание, чтобы то, что между ними сейчас никогда не заканчивалось, чтобы это ”сейчас” — навсегда! Чтобы он был с ней, вот такой, без своей шкуры оборотня, чтобы они остались тут, на Калабе, где нет проклятого противостояния Первого Ордена и Сопротивления. Она не хотела больше возвращаться в прошлое...
Он отвел длинную прядку, упавшую на ее лицо, приложил палец к ее губам, обведя их, едва касаясь, видел, чувствовал, как она замерла, не тревожным ожиданием, трепетным.
— Нам можно все! — и осторожно опустился ниже, проводя пальцами линию от ее губ, через подбородок, по шее к ключице, к вырезу в ее тунике, вдоль гайтана, на котором в ложбинке на ее груди он, знал, висел медальон, тот самый, половина листа снежного винограда. Теплое молоко ее кожи, манящее его, как магнитом, то, что скрывала ткань туники, что он так ярко и так обостренно чувствовал и так жаждал прикоснуться...
— Арми... — прошептала Тико, останавливая его руку, она хотела... она боялась... и вновь сладко-больно сжалось в ее лоне, обдав жаркой волной...
То, что они пытались подавить в себе, огненным колесом по сознанию, и зазвенела между ними пылающая струна... Он читал по ее глазам, кляня сам себя, за то, что чуть было не испортил все, потому что справляться со своей дикостью, рвущейся на свободу, Хакс еще не умел. Она как почувствовала, что в нем всколыхнулось отчаяньем что-то, припала к его губам, сплетя руки за его шеей, поднявшись на колени, прислонившись бедрами, к его ноге, точно хотела сказать...
Бош то ли завыл, то ли утробно и громко пытался зарычать, он почти закашлял гневом, и его ”уа-а-уа-а-а” страшным воплем маленького ускена понесся над лощиной.
Роуз отпрянула, схватилась за плечи Хакса:
— Что это? — она всматривалась туда, наверх, где стоял, задрав голову, вздыбив шерсть и подняв свои крохотные шипы Бош, скребя выпущенными когтями, готовый броситься... И столько боевой злости диким блеском в зеленых глазах...
Генерал на мгновение прижал ее голову к себе, второй рукой доставая бластер:
— Давай наверх, Тико! Боша и сама на платформу... — он говорил отрывисто, быстро осматривая склоны.
Ускеныш смотрел на папоротники... Над ними — вайи, скрывающие кого-то... А ведь не слышно больше птиц! Хакс поднялся сам, поднимая Роуз. Только короткий взгляд, и он подтолкнул ее вверх по склону. Она не стала ничего спрашивать, поразилась, как стремительно он снова изменился. Сейчас в его глазах тот же дикий зов боя, и снова он обернут в холодную ярость...
Она не успела сделать и двух шагов, как вайи шатнулись в нескольких местах, и существо выпрыгнуло на край лощины, встав на задние ноги. Суставчатые конечности вырастали из круглого панциря, были покрыты какой-то лохматой шерстью, по три с каждой стороны, а открывшееся волосатое брюхо оранжево-белое в черных, как кляксы, пятнах.
Бош орал не переставая, в разных тональностях, изредка шипел, но бросаться на врага не спешил. Видимо каким-то своим ускенским чувством понимал, что он просто букашка по сравнению с этой тварью.
Роуз остолбенела. На маленькой приплюснутой голове две пары челюстей, которые смотрелись шире и больше самой головы, и вязкая слизь растягивалась, между челюстями, когда существо открывало пасть. Передние ноги заканчивались костяными выростами в виде крюков, они шевелились, поворачиваясь в разные стороны...
Существо вдруг резко рванулось вперед, почти боком, одним неуклюжим скачком перемахнув почти весь склон и стоя теперь на другом краю озерка.
Хакс выстрелил, шерсть на брюхе вспыхнула, оплавилась, завоняло жженым, но ничего не произошло, чудовищные челюсти сомкнулись-разомкнулись, крюки снова повернулись в сторону генерала и Роуз. Существо поднялось на своих членистых ногах еще выше, покачиваясь из стороны в сторону, и потирая свои крюки друг о друга, как будто прихлопывал в ладоши с противным костяным треском.
— Да беги же! — крикнул Хакс, прицеливаясь и стреляя теперь непрерывно, чтобы хоть как-то задержать этого двухметрового монстра.
Он не знал, что это за тварь, к какой классификации относится, и куда ему надо стрелять. Он ничего не знал! Но это чудовище способно догнать их в один прыжок! Успеет ли Роуз подняться?
Додумать не успел. Роуз охнула и присела, закрыв голову руками, над ней, оттолкнувшись от края склона, пролетели две громадные тени.
Дримго и Шунгу, спасенные от браконьеров ускены, приземлились перед Хаксом, он только видел, как острые шипы на хвостах ходили ходуном из стороны в сторону, а ускены снова прыгнули, теперь разделившись. Два зверя, темно-медный и коричневый, Дримго был заметно крупнее, бросились к существу с двух сторон.
Генерал дернулся вверх, схватив Тико за руку, тянул ее по склону, по этим слоям, черт бы их побрал, едущих вниз листьев, слыша за своей спиной треск, хруст, глухой рык и мерзкий клекот.
Роуз казалось, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди, и ей нечем было дышать, ужас сковал горло, встав комком, она боялась обернуться, но старалась изо всех сил, то падая на колено, то отталкивалась рукой, выбравшись к платформе, тяжело дыша, вместе с Армитажем.
Бош подбежал, пытаясь рычать что-то осипшим голосом, а Хакс только сейчас понял — он звал на помощь! Армитаж поднял его на руки, потрепал шкурку, приглаживая вздыбившуюся шерсть, а Роуз, прижавшись к генералу, видела окончание битвы.
Существо уже валялось в высокой траве, по частям, а ускены дорывали оторванные конечности, растаптывая то, что выползло из раскромсанного круглого панциря, голубые внутренности, залитые зеленоватой слизью...
— Почему ты не мог его убить? — спросила Роуз, передернув плечами от отвращения.
— Не знаю, — Хакс сузил глаза, рассматривая убитую ускенами тварь.
Звери и люди дружно повернулись, когда с тропы послышался рык еще одного ускена.
— Эй, генерал! — закричал, едва показавшись из каменного прохода всадник, один из тех, кого Зозидор оставил в поселке, кажется Энс его звали, коренастый, крепкий, средних лет, с копной курчавых светлых волос с проседью, по виду — вылитый пират, — прыгай давай! Что ты тут застрял? — взгляд озабоченный, черные брови почти сошлись на переносице, когда он увидел ускенов:
— Времени нет... Ого! Чиср-ата завалили! Давно их никто не видел! Решил поохотиться на хораксов, да вы, видно, его с курса сбили, пахнете, наверное вкуснее, — Энс рассмеялся, а Роуз заметила, как сразу смягчились черты его лица.
Темные кожаные ленты на лбу и запястьях, арбалет, лук, запасы стрел, его ускен втягивал воздух, чуял своих и последствия охоты.
— Эта тварь не поддается бластеру, — мрачно сказал Хакс, оставляя Боша на платформе.
— А чиср-ат — он обманщик! Все-то думают, что у него панцирь как щит, а у него пузо дюрасталевое, вот он его и выставляет под удар. Тут да, не прошибешь ничем. А панцирь так, пустышка. Ускены это знают. Один отвлекает, второй прыгает. Да и все. — Энс хлопнул своего ускена по шее, тот опустился, давая возможность генералу взобраться в седло позади всадника.
— Там шаутты ковасов на поля наши гонят, прыгай уже, успеть надо, а то потопчут все, одних отгоним и немного постреляем, вторых хорошо постреляем, три года их не было, а мех очень нужный!
Хакс оперся о платформу:
— А девушку что, тут бросить предлагаешь?- спросил генерал мрачно.
Потому что теперь... Мир изменился! Для него, мир изменился навсегда! Потому что теперь и у него, генерала Хакса, было свое, личное! И ему было кого защищать, и он точно знал, что она, непокорная ксава, его солнце, и он никому и никогда не отдаст ее!
— Девушка не маленькая и смышленая, — серьезно ответил Энс, — ничего с ней не случится, ускены проводят...
Генерал обернулся к Роуз, накрыв ее ладонь своей:
— Справишься? — спросил он, снова мягко и тихо, а во взгляде все сокровища мира...
— Да, — ответила Роуз, заметив, как Энс смотрит на их руки, — мне не страшно, правда, я же с Бошем, и с ускенами.
И столько теплого света в ее взгляде, когда она смотрела на него...
Хакс уже хотел повернуться к Энсу, но тут сжал ее пальчики в своей руке, наклонился, коснувшись ее лба своим, одним движением скользнув по ее руке, по плечу, задержав тепло ладони на шее:
— Просто... поверь мне... Роуз.
Через два дня после уничтожения лагеря браконьеров. Система Антан. Внешнее Кольцо.
Высокий, крупный, лысый, несколько тяжеловесный человек смотрел в транспаристиловое панорамное окно с высоты своего небоскреба на Антайн-Прайм.
Под его ногами, в прозрачном полу голубовато сиреневыми волнами клубились, наползая друг на друга, облака. А над ним, за таким же прозрачным куполом, в вышине, среди чернильно-синих туч сверкали витиеватыми траекториями горизонтальные молнии, расцвечивая эту мрачную гамму ослепительными вспышками.
Несколько туристических лайнеров, причалив к терминалам чуть дальше апартаментов Майт Давела, уже брали на борт многочисленных желающих полюбоваться буйством стихии Антан-Прайма.
Человек покачался с пятки на носок, засунув руки в карманы бежевых брюк, насвистывал какую-то мелодию, но так фальшиво, что второй человек, поджарый, с вытянутыми чертами лица, похожий на гончих стеннара за счет колоритной стрижки с выбритыми висками и стоящих торчком абсолютно белых волос, поморщился.
Босс молчал уже минут десять, и это напрягало. Значит, дело серьезное, ему все активно не нравится, настроение дрянь, а когда настроение у него дрянь, можно ожидать чего угодно.
— Пошлешь Трасска.
— Одного?
— Одного. Ему не привыкать. Пусть он вынюхает все. Последние координаты ленда и дальше пусть хоть ползком их ищет.
— Может...
— Я сказал — Трасск пойдет один!
— Сейчас там... хораксы, ураганы...
— А мне плевать! — рявкнул Давел и стремительно повернулся, а по побелевшему кончику длинного носа, по отменной, просто бешеной злости в его взгляде, было ясно — в ярости. А это с ним случалось крайне редко.
— И еще... Этот рыжий, которого ищет Орден, мне нужен живым! Это говорю еще до того, как ты будешь собирать для инструктажа бойцов. Продумай все. Пока Трасск добудет нам информацию, найдешь мне Органу с ее бандой.
— Отдашь Хакса им? — усмехнулся стриженый.
— Подумаю, все будет зависеть от того, что там у нее еще осталось, чтобы расплатиться с нами.... за помощь в ее бесконечной борьбе, — и Давел захохотал.